Антарктида. Наше время. 15 страница

Легкое, едва уловимое движение, и алая лента освободила запястья девушки. Принц не прервал поцелуя, лишь крепче прижал к себе. Элика разрешила себе расслабиться, чтобы не вызвать излишних подозрений. Пальцы мужчины ласкающим движением пробежались по ее затылку, на короткий миг вызвав приятную, едва заметную судорогу, пронзившую весь позвоночник принцессы.

— Эл... — прошептали его губы. — Я не хочу, чтобы ты больше плакала. Не хочу.

Поздно. Уже поздно. Ты должен был не хотеть этого раньше.

— Как скажешь, хозяин, — почти с сожалением ответила она. — Я не буду.

Кассий слегка вздрогнул, услышав обращение, которое раньше приходилось выбивать угрозой плети. Элика осторожно выскользнула из его объятий.

— Можно мне выпить? Умираю от жажды.

Кассий улыбнулся. Но его теплая улыбка уже не трогала ее заледеневшего от постоянной жестокости сердца. Принцесса знала, как легко вслед за этой мнимой нежностью приходит его беспощадность.

— Я распорядился приготовить твой любимый напиток. С медом и ломтиком цитруса он даже вкусный. Хотя я никак не могу привыкнуть.

Элика поспешно шагнула к столу, оставив мужчину за спиной.

— Ты просто не умеешь правильно его пить! — стараясь унять дрожь в голосе, произнесла она. — Ломтик лимона извращает вкус. Как и большое количество воды.

Он не сделал попытки приблизиться. Элика подняла хрустальную амфору и встряхнула.

— Она же еле теплая! Его прелесть в обжигающем привкусе, — она смело наполнила его кубок. — Еще немного хитрости... Никакого лимона.

Волосы скрыли ее плечи. Достать флакон оказалось очень легко.

Капля. Терида сказала, всего капля. Может, на первый раз хватит и половины?

— Сладким его тоже пьют. Но мне не очень нравится. Перебивает вкус.

Вот и все. Кассий направился к ней, и принцесса едва успела спрятать флакон обратно в лиф. О том, что вскоре его легко будет там обнаружить, она от волнения даже не сообразила.

— Хотел бы я научиться любить все, что с тобой связано, — прошептал Кассий, откидывая ее волосы с плеча. — Но иногда это так опасно!

Обойдя столик, он поднял кубок. Сердце Элики словно рухнуло вниз.

Пей! Пей, наконец, и дай мне покой от своего вожделения!

Кассий пригубил кофе и неожиданно сплюнул.

— Вот странно. Что же это скрипит на зубах? Ты песка туда насыпала?

— В смысле?

Принц отставил кубок и, проведя пальцем по его внутренней стороне, горько улыбнулся. На его пальце остался белый осадок, и Элика похолодела от его улыбки, все еще не осознавая ее значения.

— Так и должно быть, да? Почему ты молчишь? Этот мерзкий напиток должен выпадать в осадок?

Почему она промолчала?! Неизвестно. Странное оцепенение охватило ее тело, лишив дара речи.

Кассий спокойно поставил кубок на стол и вдруг, размахнувшись, резко отбросил его на пол. Белая шкура впитала коричневую жидкость моментально.

— Настой из корневища драцены вместе с окисью серебра и ядом пустынной змеи. Наверное, единственное оружие строптивых рабов. Выявить сложно, но при контакте с водой этот яд дает осадок в виде мелких кристалликов белого цвета. Только ты не была ни на одном из рабовладельческих рынков. Откуда это у тебя?

Элика даже не осознала сказанного. В два шага преодолев разделяющее их расстояние, принц, размахнувшись, так же резко как отбросил кубок, ударил ее по лицу.

Комната поплыла перед глазами, а пол ушел из-под ног. Следующая пощечина оглушила до звона в ушах, и девушка опомнилась лишь, больно ударившись коленями о плиты мрамора. Резкая боль в натянутых волосах вызвала у нее отчаянный крик, который тут же замер на губах, словно застыв абсолютным холодом.

— Кто тебя надоумил?! Шлюха Лентула?! Амина?! Кто?!

Чувство нереальности происходящего лишило принцессу дара речи. Кассий рванул лиф платья, без труда разрывая плотный шелк. Стеклянная колба выскользнула из своего укрытия и с глухим стуком скатилась на пол.

Принц поднял ее и рассмеялся. Элика зажмурилась от этого страшного смеха.

—Нееет... Керра, конечно, дочь змеи еще та, но умом не тронулась, дабы поднять на меня руку и лишить себя такого выгодного положения при моем советнике... Амину я ни словом, ни делом не обидел... Выходит, я делил ложе с хладнокровной убийцей? Что ж, у меня всегда была склонность ходить по краю пропасти.

Элика молчала. Щеки пылали огнем. Наверняка останутся следы. Пусть. Может, теперь он положит конец ее мучениям.

— Дай мне ее выпить, и покончим с этим, — устало проговорила она.

Кассий зловеще улыбнулся. В его глазах появились нотки безумия, и девушка испытала леденящий, ни с чем несравнимый ужас.

— Не будет так просто, мерзкая тварь. Хотя ты не раз еще пожалеешь, что не выпила это, когда была такая возможность. Смерть для тебя была бы куда более милосердным исходом!

Дальнейшего она почти не помнила, лишь отмечая про себя, как болтается ее голова из стороны в сторону под градом ударов его ладоней, ощущая привкус крови на губах и боль кожи головы вследствие вырываемых от его хватки волос. Никогда еще она не испытывала такого. Но слез не было.

Как в полусне ощутила грубое прикосновение веревки к запястьям и лодыжкам. Попыталась закричать, но скомканный отрез шелка от разорванного платья мгновенно запечатал ее рот. Кассий рванул подол, обвязав кляп еще одной полосой ткани. Элика дернулась, пытаясь уйти от его рук, но чуть не задохнулась от резкого удара в грудную клетку. После этого силы оставили ее, и она просто упала на бок, ощутив пылающей щекой холодный мрамор пола.

Кассий грубо пнул ее ногой, проведя подошвой по лицу, затем, развернувшись, неспешным шагом вышел из покоев.

Воины дворцовой стражи невозмутимо несли караул. Они давно перестали удивляться звукам, доносившихся периодически из покоев их повелителя. Их это попросту не касалось.

— Мой советник во дворце?

Получив утвердительный ответ, Кассий направился к его покоям. Вошел без стука, чем несказанно удивил обоих. Керра подняла на него тревожный взгляд, перестав ласкать волосы Домиция, чья голова расслабленно покоилась на ее коленях. От этой идиллической картины принц едва не потерял над собой контроль. Желваки заходили на его лице, но он быстро убедил себя, что ироничный блеск в глазах северянки ему лишь привиделся.

— Доброй ночи, брат, — обратился он к Лентулу. — Я не хотел тебя тревожить, но меня снедает беспокойство.

Домиций встал и, подойдя, сжал плечо Кассия. Вопросительно взглянул в его похолодевшие глаза.

— Не далее как в ночь предыдущего солнечного круговорота я ждал донесения Ардия из копален слез пустыни. В прошлый раз они с трудом смогли унять беспорядки среди рабов, как ты помнишь. Я отдал должное внимание трудностям в дороге и другим обстоятельствам, но он так и не прибыл. Опасаюсь, что стряслась беда. Седьмой легион неподалеку, но смогли ли они поставить его в известность?

Домицию не надо было долго пояснять. Ни о том, что от него требовалось, ни того факта, что Кассий получил донесение Ардия, встретившись с ним в порту и отправив его обратно. И о том, что на рудниках был мир и покой. Это был просто повод отправить одержимого безопасностью принцессы защитника подальше из дворца, дабы он не осложнял своим вмешательством свершение правосудия. Правосудия... Кассия рассмешило это слово.

— Немедленно? — уточнил Лентул.

— Да. Понимаю, что должен сам, но возникли непредвиденные обстоятельства. Я последую на рассвете в Хараду. Мать едва не пообещала мою военную поддержку Песчаной конфедерации. Не бывать этому!

— Ты прав, она не имела никаких оснований так поступать, —Домиций свистнул, призывая стража. Тот появился незамедлительно.

— Поднимай эскорт и вели седлать лошадей. Мы отправляемся в алмазные копи. Сей же миг.

Кассий вздрогнул, наблюдая, каким нежным и долгим поцелуем его друг наградил на прощание свою любимую женщину, припавшую губами к его ладоням в напутствующем и поддерживающем традиционном жесте.

— Да благословит великий Эдер твой путь, отрада моего сердца, до того сладкого мгновения, когда я вновь смогу обнять твои колени! — Керра лишь бросила быстрый взгляд на принца, прежде чем отпустить Лентула. Кассий решил, что как только отряд советника покинет дворец, непременно потребует объяснений этому дерзкому взгляду.

Сборы заняли около половины меры масла. Принц не хотел думать том, что скажет своему другу и побратиму, когда его ложь выяснится. Это сейчас занимало его мысли меньше всего. Лишь когда ворота дворца закрылись за полководцем и его свитой, позволил себе снять маску невозмутимости и быстро зашагал обратно.

— Повелитель, — своим неизменным тоном, в котором ирония смешивалась с почтением наполовину с презрением, показывающим ее истинное отношение, произнесла Керра, когда он чуть ли не ногой выбил дверь в покои уехавшего полководца.

Кассий смерил ее устрашающим взглядом, который, впрочем, не произвел на северянку ни малейшего впечатления. Пожалуй, это была одна из немногих женщин, которую ему в свое время так и не удалось сломать. Этот факт его не бесил лишь по той причине, что он понимал − всему виной не столько ее храбрость и внутренняя сила, сколько тогдашняя просьба Лентула отдать ее ему. Будь у принца больше времени и не воспламени женщина тогда кровь Домиция, она бы и сейчас влачила жалкое существование рабыни. Хотя, вполне возможно, он себя обманывал. Керра и тогда держалась достойно. Когда он впервые увидел ее оргазм в его объятиях, торжество победы было абсолютным. Но хитрая дочь змеи не позволила тогда принцу упиваться такой своей властью. Убедившись в провале тактики сокрытия своего удовольствия, оставшиеся немногие ночи избитая плетью и измученная насилием рабыня вела себя так, будто сама приходила на его ложе брать удовольствие. Тогда он почти рад был ее отдатьЛентулу, хоть и не хотел себе в этом признаваться.

— Твои игры кончены, Керра, — прямо заявил Кассий. — К принцессе Атланты ты больше не подойдешь даже на расстояние мили. Ваша дружба сильно дорого мне обошлась. Это понятно?

Беспокойство лишь на миг мелькнуло в ее больших черных глазах. Молодая женщина встала, сделав пару шагов, и покорно кивнула.

— Мой принц, — ровно произнесла она. — Ты на пороге тьмы. Не делай шага, который погубит империю!

Кассий едва осмыслил эти слова. Поговаривали, что северянки умели предвидеть грядущее, многие рабыни дворца осторожно обсуждали сбывшиеся предсказания Керры и умоляли предсказатьим хорошую жизнь. Принц посмеивался над этим, объясняя все предрассудками из-за ее черных глаз, издревле считавшимися колдовскими. Но в этот раз неприятный холодок сопричастности пробежал по его позвоночнику.

— Оставь свои шаманские штучки! Ты поняла меня?

— Я повинуюсь тебе, — ответила северянка. — Но мои миражи играют со мной именно в этот момент. В зените Фебуса они точны как никогда. Если ты совершишь непоправимую ошибку, Кассиопея заживо сгорит в адском пламени разозленного солнца! Ни льду,ни полноводной реке не остановить сердца, которое охватит пламя войны и разрушения!

— Ты начиталась легенд, — грубо оборвал ее Кассий. — Сказка о том, что воительница Лаки повергнет империю в Хаос и принесет ему абсолютно все души в своем щите, всего лишь домыслы рабынь, которым никогда не видать свободы! Я тебя предупредил! Домиций вернется не скоро, и, клянусь, я подвергну тебя публичной порке, если ты кому-то повторишь свои бредни!

Принц развернулся и покинул покои полководца. Керра тряхнула головой. Собственное видение испугало ее.

— Астерада милосердная... — прошептала северянка. — Не дай пламени темной силы охватить твою заблудшую дочь... И не позволь ему привести ее к этому... Гибель детей и матерей в адском пламени неизбежна, если ты не поможешь!!!

*****

Лаэртия Справедливая придирчиво изучала свое отражение в огромном зеркале, занимающем арочный проем королевских покоев. Сегодня оно так же не радовало ее, как все те тридцать солнечных круговоротов, пролетевших со дня исчезновения Элики. Королева потеряла счет времени. Счет своим надеждам, рушащимся день ото дня. Счет своим слезам, которых никто, кроме нее самой, не видел и никогда не увидит.

Ее прекрасные глаза, два голубых бездонных озера, покраснели от пролитых слез и постоянной бессонницы. Чувственные пухлые губы словно поникли, обозначив в уголках предательские горестные морщинки. Даже водопад светлых волос, ее неизменная гордость, казалось, утратил свой блеск, да и не далее как утром ей пришлось поспешно вырвать парочку поседевших волосинок.

Никто, казалось, не замечал, как ускользает красота матриарх под гнетом свалившегося горя. Лаэртия все так же тщательно, как и раньше, пробегала семь миль до горного подножия Атлионии, следуя привычке, приобретенной в союзе с Дмитрием Иноземным, ее мышцы находились в прекрасной форме. Если бы пришлось прямо сейчас взяться за оружие, королева была бы готова к бою в полной мере. С регулярной периодичностью принимала ванну с молоком ослиц и соком горного винограда, втирала в свою все еще юную в результате правильного ухода кожу масла и крема, приготовленные в лаборатории, массировала волосы отрезами шелка для пущего блеска, и подданные даже не замечали очевидной для нее перемены.

Сегодняшняя ночь не стала исключением − сон не шел, тягостные думы одолевали, но решение требовалось все же принять незамедлительно. К утру, вернувшись во дворец после ободряющего бега, Лаэртия готова была огласить его. Не подданным, пока только сыну и старшей дочери.

Лэндал вернулся во дворец вчера ночью. Его поиски не принесли результата. Матриарх велела не прекращать их ни в коем случае, все еще надеясь на возвращение Элики. Разговор с сыном был перенесен на сегодняшнее утро. До того правительница выслушала Антония, мудреца от Антала, согласившегося с ней почти во всем.

Втроем они собрались в тронном зале для разговора. Лаэртия сверкала красотой и величественной уверенностью, и никто бы даже не подумал, что она снова плакала этой ночью от бессилия и боли.

— Я приняла решение, — обведя взглядом присутствующих, провозгласила королева. — Скрывать исчезновение Элики становится невозможным. Я сделаю заявление перед народом в ближайшее время. Мой трон займет Ксения. Это уже решено.

Антоний кивнул, впрочем, без энтузиазма, понимая, что сейчас это единственный выход из положения.

Лэндал был поражен.

— Мама! Но Элика жива! Мы отыщем ее рано или поздно! Ксена превратит Атланту в цитадель лени и разврата! Ты не можешь так поступить!

— Ты забываешься, мужчина! — ледяным тоном осадила его Лаэртия. — Кто тебе дал право так говорить о женщине нашего рода, твоей сестре? Общение с тракийским воином лишило тебя разума? Твоя мать уже стара для того, чтобы в новом брачном союзе выносить и воспитать новую будущую наследницу. Прерывать династическое правление и дать народу право выбора инокровной правительницы я не намерена. Как и сажать на трон мужа, будь он хоть трижды посланником Антала!

Принц сжал кулаки, понимая, что скрыть свое негодование у него не выйдет.

— Но ведь Элику готовили с самого детства... Ксения же смутно понимает, что ей делать с этой властью... Мама! Не принимай такого решения. Ты же полна сил и можешь править еще несметное количество зим. Править и не отвлекаться на наставления Ксены на истинный путь... Почему?!

— Сын мой, мы не можем допустить на трон женщину чужого рода. Сенат не должен даже задумываться о возможности возвести на трон избранную народом! И я не вправе скрывать от Атланты истинное положение дел. Знаю, они все обожают Элику, но такова воля Антала и Криспиды. Отправляйся на юг и привези Ксению во дворец. Передашь ей мое повеление. Она должна до восхождения на трон распустить свой гарем, ибо настоящая королева не имеет права на такие слабости. Наследница престола должна прийти в свет рожденной от союза с благородным вольным спутником, а не от кровосмешения с рабами, как несчастная Мавия.

Лэндала трясло. Целая гамма чувств. В его глазах это было чуть ли не предательством по отношению к единоутробной сестре. Но спорить с матриарх он не мог. Оставалось только надеяться, что Элика найдется до того, как Ксения примет титул правительницы.

Лаэртия поднялась, давая понять, что разговор окончен, и гордо удалилась из зала совета. Принц устало откинулся в кресле.

"Я найду тебя, Эл. Найду и помогу снести с лица земли народ тех, кто посмел тебя обидеть. Клянусь памятью моего отца и божественной благодатью Антала!.."

Глава 19

Она не заметила, как ее сморил глубокий сон. Пусть в неудобной позе, пусть в застывших на глазах слезах отчаяния от раскрытия хитрости, пусть в терзаниях за собственное будущее и последствия своего поступка, но...

Сознание щадило ее. Снова. Отключив действительность и не позволив опуститься до унизительных крайностей. Неизвестно, до чего бы дошла Элика в состоянии перманентногоэтой ночи. Может, даже до броска в его ноги и слезливой мольбы пощадить, поясняя, что не имела ввиду ничего плохого? Или позволила б избить себя до полусмерти, а может, и до летального исхода...

Она выпустила зверя из клетки. Сомнений не было. Спасти ее могло только чудо, но она уже поняла, что в Кассиопее чудеса не на ее стороне. Ей надо немного, дабы принц подчинил и сломал ее дух и тело. Все та же плеть, укусы которой словно горели на ее груди, невзирая на то, что сошли все следы. Но наверняка плеть не самое страшное оружие в его арсенале...

Сон не был беспокойным. Беспокойным было пробуждение. Девушка все еще была связана самым изощренным и унизительным образом, а от кляпа из обрывка платья свело челюсти. Руки и ноги не слушались, она их попросту не ощущала. Мысль о том, что так долго в связанном состоянии находиться опасно, перекрыла иная. Опасно другое. Опасно остаться наедине с Кассием.

Элика закусила губы.

Сколько нужно ударов, чтобы свести ее с ума? На каком из них она станет молить о смерти или просить более мерзкой и унизительной участи? Останется ли ее тело таким же желанным и привлекательным после экзекуции? Если нет, тооставит ли принц ее в покое? Или же... Элика зажмурилась, вспомнив его рассуждения о том, что бы ее ожидало, окажись он тем, кем она его так беспечно назвала. Нет. Никто другой к ней не прикоснется. Она перегрызет ему глотку, и если не вышло с Кассием, с воинами, которые показались ей почти милыми, получится наверняка.

О психологической стороне наказания она даже не задумалась. Что может быть хуже физической боли и насилия? Если Кассий вел себя так жестоко даже без повода, даже, несмотря на ее покорность, что же ее ждет дальше?!

Потом она вспомнила, что во дворце у нее есть как минимум три человека, которым она может доверять. Амина не имела никакой власти, Керра, фактически, тоже, но вот Домиций Лентул... Разве он не клялся в своей поддержке? И он единственный имеет влияние на Кассия. Элика объяснит ему, что на самом деле хотела сделать. Даже без стеснения, пояснив, как болит ее горло и то, что ниже пояса, и как сильно она была опустошена, а принц не горел желанием дать ей передышку. О том, что от ее постоянных слез болят глаза и сердце, и она просто остерегалась за свое здоровье... Да, капли, это подло, но она же не хотела его убивать! Даже уменьшила дозу!!!

От таких умозаключений принцессе стало немного спокойнее. Один Домиций знал ее настоящие мысли. Ее раскаяние после оскорбления Кассия во время прогулки. И то, что даже в первый раз, когда она, обезумев от ужаса, умоляла его отдать ей кинжал, то делала это лишь для того, чтобы принц либо не тронул ее, либо убил сам. Но сама она не смогла бы поднять на него руку. Парадокс, который ей было трудно пояснить даже самой себе...

Она почти успокоилась, не смотря на онемевшие руки и болевшую челюсть, когда услышала его шаги за спиной. Эти шаги она всегда безошибочно определяла из тысячи, подсознательно изучив свой кошмар с разных сторон. Только чуть замерла, ожидая, когда же принц заговорит.

Но он не спешил. Затылок Элики даже не чувствовал его пристального взгляда, как бывало раньше. Когда статная фигура Кассия оказалась в поле ее зрения, слегка скосила взгляд.

Кассий игнорировал ее. Беспечно осматривался по сторонам, что-то разыскивая взглядом. Медленно текли минуты, уничтожая бастионы женского спокойствия своим обещанием неминуемой расправы. Доведенная за эти короткие мгновения неопределенности почти до безумия, Элика дернулась и глухо застонала, когда чужие руки сжали ее плечи, поднимая с пола. Прикосновения к бесчувственным запястьям она почти не ощутила, даже не сразу поняла, что руки теперь свободны.

Кассий обошел ее и одним движением кинжала разрезал путы, сковывающие ноги. С кляпом ему пришлось повозиться, скулы девушки свело, и они просто отказывались разжиматься. Элика застонала от боли в челюсти, когда, наконец, сомкнула губы. В горле пересохло, но внезапно сковавший ужас лишил ее дара речи.

Принц пристально вгляделся в ее лицо. От этого взгляда стало еще хуже. Так рассматривают бесчувственные предметы, решая, продлить их существование или же уничтожить. Затем, слегка прихлопнув по щеке, вернулся к столику и неспеша наполнил кубок.

— Пей.

Элика не посмела ослушаться. Всего лишь вода... Она жадно опустошила кубок до самого дна, задохнувшись от судорожных глотков. Закашлялась, попыталась прикрыть рот ладонью, но руки ее не слушались, так и остались лежать безвольными на коленях.

Кассий выругался, не стесняясь своих слов, и резко потянув правую руку девушки, принялся лихорадочно растирать. Элика с удивлением отметила жар его ладоней, потому как лишенная привычного кровотока ее собственная рука была холодной как лед. Сперва она не ощущала ничего, кроме согревающего пламени, но уже в следующий момент слабо вскрикнула, потому как ощущение тысячи тонких игл, словно врезавшихся в кожу, было нестерпимым. Мужчина, отбросив ее ладонь так, словно только что тер руками пустынную змею, бесцеремонно ухватил левую руку, предав той же участи что и правую. Девушка зашипела от боли, когда иглы проткнули ее вторую ладонь.

— Заткнись, — почти ласково посоветовал Кассий. Едва коснулся ее безвольных лодыжек, но тут, передумав, недобро усмехнулся. — Хватит. Привыкай стоять на коленях. Теперь это твое место!

Все гораздо хуже... Элика ощутила острую необходимость что-то сказать.

— Послушай! Я не хотела! Это совсем не то, что ты...

Боль в скуле вспыхнула с новой силой, наполнив ротовую полость мерзким соленым привкусом. Руки все еще были непослушны, не позволяя касанием унять боль от пощечины.

— Я разрешал тебе говорить, тварь?

Девушка сжалась. Его голос был спокойным, как никогда. Даже ласковым. И тихим. Вся внутренняя сила и жестокость этого человека была в этом величественном тоне. Боялась ли она раньше? Нет. По сравнению с этим моментом то был даже не страх. Так, беспокойство.

— Есть хочешь? — как ни в чем ни бывало осведомился Кассий. — Советую подумать. Морить тебя голодом я не стану, ты сама лишишься аппетита очень скоро.

Он отошел к столику. Элика открыла рот, чтобы вновь, забыв о запрете, попытаться заговорить, и резко вздрогнула. Долька апельсина, задев ее щеку, упала на пол.

— Какая ты жалкая, — Кассий тихо засмеялся. — На кораблях мореплавателей рабынь иначе не кормят. Что поймала своим ртом, то твое. Нет, придется поднимать с досок палубы. При этом замечу, что руки использовать нет возможности, только губы. Выглядит очень забавно.

Элика едва увернулась от очередного броска, похолодев от такой перспективы. Да она лучше умрет с голода, чем... Чем...

— Твое счастье, тварь, что мне такие игры никогда не приносили удовольствия. — ухватив кисть винограда, принц приблизился к девушке, недобро усмехнувшись при виде того, как сильно она побледнела. — Я дам тебе возможность последний раз поесть по-человечески. Не советую этим пренебрегать. Если сейчас откажешься, впоследствии будешь есть из миски на моих глазах как недостойная шавка. И, пожалуй, я приглашу своих солдат полюбоваться на тебя при этом.

...Что есть страх? Что есть ужас? Ничего. Ничего из того, что было раньше, этим не являлось. Мрак. Удушающая пелена, словно кинжалом разрезавшая всю жизнь на "до" и "после". Убивающая своей неотвратимостью, превращающая в безропотное и покорное создание, в котором еще что-то забавы ради оставили от человека.

Почему не было слез? Почему подсознание отказалось защитить рассудок?

Элика покорно снимала губами ягоды с виноградной кисти в руках своего мучителя, проглатывая целиком, не ощущая ни капли вкуса. Так же жадно глотала воду из кубка, заливающую ее горло, словно это были последние глотки заблудившегося в жаркой пустыне путника, обреченного на смерть.

Кассий отставил пустую тарелку и, намотав волосы девушки на свой кулак, резко дернул вверх, вынуждая встать.

— Стоишь? Пройдись.

Элика в покорном ступоре сделала пару шагов, слегка жмурясь от ощущения острых игл в ногах. Руки уже обрели чувствительность полностью, она понимала, что покалывание являлось лишь временным явлением.

— Достаточно, — мужчина, подойдя, сжал ее шею в стальную хватку и так же спокойно, словно неодушевленный предмет, швырнул на пол. Принцесса охнула от боли в моментально сбитых о мрамор коленях, только ее палач остался неумолим.

— Твоя прежняя жизнь в Кассиопее кончена, — донесся до ее сознания тихий спокойный голос. — Видит Эдер, я при всем своем желании видеть тебя рабыней проявил непростительное великодушие. Ты была просто подневольной гостьей в моем дворце, и мало кто знал, что я делаю с тобой за скрытыми дверями покоев. Никто и предугадать не мог твоего истинного положения. Но теперь будет по-иному.

Элика задрожала от его слов. Принц остановился в шаге от упавшей на колени пленницы. Девушка увидела пред собой его ноги, не успев ничего понять, когда мужчина, нагнувшись, стальной хваткой за шею приблизил ее губы к своим ступням.

— Целуй ноги своего хозяина, рабская сука!

Крик разорвал тишину покоя, и принцесса даже не поняла, что это был ее крик. Крик попавшей в силки пантеры, которую никто не собирался убивать. И именно в этом отказывал в своей милости.

Она дернулась из цепкого захвата безжалостных рук, рискуя свернуть шею, с трудом удержав уплывающий во тьму рассудок при себе.

Кассий почти с сожалением вздохнул. Его голос был все так же тих и безмятежен.

— В военную подготовку атланток, наверное, не входит искусство владения кнутом как оружием. Да и мало кто его в качестве такового и рассматривает. А зря. Достаточно одного удара, чтобы сломать хребет. Или спустить кожу со спины. Или одним захлестом перекрыть доступ кислорода.

Это происходилоне с ней. Это невозможно. Это не тот Кассий, который держал ее за руку, вытирал слезы и обещал показать рассвет в Лазурийской пустыне. Это не тот человек, который раздобыл темный эликсир, дабы вызвать ее улыбку. И не тот, кто не желал оставлять ее наедине с болью и совсем еще недавно ласково просил больше не плакать.

— Но убивать тебя не входит в мои планы. А вот сделать из тебя рабыню − вполне. И ты прекрасно знаешь. Или ты после кнута будешь целоватьмои ноги, истекая кровью и воя от боли, или добровольно, но решать придется прямо сейчас. И в случае правильного решения придется стараться как никогда, ибо я проявил милость, позволив тебе принять решение. Приступай. Не превращай это в экзекуцию.

Безумие. Оно не желало ее покидать ни на миг. Плясало свой танец свободы, рисуя в воображении страшные картины, так охотно описанные Кассием.

Наверное, так ломаются люди. Без треска и надрыва. Делая шаг в пропасть на границе между падением или муками чертогов Лакедона.

Элика покорно, не понимая своих действий, разомкнула губы, ощутив теплую кожу ног поработившего ее окончательно тирана. Хриплый голос Кассия едва достиг ее взорвавшегося и теперь тлеющего в агонии сознания.

— Старайся. Оближи каждый палец. Привыкай к своему новому положению!

И павшая под натиском настоящей жестокости гордая принцесса покорно обхватила большой палец губами, машинально посасывая, как делала это не раз с мужским достоинством принца, все еще спасаясь, закрываясь, словно щитом, чувством нереальности происходящего. Забыв о том, что находится на коленях у его ног, в разорванном платье, и делает то, что не каждой рабыне доводилось делать в своей жизни. Язык, не подчиняясь рассудку, медленно скользил по пальцам, словно находя в этом некое успокоение. Просто изнасилованное сознание заблокировало аспект унижения, превратив это действие в механический акт ничего не значащего поцелуя.

Кассий, видимо, ощутил, что его воспитательные методы хоть и заставили Элику упастьк его ногам, но не затронули тех душевных струн, которые он собирался жестоко оборвать, не позволив им больше никогда связаться воедино. Иным словами, принцесса просто абстрагировалась от такой участи, словно углубившись в свой мир, где существовала иная, иллюзорная реальность. Но это уж никак не входило в его планы!

Резко отдернув ногу, принц вновь ударил девушку по щеке. Ему было все равно. На то, что ей больно. На то, что ее слюна перемешалась с кровью от первой пощечины, слегка окрасив его пальцы в розовый цвет. Даже на то, что она вплотную приблизилась к вратам сумасшествия. Хотя... Нет, вот последнее обстоятельство его беспокоило и расстраивало. Следовало вернуть девочке рассудок. Иначе как эта сука осознает его наказание в полной мере?

— Ни на что не годишься, — вновь ее волосы оказались зажаты в стальной хватке его кулака. — Даже лизать мне пятки. Все поражаются, почему на рабских рынках нет атланских сук? Красивую легенду вы себе придумали. Как же, независимы и непобедимы, кровь богов и бессмертных... А на деле все гораздо проще! Ваши самки бездарны и холодны в постели. Мало удовольствия от одной загорелой кожи, если внутри лед! Ну, ничего. Когда я закончу с тобой, ты переплюнешь самую жалкую из рабынь. Ты будешь сосать мой жезл и раздвигать свои красивые ноги похлеще портовой шлюхи! И будешь стараться, потому что я могу быть разочарован, и тогда ты узнаешь, как больно жалит кнут! А что будет с тобой, когда мне надоест ласкать кожу, усыпанную шрамами от твоей дерзости и неумелости вместе с нежеланием? Подумай на досуге.

Дата добавления: 2015-11-30