|
Читайте также: |
— Скорее, — зашипел он и через тайную расщелину повел ее вниз, в скрытую в скалах пещеру.
— Скоро рассветет, — он придержал для нее герметичную дверь. — В последнее время Харконнены с отчаяния стали засылать патрули даже в эти районы. Сейчас нам нельзя рисковать, чтобы нас не засекли.
Они углубились в узкий коридор, ведущий в Птичью Пещеру. Зажглись поплавковые лампы. Отейм обогнал ее и бросил на ходу:
— Следуй за мной. Пожалуйста, побыстрее.
Они ускорили шаг, прошли через еще одну герметичную дверь, еще один коридор и, раздвинув занавеси, оказались там, где в былые дни, когда пещера была просто местом для временного отдыха, находились покои для саяддины. Портьеры с вытканными на них красными ястребами занавешивали стены. Низкий походный столик был застелен бумагой, от которой шел сильный запах пряностей — основы для ее изготовления.
Прямо напротив входа в одиночестве сидела Преподобная Мать. Она подняла на них свой проникающий в душу взгляд, от которого непосвященных бросало в дрожь.
Отейм сложил ладони вместе и сказал:
— Я привел Чейни.
Потом поклонился и отступил за портьеру. Джессика подумала: Как я расскажу ей?
— Здоров ли мой внук? — спросила она.
Значит надо соблюдать все положенные по ритуалу формальности, сообразила Чейни, и к ней вернулись все ее страхи. Где Муад-Диб? Почему его нет здесь?
— Здоров и весел, матушка, — ответила она. — Я оставила его с Алей на попечение Хары.
Матушка? удивилась Джессика. Хотя да, она имеет право называть меня так при официальном приветствии. Она же родила мне внука.
— Я слыхала, из сича Коуна прислали в подарок ткань?
— Очень милую ткань, — подтвердила Чейни.
— Есть ли мне весточка от Али?
— Весточки нет. Но в сиче стало спокойнее с тех пор, как люди начали понимать ее особое положение.
Чего же она тянет? Ведь дело очень срочное, иначе они не прислали бы за мной махолет. А мы тянем время, соблюдая формальности!
— Часть этой ткани мы пустим на одежду для маленького Лето
— Как пожелаете, матушка, — Чейни опустила взгляд. — Есть ли новости с поля битвы?
Она изо всех сил старалась придать лицу бесстрастное выражение, боясь, что оно выдаст ее — на нем был написан вопрос о ее Поле-Муад-Дибе.
— Новые победы. Раббан послал парламентариев для переговоров о перемирии. Обратно они вернулись без своей воды. Раббан даже смягчился в отношении некоторых деревень в долинах. Но он уже опоздал. Все понимают, что он сделал это из страха перед нами.
— Все идет так, как говорил Муад-Диб, — сказала Чейни.
Она в упор посмотрела на Джессику, стараясь скрыть страх. Я произнесла его имя, но она не отреагировала. Никаких чувств нельзя увидеть на этом сияющем мраморе, который она называет своим лицом... но она словно оцепенела. Почему она так спокойна? Что-нибудь случилось с моим Узулом?
— Я так хотела бы, чтобы мы остались на юге. Оазисы были так прекрасны, когда я оставила их. Ты ведь тоже тоскуешь о том дне, когда вся земля расцветет, словно сад?
— Наша земля прекрасна, — согласилась Чейни. — Но на ней еще столько горя!
— Горе — цена побед.
Может, она подготавливает меня к моему горю? спросила себя Чейни и сказала:
— Очень много женщин живет без мужчин. Мне завидовали, когда узнали, что меня вызывают на север.
— Это я вызвала тебя.
Чейни почувствовала, как заколотилось ее сердце. Захотелось прижать ладони к ушам, ей стало страшно того, что они могут услышать. Но она постаралась говорить спокойно:
— Послание было подписано Муад-Дибом.
— Я подписала послание в присутствии его адъютантов. Мы пошли на это из необходимости.
И Джессика подумала: Подруга моего Поля храбрая женщина. Держит себя в руках даже сейчас, когда страх переполняет ее. Да. Может быть, она и есть та, в ком мы сейчас нуждаемся.
Едва уловимая нотка отчаяния вкралась в голос Чейни, когда она проговорила:
— Теперь вы можете сказать то, что должно быть сказано.
— Ты нужна мне здесь для того, чтобы помочь оживить Поля.
Наконец-то! Я сформулировала это предельно точно. Именно оживить. Так она узнает, что Поль жив, и поймет, что он в опасности, все сказано одним словом.
Чейни потребовалось только мгновение, чтобы успокоиться:
— Что я могу сделать?
На самом деле ей хотелось наброситься на Джессику, потрясти ее за плечи и закричать: «Ведите меня к нему!» Но она молча дожидалась ответа.
— Я подозреваю, — начала Джессика, — что Харконненам удалось подослать шпиона и отравить Поля. Это единственное предположение, которое что-то объясняет. Но яд необычный. Я проверила его кровь самыми утонченными методами, но не смогла ничего обнаружить.
Чейни упала перед ней на колени.
— Яд? Он страдает? Может, я...
— Он без сознания. Жизненные процессы в нем настолько замедлились, что их можно обнаружить только совершеннейшими способами. Я никогда не догадалась бы, в чем дело, если бы сама не обследовала его. Непосвященному взгляду он кажется мертвым.
— У вас были и другие причины, кроме соблюдения обряда, чтобы вызвать меня сюда. Я знаю вас, Преподобная Мать. Что, по-вашему, могу сделать я — из того, чего не можете вы?
Она смелая, привлекательная и, гм-м-м, очень проницательная. Из нее могла бы получиться прекрасная бен-джессеритка.
— Чейни, может, тебе будет трудно в это поверить, но я не знаю точно, почему я послала за тобой. Это предчувствие... интуиция. Просто ниоткуда пришла мысль: «Послать за Чейни».
Впервые за все время Чейни увидела печаль в лице Джессики и нескрываемую боль в ее проницательном взгляде.
— Я использовала все, что знала. Это все настолько превосходит твои представления о том, что значит все, что ты даже не сможешь этого понять. Тем не менее... ничего не получилось.
— Его старый друг, Халлек, — спросила Чейни, — он не предатель?
— Джерни не предатель.
Эти три слова заключали в себе целый рассказ, Чейни услышала в этом коротком ответе и предположения, и проверки, и анализ старых отношений.
Качнувшись назад, она встала на ноги и одернула свой измятый после путешествия через пустыню бурнус.
— Проведите меня к нему.
Джессика поднялась и раздвинула занавеси на левой стене.
Чейни последовала за ней и оказалась в кладовке, каменные стены которой были затянуты плотной тканью. Поль лежал на походных носилках у дальней стены. Одинокая поплавковая лампа висела над ними освещала лицо. Тело до груди прикрывал черный плащ, руки вытянуты вдоль туловища. Казалось, что под плащом на нем не было никакой одежды. Кожа приобрела восковый оттенок. И полная неподвижность.
Чейни подавила в себе желание броситься вперед и прижаться к нему. Она вдруг обнаружила, что ее мысли обратились к их сыну — Лето. И она поняла, что переживала в подобной ситуации Джессика — в тот момент, когда мужу угрожала смерть, ей нужно было найти силы, чтобы думать о другом — о том, как спасти сына. Осознав это, она ощутила такую сильную связь со стареющей женщиной, что ее рука потянулась к руке Джессики и изо всех сил сжала ее. Ответное пожатие только усилило ее муку.
— Он жив, — сказала Джессика. — Я тебя уверяю, он жив. Но ниточка, на которой висит его жизнь, настолько тонка, что ее можно не заметить. Некоторые вожди уже высказывают недовольство — им кажется, что материнские чувства победили во мне Преподобную Мать и я просто не хочу отдавать его воду,
— Давно он так? — Чейни выпустила руку Джессики и прошла в глубь комнаты.
— Три недели. Я потратила почти неделю, стараясь его оживить. Сколько было совещаний, споров, исследований... Потом я послала за тобой. Федьакыны пока подчиняются моим приказаниям, иначе я не смогла бы протянуть так долго... — она облизнула пересохшие губы, глядя, как Чейни подходит к ее сыну.
Чейни остановилась подле Поля, посмотрела на него, на мягкую юношескую бородку, обрамлявшую лицо, скользнула взглядом по высокому лбу, прямому носу, прикрытым глазам — какими спокойными казались его черты, несмотря на жесткую неподвижность тела.
— Как ему вводят пищу?
— Потребности его плоти настолько ничтожны, что он не нуждается в еде.
— Сколько людей знает о том, что произошло?
— Только его ближайшие советники, кое-кто из вождей, федьакыны и, конечно, тот, кто дал ему яд.
— А нас никто не может вывести на отравителя?
— Нет, так же как никто особенно не стремится заниматься расследованием.
— А что говорят федьакыны?
— Они верят, что Поль погрузился в священный сон, собирает свои божественные силы перед решающей битвой. Идея, которую я им внушала.
Чейни опустилась на колени рядом с носилками и склонилась к лицу Поля. Она сразу почувствовала другой состав воздуха вокруг лица... это были пряности, всепроникающий аромат которых неотъемлемо сопутствовал всей вольнаибской жизни. Хотя...
— Вы не рождены для пряностей, как мы, — произнесла она. — Вы прорабатывали возможность, что его тело взбунтовалось против чересчур пряной пищи?
— Все аллергические реакции дают отрицательный результат.
Джессика закрыла глаза, отчасти потому, что не могла больше выносить этого зрелища, отчасти от внезапно нахлынувшей усталости. Давно ли я уже не сплю? спросила она себя. Слишком давно,
— Когда вы изменяли Воду Жизни, вы пробудили в себе внутреннее зрение. Не пробовали ли вы применять его для исследования крови?
— Обычная вольнаибская кровь, — ответила Джессика. — Полностью приспособленная к питанию и условиям жизни.
Чейни села на пятки, усилием воли подавила в себе страхи и начала всматриваться в лицо Поля. Она научилась этому, наблюдая за Преподобными Матерями. Можно заставить время служить разуму. Она сконцентрировалась на одной мысли.
Наконец она спросила:
— Здесь есть творила?
— Есть несколько, — в голосе Джессики прозвучали нотки усталости. — Последнее время они всегда здесь. Каждая победа требует благословления. Каждый обряд перед набегом...
— Но Поль-Муад-Диб раньше неодобрительно относился к этим обрядам.
Джессика кивнула, зная двойственное отношение сына к пряному наркотику и провидческим способностям, которые он пробуждает.
— Откуда ты знаешь об этом?
— Говорят.
— Слишком много чего говорят, — горько заметила Джессика.
— Подайте сюда сырую Воду творила.
Джессика сначала окаменела от командного тона Чейни, но потом заметила, что та находится в состоянии сверхконцентрации, и ответила:
— Сию минуту.
Чейни продолжала не отрываясь смотреть на Поля. Если он попробовал сделать это... думала она А он мог решиться на подобное.
Джессика опустилась на колени рядом с Чейни и протянула ей плоскую безыскусную чашу. Резкий запах яда ударил в ноздри. Чейни окунула в жидкость палец и поднесла его к самому носу Поля.
Кожа на переносице слегка сморщилась. Ноздри медленно расширились.
Джессика прерывисто вздохнула.
Чейни провела влажным пальцем по верхней губе Поля.
Он глубоко, с хлюпаньем втянул воздух.
— В чем дело? — резко спросила Джессика.
— Тихо! — огрызнулась Чейни. — Измените немного священной воды. Быстро!
Джессика услышала интонацию глубокой сосредоточенности в голосе девушки и, ни о чем больше не спрашивая, поднесла чашу к губам и сделала маленький глоток.
Веки Поля поползли вверх. Он внимательно посмотрел на Чейни.
— Ей незачем изменять Воду, — сказал он. Его голос был слабым, но твердым.
Джессика, держа жидкость во рту, обнаружила, что ее тело само преобразовало яд. Ее охватило легкое воодушевление, всегда присущее церемонии освящения, и она почувствовала исходящий от Поля огонь жизни — излучение, которое она воспринимала всеми органами чувств.
В то же мгновение ей все стало ясно.
— Ты выпил священной воды! — тихо вскрикнула она.
— Одну каплю, — прошептал Поль. —Такую маленькую... всего одну.
— Как мог ты решиться на подобную глупость?
— Он ваш сын, — сказала Чейни.
Джессика метнула на нее свирепый взгляд.
И вдруг улыбка, теплая, понимающая, появилась на губах Поля.
— Послушай, что говорит моя возлюбленная. Послушай ее, мама. Она знает.
— То, что может сделать кто-то другой, он тоже должен уметь делать, — пояснила Чейни.
— Когда я взял эту каплю в рот, когда я почувствовал ее, ощутил ее запах, когда я узнал, что она делает со мной, тогда я понял, что я тоже могу делать то, что ты делаешь. Ваши бен-джессеритские мудрецы говорят о Квизац Хадераке, но они даже представить себе не могут, во скольких местах я побывал. За несколько минут я... — Он смолк и озадаченно посмотрел на Чейни. — Чейни? Как ты сюда попала? Ты ведь должна быть... Почему ты тут?
Он хотел приподняться на локтях, но Чейни мягко заставила его лечь.
— Я прошу тебя, Узул.
— Я чувствую себя таким слабым, — Поль взглядом скользнул по комнате. — Давно я здесь?
— Ты провел три недели в таком глубоком забытьи, что, казалось, последняя искра жизни угасла в тебе, — ответила ему Джессика.
— Но ведь... я сделал это мгновение назад и...
— Для тебя — мгновение, для меня — три недели мучительного страха.
— Это была лишь одна капля, но я преобразовал ее. Я изменил Воду Жизни.
И прежде чем Джессика или Чейни успели остановить его, он погрузил ладонь в чашу, которую они поставили на полу рядом с ним, набрал полную ладонь жидкости, поднес ко рту и проглотил.
— Поль! — пронзительно закричала Джессика.
Он сильно сжал ее руку, усмехнулся ей в лицо ухмылкой смерти и послал свое сознание внутрь матери.
В контакте не было той мягкости, того сочувствия, того ощущения общности, как с Алей и старой Преподобной Матерью... но контакт был: проникновение живого существа внутрь нее. Это потрясло Джессику, отняло последние силы, и она поникла в душе, испугавшись сына.
Вслух Поль произнес:
— Ты говорила о месте, в которое ты не можешь войти. Месте, куда не могут проникнуть Преподобные Матери, — покажи мне его.
Она покачала головой, ужаснувшись одному предположению.
— Покажи! — приказал он.
— Нет!
Но она не могла укрыться от него. Подавленная его чудовищной силой, она закрыла глаза и направила сознание внутрь... в темноту.
Вслед за ней в темноту потекло сознание Поля. Она бросила туда быстрый взгляд — до того, как ее рассудок в страхе закрылся. Она не знала почему, но все ее существо трепетало от ужаса перед этим пространством, где дул ветер и сверкали искры, где кольца света то расширялись, то сжимались, где распухающие белые пятна проплывали между огней, гонимые прочь темнотой и дующим ниоткуда ветром.
Наконец она открыла глаза и увидела Поля, который и упор смотрел на нее. Он все еще держал ее за руку, но страшный контакт кончился. Она поборола дрожь. Поль выпустил ее.руку. Ей показалось, словно он убрал костыль, на который она опиралась. Она пошатнулась и упала бы, если бы Чейни не вскочила и не подхватила ее,
— Преподобная Мать! Вам плохо?
— Устала, — прошептала Джессика. — Так... устала.
— Сюда, — усадила ее Чейни. — Садитесь сюда. Она пододвинула подушку, чтобы Джессика могла опереться на стену.
Ее сильные молодые руки показались Джессике такими добрыми. Она уцепилась за Чейни.
— Он в самом деле видел Воду Жизни? — спросила та, высвобождаясь из ее цепких пальцев.
— Видел, — прошептала Джессика. Ее разум после их контакта все еще продолжало крутить и раскачивать. Словно после недель, проведенных в бушующем море, она ступила на твердую землю. Она почувствовала внутри себя старую Преподобную Мать... потом проснулись и другие и начали спрашивать: Что это было? Что случилось? Где оказалось то страшное место?
И все это пронизывала мысль, что ее сын — Квизац Хадерак, тот, кто может быть во многих местах сразу. Существо из бен-джессеритской мечты. Существо, навсегда лишившее ее покоя.
— Что случилось? — настойчиво спросила Чейни.
Джессика покачала головой.
— В каждом из нас есть некая древняя сила, которая дает, и другая столь же древняя сила, которая забирает, — сказал Поль. — Мужчина способен стоять лицом к лицу с силой, которая берет, но ему почти невозможно находиться там, где пребывает дающая сила, не превращаясь при этом в некое иное существо, в нечеловека. У женщин все наоборот.
Джессика посмотрела вверх и увидела, что Чейни, хотя и слушает Поля, во все глаза смотрит на нее.
— Ты понимаешь меня, мама? — спросил Поль.
Она смогла лишь кивнуть.
— Это столь древние силы, что каждая из них занимает свое особое место в нашем теле. Наши тела сформированы этими силами. Мы можем говорить себе: «Да, я понимаю то-то и то-то». Но когда мы заглядываем внутрь себя и сталкиваемся с тем, что образует основу нашей жизни, мы оказываемся незащищенными. Мы видим грозящую нам опасность. Мы понимаем, что она может уничтожить нас. Величайшая опасность для Дающего — это сила, которая забирает. А величайшая опасность для Берущего — сила, которая дает. Как легко мы можем быть уничтожены тем, что отдаем и берем!
— А ты, сын мой? — спросила Джессика. — Ты — тот, кто дает, или тот, кто берет?
— Я — точка равновесия. Я не могу давать, чтобы не брать, и не могу брать... — Поль вдруг замолчал и поглядел на стену справа.
Чейни щекой почувствовала сквознячок и, повернувшись, увидела сомкнувшиеся портьеры.
— Это был Отейм, — сказал Поль. — Он все слышал. Чейни слушала и чувствовала свою сопричастность к знанию, ставшему частью Поля. Она увидела то, что еще только должно будет случиться, так ясно, словно оно уже случилось. Отейм станет рассказывать всем о том, что увидел и услышал. Люди будут разносить эту весть повсюду, пока она, как пожар, не охватит всю землю. Пойдет молва, что Поль-Муад-Диб не такой, как простые люди. В этом можно уже не сомневаться. Он мужчина, но способен видеть сквозь Воду Жизни как Преподобные Матери. Он в самом деле Лизан аль-Гаиб!
— Ты видел будущее, Поль, — сказала Джессика. — Ты расскажешь нам, что ты увидел?
— Не будущее, — поправил он. — Я видел Настоящее.
Он с трудом уселся и взмахом руки остановил Чейни, когда та бросилась было помогать ему.
— Космос вокруг Аракиса наводнен кораблями Гильдии.
Джессике стало страшно от уверенности, звучавшей в его голосе.
— Прибыл сам Падишах-Император, — Поль возвел глаза к каменному потолку. — Со своей любимой Прорицательницей и пятью легионами сардукаров. Там же старый барон Владимир Харконнен с Суфиром Хайватом и семью кораблями, набитыми всяким сбродом, который он только смог призвать на военную службу. Все Великие Дома со своей гвардией... ждут.
Чейни потрясла головой, не в силах отвести глаз от Поля. Его необычное состояние, бесцветный голос, то, как он смотрел сквозь нее, наполняло ее священным ужасом.
Джессика попыталась проглотить комок в пересохшем горле и выдавила:
— Чего они ждут?
Поль посмотрел на нее.
— Разрешения Гильдии на посадку. Гильдия выдворит с Аракиса любого, кто приземлится без разрешения.
— Так Гильдия нас защищает? — спросила Джессика.
— Защищает! Именно Гильдия и затеяла все это. Это она распространяла слухи о том, что мы здесь делаем, она снизила цены на транспортировку настолько, что самый захудалый Дом смог явиться сюда и дожидаться, когда ему дадут нас пограбить.
Джессика отметила, что в его голосе не было ни капли горечи, и удивилась. Она не сомневалась в его словах — он находился в состоянии такой же концентрации, как и той ночью, когда предсказал, что в будущем они будут жить среди вольнаибов.
Поль глубоко вздохнул и продолжил:
— Мама, ты должна изменить для нас побольше Воды. Нам нужен катализатор. Чейни, вышли разведгруппу, пусть ищут предпряную массу. Если мы выльем большое количество Воды Жизни на предпряную массу, знаете, что получится?
Джессика стала обдумывать его слова, и внезапно их смысл дошел до нее.
— Поль! — задохнулась она.
— Вода смерти, — сказал Поль. — Произойдет цепная реакция, — он указал на пол. — Смерть распространится среди маленьких творилок, уничтожит вектор жизненного цикла, то есть и пряности, и творил. Аракис превратится в настоящую пустыню — без пряностей и песчаных червей.
Чейни прижала ладонь ко рту, потрясенная жутким богохульством, извергаемым из уст Поля.
— Тот, кто может уничтожить предмет, является его законным хозяином, — продолжал Поль. — А мы можем уничтожить пряности.
— И это связывает руки Гильдии? — прошептала
Джессика.
— Они ищут меня, — ответил Поль. — Ты только подумай! Самые гениальные навигаторы, люди, которые могут сквозь толщу времени прокладывать путь для скоростных суперлайнеров, все они ищут меня... и не могут найти. Представляешь, как им страшно?! Они знают, что их тайна сокрыта здесь, — Поль вытянул сложенную горсточкой ладонь. — Без пряностей они слепы.
Чейни нашла в себе силы заговорить:
— Но ты сказал, что ты видишь настоящее!
Поль снова откинулся назад, рассматривая безграничное настоящее, протянувшееся далеко в прошлое и в будущее, с трудом удерживая его перед глазами, ибо зажженный пряностями свет начал медленно меркнуть.
— Иди и сделай, что я приказал. Будущее все время путается и для Гильдии, и для меня. Линии предвидения сужаются. Все сходится на пряностях... там, куда раньше они не смели вмешиваться... потому что вмешаться означало потерять то, чего они боялись лишиться. Но теперь они пришли в отчаяние. Все пути ведут в темноту.
И забрезжил день, когда Аракис окажется на той оси, вокруг которой завертится Вселенная.
Принцесса Ирулан, «Пробуждение Аракиса».
— Посмотри, хороша штучка! — прошептал Стилгар. Поль лежал рядом с ним в расщелине скалы, высоко
на гребне Большого Щита, прижимая к глазам окуляр вольнаибской подзорной трубы. Масляные линзы были направлены на межзвездный лайнер, выступавший на фоне светлеющего неба в долине под ними. С восточной стороны высокий бок корабля поблескивал в тусклых еще солнечных лучах, а теневая сторона освещалась желтым светом поплавковых ламп. Позади сверкал на солнце город Аракин, не очнувшийся от ночного холода.
Но Поль знал, что не лайнер вызвал почтительный трепет в голосе Стилгара, а сооружение, центром которого он являлся. Многоэтажная металлическая конструкция, раскинувшаяся почти на тысячу метров, — гигантский навес, образованный перекрывающимися металлическими листами, временное укрытие пяти легионов сардукаров и Его Императорского Величества, Падишаха-Императора Саддама IV.
Сидевший на корточках слева от Поля. Джерни Халлек сказал:
— Я насчитал в ней девять уровней. Похоже, здесь не без сардукарчиков.
— Пять легионов, — отозвался Поль,
— Уже светает, — сердито прошипел Стилгар. — Нам не нравится, что ты опять находишься на открытом месте, Муад-Диб. Пора возвращаться в скалы.
— Я здесь в полной безопасности, — возразил Поль.
— На корабле может оказаться огнестрельное оружие, — заметил Джерни.
— Они наверняка думают, что мы прикрыты щитами. Они не станут тратить заряды на трех неизвестных субъектов, даже если и заметят нас.
Поль поводил подзорной трубой из стороны в сторону, осматривая стену, замыкающую дальнюю границу долины, разглядывая все в мелких выбоинах утесы, на которых полегло так много солдат его отца. На мгновение ему подумалось, что это не случайное совпадение, что тени погибших бойцов тоже смотрят сейчас вниз с этих скал. Харконненские города и укрепления, находившиеся за этой стеной, либо были уже в руках вольнаибов, либо были отрезаны от главных сил, как лишние ветки, отрезанные от дерева и брошенные засыхать на песке. Врагу принадлежала только эта долина и расположенный в ней город.
— Если они нас заметили, они могут отважиться на вылазку и выслать махолет, — не унимался Стилгар.
— Пусть. Сегодня мы сможем сбивать все махолеты... к тому же приближается буря.
Он перевел трубку на дальний край аракинского летного поля, туда, где стояли харконненские фрегаты под флагом компании АОПТ, вяло трепетавшем на шесте. Он подумал об отчаянии, которое заставило Гильдию разрешить посадку этим двум группам, держа пока остальных в резерве. Гильдия вела себя как человек, пальцем ноги пробующий воду, прежде чем отважиться нырнуть в нее.
— Ну как, — спросил Халлек, — разглядели что-нибудь новенькое? Нам лучше бы убраться в укрытие. Буря уже надвигается.
Поль снова перевел взгляд на гигантский стальной шатер.
— Они привезли с собой даже своих женщин! И лакеев, и слуг. Н-да, мой дорогой Император, как вы беспечны!
— По тайной тропе кто-то идет, — сказал Стилгар. — Наверное, вернулись Корба с Отеймом.
— Отлично, Стилгар, — оторвался от окуляра Поль, — мы возвращаемся.
Он снова прильнул к трубе и бросил последний взгляд на площадку с высокими космическими кораблями, на сверкающее металлическое сооружение, на погруженный в тишину город, на фрегаты харконненских наемников. Потом отступил назад и скрылся за каменным выступом, Его место у окуляра занял наблюдатель — федьакын.
Поль спустился, в углубление на поверхности Большого Щита» Оно было метров тридцать в диаметре и метра три в глубину — выбоина в скале, которую вольнаибы обработали и прикрыли камуфляжным тентом. В широкое отверстие на стене справа уходили кабели аппаратуры связи. Отсюда федьакыны расходились по намеченным позициям и ждали сигнала к наступлению.
Из отверстия в стене вышли двое и заговорили с часовыми..
Поль бросил взгляд на Стилгара и кивнул в сторону вновь прибывших:
— Прими их донесения, Стилгар. Стилгар отправился выполнять приказ.
Поль прислонился к стене, потом сел на корточки, с наслаждением потянулся и снова выпрямился. Он увидел, как по команде Стилгара двое вольнаибов снова исчезли в темном отверстии, и подумал о долгом спуске по узкому, вырубленному вручную туннелю, выходящему прямо в долину.
Стилгар направился к Полю.
— Что-то столь важное, что они даже не рискнули отправить сюда чилагу?
— Они приберегают своих посланцев для битвы, — Стилгар покосился на оборудование связи. — Даже на близком расстоянии не стоило бы пользоваться такими вещами, Муад-Диб. Они могут засечь тебя по излучению.
— У них скоро появятся совсем другие проблемы. Что тебе сообщили?
— Наших пленников-сардукаров отпустили около Древнего Ущелья, они направляются к своему хозяину. Ракетные установки и артиллерия на позициях. Люди расставлены по местам, как ты приказывал. Все идет по плану.
Поль оглядел неглубокую выбоину, всматриваясь в лица людей в неясном свете, пробивающемся сквозь камуфляжную ткань. Ему казалось, что время ползет как гусеница, с трудом переваливающаяся через плоский камешек.
— Нашим сардукарам потребуется некоторое время, чтобы добраться до места, откуда они смогут позвать подмогу. За ними наблюдают?
— Наблюдают, — ответил Стилгар.
Стоявший рядом с Полем Джерни Халлек откашлялся.
— Может, нам лучше бы перейти в более безопасное место?
— Такого места не будет, — сказал Поль. — Прогноз погоды по-прежнему благоприятный?
— Приближается Великая Буря, Праматерь всех бурь, — торжественно сказал Стилгар. — Неужели ты сам не чувствуешь, Муад-Диб?
— В воздухе чувствуется что-то необычное, — согласился Поль. — Но в вопросах погоды я предпочитаю определенность.
— Буря будет здесь через час, — Стилгар кивнул в сторону ущелья, выходившего на стальной шатер Императора и харконненские фрегаты. — Они тоже знают об этом. В воздухе нет ни одного махолета. Все закреплено и привязано. О погоде им сообщают их друзья из космоса.
— Разведывательных вылазок больше не делают?
— С прошлой ночи — ни одной. Они знают, что мы здесь. Я думаю, сейчас они ждут подходящего времени.
— Время выбираем мы!
Джерни буркнул:
— Если они позволят нам это сделать.
— Весь их флот в космосе, — возразил Поль.
Джерни покачал головой.
— У них нет выбора, — продолжал Поль. — Ведь мы можем уничтожить пряности. Гильдия не станет так рисковать.
— Люди в отчаянном положении — самые опасные, — не унимался Халлек.
— А мы не в отчаянном положении? — спросил Стилгар.
Джерни ухмыльнулся.
— Мечта вольнаибов не была твоей мечтой, Джерни. Стилгар никогда не забывает о воде, которую они израсходовали на взятки, о годах ожидания, о том, как мы все откладывали тот день, когда Аракис начнет расцветать. Ты не...
— А-а, — отмахнулся Халлек.
— Чего у него такой мрачный вид? — спросил Стилгар.
— У него всегда мрачный вид перед боем. Это он так шутит.
На лице Халлека появилась волчья улыбка, над воротом влагоджари сверкнули белые зубы.
— Я горюю о бедных харконненских душах, которые мы сегодня выпустим на свободу без покаяния!
Стилгар хмыкнул.
— Он говорит, как федьакын.
— Джерни родился штурмовиком, — сказал Поль и подумал: Пусть немного потреплются, впереди серьезное испытание. Он посмотрел в сторону ущелья, но когда он снова взглянул на Джерни, лицо воина-трубадура снова было хмурым.
— От беспокойства слабеют, — пробормотал Поль. — Это твои слова, Джерни.
— Мой герцог, — ответил Халлек. — Меня очень беспокоит атомное оружие. Если вы воспользуетесь им, чтобы пробить брешь в Большом Щите...
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав