|
Читайте также: |
— Вам надоело ждать, — произнес он.
И снова замолчал, ожидая, пока замрут ответные возгласы.
Они в самом деле устали ждать, подумал Поль. Он сжал в руке почтовый цилиндр, думая о его содержимом. Его дала ему мать, рассказав, при каких обстоятельствах он был перехвачен у харконненского курьера.
Суть сообщения была очевидна: Раббана бросили на Аракисе на произвол судьбы! Он лишался права затребовать помощь или военные подкрепления.
Поль снова возвысил голос:
— Вы думаете, что для меня настало время бросить вызов Стилгару и сменить командующего нашими войсками? — и прежде чем кто-либо успел ответить, он гневно обрушился на слушателей: — Вы что, считаете, что Лизан аль-Гаиб настолько глуп?
Воцарилось напряженное молчание. Он решил надеть религиозную мантию, подумала Джессика. Ох, не надо ему этого делать!
— Таков обычай! — проорал кто-то в ответ.
Поль сухо ответил, прощупывая эмоциональный фон толпы:
— Обычаи изменились.
Из угла донесся сердитый голос:
— Мы сами скажем, когда они изменятся!
С разных сторон послышались одобрительные восклицания.
— Как вам угодно, — сказал Поль.
По тонким оттенкам его интонаций Джессика поняла, что он понемногу начинает включать Голос, пользуясь преподанными ею уроками.
— Вы скажете, — согласился он. — Но сначала выслушайте, что скажу я.
К краю возвышения подошел Стилгар. Его бородатое лицо оставалось безучастным.
— Есть и такой обычай, — сказал он, — на совете должен быть услышан голос любого вольнаиба. А Поль-Муад-Диб — вольнаиб.
— Благо народа, это ведь самое важное, верно? — спросил Поль.
Продолжая сохранять достоинство, Стилгар ответил ровным голосом:
— Таков избранный нами путь.
— Прекрасно. Скажите тогда, кто управляет воинами нашего рода и кто управляет всеми воинами и всеми родами через инструкторов, натренированных в тайном искусстве?
Поль выждал паузу, глядя поверх голов. Ответа не было.
Он продолжил:
— Может, Стилгар управляет всем этим? Но он сам говорит, что это не так. Может, я? Даже Стилгару случается выполнять мои приказания, даже старейшины, мудрейшие из мудрых, слушают меня и оказывают мне почести на собраниях совета.
Молчание в толпе становилось все тяжелее.
— Хорошо. А может, управляет моя мать? — Поль указал на Джессику, облаченную в черное одеяние Преподобной Матери. — Стилгар и остальные военачальники приходят к ней за советом, когда нужно принять важное решение. Вы знаете это. Но пойдет ли Преподобная Мать через пески, возглавит ли она раззью против Харконненов?
Лбы вольнаибов начали сосредоточенно хмуриться, но по-прежнему то тут, то там раздавалось сердитое бормотание.
Опасным путем он пошел, подумала Джессика, но она помнила о почтовом цилиндре и о том, что в нем содержалось. Она ясно видела намерение Поля: подвести их к краю неопределенности, ткнуть в нее носом, а остальное произойдет само собой.
— Никто не признает право вождя, если оно взято без боя, так?
— Таков обычай! — раздались выкрики.
— В чем наша цель? — спросил Поль. — Сместить Раббана, Зверя-Харконнена, и превратить наш мир в место, где мы сможем спокойно растить наших детей и наслаждаться изобилием воды. Это наша цель?
— Когда цель трудна, то и средства бывают жестокими! — прокричал кто-то.
— Ломаете ли вы свои ножи перед битвой? — резко спросил Поль. — То, что я сейчас скажу, — правда, а не болтовня или хвастовство. Среди вас нет ни единого человека, включая Стилгара, способного противостоять мне один на один. Так считает сам Стилгар. Он знает это, и вы все тоже знаете.
В пещере снова поднялся сердитый ропот.
— Я тренировал многих из вас, и вы понимаете, что это не просто слова. Я говорю так, потому что все знают об этом, и с моей стороны было бы просто глупо не видеть этого. Я начал упражняться в тайном искусстве раньше вас, и моими учителями были бойцы такого класса, о каком вы и не слыхали. Как вы думаете, разве иначе я смог бы одолеть Джамиса в том возрасте, когда вольнаибские мальчишки еще только играют в войну?
Он хорошо пользуется Голосом, подумала Джессика, но с вольнаибами одного этого мало. Они хорошо разбираются в голосовом управлении. Он должен поймать их в логическую ловушку.
— А теперь, — сказал Поль, — мы подошли вот к этому.
Он поднял над головой почтовый цилиндр и вытащил из него узкую полоску бумаги.
— Сообщение, перехваченное у харконненского посла. Его подлинность не вызывает сомнений. Оно адресовано Раббану. Здесь говорится, что его запрос о новом подкреплении отвергнут, что уровень добычи пряностей много ниже нормы и что он должен выжать недостающие пряности теми силами, которыми располагает сейчас.
Стилгар подошел к Полю.
— Интересно, сколько человек из вас понимает, что это значит? Стилгар понял сразу.
— Они отрезаны! — раздался чей-то крик.
Поль сунул бумажку и цилиндр за пояс. Потом снял с шеи обвитый шайга-спиралью шнурок, снял с него перстень и поднял высоко над головой.
— Это герцогский перстень моего отца. Я поклялся не одевать его до тех пор, пока не буду готов возглавить войска на всем Аракисе и объявить его своим законным владением.
Он надел кольцо на палец и сжал кулак.
В пещере смолкло все, даже малейшие звуки.
— Кто управляет здесь? — Поль поднял кулак. — Я здесь управляю! Я управляю каждым квадратным дюймом Аракиса. Это мое герцогское владение, неважно, что скажет Император — да или нет! Он отдал планету моему отцу, и после отца она переходит ко мне.
Поль приподнялся на цыпочки, потом качнулся обратно на пятки. Он всматривался в толпу, старался почувствовать ее настроение.
Почти, решил он.
— Здесь находятся люди, которые займут важное положение на Аракисе, когда я возвращу себе законные права. Стилгар — один из них. И не потому, что я хочу его подкупить. И не из благодарности, хотя я, как и многие из здесь присутствующих, обязан ему жизнью. Нет! Но потому, что он мудр и силен. Потому, что он управляет своими людьми, руководствуясь здравым смыслом, а не только обычаями. Неужели вы думаете, что я настолько глуп? Неужели вы думаете, что я способен отсечь свою правую руку и оставить ее кровоточить на полу этой пещеры только потому, что вам хочется посмотреть цирковое представление?
Поль свирепо оглядел пещеру.
— Кто здесь посмеет утверждать, что я незаконный правитель Аракиса? Или для того, чтобы подтвердить это, я должен оставить без вождей все роды вольнаибов в этом эрге?
Стоявший рядом с Полем Стилгар пошевелился и вопросительно посмотрел на него.
— Должен ли я уменьшать наши силы тогда, когда мы в них больше всего нуждаемся? — продолжал Поль. — Я ваш правитель, и я говорю вам, что пора прекратить убивать наших лучших людей и начать убивать наших настоящих врагов — Харконненов.
В порыве чувств Стилгар достал свой ай-клинок и указал им вперед, поверх голов:
— Да здравствует герцог Поль-Муад-Диб! — прокричал он.
Вся пещера наполнилась оглушительным ревом, который еще многократно усиливался эхом. Люди начали скандировать:
— Ия хья чаухада! Муад-Диб! Муад-Диб! Муад-Диб! Йя хья чаухада!
Джессика перевела про себя: «Да здравствуют воины Муад-Диба!» Спектакль, который задумали она, Поль и Стилгар, состоялся.
Мало-помалу страсти начали утихать.
Когда установилась тишина, Поль повернулся к Стилгару и произнес:
— На колени, Стилгар. Стилгар опустился на колени.
— Дай мне свой ай-клинок. Стилгар подчинился.
Это уже не по плану, подумала Джессика.
— Повторяй за мной, Стилгар, — и Поль начал говорить слова посвящения так, как говорил их его отец.
— Я, Стилгар, принимаю этот клинок из рук моего герцога.
— Я, Стилгар, принимаю этот клинок из рук моего герцога, — произнес Стилгар и взял молочно-белое лезвие из рук Поля.
— Я направлю этот клинок туда, куда мне укажет мой герцог.
Стилгар повторил, медленно и торжественно.
Вспоминая знакомый обряд, Джессика зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы, и покачала головой. Я понимаю, для чего он это делает, шептала она про себя, я не должна позволить себе раскисать.
— Я посвящаю этот клинок моему герцогу на погибель его врагов, пока не иссякнет кровь в наших жилах, — продолжал Поль.
Стилгар повторил.
— Поцелуй лезвие.
Стилгар повиновался и, по вольнаибскому обычаю, поцеловал правую руку Поля. Потом, по кивку юноши, убрал клинок в ножны и поднялся на ноги.
Над толпой пронесся благоговейный шепот, и Джессика разобрала слова:
— Сбывается пророчество: бен-джессеритка укажет нам путь, а Преподобная Мать отыщет его, — и издалека еще шепот: — Она указала нам путь через своего сына!
— Этот род возглавляет Стилгар, — объявил Поль. — И пусть никто не заблуждается на этот счет. Я управляю его голосом. Любой его приказ — все равно что мой.
Мудро, подумала Джессика. Глава рода не должен терять лицо перед теми, кто ему подчиняется.
Поль понизил голос:
— Стилгар, я хочу чтобы нынче же ночью были посланы дюноходы и чилаги — созывать Собрание совета. Когда разошлешь гонцов, приведи ко мне Корбу, Чатта, Отейма и еще пару командиров по твоему выбору. Пусть пройдут в мои покои, займемся составлением плана военных действий. Мы должны одержать какую-нибудь победу к тому времени, как вожди прибудут на совет.
Поль кивнул матери, чтобы она сопровождала его, спустился с возвышения и направился сквозь толпу к центральному ходу, ведущему в жилые покои. Он протискивался между людей, и отовсюду тянулись руки — прикоснуться к нему. То и дело раздавались голоса:
— Я направлю свой нож, Муад-Диб, куда мне укажет Стилгар! Веди нас скорее в бой, Поль-Муад-Диб! Оросим нашу землю кровью Харконненов!
Чувствуя общее настроение, Джессика понимала, что люди готовы немедленно ринуться в битву. Страсти достигли наивысшего напряжения. Это мы подняли их на этот уровень, подумала она.
Когда они добрались до его опочивальни, Поль указал матери, где сесть, и сказал:
— Подожди тут.
Потом, нырнув за портьеры, скрылся в боковом коридоре.
После ухода Поля в комнате стало тихо, даже легкое сопение вентиляторов, нагнетающих в помещения воздух, не было слышно из-за тяжелых портьер.
Он собирается привести Джерни, догадалась Джессика. И удивилась, почему ее переполняют такие странные чувства. Джерни и его музыка неразрывно связывались в ее сознании с милыми временами на Каладане, еще до переезда на Аракис. Ей казалось, что все, происходившее на Каладане, происходило не с ней, а с каким-то другим человеком. С тех пор прошло почти три года. Она и вправду стала другим человеком. Предстоящая встреча с Джерни только подчеркивала эту перемену.
На низком столике справа от нее стоял кофейный сервиз Поля — сплав серебра и жасминиума, унаследованный им от Джамиса. Она разглядывала сервиз и думала о том, сколько рук прикасалось к нему. Весь последний месяц Полю подавала его Чейни.
Что еще может сделать для герцога женщина из пустыни, кроме как подавать ему кофе? Она не может принести ему ни связей, ни имени, Поль должен использовать свой единственный, свой главный шанс — породниться с могущественным Великим Домом, а возможно, даже с императорской фамилией. В конце концов, сейчас там много принцесс на выданье, и все они пройти бен-джессеритскую подготовку.
Джессика представила себе, как она оставляет полную опасностей жизнь Аракиса ради надежного положения и власти, на которые она могла бы рассчитывать как мать императорского наследника. Она бросила взгляд на плотные портьеры, маскировавшие каменные стены вырубленной в скале кельи, и вспомнила, как добиралась сюда: посреди целой армии песчаных червей, паланкинов и грузовых платформ, до верха нагруженных всем необходимым для путешествия.
Пока Чейни жива, Поль не осознает своего долга. Она подарила ему сына, и этого достаточно.
Ее вдруг пронзило внезапное желание увидеть своего внука, ребенка, чьи черты так напоминали деда — герцога Лето. Джессика прижала ладони к щекам и принялась выполнять ритуальные дыхательные упражнения, успокаивающие эмоции и проясняющие сознание, а потом сидя сделала еще несколько наклонов. Привычный комплекс, основанный на принципе «в здоровом теле здоровый дух».
Она понимала, что Поль, бесспорно, принял правильное решение, выбрав для командного пункта Птичью Пещеру. Место было идеальным. Немного севернее пролегала Дорога Ветров, выходившая на окруженное скалами укрепленное поселение. Это поселение, где жили инженеры и техники, было опорной базой всего харконненского оборонительного рубежа.
За портьерами напротив раздалось покашливание. Джессика выпрямилась, сделала глубокий вдох и сказала:
— Войдите.
Тяжелые занавеси разлетелись в стороны и в комнату впрыгнул Джерни Халлек. Она успела только мельком глянуть на его перекошенное странной гримасой лицо, как он оказался за ее спиной и одним рывком поднял ее на ноги, стиснув горло своей загорелой рукой.
— Джерни, глупец, что ты делаешь? — прохрипела Джессика.
В то же мгновение она почувствовала, как к спине прикоснулось острие ножа. Ощущение холода, исходившее от острия, распространилось по всему телу. Она поняла, что Джерни намеревается убить ее. Почему? Она не могла отыскать никакой причины. Джерни был не из тех, кто может вдруг сделаться предателем.
Но она вполне определенно ощущала его намерения. В ее мозгу все перевернулось. Он был не из тех, с кем легко справиться. За ее спиной стоял опытный убийца, поднаторевший во всех тонкостях использования Голоса и во всех тонкостях военной тактики, знающий все, что касается убийства и смерти. За ее спиной стоял механизм, который она помогала запрограммировать своими собственными знаниями.
— Думаешь, как бы сбежать, а, ведьма? — прорычал Джерни.
Не успела она обдумать его вопрос или попытаться ответить, как занавеси раздвинулись и в комнату вошел Поль.
— Вот и он, ма... — он оборвал фразу на полуслове, мгновенно оценив ситуацию.
— Стойте, где стоите, милорд! — воскликнул Джерни.
— Что... — Поль покачал головой.
Джессика попыталась заговорить и почувствовала, как рука еще сильнее сжала ее горло.
— Ты будешь говорить только тогда, когда я тебе разрешу, ведьма. Я хочу, чтобы ты сказала только одну вещь и чтобы ее услышал твой сын. Я всажу этот нож тебе в сердце при первом же признаке противодействия. Говорить будешь монотонно. Мышцы, сама знаешь какие, не напрягать и не расслаблять. Если хочешь продлить себе жизнь на несколько секунд, тебе придется действовать очень осмотрительно. Смею тебя уверить, что это все, на что ты можешь рассчитывать.
Поль сделал шаг вперед.
— Джерни, дружище, что...
— Стойте, где стоите, — рявкнул Халлек. — Еще один шаг — и она умрет.
Рука Поля скользнула к рукояти ножа. С жутким спокойствием он произнес:
— Тебе лучше объясниться, Джерни.
— Я дал клятву убить того, кто предал вашего отца. Неужели вы думаете, что я способен забыть человека, который спас меня из харконненской ямы для рабов, который возвратил мне свободу, жизнь, честь... который предложил мне свою дружбу — то, что было для меня превыше всего? Теперь его предатель у меня под ножом, и никто не остановит меня от...
— Ты не мог бы заблуждаться более, Джерни, — оборвал его Поль.
А Джессика подумала: Вот в чем дело! Какая насмешка судьбы!
— Я, заблуждаться? Пусть она сама скажет. Только пусть помнит, что я давал взятки, нанимал шпионов, собирал слухи, чтобы убедиться в этом. Я даже подсунул семуту начальнику харконненской охраны, чтобы узнать правду.
Джессика почувствовала, что хватка сжимающей ее горло руки слегка ослабла, но прежде чем она успела что-то сказать, заговорил Поль:
— Предателем был Юх. Я потом расскажу тебе все, Джерни. Есть неопровержимые доказательства, подделка исключена. Доктор Юх. Меня не волнует, откуда ты взял свои бредовые сведения, потому что иначе их не назовешь, но если ты причинишь вред моей матери... — Поль извлек ай-клинок из ножен и показал его Халлеку, — я пролью твою кровь.
— Юх был проверенный врач, подготовленный специально для Императорского Дома, — ухмыльнулся Халлек. — Он не мог оказаться предателем.
— Я знаю способ, как обойти все проверки.
— Доказательства! — настаивал Джерни.
— Доказательства не здесь. Они в сиче Табр, далеко на юге, но если...
— Увертка! — фыркнул Джерни, и его рука снова сжала горло Джессики.
— Никаких уверток, Джерни.
В голосе Поля прозвучала нота такой жгучей грусти, что сердце Джессики едва не разорвалось.
— Я видел записку, которую перехватили у харконненского связного. Она ясно указывала на...
— Я тоже видел. Отец показал ее мне и объяснил, в чем заключается хитрость Харконненов — заставить его подозревать женщину, которую он любит.
— Ох! — воскликнул Халлек. — А вы не...
— Спокойно, — оборвал его Поль, и в его тихом, размеренном голосе слышался приказ более жесткий, чем в самой суровой команде.
Какое у него самообладание! восхитилась Джессика. Она почувствовала, как дрогнула рука Джерни. В острие ножа, прижатом к ее спине, больше не было уверенности.
— Ты многого не знаешь, — продолжал Поль. — Не знаешь, как моя мать плакала по ночам о своем погибшем герцоге. Ты не видел огня, который загорается в ее глазах, когда она призывает убивать Харконненов.
Значит, он слышал, подумала Джессика. Слезы застилали ей глаза.
— Ты забыл те уроки, которые получил в харконненской яме. Ты говоришь, что гордишься дружбой моего отца! Неужели ты не видишь разницы между Харконненами и Атрейдсами, неужели не можешь разглядеть обман, от которого за версту воняет харконненщиной? Неужели ты не понял, что Атрейдсы за верность платят любовью, тогда как Харконнены расплачиваются ненавистью? Неужели ты до сих пор не постиг внутренней сути этого предательства?
— Но Юх? — пробормотал Халлек.
— То доказательство, которое у нас есть, — это записка доктора Юха, где он признается нам в своем предательстве. Я клянусь тебе в этом той любовью, которую я испытываю к тебе, любовью, которую я буду испытывать, даже когда твой труп будет лежать здесь на полу.
Слушая сына, Джессика изумлялась точности его доводов — мысли Поля представали как высвеченные прожектором.
— У моего отца было безошибочное чутье на друзей. Он дарил свою любовь избирательно и при этом никогда не ошибался. Его слабость заключалась в не совсем правильном понимании сути ненависти. Ему казалось, что любой, ненавидящий Харконненов, не может предать его, — Поль бросил взгляд на мать. — Она знает это. Я передал ей слова моего отца о том, что он всегда доверял ей,
Джессика почувствовала, что не в силах больше владеть собой и прикусила губу Она видела, с какой сухостью и бесстрастием излагает все Поль, и понимала, чего это ему стоит. Ей захотелось броситься к нему и прижать его голову к груди — то, чего она никогда не делала. Но рука на ее горле уже перестала дрожать, и нож упирался в спину с прежней решимостью.
— Одно из самых тяжелых переживаний моего детства, — сказал Поль, — это когда я обнаружил, что отец и мать — люди, которые любят друг друга такой любовью, какой мне не вкусить никогда. Это было пробуждением, я словно проснулся и очутился в мире, который тут и там, а я — посередине и совершенно один. Но нельзя отрицать, что в этом переживании был свой смысл. Я услышал, как мой отец разговаривал с матерью. Она не предатель, Джерни.
Джессика услышала, как зазвучал ее голос:
— Отпусти меня, Джерни.
В голосе не было никакого специального приказа, никаких ухищрений, но рука Халлека сразу же опустилась. Джессика подошла к сыну вплотную, но не прикасаясь к нему.
— Такие пробуждения, как у тебя, все время происходят в нашей Вселенной, Поль. Я тоже пробудилась и увидела, что я использовала тебя, что вертела тобой, манипулировала, заставляя идти по тому пути, который я для тебя выбрала... который я должна была выбрать из-за... — если только это может быть оправданием! — из-за своей бен-джессеритской выучки.
Она проглотила застрявший в горле комок и подняла на него глаза.
— Поль... я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня: избери путь, ведущий к счастью. Возьми свою женщину из пустыни, женись на ней, если хочешь. Не считайся ни с кем и ни с чем, что тебе мешает. Но избери свой собственный путь. Я...
Она вдруг умолкла, услышав тихий шорох за своей спиной.
Джерни!
Она увидела, что взгляд Поля направлен куда-то за нее, и оглянулась.
Джерни стоял на том же месте, нож он убрал в ножны, плащ расстегнул на груди так, что было видно сероватое поблескивание защитного костюма — из тех, которые контрабандисты стараются выторговать в сичах.
— Вонзите свой нож в мою грудь, милорд, — бормотал Джерни. — Я прошу, убейте меня, и покончим с этим. Я опозорил свое имя. Я предал своего герцога! Единственным...
— Успокойся! — наконец произнес Поль.
Джерни уставился на него.
— Застегни плащ и перестань изображать из себя идиота. Хватит нам на сегодня идиотизма.
— Убейте меня, я говорю! — взревел Халлек.
— Я думал, ты лучше меня знаешь. Ты что же, считаешь, что я совсем ненормальный? Может, ты мне посоветуешь убивать каждого, в ком я нуждаюсь?
Джерни посмотрел на Джессику и взмолился растерянным, столь несвойственным ему голосом:
— Тогда вы, миледи... прошу вас... убейте меня. Джессика подошла к Халлеку и положила руки ему на плечи.
— Джерни, почему ты настаиваешь на том, чтобы Атрейдсы убивали тех, кого они любят?
Она мягко сняла его руки с ворота плаща, поправила ткань и застегнула плащ на его груди.
Джерни потерянно прошептал:
— Но... я...
— Ты думал, что делаешь это ради Лето. И за это я уважаю тебя.
— Миледи!
Джерни уронил голову на грудь и крепко зажмурил веки, чтобы не выдать слез.
— Давай считать это случайным недоразумением между старыми друзьями, — сказала Джессика, и Поль уловил успокаивающие, баюкающие нотки в ее голосе. — Все кончено, и мы можем благодарить небо, что между нами никогда больше не будет таких недоразумений.
Джерни открыл влажные глаза и посмотрел на нее.
— Тот Джерни Халлек, которого я знала, мастерски владел и мечом, и бализетом. Причем вторым его талантом я восхищалась даже больше. Неужели этот Джерни Халлек не помнит, как я наслаждалась его музыкой в те часы, когда он играл для меня? Ты не потерял свой бализет, Джерни?
— У меня есть новый, — ответил Джерни. — Привезенный с Чусука, отличный инструмент. Звучит как сработанный Варотой, хотя на нем нет никакой подписи... — он вдруг умолк. — Что я несу, миледи! Мы здесь болтаем с вами о пустяках, когда...
— Не о пустяках, Джерни, — вмешался Поль. Он подошел к матери и посмотрел прямо в глаза Халлеку.
— Не о пустяках, а о том, что доставляет радость друзьям. Я был бы очень благодарен, если бы ты сейчас немного поиграл для нее. Военные планы могут и подождать. Все равно бой начнется не раньше завтрашнего утра.
— Я... я сейчас принесу бализет. Он в коридоре, — и Джерни обошел их и шагнул за портьеры.
Поль положил ладонь на руку матери и почувствовал, что она дрожит.
— Все позади, мама, — сказал он.
Не поворачивая головы, она уголками глаз посмотрела на него.
— Позади?
— Конечно. Джерни теперь...
— Джерни? Ах,...да.
Она опустила взгляд.
Зашуршали занавеси — вернулся Халлек с бализетом. Он начал настраивать инструмент, избегая смотреть им в глаза. Плотная материя приглушала звук, и бализет звучал тихо и чарующе.
Поль подвел мать к подушке и усадил так, чтобы она могла опереться спиной на обтянутую тканью стену. Его вдруг поразило, как состарили ее морщины на обожженной пустыней сухой коже, протянувшиеся от уголков подернутых синевой глаз.
Она устала, подумал он. Мы должны изыскать способ облегчить ее ношу.
Джерни взял аккорд.
Поль взглянул на него и произнес:
— Тут у меня... есть дела, которые требуют моего присутствия. Подожди меня здесь.
Джерни кивнул. Казалось, он унесся в мыслях далеко отсюда. Сейчас он словно находился под открытым небом Каладана, чуть подернутым предвещающими дождь облачками.
Поль заставил себя отвернуться и, раздвинув плечом портьеры, вышел в коридор. Он слышал, как Джерни начал наигрывать какую-то мелодию, и на мгновение задержался, прислушиваясь к приглушенной музыке.
Вот виноградник и сад,
Статные девы кругом,
Пенится в чаше вино.
Что же я грежу о битвах,
О пыльных, тяжелых дорогах?
Откуда взялись эти слезы?
Небеса предо мною раскрыты,
Жемчуг, брильянты, рубин —
Лишь потянуться рукой.
Что же мне чудится враг,
Яд в позолоченной чаше?
Годы ль сломили меня?
Манят любовные ласки,
Голые руки и плечи
Райскую радость сулят.
Что ж меня память тревожит,
Коль раны давно затянулись?
Отчего же мне страшно во сне?
Федьакын в бурнусе отделился от стены коридора навстречу Полю. Его капюшон был откинут назад, а застежки влагоджари свободно свисали у шеи, показывая, что он только что из открытой пустыни.
Поль знаком приказал ему остановиться, отпустил прикрывающие вход портьеры и пошел по коридору навстречу гонцу.
Вольнаиб поклонился, сложив руки так, словно приветствовал Преподобную Мать или саяддину при исполнении ритуала.
— Муад-Диб, вожди начинают прибывать для совета.
— Так быстро?
— Это те, за которыми Стилгар послал раньше, еще когда думали... — он замялся.
— Понятно.
Поль оглянулся на звук бализета — любимая песня его матери так странно сочетала в себе веселую мелодию с полными печали словами.
— Скоро сюда придут Стилгар и остальные. Покажешь им, где их ожидает Преподобная Мать.
— Я буду ждать тут, — ответил гонец.
— Да... да... жди.
Поль прошел мимо вольнаиба, направляясь к месту, которое было в каждой такой пещере, к месту, расположенному неподалеку от водохранилища. Там находился маленький шай-хулуд, не более девяти метров в длину. Его держали в оглушенном состоянии, и со всех сторон он был окружен канавками с водой. Творило, после того как он появлялся на свет из творильного вектора, избегал воды как самого страшного яда. Потопление творила было величайшей тайной вольнаибов, потому что вследствие этого вырабатывалась объединяющая их субстанция — Вода Жизни, яд, который могла изменить только Преподобная Мать.
Решение пришло к Полю недавно, после того как он увидел угрожающую матери опасность. Ни в одной линии будущего, которое он просмотрел до сих пор, не было угрозы, исходящей от Джерни Халлека. Будущее, туманное будущее с вечно присущим ему ощущением, что Вселенная вскипает, как бурлящий водоворот, окружало его призрачным маревом.
Я должен увидеть его, подумал Поль.
Его тело постепенно привыкло к уровню пряностей, вызывавшему провидческие видения, и они становились все реже и реже... все туманнее и туманнее. Необходимость действовать стала для него очевидной.
Я потоплю творило. И мы увидим, на самом ли деле я — Квизац Хадерак и смогу остаться в живых после испытания, которое до сих пор проходили только Преподобные Матери.
И в третий год Пустынной Войны случилось так, что Муад-Диб лежал в одиночестве в Птичьей Пещере, скрытый шитыми занавесями внутренних покоев. И словно мертвый лежал он, скованный откровениями Воды Жизни, и сущность его была перенесена за границы времени ядом, что дает жизнь. Так сбылось пророчество, что Лизан аль-Гаиб может быть сразу и живым и мертвым.
Принцесса Ирулан, «Собрание Аракианских легенд».
Чейни вышла из низины Хаббанья в предрассветном сумраке. Она услышала тихое урчание махолета, который принес ее сюда с далекого юга и теперь исчезал в темной пустоте. Приданный ей почетный караул держался на расстоянии, прижимался к скалам и следил, нет ли опасности, выполняя просьбу спутницы Муад-Диба и матери его первенца: дать ей несколько мгновений побыть одной.
Зачем они призвали меня? недоумевала она. Он ведь всегда говорил мне, что я должна оставаться на юге с маленьким Лето и Алей.
Она подобрала бурнус, легко перепрыгнула через высокий плоский камень и начала подниматься по тропке, которую мог различить в темноте только натренированный глаз жителя пустыни. Из-под ног запрыгали мелкие камешки, и она легко, словно танцуя, двинулась вперед, даже не думая о необходимости сохранять равновесие.
Подъем возбуждал, и немного поулеглись страхи, вызванные гробовым молчанием караула и тем, что за ней был послан драгоценный махолет. Она чувствовала, как душа ее ликует при мысли о скорой встрече с Полем-Муад-Дибом, с ее Узулом. Его имя было известно повсюду, с ним бросались в бой: «Муад-Диб! Муад-Диб! Муад-Диб!» Но она знала и совсем иного человека — отца ее сына, нежного возлюбленного.
Впереди в скалах замаячила высокая тень, закивала, призывая поторопиться. Уже начали покрикивать и подниматься в небо утренние птицы. На востоке разрасталась светлая полоса.
Человек наверху не принадлежал к ее караулу. Отейм? предположила Чейни, подмечая характерные движения. Она подошла ближе и узнала в сереющем свете широкое плоское лицо одного из федьакынских командиров, его откинутый назад капюшон и болтающуюся сбоку повязку-фильтр — как у человека, только на минуту выскочившего в открытую пустыню.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав