История всемирной литературы 99 страница

Сепа о Кун Чанге и Кун Пэне — редкий пример использования исконно тайского сюжета в классической литературе Сиама. Введение его в сферу придворной поэзии свидетельствует об определенных сдвигах во взглядах на литературу и о дани уважения народному творчеству. Рассказ о жизни и злоключениях двух соперников, влюбленных в одну красавицу, и о семейных неурядицах всех троих совершенно не соответствовал литературной тематике двора. Эпически неспешное повествование посвящено

681

не царственным особам, не сановникам и брахманам, а людям из служилого сословия. Считается, что действие происходит в 1491—1529 гг., в центре внимания чисто житейские события, естественные человеческие чувства и побуждения. На первом плане любовная коллизия: двое сверстников, противопоставленных друг другу по положению, внешнему облику и характеру, соперничают в любви к прекрасной Пим, которая с юных лет любит Пэна, но в определенные периоды жизни благосклонна и к Чангу; подобная противоречивость чувств приводит к целому ряду драматических коллизий. Все перипетии личной жизни изображаются на фоне жизни города, страны; картины народных праздников или буддийских торжеств чередуются с описаниями военных походов, стихийных бедствий и т. п. Запись отдельных фрагментов сюжета началась, по-видимому, еще в конце XVIII в., однако полный текст был составлен группой придворных поэтов в первой четверти XIX в. Поэма получилась не только весьма громоздкой (более 40 тысяч стихов), но и разностильной, рыхлой в композиционном отношении, т. к. каждый из создателей придворной сепы работал в полном уединении. Предполагают, что среди авторов были Сунтон Пу, Прая Транг, принц Кру Ми и сам король Рама II, выступавший одновременно и как цензор, критик, редактор.

К рассматриваемому периоду относится и проникновение в официальную литературу рассказов о похождениях Си Танон Чая — простолюдина (иногда крестьянина, иногда горожанина), любимого персонажа народных анекдотов в Лаосе, Кампучии, Таиланде. Проделки плута чаще всего направлены против богатеев-купцов, чиновников, вельмож, даже принцев и королей; сам герой то хитер и язвителен, то простодушен и грубоват. Тайская сепа о Танон Чае получила устное распространение к началу XIX в., а к середине века была записана при дворе, позже эпизоды сепы используются и на сцене театра лаконнок.

В первой половине XIX в. развитие сиамской литературы неотделимо от деятельности придворных литературных кружков. При Раме I возродилась традиция коллективного сочинительства при дворе, обсуждения и решения литературных вопросов особыми советами под эгидой короля-мецената. Желая продолжать культурные традиции Нарая Великого, Рама I и его преемники вновь постарались сделать дворец центром поэтической мысли. Король Рама II, кроме участия в сепе о Кун Чанге и Кун Пэне, создал также многочисленные стихотворения в классическом стиле и пьесы. К числу его лучших творений относят цикл в жанре песен гребцов, содержащий яркие описания народных празднеств, сельского быта, даже блюд сиамской кухни, и несколько коротких поэм, открывающих представления «Рамакиана». Однако с коронацией Рамы III (1824) придворная атмосфера резко меняется: дворец превращается в цитадель религиозной словесности, прежние литературные группы распадаются. Теперь при дворе творят известные поэты: принц Параманучит Чинорот и королевский секретарь Най Ми. Особняком стоит фигура Сунтона Пу, творчество которого выходит за рамки придворной литературной жизни.

В описываемый период сиамские поэты по-прежнему следуют канонам традиционного стиха, обращаясь как к старинным формам (ча-лём, кон-ла-бот, хе-рыа), так и к более поздним (пленг-яо, бёк-ронг), при этом нет ни одного значительного литератора, который миновал бы жанр нират. Описательная лирика и эпистолярный характер традиционного нирата на почве XIX в. приобретают новые черты: наряду с отрешенным созерцанием природы в стихах монаха Тепмоли или прозрачной и возвышенной любовной лирикой Наринтибета, мы встречаемся с воинственным пафосом у Махасака или Дечадисона и яркой праздничностью и радостным восприятием жизни в поэмах Ная Ми или с накалом страстей в нирате Прая Транга. По традиции сочинение нирата было связано с путешествием, походом или паломничеством, тема отъезда, дальней дороги и разлуки обязательна в поэме. «Нират Нарина» (1809), названный по имени автора — принца Наринтибета (прибл. 1780—1809), посвящен плаванию по реке Мэнам во время военной экспедиции на юг страны. В развернутом монологе рисуются картины природы, воссоздается великолепие королевской флотилии, но главное место отведено воспоминаниям о покинутой столице и любовным грезам. При сходных обстоятельствах был создан «Нират о Таланге» Прая Транга (прибл. 1765—1835), крупного вельможи, также принимавшего участие в походе на юг против Бирмы, но оказавшегося в сухопутных войсках. Элегический настрой, свойственный жанру, здесь трансформируется: прозрачная и тихая лирика Наринтибета уступает место страстным порывам, изящные пейзажи сменяются изображением бушующих стихий, что гармонирует с отголосками победных батальных настроений. Из поэтического наследия Прая Транга остались «Нират о путешествии с его высочеством по Медной Реке», «Похвала Путталётле» и цикл любовных жалоб в стиле пленг-яо. Прая Транг боготворил поэтов XVII в., в особенности Сипрата; подражание великому мастеру сказывается в его творчестве.

682

Махасак (1782—1832), сын Рамы II, был военачальником, его поэзия сдержанна и сурова. Наряду с циклом пленг-яо и поэмой для театра на сюжет «Пра Ло» им написан знаменитый нират о походе на Лаос в 1820 г., произведение сложное по языку и изобразительным приемам: поэт-воин использует стихи лилит (причудливое сочетание старинных размеров рай и клонг), что придает поэме сосредоточенный и несколько замедленный темп; подробно описывая события, автор стремится ввести читателя в мир суровой походной жизни, подчеркнуть значительность происходящего, при этом в центре описания не баталии, а перипетии самого похода. С поэмой Махасака перекликается нират, сочиненный позднее принцем Дечадисоном (1793—1859), в котором описывается карательная экспедиция против восставшего лаосского княжества Корат. Сдержанно-сумрачное повествование о тяготах похода перемежается отступлениями призывно-патриотического характера. Нират Ная Ми вновь переносит нас в местность Таланг на юге Сиама («Нират о Таланге», 1850); однако в отличие от Прая Транга, участвовавшего в военной акции, Най Ми едет сюда как мирный посланец короля: поэт прилежно описывает природу этого края, промыслы и быт местных жителей. Это уже пример пейзажно-бытописательского нирата. Жанр нирата редко использовался поэтами-монахами; тем не менее к лучшим образцам поэзии XIX в. относят и «Нират о путешествии в Талаткриап» известного филолога-буддиста Тепмоли (1787—1835). Эта поэма, дошедшая в отрывках, была создана во время поездки в окрестности Аютии, где автор присутствовал при поимке слонов; обыденность самого предприятия не повлияла на стиль сочинения: это философски отрешенное восприятие и описание природы, мира звуков, цветовых оттенков, предметов, гармонирующее с миром внутренних размышлений поэта.

Среди литературных имен Сиама XIX в. особое место занимают Сунтон Пу (1786—1855) и Параманучит Чинорот (1790—1858). Сунтон Пу испытал многое — и литературную славу, и горечь непризнания, и благополучие придворного, и невзгоды изгнанника, и зигзаги служебной карьеры, и превратности любви, и монастырский покой, и тюремное заключение. Сын деревенского бедняка, благодаря своему поэтическому дару еще при жизни достигший всеобщего признания, преклонения аристократов — явление в сиамской литературе исключительное. Творчеству Сунтона Пу свойственны широта тематики, жанровое разнообразие и смелое реформаторство. Излюбленный стихотворный размер Сунтона Пу восьмисложный клон, которым написано большинство его сочинений, дотоле считался недостойным высокой литературы: однако в дальнейшем клон постепенно вытеснил прочие классические размеры, им написаны нираты (которые обычно сочинялись стихами клонг или лилит), романсы и песни, дидактические и исторические и театральные поэмы Сунтона Пу. Немалая заслуга поэта и в деле популяризации новых жанров, таких, как сепа или клон-рыанг (повествование в стихах клон). Из наследия Сунтона Пу сохранилось восемь пиратов, две сепы, с десяток больших поэм лирического, эпического, историко-летописного склада, в которых проявилось не только поэтическое дарование, но и незаурядная эрудиция автора, циклы колыбельных песен, пленг-яо и стихотворных афоризмов. Вершиной его поэзии считается «Пра Апаймани» — большая сказочная поэма о царевиче Апаймани, его любимом брате Сисуване и сыне Сисамуте, сюжет которой был первым полностью самостоятельным творением авторской фантазии в сиамской литературе. Новаторство Сунтона Пу проявляется не только во взволнованном повествовании о любви, разлуке, морских сражениях и штормах, которые судьба готовит героям, но и в лирических отступлениях, в живых диалогах персонажей, в умении сочетать лирику нирата с яркою образностью ботлакона. Бесчисленные приключения, женитьбы, исчезновения, погони Апаймани напоминают подчас эпизоды из «Инао» или «Самуттакота», но сходство это чисто внешнее. И главный герой Сунтона Пу далеко не традиционен: поэт и музыкант, он по своей природе более склонен к уединению и грезам, нежели к ратным подвигам или борьбе за власть. «Пра Апаймани» — поэма о море, морская пучина выступает здесь почти как самостоятельный персонаж, как зримый образ. Сказочность в повествовании тесно сплетается с реальностью: действующие в поэме вымышленные государи несуществующих стран, отшельники-маги, чужеземные пираты, морские чудища сплошь и рядом заставляют читателя или слушателя вспоминать о родной земле, воображать себе жизнь сиамского двора, ощущать дух своего народа, узнавать знакомую природу; сон и явь сливаются в единый повествовательный поток. Впервые в сиамской литературе здесь появляются фигуры европейцев, изображенных с некоторой иронией. Вместе с тем поэт стремится рассказать об удивительных заморских обычаях (христианские похороны), сообщая при этом и сведения из области чужеземной религии. Произведения Сунтона Пу оказывали сильнейшее воздействие на современников; однако сложные взаимоотношения с двором постоянно отражались на судьбе поэта: фаворит Рамы II, Сунтон Пу даже при государе

683

не избежал тюрьмы, долгая опала наступила в годы правления Рамы III, заслуженные почести были оказаны поэту лишь на склоне лет при Раме IV (1851—1868).

По-иному сложилась судьба принца Параманучита Чинорота, властителя дум пробуддийской аристократии, придворного кумира. Двенадцати лет он сделался монахом и всю остальную жизнь провел в монастыре, заняв скоро высокое положение в буддийской общине. Все это наложило отпечаток на его литературное творчество. Не одобряя культурной политики Рамы II, принц-монах и его единомышленники стремились ограничить деятельность придворного литературного кружка и возродить былое господство религиозной словесности. При Раме II эти попытки успехом не увенчались, зато при Раме III, Параманучит Чинорот оказался на гребне волны. Именно тогда были созданы (не без ведома и содействия короля) основные произведения поэта, возобладала тенденция возврата к буддийской старине. Это направление поддерживали и некоторые другие литераторы: брат поэта Крайсон Вичит (1798—1846), Бамрё Борикак, Итсаранупап. Сам Параманучит Чинорот обращался преимущественно к классическим сюжетам из «Махачата», «50 джатак» из сиамской истории, палийской буддийской литературы, используя жанры и размеры, к тому времени уже достаточно окостеневшие.

Одно из известных сочинений Параманучита — историческая эпопея «Побежденные талайнги» — о военной победе сиамского правителя Наресуана над монским королевством Пэгу (1592). Поэму отличает необычайная сложность стиля и языка, широкое использование кхмерской и пали-санскритской лексики; описание батальных и дворцовых сцен носит дидактико-панегирический характер. Остальные произведения Параманучита Чинорота написаны на буддийские темы в назидательно-проповедническом духе. Деятельность поэта-принца, стремившегося к подъему религиозной словесности, существенно препятствовала прогрессу сиамской литературы в целом.

На первую половину века приходится стабилизация норм сценической классики, как итог развития светского придворного театра, выросшего на почве литературной поэзии, народного искусства и буддийских мистериальных действ. К началу правления Рамы II высокого уровня достигает лаконнай (так называемый «внутренний театр»), который завоевывает господство при дворе, вытесняя кон и рабам. В короткий срок складывается и репертуар лаконная, созданный благодаря усилиям Рамы I и специального драматургического совета, действовавшего при этом короле. Стараниями же Рамы II репертуар придворного театра значительно пополнился, а все созданные к тому времени ботлаконы (театральные тексты) были заново пересмотрены и отредактированы. Сам Рама II считается автором ряда драм на традиционные сюжеты, лучшие из них — «Инао» и «Рамакиан», отразившие полные версии прославленных эпопей, написанные в изысканном стиле и канонизированные традицией. Рама II предпринял успешную попытку ввести в театральный обиход двора и представления лаконнока или «внешнего театра», возникшего в противовес «внутреннему» и отличавшегося от него составом труппы, техникой игры, костюмами и реквизитом. Первоначально лаконнок был театром простонародья, странствующие актеры (всегда мужчины) играли для публики на базарных площадях, в храмах и в домах состоятельных хозяев; репертуар, существовавший преимущественно в устной передаче, был ограничен, но шире и разнообразнее, чем у труппы лаконная: наряду с фрагментами из «Рамакиана», «Инао», повествований из сборника «50 джатак» разыгрывались сцены по мотивам сказок и легенд. Интерес Рамы II к «внешнему» театру сказался и в намерении упорядочить его репертуар: имя короля стоит под циклом из шести пьес на темы из «50 джатак». В юности принимал участие в творчестве отца и принц Чайтап, в дальнейшем Рама III, однако, придя к власти, он принялся за искоренение развлекательных зрелищ. Театральные труппы были изгнаны из королевского дворца; но театр продолжал существовать и развиваться теперь уже во дворцах сановников и вельмож, в домах богатых горожан. Члены королевской семьи по-прежнему устраивали в своих покоях спектакли «внутреннего театра». Границы между «внутренним» и «внешним» театром постепенно стирались, складывались общий репертуар и сценическая техника, актеры постепенно начинают выступать не только как танцовщики или мимы, но и как певцы-декламаторы.

Прозаическая литература первой половины XIX в. существует в двух качественно отличных друг от друга формах. В официальной придворной словесности прозой пользуются лишь при составлении исторических хроник, судебников и разного рода документов, среди которых оказываются и любопытные в художественном отношении сочинения. Так, послания Рамы III, адресованные то правителям соседних государств, то министрам или военачальникам, то, например, сиамским медикам (в связи с неизлечимой болезнью, которой он страдал в конце жизни), содержат не только интересные сведения фактического характера, но и привлекают

684

достоинствами литературного слога. Из исторических сочинений наибольшей известностью пользуется «Летопись Аютии», созданная Параманучитом Чиноротом, имевшим намерение доказать законную преемственность королевской власти в Сиаме при смене династий. Написанная очень лаконично, строгим языком, книга Параманучита являет собой редкий образец историографического трактата в прозе, где, в отличие от хроник прошлого, не отведено места легендарным и фантастическим событиям. Определенную роль в развитии литературной прозы сыграли художественные переводы с кхмерского, китайского, индийского языков, например опыты Рамы III из «Книги птиц».

Наряду с официальной прозаической словесностью в рассматриваемые годы живет своей жизнью и тайский фольклор, создаются легенды, сказки, бытовые рассказы города и деревни, часть из которых иногда записывается. К первой половине XIX в. относится появление целого ряда городских историй, иногда содержащих даже точную датировку и носящих, как правило, развлекательный характер. В этих анонимных новеллах описываются случаи из современной жизни или исторические факты, а то и анекдотические происшествия или фантастические сновидения; действуют в них обычно горожане — торговцы, ремесленники, монахи, нищие, воры, редко дворяне или военные. Несложный сюжет, доходчивый стиль и живой язык делают произведения такого рода доступными даже самой неискушенной аудитории. В одних рассказах высмеиваются религиозные предрассудки, в других, наоборот, утверждается власть потусторонних сил; ядовитая издевка подчас уживается с наивной верой. Однако чаще все же торжествует здравый смысл. Литераторы редко снисходили до использования такого рода сюжетов, хотя плутовская поэма Махамонтри «Раден Ландай» написана именно на основе популярной истории о городском нищем. Особую часть прозаической литературы Сиама в XIX в. представляет литература на пали (в сиамской графике): буддийские трактаты по вопросам морали, философии, филологии, космогонии и т. п., созданные монахами в стенах монастырей.

Литературы Ближнего и Среднего Востока [первой половины XIX в.]

685

ВВЕДЕНИЕ

В первой половине XIX в. в литературах данного региона еще не происходят существенные изменения и ломка традиционных художественных канонов, жанровых систем, но идет постепенное обогащение новыми идеями и тематикой, появляются новые литературные жанры. Эти процессы были обусловлены обострившимся кризисом в социально-экономической и политической сферах, возникновением ростков капиталистических отношений, усилением роли городской буржуазии и воздействием научной и художественной мысли Запада. Разворачивается и крепнет национально-освободительное движение арабов и курдов против турецкого владычества и афганцев против англичан. В результате этого усиливается наметившийся в предшествующий период процесс литературной дезинтеграции — распадается такое образование, как «арабская литература», и начинают складываться местные национальные литературы Египта, Сирии, Ирака и т. д.

Формирование национального самосознания нашло выражение в наметившемся процессе переосмысления традиционной системы культурных ценностей. В деятельности литераторов ряда стран первой половины века обнаруживается тенденция пересмотра классического наследия в свете требований времени, реабилитации внеканонических (фольклорных) и нехудожественных пластов словесной культуры (деловая проза) и, как следствие этого, — секуляризация и демократизация литературы. Знакомство с европейской цивилизацией в значительной мере способствовало осмыслению определенной частью общества (прежде всего феодальной аристократией и городскими слоями) социальных процессов, выработке конструктивных рационалистических идей и концепций, учитывающих и санкционирующих новые, прогрессивные формы жизни. Под влиянием представителей передовых слоев общества, знакомых с социальным опытом и идеями Европы, монархи Турции, Ирана, Египта проводят серию реформ, которые, несмотря на умеренный характер, объективно давали известный простор развитию современного образования, прогрессивных идей, росту национальной интеллигенции, зарождению новых форм литературы.

У стран данного региона прежде всего устанавливаются экономические и культурные связи с Францией (экспансионистская деятельность которой особенно активна в этом районе), и главным образом во Франции ближневосточная интеллигенция знакомится с научной мыслью, художественным опытом Европы. В арабских странах, в Турции, Иране создаются общеобразовательные и специализированные учебные заведения европейского типа, налаживаются типографское дело и книгопечатание, возникают газеты и журналы, зарождается публицистика — одно из важнейших приобретений ближневосточных культур XIX в. Создаются различные общественные и научные учреждения — «Дома наук» (Иран), «Переводческое общество» и «Книжное общество» (Турция), «Общество приобщения к наукам и искусствам» (Сирия) и т. д. Все эти преобразования и реформы проводились под знаком культурного обновления, которое в различных странах известно под разными названиями: в Турции как Танзимат («реформы»), в Египте, Сирии и Ливане — ан-Нахда («подъем»), в Иране — таджаддад («обновление»). Движение культурного и социального обновления, оплодотворенное идеями естественного права, свободы личности, конституционной монархии и т. д., в определенном смысле типологически соотносимо с просветительским движением XVIII в. на Западе. Его идеологи исходили из убеждения, что распространением научных и практических знаний, просвещением можно преобразовать социальные условия, преодолеть феодальную замкнутость и отсталость своих стран.

Однако в целом просветительские идеи не сложились еще в этих странах в стройную систему и не обрели радикального характера. Деятельность первого поколения мусульманских просветителей выливалась в пропаганду умеренных реформ. Но в странах, живших по феодальным законам жесткого режима абсолютной монархии и господства ислама, это имело огромное значение, а сами просветители нередко платили жизнью за свои идеи (Амире Кабир, К. М. Фарахани, Иззет Молла и др.). Чтобы успешно пропагандировать новые идеи, передовые люди эпохи вынуждены были находить идеологическое оправдание своей деятельности

686

в установлениях мусульманского права, использовать в критике неправых порядков и обращении к просвещенному монарху приемы традиционного морализма. Наметившаяся в этот период тенденция переосмысления категорий культуры под знаком истинного, правоверного ислама, возрождения былого величия была формой идеологической борьбы, приемом для оправдания рационалистических идей и новых форм жизни.

Распространение просветительско-реформаторских идей в странах данного региона не было равномерным. Более благоприятные условия в этот период сложились в Турции, где танзиматские реформы 1839—1856 гг. открывали доступ в страну научным и культурным достижениям Запада. Обращение к западной культуре Египта и Сирии во многом было продиктовано нуждами независимой национальной государственности и противодействия экспансионистской политике Турции. Известную роль в распространении новых идей в этом регионе, особенно в Сирии, сыграли христианские миссионеры, ориентировавшиеся в своей деятельности на торговые и либерально-помещичьи круги, которые были заинтересованы в буржуазных формах хозяйствования.

Новые идеи не нашли прямого отражения в литературе данного периода, но способствовали переориентации эстетического сознания и постепенному разрушению традиционной художественной системы. Большую роль сыграла в этом публицистика, которая стала проводником новых идей, способствовала развитию прозаического языка, утверждала новую лексику, термины и понятия, осваиваемые затем литературой. Хотя литература пока еще оставалась в круге средневековых жанров и изобразительных средств, однако внутри средневековой литературной системы намечаются изменения, нарушается иерархия жанров; активизируются и обретают эстетическую значимость периферийные, низовые жанры литературы, возрастает роль фольклора. Осознанный передовыми литераторами конфликт эпохи — противоречие между средневековыми порядками и правами личности — в основном выражается внутри старых жанров и эстетических концепций, куда постепенно входит современный жизненный материал, привносятся новые общественные, этические проблемы.

Если в предшествующие периоды границы между жанрами были непроницаемы, то в первой половине XIX в. начинается процесс стирания жанровой дифференциации. В поэзии ведущим поэтическим жанром все еще остается классический панегирик, но изменения коснулись и его. В восторженно-напыщенные касыды, посвященные всевозможным влиятельным лицам, входят реалии современного быта, факты и явления социальной и политической жизни.

Характерной особенностью литературы первой половины века является возрастание роли прозы. Особенно популярны такие традиционные повествовательные жанры, как рихля, сейахатнаме, в силу того, что они в значительной мере ориентировались на окружающую действительность. Происходят существенные изменения и в самих этих традиционных жанрах. Так, и в рихля, и в сейахатнаме, и в некоторых макамах возрастает удельный вес бытового материала, усиливается сатирический и дидактический элемент. Проникновение в письменную литературу фольклорных элементов ознаменовалось значительной демократизацией языка, обогащением изобразительных средств, лексики. Одновременно меняется и позиция автора, возрастает осознание им социальной, гражданской значимости своего труда, своей личности. Все эти изменения, которые происходили в традиционных повествовательных жанрах, вели к образованию романных форм, хотя процесс этот затянулся на ряд десятилетий.

Изменения в традиционной художественной системе во многом происходили под влиянием европейских литератур. В круге интересов творческой интеллигенции Турции, Ирана, арабских стран находятся произведения Мольера, Лафонтена, Фенелона и др., которые, как правило, и переводились в первую очередь. Но нарушение традиционных стереотипов литературы в некоторых странах происходит и без видимого воздействия литератур Запада (Курдистан, Ирак, Афганистан). Так, курдская литература в этот период под влиянием национально-освободительной борьбы курдов против турецкого владычества обогащается секуляристскими и антифеодальными тенденциями; в полную мощь звучат в ней патриотические и антиклерикальные мотивы. Обращение к внелитературному языку — сорани, включение в литературу элементов фольклорного искусства явилось выражением возросшего национального самосознания курдских поэтов, их заботы о выработке общенародных, общезначимых культурных ценностей.

В литературе Афганистана в условиях освободительной борьбы афганцев с английскими завоевателями зарождается поэзия высоких гражданских чувств и искренних человеческих переживаний. Наряду с господствовавшим так называемым «индийским стилем» создаются эпические произведения в русле «хорасанского стиля», отличающегося простотой и естественностью

687

образных средств («Акбар-нама» Хамида Кашмири, «Джанг-нама» Гулам Мухаммад Ахунзады).

Этот период для таких стран, как Сирия и Турция, ознаменовался первыми попытками создать новую драматургию. Зарождавшаяся в Сирии арабская драматургия учитывала уроки театра теней карагёз. Так было и в Турции, где первая оригинальная пьеса — «Женитьба поэта» И. Шинаси — представляла собой сплав традиций народного театра ортаоюну и карагёз и европейского драматургического опыта.

Литературная ситуация в странах данного региона, как и в большинстве стран Востока, недостаточно изучена, многие материалы еще не введены в научный обиход.

На заре становления печатного дела периодические издания, едва возникнув, нередко прекращали свое существование, а с ними терялись из виду многие произведения художественной литературы, печатавшиеся на страницах газет и журналов. Поэтому мы часто располагаем лишь упоминаниями о них современников, а не самими произведениями. Но ясно, что духовная жизнь в то время была весьма насыщенной и что именно в этот период закладывались основы новой литературы, которая обретает четкие формы в последующие периоды.

687

ТУРЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Переход от литературы средневекового типа к литературе Нового времени принял в Турции затяжной характер. В первой половине XIX в. письменная литература по-прежнему была представлена преимущественно поэзией, в основном традиционной по содержанию и форме. Поэты использовали привычные образы, сложнейшие метафоры, вычурные эпитеты и сравнения: это отвечало эстетическим представлениям и вкусам ученых знатоков и ценителей старой поэзии. Часто автор обращался к хорошо знакомой системе суфийской образности, пытаясь осмыслить явления современной жизни. Создавались изысканные газели, тяжеловесные панегирические, философские или дидактические касыды и поэмы. Такова большая часть сочинений в этих жанрах у Мехмеда Акифа-паши (1787—1845), в отличие от его же произведений в прозе, или у Сюлеймана Фехима (1788—1845), Пертева-паши (ум. в 1837). Популярны были нравоучительные, а также наукообразные рифмованные трактаты и другие виды средневековых сочинений.

Духовная жизнь эпохи характеризуется вызреванием просветительских идей, которые закреплялись в сознании передовых кругов общества. Османская империя на рубеже XVIII—XIX вв. продолжала переживать глубокий кризис; обострялось национально-освободительное движение нетурецких народов. Отставание Турции от развитых государств Европы было очевидным и для самих турок. Военные, административные и культурные реформы Махмуда II (1807—1878), явившиеся предвестием последующих реформ — Танзимата (1839—1856), имели, несмотря на свой ограниченный характер, определенное прогрессивное значение. Направленные на укрепление монархического строя, они объективно способствовали расшатыванию феодальных устоев. Это сказалось в некотором развитии просвещения, в оживлении издательского дела, в организации периодической печати на турецком языке, создании государственного Бюро переводов (1821) с целью ознакомления турок с рядом выдающихся европейских научных и военных сочинений и др. Турецкая молодежь все чаще получала образование за границей или же обучалась (с конца 30-х годов) на родине в школах нового типа. Расширялся круг читателей, интересовавшихся и научной литературой, в том числе иностранной (преимущественно в переводах, отчасти и в оригинале). Эти новшества явились следствием укрепления турецко-европейских связей.

Еще во времена Великой французской революции в Турции поселилось много беженцев-роялистов из Франции. Некоторые из них заняли положение консультантов в военной и в других сферах. Тогда же республиканское правительство направляло в распоряжение Порты военных специалистов и мастеров-ремесленников для обучения турок. В дальнейшем, особенно в самом начале XIX в., связи с Францией упрочились и оказывали определенное влияние на внутреннюю и внешнюю политику Турции.

Дата добавления: 2015-11-30