|
Читайте также: |
Большое значение придавал Падейтаяза обновлению форм и содержания литературы. В 1741 г. Падейтаяза прочитал при дворе свое новое произведение «Туза-пьоу», нарушавшее канон этого некогда популярного жанра, что вызвало острую полемику. В основу сюжета «Туза-пьоу» (пьоу — стихотворение, основанное на сюжетах из буддийских джатак) была положена житийная повесть из широко распространенного в странах Индокитая неканонического буддийского собрания «50 джатак», рассказывающая о любви младшей дочери властителя небесных натов (духов) Девиндаязы к принцу Тузейтаязе. Поскольку в произведении действуют наты и принцы, закон жанра требовал соответственного речевого оформления. Падейтаяза отошел от канона и смело использовал в тексте бытовую лексику, объясняя это во вступлении к пьоу желанием писать как можно проще. Изменена была и сама форма пьоу. Впервые в бирманской поэзии Падейтаяза ввел в свое произведение диалоги и отдельные эйчжины (стихотворения, посвященные прошлому королевского дома).
Диалоги, вставные эйчжины, обыденная лексика — все это подводило к возможности драматического прочтения «Туза-пьоу», в чем, несомненно, сказался интерес Падейтаязы к театру.
Следующим произведением, с которым выступил поэт, была первая в истории бирманской литературы драма, прочтенная (хотя как будто и не поставленная) при дворе. Речь идет о пьесе «Манике», написанной Падейтаязой на основе собственного пьоу, также на сюжет из «50 джатак». «Манике» начинается с того, что давным-давно в одном королевстве жили король и королева. Долгое время у них не было наследника, и тогда королева, прочитав священные книги, обратилась к владыке неба Тиджамину (Индра) с просьбой даровать ей сына. Тиджамин сжалился и, превратившись в белого орла, дал королеве съесть сливу. Возвращаясь во дворец, королева потеряла косточку от сливы. Косточку нашла лошадь и съела. Впоследствии в один и тот же день, в один и тот же час, у королевы родился сын необычайной красоты, а у лошади — необыкновенный крылатый жеребенок, глаза которого были подобны сверкающим рубинам. Имя чудесного коня — Манике (что
535
значит по-русски «Волшебный рубин») — стало названием драмы. «Манике» состояла из отдельных сцен, в конце каждой давалось указание на характер музыкального сопровождения.
В XVIII в. в Бирме продолжает расти интерес к прозе. Большую роль в этом процессе играла литература на пали, с которой бирманцы познакомились еще в ранний период своей истории, — священные буддийские книги, своды законов, ученые труды. Именно на них долгое время воспитывались образованные бирманцы. Неудивительно, что первые прозаические работы, появившиеся в Бирме, были переводами или переделками оригинальных сочинений на пали. Дальнейший важный шаг в развитии бирманской прозы делает современник Падейтаязы — историк У Кала (ок. 1678 — ок 1738).
Среди оригинальных прозаических произведений У Кала следует отметить «Маха Язавинджи» («Великую хронику», 1733). Автор работал над ней более двадцати лет. Им был собран и обработан обширный материал, включавший, по всей вероятности, и бирманские поэтические произведения, которые содержали исторические сведения. Это позволило У Кала создать обширный труд, в котором отражены все доступные в то время источники, многими из которых мы сейчас уже не располагаем.
В 1752 г. Ава была захвачена восставшими против бирманского государства монами. Во время пожара Авы сгорела огромная по тем временам библиотека У Калы, содержавшая несколько тысяч рукописей.
Однако превосходство монов на этот раз было недолгим. Разгромив монов, Бирма выступила против соседей, и можно сказать, что к концу 60-х годов XVIII в. стала едва ли не самым мощным государством Юго-Восточной Азии.
Небывалые военные успехи способствовали расцвету панегирической поэзии, восхвалявшей королей-победителей и их военачальников. Между тем обстановка в стране давала достаточно оснований для серьезных раздумий. Многие поэты, создавая победные гимны и хвалебные оды, видели реальную жизнь двора, коррупцию, жестокость нравов, праздную роскошь правящей верхушки. Поэт У Оу (1736—1783) создает в 1760 г. пьоу «Наставления», в котором пытается даже поучать власть имущих и самого короля.
Поэт Леветоундара (1723—1799) в «Тадина-пьоу» рассказывает о скромном образе жизни вымышленного короля Тадины, который проявлял заботу о своих подчиненных, отличался большой добротой и справедливостью и за свои деяния был взят Тиджамином на небо. Леветоундара настойчиво проводит мысль о том, что все короли, в том числе и король Бодопая (1782—1819), на службе у которого поэт состоял, должны брать пример с короля Тадины. Он писал также могуны (стихотворения — панегирики), в которых он, профессиональный военный, давал тактические и стратегические советы государю. Однако особую популярность приобрело написанное им в ссылке стихотворение «У подножья горы Меза», в котором содержатся проникновенные картины бирманской природы и описываются чувства изгнанника, тоскующего вдали от родины.
Заметный след в истории бирманской литературы оставил Твинтинтайвун (1726—1806) — один из образованнейших людей своего времени. Именно ему Бодопая поручил анализ и описание многочисленных надписей на камнях, собранных по его приказу. На основе этих материалов поэт создал «Маха язавинтиджи» («Новую великую хронику»), которая содержит богатейшие сведения по истории и культуре Бирмы. В многочисленных пьоу Твинтинтайвуна, написанных на традиционные буддийские сюжеты, видно желание возвысить в глазах людей королевскую власть, показать, что все зло на земле происходит оттого, что люди недостаточно покорны, плохо чтут своих монархов. О величии короля и его непобедимости идет речь и в произведениях другого бирманского поэта того времени — Вемасу Навадея (1755—1840), например в его могуне «Вилатени» (1806) и во многих яду (лирических стихотворениях).
Важнейшая примета литературной истории Бирмы XVIII в. — появление жанра яган. Яганы заметно отступают от традиционных форм стихосложения: так, в строке ягана может быть три, пять или больше слогов, а строфа его — состоять из двух строк. Однако более важным представляется то, что с яганами в бирманскую литературу пришел своеобразный бирманский вариант романического эпоса, с его подчеркнутым вниманием к любовным похождениям героев, шутливым отношением к персонажам «второго ряда», антипатией ко всякого рода напыщенности и официальности.
Начало жанру положил Швейдаун Нандату (ок. 1738—1788), написавший несколько яганов. Среди них — «Мвейнун» (1773), в основе которого лежит старинная монская легенда о любви принцессы Мвейнун и короля Нанда.
Большой вклад в развитие ягана внес также поэт У Тоу (1751—1796). Его стихи были мало известны, их знали лишь непосредственно его окружавшие. Но в конце своей жизни У Тоу создал произведение, сделавшее его знаменитым. Это был «Яган о Раме» (1784).
536
В середине XVIII в. бирманцы несколько раз вторгались на территорию Сиама. В 1767 г. их войска под руководством короля Синбьюшина (1763—1776) захватили всю страну и после длительной осады заняли и сравняли с землей древнюю столицу Сиама Аютию. Победители вернулись в Бирму с богатой добычей и большим числом пленников. Среди них было много музыкантов, поэтов и ученых. Их силами при дворе короля была осуществлена постановка сиамской драмы, созданной на основе местной сиамской версии сказания о Раме — «Рамакиен», а затем несколько позднее тот же спектакль был разыгран при дворе и бирманцами, старавшимися как можно ближе держаться к оригиналу. «Яган о Раме» У Тоу получил широкую известность в Бирме. Несмотря на определенное сюжетное сходство «Рамакиен» и «Ягана о Раме», последний по праву считается одним из лучших произведений именно бирманской литературы. Это объясняется тем, что, взяв за основу традиционный сюжет, У Тоу создал произведение, глубоко национальное по духу и форме. Сита, Рама и другие герои индийского эпоса не казались бирманцу чуждыми (как это было при представлении сиамской пьесы о Раме), они были бирманцами XVIII в., начиная от их одежды и кончая образом их мышления.
Существенным шагом в развитии бирманской прозы второй половины XVIII в. было завершение перевода джатак с пали на бирманский. Вначале Шин У Обата (ок. 1758—1798) перевел восемь главных джатак из десяти (№ 541—550), несколько позже Шин Нандамейда и Шин Пиньятейкха закончили работу, начатую Шин У Обатой, и таким образом все десять «великих» джатак оказались переведенными на бирманский язык. Следуя за оригинальным текстом на пали, Шин У Обата бирманизировал сюжет, ввел бирманские пословицы и поговорки, изменил, а иногда и несколько усложнил характеристики персонажей.
Немаловажное значение для развития бирманской прозы имели своды законов, поскольку для подкрепления справедливости законов их авторы приводили многочисленные примеры из бирманского фольклора и классической литературы. Одним из наиболее известных создателей произведений подобного рода был Боуммазея (1698—1763), составивший в 1753 г. «Мануче Дамматачанджи» («Великий свод законов, установленных всеми королями, начиная с самых древних»). Этим сводом законов пользовались в Бирме вплоть до английского завоевания. Однако наиболее серьезным и крупным из произведений бирманской прозы было «Ядана Чеймоун» («Чудесное зерцало») Швейдауна Тихату. Композиционно это произведение строится по типу обрамленной повести. Швейдаун Тихату и его повествование остались мало известными современникам. «Чудесное зерцало» вспомнили и издали лишь в начале XX в., и с этих пор произведение Швейдауна Тихату заняло подобающее место в истории бирманской литературы, считаясь важной вехой на пути создания современного бирманского романа.
В целом следует признать, что стабилизация бирманской государственности и связанное с нею окончательное формирование в XVIII в. бирманской народности благотворно сказались на литературе, способствовали появлению писателей, положивших начало изменениям в бирманской литературе.
Сиамская литература [XVIII в.]
536
СИАМ XVIII в.: ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА
Традиционная таиландская историография отмечает три периода в истории Сиама XVIII в. — время Поздней Аютии (1688—1767), годы правления короля Таксина (1768—1782) и начало правления династии Тьакри (1782—1809).
После свержения в 1688 г. Нарая Великого страну охватила смута: феодальные распри, мятежи наместников, волнения крестьян значительно ослабили королевскую власть; страна была истощена экономически: большим бременем оказалась и бесплодная война за господство в Кампучии. Преемники Нарая пытались укрепить центральную власть, но удалось это лишь Боромакоту (1733—1758), при котором Сиам не вел войн и не подвергался нападениям извне. Однако уже с 1760 г., вскоре после смерти Боромакота, начались вторжения бирманцев; особенно сильным оказалось нашествие 1765 г. После долгой осады столица Сиама Аютия пала и была полностью разрушена (1767). Королевская династия, правившая в Сиаме более 400 лет, прекратила свое существование. Борьбу с иноземцами возглавил генерал Пратьао Таксин, в короткий срок сумевший полностью очистить территорию Сиама от завоевателей и восстановить целостность страны. В 1768 г. Таксин короновался и перенес столицу в город Тонбури на берегу реки Тьаопрая (Мэнам).
537
Годы правления Таксина были для Сиама временем почти беспрерывных войн (с Бирмой, Кампучией, Лаосом), которые нередко носили характер откровенной сиамской экспансии. Недовольство народных масс, измученных тяготами войны, сопротивление единоличной власти короля со стороны крупных феодалов и духовенства приняли широкий размах. В 1782 г. Таксин был убит. На сиамский трон вступил генерал Тьакри, известный в истории как король Рама I Путтаётфа, явившийся основателем ныне правящей династии и теперешней столицы Сиама (Таиланда) — Бангкока. Годы правления Путтаётфа — так называемая «первая монархия» — оказались благотворными для государственной системы, экономики и культуры Сиама.
Традиционное таиландское литературоведение считает XVIII в. временем становления классического придворного театра и распространения художественной прозы. В поэзии этого столетия продолжаются традиции более раннего периода — по-прежнему популярны ставшие классическими жанры нират (своеобразная элегия), хе-рыа («песня гребцов»), кон-ла-бот («хитроумные строфы») и др. Однако, несмотря на достижения ряда авторов, в поэтическом творчестве наблюдается некоторый спад: суживается круг тем, не развивается жанровая система, растет эпигонство. Определенным оживлением в области поэзии отмечен лишь конец XVIII в.
Описываемое столетие характеризуется освоением целого ряда литературных сюжетов, заимствованных в письменной культуре Ланки, Индии, Малайи, Бирмы, Китая. Так, все глубже входят в литературный и театральный обиход сиамского двора различные версии сказания о Раме, проникавшие на таиязычную почву, скорее всего, не прямо из Индии, а через посредство Малайи или Кампучии. Широкое хождение приобретают сюжеты из апокрифического буддийского сборника «50 джатак», из «Панчатантры», из ланкийских сутр и монских хроник. В конце XVIII в. происходит знакомство с китайской исторической эпопеей «Троецарствие» Ло Гуань-чжуна (XIV в.), среди национальных поэтов и драматургов Сиама становятся популярны сюжеты из яванских сказаний о панджи Ину.
Устное народное сказание о панджи (он же Раден Ину Картапати), возникшее на острове Ява в середине XIV в., в дальнейшем распространилось по территории Юго-Восточной Азии, оставив ощутимый след в литературах Малайи, Сиама, Кампучии, Бирмы. Изображаемые в эпосе события могут относиться ко времени яванского государства Кедири (1019—1222); на связь с исторической действительностью указывают собственные имена правителей, географические названия и некоторые фактические сведения, однако считать сказание исторической хроникой было бы опрометчиво — во всех его вариантах господствует вымысел. Основу эпопеи составляет рассказ о происхождении, любви и приключениях принца Ину (по-тайски Инао, именем которого и стали называться поздние версии сказания) и его сестры, впоследствии невесты, а затем и супруги Чендеры (Чинтары) Кираны. Сюжет перегружен событиями: ратные подвиги, походы и битвы чередуются с любовными похождениями или придворными интригами, причем сверхъестественные силы (волшебники, великаны-демоны, боги) играют немаловажную роль. Центральными персонажами выступают члены королевских семей и придворные, а также многочисленные слуги. При каждом значительном повороте сюжета главные герои меняют свои имена, что нередко вводит в заблуждение читателя, слушателя, зрителя эпопеи.
Когда впервые сказание о панджи Ину появилось в Сиаме и прозвучало на тайском языке, установить трудно. Известно лишь, что в репертуар театральной труппы при дворе Боромакота входила пьеса об Инао (этот факт упоминается в поэме Пра Маханака «Слово о Буне» — первая половина XVIII в.). Существует версия о том, что первыми литературными сочинениями на эту тему были две поэмы стихами клон — «Инао Большой» (или «Даланг») и «Инао Малый»; авторство приписывается двум дочерям Боромакота, будто бы решившим изложить сказку о яванском принце, которую они слышали от своей прислужницы-малайки. Обе принцессы перенесли события эпопеи на сиамскую почву и даже попытались описать нравы своей страны. Трудно установить подлинность подобного взгляда на внедрение яванского сюжета в сиамскую литературу, так как тексты обеих поэм не сохранились. Однако с XVIII в. в Сиаме бытуют два варианта сказания об Инао под упомянутыми выше названиями: в первом под титулом «Инао Большой» («Даланг») содержатся все наиболее значительные эпизоды яванского повествования; второй — «Инао Малый» — менее полон, но более популярен как в поэзии, так и на театральной сцене. Ранние из сохранившихся литературных сочинений на тему об Инао, который со временем стал одним из любимейших классических героев, относятся лишь к концу XVIII в.»
Ощутимые перемены происходят в XVIII столетии в сфере литературной прозы Сиама. Прозаический язык, служивший дотоле лишь деловому описанию, официальной документации
538
(династийные хроники, королевские указы, дипломатическая переписка, судебные постановления, религиозно-философские тексты и пр.), начинает проникать в область изящной словесности, этому немало способствуют ранние опыты художественного перевода в прозе с иностранных языков. Литературное наследие XVIII в. в сравнении с сиамской словесностью предшествующих этапов истории свидетельствует о расширении рамок художественного творчества, о самостоятельном существовании литературы поэтической, драматической, прозаической.
538
ПОЭЗИЯ. ТАММАТИБЕТ. ПРА МАХАНАК.
ЛУАНГ СИПРИЧА
В годы правления Боромакота придворная поэзия как бы пробудилась после почти пятидесятилетнего сна. Король Боромакот был прилежным и последовательным буддистом, всю жизнь стремился к сближению двора с высшими слоями монашеской общины; он щедро одаривал монастыри, совершал частые паломничества в известные храмы, ввел образовательный ценз для придворных сановников, предусматривающий изучение буддийской литературы на пали. Религиозные настроения короля, атмосфера почти монастырского благочестия во дворце не могли не отразиться и на творчестве придворных поэтов.
В историю поэзии того времени вошли три имени — Тамматибет, Пра Маханак и Луанг Сиприча.
Тамматибет (1720—1755) был сыном Боромакота и носил титул наследного принца (Тьйафа); обладая неукротимым нравом, вспыльчивый и страстный, принц стремился к большим свершениям и бурной деятельности, что абсолютно не вязалось с благочестиво-религиозными настроениями, царившими при дворе. Неоднократно замешанный в придворных интригах, Тамматибет навлек на себя немилость отца и в 1755 г., обвиненный в преступной связи с двумя королевскими наложницами, был приговорен к 230 ударам бамбуковой палкой (король-буддист не мог приговорить к смертной казни) и умер после 180-го удара.
Поэтическое наследие Тамматибета невелико: две поэмы религиозного характера, два повествования в стихах о королевских паломничествах и цикл «песен гребцов». Поэмы «Сутра о Нантопананте» и «Пра Малай» были написаны в 1735—1740 гг., во время обязательного для каждого буддиста пребывания в монастыре, что отразилось не только на выборе сюжета, но и на стиле повествования.
«Сутра о Нантопананте» излагает известный миф о борьбе короля змей Нантопананты и сказочной птицы Гаруды. По форме поэма напоминает пространное буддийское наставление: в ходе кровопролитной битвы короля змей Нантопананты с Могалланой, учеником Будды, принявшим образ птицы Гаруды, происходит обращение заблудшего в последовательного буддиста; змей гибнет, но это не означает, что умер сам король Нантопананта: он возрождается просветленным и становится учеником Будды. Поэт широко использует палийскую лексику, применяет архаический стих, что делает произведение весьма сложным для восприятия.
Поэма «Пра Малай», в которой также превалируют идеи буддийской догматики, написана в более доступной форме. Сюжет заимствован из палийской сутры, сочиненной ланкийским монахом в 1153 г. и переписанной в XVIII в. на сиамском пали настоятелем из Чиангмая. В основе сюжета лежит фантастическая история о святом Малае, посетившем ад и рай и вернувшемся на землю возвестить о грядущем спасителе — Будде.
Получив титул наследника, принц Тамматибет какое-то время сопутствовал королю в его паломничествах. Две известные поэмы Тамматибета созданы по случаю посещения Боромакотом прославленного храма «След Будды». Одна из них называется «Путешествие с государем по Медной реке». Это блестящий образец пейзажно-повествовательной лирики; поэт рисует живые картины тропической природы, игры диких слонов, купающихся в реке, многочисленных животных и птиц, встреченных в пути:
Трубят слоны в каскаде теплых брызг,
В тени ветвей таится легкая пантера,
И тянется к добыче сонная змея...
Яркая образность, тонкая наблюдательность автора поэмы позволяют читателю пережить с ним события увлекательного путешествия.
В ином духе написан нират (элегия) о посещении того же храма. На этот раз мысли паломника обращены к его возлюбленной; он вспоминает ее прелестный облик, живо представляя себе красоту ее лица, волос, нежного и чувственного тела; в описания королевского выезда, природы в окрестностях Пра Бата вплетаются лирические строки, посвященные любимой.
Наивысшим поэтическим достижением Тамматибета считаются его «песни гребцов» — небольшие стихотворения в традиционной форме, предназначенные для матросов Боромакота: королевская ладья плавно скользит по реке, в такт взмахам весел гребцы поют песню, а кормчий жезлом отбивает ритм по дну лодки.
539
Хо-хе! Хо-хе! Охе!
Золотые весла к небесам!
Королевская ладья с головой коня —
Боевой скакун смело вдаль глядит.
Хо-хе! Хо-хе! Охе!
Золотые весла — на воду!
Мощный взмах — вперед, крылатый конь!
По волнам скользит королевский стяг!
В отдельных строфах изображаются пышность процессии, парад судов королевской флотилии, картины народного праздника на берегу, даже рыбы, резвящиеся в воде, и т. п. Весь цикл проникнут радостным, светлым мироощущением, что значительно отличает его от прочих сочинений поэта.
Другой крупный поэт, Сенг (годы жизни неизвестны), — он выступал под титулом Луанг Сиприча (сиприча — всеведущий, луанг — название одного из придворных рангов) — служил в личной канцелярии короля и вошел в историю литературы как автор сборника «Сивибункитти» (имя героя буддийской джатаки). Сборник содержит 86 стихотворений, каждое из которых представляет какую-нибудь разновидность популярной формы «кон-ла-бот» («хитроумные строфы»). Стихотворения посвящены легендарному принцу Сивибункитти (одно из воплощений бодхисаттвы — грядущего Будды), спасающему страну от врагов благодаря своей внутренней стойкости и силе самопожертвования. Тема этого цикла заимствована из сборника «50 джатак», однако в целом поэтический сборник носит ярко выраженный светский характер. Придворный автор стремится блеснуть версификационным мастерством, пользуясь эффектными приемами «кон-ла-бота»: в одном случае все слова стихотворения начинаются с буквы «л», в другом — система внешних и внутренних рифм призвана имитировать круги, расходящиеся по воде, когда лягушка прыгает в пруд с листа лотоса. Лишенные буддийской назидательности, стихотворения Сипричи расцениваются обычно как изящные миниатюры, созданные воображением искусного мастера.
Третий значительный поэт периода Поздней Аютии — Пра Маханак (годы жизни неизвестны). Судя по прозванию, он был монахом, причем довольно высокого сана. Поэтическое наследие его весьма скромно: поэма «Слово о Буне», написанная архаичным стихом чан, и несколько «песен гребцов». В пространном «Слове о Буне» Пра Маханак вновь обращается к описанию паломничества Боромакота и всего придворного общества в храм и монастырь «След Будды». Поэт рассказывает легенду из буддийской сутры о том, как два брата-торговца по имени Бун были обращены в буддизм самим Готамой (Гаутама), как последний, двигаясь по небу, спустился на место будущего храма на землю и оставил отпечаток своей ступни. Далее сообщается, что много времени спустя некий охотник, также прозывавшийся Буном, обнаружил божественный след, и сиамский король Сонгтам повелел воздвигнуть на этом месте храм. Изложив таким образом историю прославленной святыни, Пра Маханак подробно описывает путешествие королевского семейства, весь ритуал поклонения реликвии и торжество, устроенное по этому случаю, с непременными театральными представлениями, фейерверком, праздничным турниром и щедрыми пожертвованиями. Сочинение Пра Маханака более ценно как источник энциклопедических сведений о Сиаме того времени, нежели как образец поэтического творчества. Однако отрывки из этой поэмы приобрели широкую популярность и нередко включались в хрестоматии и антологии. Из «песен гребцов» Пра Маханака сохранились лишь небольшие фрагменты, написанные в традиционных для данной формы размерах. Есть основание предполагать, что значительная часть творческого наследия Пра Маханака утрачена.
В Тонбури при короле Таксине поэзия принимает откровенно панегирический характер. Вновь избирается форма «похвалы», когда-то столь популярная при дворе Нарая Великого; из многочисленных стихотворных славословий в честь Таксина достойна упоминания поэма, сочиненная в 1772 г. пажом Най Суаном — «Похвала властителю Тонбури». В поэме прославляются ратные подвиги монарха, его верность родине и заслуги перед королевством. Несмотря на официально-торжественный характер, произведение Най Суана отличается непосредственностью чувств, ясностью и строгостью поэтического языка. Автору особенно удались батальные эпизоды, где он сравнивает кривые сабли солдат с бивнями боевых слонов или описывает обезумевших от звона мечей коней, подкидывающих к небу своих седоков, и т. д.
В годы так называемой первой монархии — правления династии Тьакри в литературной жизни Сиама вновь ощущается подъем: выдвигается ряд крупных литераторов — поэтов, прозаиков, драматургов. Это придворные авторы Рамы I Путтаётфы — Пра Кланг (1750—1805), Тамприча (ок. 1750 — ок. 1810), Чамни Вохан (годы жизни неизвестны), брат короля Махасура Синганат (1742—1803) и, наконец, сам король — Рама I. В поэзии снова обретает былое значение нират. Известны, например, строгие и мужественные нираты принца Синганата о походах против бирманцев (скажем, «Воспоминание о Наконситаммарате») или изысканные
540
стихи Пра Кланга. Перу Рамы I также принадлежит один короткий нират «Сражение с бирманцами при Тадиндэнг» (1786), в котором король вспоминает удачную баталию и славит :победу сиамского войска.
Благотворное воздействие на придворную поэзию XVIII в. оказали фольклорные песенные формы, часто объединяемые одним термином «пленг» (букв. — мелодия, песня). Пленги пелись сиамскими крестьянами, обычно на деревенских праздниках. Различались пленги короткие — пленг сан — и длинные — пленг яо.
Пленг сан делились на несколько видов и по характеру напоминали частушки, исполнявшиеся поочередно двумя группами певцов (юноши и девушки перекликались между собой, соперничая в умении складывать песни). Нередко в таких импровизируемых текстах использовались темы и ситуации из сиамского сказания о Раме — «Рамакиана» или из «Инао».
Пленг яо — это лирические и любовные песни, романсы, по настроению сходные с ниратами. Они появились позднее пленг сан (первые народные пленг яо обычно относятся к XVIII в., время формирования пленг сан точно не установлено, однако не позднее XVI в.). Чаще всего пленг яо посвящались одному лицу, обычно женщине. Записывать их стали в конце XVII в., а к концу XVIII в. уже появились подражания, принадлежащие придворным поэтам. Наиболее известны пленг яо Пра Кланга: как и народные песни, они написаны старинным песенным размером клон и отличаются простотой поэтического выражения. В подражание народному стилю сочинена и популярная поэма Пра Кланга «Каки».
540
ДРАМАТУРГИЯ
Жизнь классического театра и драматургии в Сиаме переплетается с жизнью поэзии: до XX в. все тексты театральных представлений разных форм и стилей всегда были стихотворными. Долгое время сочинения для театра не имели своей специфики. Актеры разыгрывали средствами пантомимы и танца какой-либо эпизод из «Рамакиана» или «Инао» в сопровождении текста соответствующей поэмы, который декламировал один из актеров группы. Сочинять специально для театра начинают только в XVIII в.
На рубеже XVII и XVIII в. складываются основы светского придворного театра. Постепенно происходит слияние нескольких театрально-зрелищных форм — народного театра лакон (слово «лакон» яванского происхождения, в современном сиамском — тайском — языке оно означает театр, театральное представление вообще), канонических религиозных кон (маскированная пантомима) и рабам (танцевальная мистерия). Зарождение кон и рабам относят обычно к XV в., в несколько измененном виде театр кон продолжает свою жизнь и поныне, потеряв присущую ему когда-то ритуальную значимость (подробнее см. в III т. наст. изд.). Наряду с дворцовым театром лакон най («внутренний» лакон) повсеместно в Сиаме продолжает свою жизнь театр для простонародья — лакон нок («внешний» лакон). В репетуаре «внутреннего» театра утвердились пьесы по мотивам «Рамакиана», «Инао» и некоторых джатак, использовались также тексты поэм Махарачакру — «Самуттакот» (собственное имя), «Тигр и бык», созданные в XVII в. Бродячие актеры «внешнего» театра играли в основном отрывки из «50 джатак». Существовал, кроме того, театр плоских кожаных кукол (нанг), в котором повторяли преимущественно репертуар «внутреннего» лакона.
Из театральных произведений Поздней Аютии сохранилось очень немного: несколько эпизодов «Рамакиана» и тексты вступительного слова с приветствием и прославлением богов, которым было принято открывать представление «эпопеи Рамы» в старинном театре кон; фрагменты из знаменитых пьес народного театра «Нанг Манора» и «Золотая Раковина», сюжеты которых заимствованы из сборника «50 джатак». Пьеса «Нанг Манора» основывается на джатаке «Судхана» и повествует о любви принца и прекрасной девы-птицы (киннари) по имени Нанг Манора. Театральная поэма «Золотая Раковина», написанная по мотивам одноименной джатаки «Суванна-санкха» из того же сборника, рисует приключения принца, рожденного из раковины. Оба сюжета были необычайно популярны в Сиаме и легли в основу ряда драматических сочинений более позднего периода. Авторы ранних пьес неизвестны.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав