|
Читайте также: |
На востоке мгла начала редеть, брызги света разлетелись по небу, словно соперничая со звездами. И наконец темный ремень горизонта лопнул, не в силах больше сдерживать туго налившийся рассвет.
Картина была поразительной красоты. Она целиком поглотила его внимание.
Да, есть вещи, которые хочется запомнить навсегда, думал он.
Он никак не предполагал, что здесь возможна такая красота — багровый горизонт и охряно-пурпурные скалы. Впереди, за летным полем, блестели утренней росой огромные поляны, пестрящие алыми маками. Среди них, как следы великанских ног, темнели участки, усеянные фиалками.
— Красивое утро, мой господин, — сказал часовой.
— Угу.
Лето кивнул и подумал: А может, из этой планеты что-нибудь выйдет. Может, она еще станет уютным домом для моего сына.
Далеко среди цветов он увидел движущиеся человеческие фигуры. Люди размахивали чем-то вроде серпов. Это были сборщики росы. Столь драгоценной была здесь вода, что даже росу собирали до единой капли.
Хотя, может быть, окажется, что Аракис — самое жуткое место во всей Вселенной, продолжал размышлять герцог.
Это прозрение, наверное, одно из самых жестоких: узнать, что твой отец — простой человек, из плоти и крови.
Принцесса Ирулан, «Избранные высказывания Муад-Диба».
— Поль, я делаю очень скверное дело. Но я должен.
Герцог стоял рядом с портативным ядоловом, специально принесенным в зал перед завтраком. Щупальцы-датчики вяло раскинулись над столом, напоминая Полю гигантское дохлое насекомое.
Герцог не сводил глаз с выходивших на летное поле окон и наблюдал за далекими столбами пыли, вихрящимися в утреннем небе.
Поль сидел перед проектором, в который был заправлен коротенький книгофильм о религиозных культах вольнаибов. Он чувствовал себя неловко от того, что в фильме без конца упоминалось его имя — пленку составил один из Хайватовских экспертов.
«Махди»!
«Лизан аль-Гаиб!»
Он прикрыл глаза и вызвал в памяти крики толпы. Так вот на что они надеются! Он вспомнил слова Преподобной Матери: Квизац Хадерак. И снова воспоминания пробудили в нем неясное предчувствие своего ужасного предназначения. И снова мир заполнился странным ощущением чего-то знакомого, чего он никак не мог распознать.
— Дрянное дело, — повторил герцог.
— Что вы имеете в виду, мой господин?
Лето повернулся к сыну.
— Харконнены надеются обмануть меня, посеяв недоверие к твоей матери. Они не знают, что я скорее готов перестать доверять самому себе.
— Я не понимаю, мой господин.
Герцог снова отвернулся к окнам. Белое солнце уже успело пройти основательную часть своего утреннего пути. Молочные лучи высвечивали облака пыли, застрявшие в глухих расщелинах Большого Щита.
Стараясь говорить тихо и медленно, чтобы сдержать гнев, герцог рассказал Полю о таинственной записке.
— Вы можете не доверять и мне, — произнес Поль.
— Они должны считать, что я им поверил. Пусть думают, что я так глуп, как им кажется. Все должно выглядеть правдоподобно. Даже твоя мать не должна догадываться, что я притворяюсь.
— Но, милорд! Почему?
— Тогда ее реакция не будет естественной. Да, она прекрасная актриса, но... в этой игре слишком высокие ставки. Я рассчитываю выкурить-таки отсюда предателя. Все должно выглядеть так, будто я ни в чем больше не сомневаюсь. А она... ей суждено страдать так, как она не страдала бы ни от чего другого.
— Но тогда зачем вы мне говорите об этом? Я ведь тоже могу вести себя неестественно?
— В этом деле никто за тобой особенно не наблюдает. Ты сможешь сохранить эту тайну. Должен, — он подошел к окну и заговорил, не оборачиваясь. — И еще, если со мной что-нибудь случится, ты расскажешь ей обо всем — что я никогда не сомневался в ней, ни на секунду. Я хочу, чтобы она знала об этом.
За словами отца Поль мгновенно распознал мысли о смерти и быстро ответил:
— С вами ничего не случится, мой господин. Ведь...
— Помолчи, сынок.
Поль внимательно смотрел на спину отца: плечи, поворот шеи, замедленные движения — все выдавало сильное утомление.
— Вы просто устали, папа.
— Я устал, — согласился герцог. — Устал душой. Меня одолевают упаднические настроения всех Великих Домов. А ведь когда-то мы были сильными людьми!
— Наш Дом не в упадке! — рассердился Поль.
— Вот как?
Герцог обернулся к сыну, и тот увидел темные круги под сурово глядящими глазами и язвительную усмешку.
— Мне следовало бы жениться на твоей матери, сделать ее герцогиней. Но... пока я оставался холостяком, некоторые Дома могли надеяться породниться со мной. Те, у которых были дочери на выданье, — он пожал плечами. — И вот я...
— Мама мне говорила.
— Ничто так не располагает к себе подданных, как бравый командир. Я всегда старался поощрять бравые настроения,
— Ты очень хороший командир, — запротестовал Поль. — Ты очень хорошо управляешь. Люди любят тебя и добровольно идут за тобой.
— Да, моя служба информации и пропаганды одна из лучших, — герцог опять отвернулся к окну, — Аракис открывает нам гораздо большие возможности, чем могут даже подозревать в Империи. Тем не менее мне иногда представляется, что было бы лучше, если бы мы удалились в изгнание, стали опальным Домом. Иногда я просто хочу раствориться среди людей, потому что, чем больше высовываешься...
— Отец!
— Да, я устал. Ты знаешь, что мы уже запродали пряное сырье, чтобы построить здесь киностудию?
— Мой господин?
— А как же без киностудии? Как же нам организовать информационную атаку на мозги местных жителей? Как они узнают, что мы замечательно ими управляем? А они должны это знать. Вот мы им и расскажем.
— Вам нужно отдохнуть, мой господин.
Герцог опять повернулся к сыну.
— У Аракиса есть еще одно преимущество, о котором я забыл упомянуть. Здесь всюду пряности. Ты их вдыхаешь и ешь практически с любой пищей. Как я выяснил, это обеспечивает естественный иммунитет почти ко всем ядам, перечисленным в «Руководстве для борьбы с наемными убийцами». Кроме того, из-за жесткой экономии воды тщательно контролируется каждая капля воды в любой пищевой продукции — овощах, хлебе, белковом производстве. С одной стороны, мы не в состоянии отравить своих подданных, с другой стороны, нам самим можно не бояться яда. Аракис сделает нас порядочнее и честнее.
Поль было заговорил, но герцог оборвал его;
— Мне нужно было кому-то сказать все это, сынок.
Он вздохнул и опять принялся рассматривать выжженный пейзаж, где теперь не было даже цветов — вытоптанные сборщиками росы, они умирали под утренним солнцем.
— На Каладане нам помогали править море и воздух. Здесь нам придется сделать ставку на пустыню. Вот какое наследство я тебе оставляю, Поль. Что будет с тобой, если со мной что-нибудь случится? Атрейдсы станут даже не Домом в изгнании, а загнанным Домом, за которым все и всегда будут охотиться.
Поль тщетно пытался отыскать нужные слова и не находил. Он никогда еще не видел отца таким подавленным.
— Тому, кто захочет удержать Аракис, — продолжал герцог, — возможно, придется заплатить собственной честью, — он указал туда, где за окном безжизненно висело черно-зеленое знамя Атрейдсов. — Может так обернуться, что этот честный флаг будет запятнан недостойными делами.
Поль нервно сглотнул. В словах отца звучала такая обреченность, что в груди у мальчика возникло ощущение пустоты.
Герцог достал из кармана тонизирующую таблетку и проглотил ее без воды.
— Сила и страх, — сказал он, — вот на чем стоит государство. Я распоряжусь, чтобы с сегодняшнего дня обращали больше внимания на твою подготовку. Будешь тренироваться с нашими десантниками. Что касается фильма, то все эти «махди» и «лизан аль-гаибы» могут стать для тебя последним шансом. Разберись с ними хорошенько.
Поль смотрел, как плечи отца распрямляются — начинала действовать таблетка, но его слова, полные сомнений и страха, не выходили у него из головы.
— Почему же задерживается эколог? — пробормотал герцог. — Я ведь приказал Суфиру доставить его рано утром.
Однажды мой отец, Падишах-Император, взял меня за руку и, благодаря полученным от матери урокам, я поняла, что он чем-то озабочен. Он повел меня вниз, в галерею, и мы остановились перед портретом герцога Лето Атрейдса. Я отметила сильное сходство между ними — моим отцом и изображенным на полотне человеком. То же утонченное, благородное лицо, те же резкие черты и холодный взгляд. «Дочь-принцесса, — сказал мне отец, — как бы я хотел, чтобы ты была старше в тот год, когда герцог искал себе женщину». Моему отцу было тогда 71, но выглядел он не старше этого человека на портрете. Мне было всего лишь 14, но я до сих пор помню, как остро я ощутила в тот момент желание отца — чтобы герцог был его сыном. Император очень переживал из-за того, что политические соображения делали их врагами.
Принцесса Ирулан, «В доме моего отца».
Первая встреча с людьми, которых ему было приказано обмануть и предать, потрясла доктора Каинза. Он всегда гордился тем, что он ученый, для которого народные легенды представляют чисто научный интерес, служат ориентиром в изучении древних культур. Однако мальчишка слишком уж точно соответствовал старинному пророчеству, У него «в глазах жил вопрос», и он в самом деле казался «исполненным истины».
Конечно, пророчество оставляло определенную свободу истолкования: Богиня-Мать могла как привезти Мессию с собой, так и родить Его уже здесь. Тем не менее схожесть описаний и облика этих людей выглядела очень странно.
Они встретились поздно утром на взлетной полосе аракинского аэродрома, рядом с административным корпусом. Неподалеку мягко урчал двигателями приземистый махолет без опознавательных знаков, похожий на неуклюжее насекомое. У махолета стоял часовой с саблей наголо. От силового поля щита часового воздух вокруг него еле заметно подрагивал.
Заметив это, Каинз усмехнулся про себя: Они еще узнают, что такое щиты на Аракисе!
Планетолог поднял руку, давая сигнал своим тело-хранителям-вольнаибам отступить назад, и направился к входу в здание — темной дыре в обшитой пластиком громаде. Толку-то от этих небоскребов, думал он, все на виду. То ли дело убежища в пещерах!
Его внимание привлекло оживление у входа. Он остановился и, пользуясь случаем, подстроил регулировку своего защитного влагоджари на левом плече,
Двери широко распахнулись. Оттуда быстрым шагом вышли атрейдсовские солдаты. Они были в полном вооружении: тяжелые глушаки, короткие мечи и щиты. Потом показался высокий человек, с ястребиным лицом, смуглой кожей и темными волосами. На нем был плащ-джубба с гербом Атрейдсов на груди, но по тому, как он его носил, становилось понятно, что человек еще не привык к такого рода одеянию. Плащ постоянно путался в ногах, и это сбивало его шаг.
Рядом с ним шел мальчик, такой же темноволосый, но с более круглым лицом. Он казался маловат для своих пятнадцати лет — Каинз знал его возраст. Но чувствовалось, что юное, гибкое тело умеет слушаться своего хозяина. Он держался очень уверенно. Казалось, что он знает и видит вокруг себя нечто невидимое и неведомое для других. Такой же, как у отца, плащ-джубба сидел на нем так ловко, словно мальчик носил его всю жизнь.
«Махди будет открыто то, что недоступно другим», гласило пророчество.
Каинз покачал головой и сказал себе: Это всего лишь люди.
Рядом с этими двумя шел еще один человек, также одетый для пустыни. Каинз узнал его — Джерни Халлек. Планетолог глубоко вздохнул, подавляя в себе возмущение: Халлек, видите ли, вздумал поучать его, как нужно вести себя с герцогом и его наследником.
«Вам разрешается называть герцога «милорд» или «мой господин». «Благороднорожденный» тоже будет правильно, но это лучше приберечь для более официальных случаев. К сыну можно обращаться «молодой господин» или «милорд». Герцог обычно держится просто, но это не означает, что с ним можно фамильярничать».
Наблюдая за приближающимися людьми, Каинз думал: Они скоро узнают, кто настоящий хозяин на Аракисе! Каковы — ментат разговаривал со мной чуть ли не полночи, устроил мне настоящий допрос. А потом — не буду ли я так любезен сопровождать их, они, видите ли, собираются лично познакомиться с добычей пряностей!
От Каинза не ускользнула и тайная подоплека хайватовских расспросов: им нужны императорские базы. Сведения о базах они, конечно, получили от Айдахо.
Надо будет сказать Стилгару, чтобы он послал герцогу голову этого Айдахо, думал Каинз.
Идущая навстречу группа была теперь всего в нескольких шагах, их ноги в защитных ботинках скрипели но песку.
— Милорд, герцог, — поклонился Каинз.
Приближаясь к одиноко стоящему у махолета человеку, герцог успел изучить его как следует: высокий, тощий, одет в спецпустынную свободную накидку, высокие ботинки и защитный костюм. Капюшон откинут назад, маска отодвинута в сторону. Борода редкая, волосы соломенного цвета. И эти непостижимые синие глаза без белков с чуть заметными темными точечками зрачков!
— Вы — эколог, — сказал герцог.
— Мы здесь предпочитаем пользоваться старым термином — планетолог, милорд.
— Как вам угодно, — герцог обратился к Полю. — Это Императорский судья-наблюдатель, поставленный следить за соблюдением формальностей при переходе владений от одного Дома к другому, — он снова обратился к Каинзу: — Мой сын.
— Милорд, — отозвался Каинз.
— Вы вольнаиб? — спросил Поль.
— Меня принимают и в низине, и в пустыне, молодой господин, — улыбнулся Каинз. — Но я Императорский планетолог и нахожусь на службе у Его Императорского Величества.
Поль кивнул. На него произвела впечатление сила, излучаемая этим человеком. Когда они стояли у окна на одном из верхних этажей административного корпуса, Халлек показал ему планетолога: «Во-он тот человек, с охраной из вольнаибов, ну тот, что сейчас направился к махолету».
Поль успел рассмотреть Каинза в бинокль, отметив презрительно вытянутые тонкие губы и высокий лоб. Халлек шептал ему на ухо: «Очень странный тип. Ты еще услышишь, как он говорит: словно бритвой режет».
А герцог, стоявший позади них, усмехнулся: «Ученый!»
Теперь, когда их разделяло всего несколько шагов, Поль ясно ощущал исходившее от Каинза величие — как у особы королевской крови, человека, рожденного повелевать.
— Я хочу выразить вам признательность за эти костюмы и плащи, — сказал герцог.
— Надеюсь, они вам подошли, милорд, — ответил Каинз. — Это производство вольнаибов. Мы старались подобрать размеры как можно ближе к тем, которые дал нам ваш человек — Халлек, кажется?
— Совершенно верно. Меня несколько озадачило, когда мне передали, что вы откажетесь сопровождать нас в пустыню, если мы не напялим на себя эти наряды. Мы ведь можем взять с собой достаточное количество воды, и мы совсем не собираемся задерживаться там надолго. К тому же у нас будет прикрытие сверху — видите, вон там, справа, махолеты сопровождения. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь заставил нас совершить вынужденную посадку.
Каинз молча смотрел на него. Ему сразу бросилось в глаза, что их тела привыкли к избытку влаги. Наконец он холодно ответил:
— На Аракисе вам не придется говорить так самонадеянно. Здесь говорят только о различной степени вероятности.
Халлек мгновенно напрягся:
— К герцогу следует обращаться только «милорд» или «мой господин».
Лето успокаивающе махнул ему рукой:
— Я собираюсь, немного изменить здесь свои правила. Меньше формальностей.
— Как пожелаете, мой господин.
— Я считаю себя вашим должником, доктор Каинз, — продолжал Лето. — Мы не забудем и этих костюмов, и вашей заботы о нашем благополучии.
Полю внезапно пришла на ум цитата из Оранжевой Католической Книги, и он сказал:
— «Даяние — это благословение дающего».
Слова неожиданно громко прозвучали в неподвижном воздухе. Вольнаибы из охраны Каинза, которые пристроились на корточках в тени здания, вскочили на ноги и возбужденно заговорили. Один из них выкрикнул: «Лизан аль-Гаиб!»
Каинз резко обернулся и подал знак рукой, будто рубанул по воздуху, отсылая охрану на место. Они снова уселись в тень и принялись что-то оживленно обсуждать между собой.
— Очень интересно, — заметил Лето.
Планетолог бросил на него и Поля сердитый взгляд:
— Жители пустыни в большинстве своем очень суеверны. Не обращайте на них внимания. Это абсолютно безвредно.
Но про себя он подумал о словах легенды: «Они станут приветствовать Тебя Святыми словами и дар Твой будет благословен».
Императорского судью герцог представлял только по описанию Халлека (странный тип, очень подозрительный и осторожный). Теперь его образ полностью выкристаллизовался. Сомнений не было: этот человек — вольнаиб. Каинз прибыл сюда с охраной из вольнаибов, правда, это могло означать, что вольнаибы просто-напросто проверяют свое новое право безнаказанно появляться в черте города. С другой стороны — очень похоже на почетный караул. Опять же его манеры выдают гордого, привыкшего к свободе человека, в характере которого исходить во всем только из своих собственных соображений. Поль задал вопрос прямо в точку.
Каинз был из местных.
— Не пора ли нам отправляться, мой господин? — спросил Халлек.
Герцог кивнул.
— Я сам буду управлять махолетом. Каинз может сесть впереди, чтобы показывать дорогу. Вы с Полем располагайтесь сзади.
— Одну минуту, — перебил его Каинз. — С вашего позволения, мой господин, я должен проверить ваши костюмы.
Герцог собрался было ответить, но Каинз настойчиво продолжал:
— Я отвечаю не только за себя, но и за вас... милорд. Я прекрасно знаю, чье горло будет перерезано, если с вами что-нибудь случится.
Герцог нахмурился: Какой тонкий момент! Если я откажусь, это может его оскорбить. А человек такого уровня более чем ценен. Но... позволить ему проникнуть под мой щит, прикасаться ко мне... ведь я почти ничего о нем не знаю.
Пока эти мысли мелькали в его голове, окончательное решение было уже принято.
— Мы в ваших руках, — сказал Лето. Он шагнул вперед и распахнул плащ, краем глаза заметив, как напрягся и изготовился к прыжку Халлек. — И еще, если вы будете так любезны... Я с удовольствием бы выслушал кое-какие объяснения об этом костюме от человека, привыкшего пользоваться им в обыденной жизни.
— Конечно, — ответил Каинз. Он нащупал под плащом плечевой клапан и начал рассказывать. — Костюм, или, как его еще называют, влагоджари, сделан по принципу бутерброда. По сути — это весьма эффективный фильтр, сопряженный с системой теплообмена, — он отрегулировал оба плечевых клапана. — Непосредственно к коже прилегает пористый слой. Он пропускает пот, охлаждает тело... обычный процесс испарения. Следующие два слоя, — Каинз подтянул грудное крепление, — это нагревательные устройства и солеобменники. Соль задерживается и поступает обратно в организм.
Подчиняясь его жесту, герцог приподнял руки и заметил:
— Очень интересно.
— Вдохните поглубже, — приказал Каинз. Герцог повиновался.
Планетолог осмотрел подмышечные клапаны и подрегулировал один из них.
— Движения тела, в особенности дыхание и некоторые осмотические явления, создают насосный эффект, — он слегка ослабил ремень. — Выделенная таким образом вода поступает в карманы-ловушки, из которых вы ее втягиваете через эту вот трубку.
Герцог повернул голову и скосил глаза на идущую к шее трубку.
— Эффективно и очень удобно. Прекрасная разработка, — одобрил он.
Каинз встал на колени, осматривая ножные клапаны.
— Урина и фекальные выделения обрабатываются в набедренных карманах, — продолжил он, потом выпрямился, ощупал шейный узел и поднял двухсекционную заслонку. — При работе в открытой пустыне фильтр следует надвинуть на лицо, трубку подвести к ноздрям через эти вот переходники и как следует закрепить. Вдох делается ртом, через фильтр, а выдох — через носовую трубку. Если на вас хороший, исправный влагоджари, то и день вы потеряете на более наперстка влаги — даже если попадете в Большой Эрг.
— Наперсток в день? — переспросил герцог.
Каинз нажал большим пальцем на лобный ремень:
— Здесь может слегка натирать. Если будет мешать, скажите мне, я затяну немного потуже.
— Премного благодарен, — ответил герцог. Он повел обтянутыми костюмом плечами, ощущая, что стало гораздо удобнее — лучше пригнано и не так раздражает.
Каинз повернулся к Полю.
— Ну-ка, дружок, давай займемся тобой.
Славный человек, только надо научить его правильно к нам обращаться, подумал Лето.
Пока планетолог осматривал его влагоджари, Поль стоял спокойно. Когда мальчик натягивал на себя это шуршащее скользкое одеяние, он испытывал странное ощущение. На сознательном уровне он был совершенно уверен, что никогда раньше не надевал ничего подобного. Тем не менее, когда под руководством Джерни он застегивал кнопки и подтягивал регулировочные ремни, все ею движения были естественными, почти инстинктивными. Когда Поль подстраивал грудной клапан, добиваясь наилучшего насосного действия, то точно знал, по делает и почему. Затягивая как можно туже шейный и лобный ремни, он знал, что иначе может натереть кожу до крови.
Каинз выпрямился и отошел с озадаченным выражением лица.
— Ты раньше никогда не надевал влагоджари? — подозрительно спросил он.
Сегодня в первый раз.
— Тебе кто-то помог его отрегулировать?
— Никто.
— Сапоги ты застегнул на четвертую кнопку. Кто тебе об этом сказал?
— Я... мне показалось, что так будет правильно.
— Правильнее не бывает, Каинз потер себе щеку и снова подумал о легенде: «И будет знать ваши законы, словно родившийся среди вас».
— Мы теряем время, — сказал герцог и направился к махолету.
Стоявший у кабины часовой отдал ему честь, он ответил коротыш кивком, легко забрался внутрь, накинул ремень безопасности и осмотрел приборы. Машина тихонько поскрипывала, по мере того как залезали и рассаживались остальные.
Каинз, застегивая свой ремень, поневоле обратил внимание на окружавшую его роскошь — мягкие бархатные подушки, никелированные ручки. Как только захлопнулась дверца, тихонько зажужжал вентилятор, и воздух в кабине стал прохладным и влажным.
Недурно, подумал он.
— Кабина в порядке, мой господин, — раздался с заднего сиденья голос Халлека.
Лето подал питание на крылья и почувствовал, как они, сложившись чашечкой ударили по воздуху — раз, другой. Махолет поднялся метров на десять, крылья засвистели оперением, и машина рванулась вперед — включилась реактивная тяга.
— Над Большим Щитом, на юго-восток, — сказал Каинз. — Я распорядился, чтобы старший техник перегнал оборудование туда.
— Все верно.
Герцог наклонился вправо под прозрачным колпаком кабины, и сопровождавшие их махолеты охраны тоже повернули на юго-восток.
— Я смотрю, эти влагоджари хорошо продуманы, и технология на высоком уровне, — заговорил герцог.
— Когда-нибудь я покажу вам фабрику в сиче, — ответил Каинз.
— Было бы очень интересно. Я слышал, такие костюмы делают и в некоторых пограничных городах.
— Жалкие копии. Любой уважающий себя дюноход, дорожащий своей шкурой, носит вольнаибские влагоджари.
— И он в самом деле держит расход влаги на уровне наперстка в день?
— Если он правильно отрегулирован, капюшон натянут достаточно плотно и все клапаны в порядке, то основная потеря жидкости происходит через ладони. Когда не нужно выполнять тонкой работы руками, можно надеть защитные перчатки. Но вольнаибы предпочитают в открытой пустыне натирать руки соком из листьев креозотного куста. Это практически останавливает потоотделение.
Лето взглянул налево, на раскинувшийся внизу Большой Щит. Это был настоящий каменный хаос — торчащие во все стороны бурые скалы, черные полосы разбегающихся расщелин. Казалось, будто кто-то выбросил из космоса огромную гору, она упала на Аракис да так и осталась лежать, рассыпавшись на куски.
Они пересекли неширокую впадину, заполненную серым песком, который словно высыпался в нее из длинного каньона. Щупальца песка протянулись вниз, словно дельта сухой реки, протекавшей по темному камню.
Каинз откинулся на спинку сиденья, думая о набухших водой телах, которые он чувствовал под пальцами, когда осматривал защитные костюмы. Под плащом у каждого из них был пояс-щит, на ремне висел глушак, а на шее, на шнурке, — миниатюрный аварийный передатчик. В рукавах у обоих были ножны с кинжалами, причем ножны казались изрядно потертыми. Эти люди произвели на него странное впечатление — мягкость в сочетании с силой. Они во всем казались полной противоположностью Харконненам.
— Когда будете докладывать Императору о смене власти, я надеюсь, вы не забудете упомянуть о том, что мы соблюдали все правила? — спросил Лето.
— Харконнены ушли, вы пришли, — сухо ответил Каинз.
— Но все было как положено?
Мгновенно возникшая напряженность отразилась в том, как Каинз поджал губы.
— Как планетолог и наблюдатель я нахожусь в непосредственном подчинении Империи... милорд.
Герцог мрачно ухмыльнулся:
— Мы же с вами знаем, что это не более чем слова.
— Должен напомнить вам, что меня обеспечивает работой лично Его Величество.
— Вот как? И что это за работа?
В наступившей тишине Поль подумал, что отец слишком жестко давит на собеседника. Он взглянул на Халлека, но воин-певец, казалось, был поглощен изучением скалистого пейзажа.
— Вас, разумеется, интересуют мои обязанности как планетолога? — холодно спросил Каинз.
— Конечно.
— В основном изучение пустынных форм жизни: ботаника, биология.» кое-что по геологии — бурение скважин, пробы грунта. Для исследования планеты есть много возможностей.
— А пряности вы тоже изучаете?
Каинз повернулся, и Поль заметил, как напряглось его лицо.
— Странный вопрос, милорд.
— Не забывайте, Каинз, что теперь это мое владение. Мои методы управления отличаются от харконненских. По большому счету, меня совсем не волнует, изучаете вы пряности или нет. Если, конечно, вы будете делиться со мной своими открытиями, — он покосился на планетолога. — Харконнены, я думаю, не поощряли подобных исследований, верно?
Каинз продолжал молча смотреть в сторону.
— Можете говорить прямо, со мной вам нечего бояться.
— Императорский Трибунал далеко, ничего не поделаешь, — пробормотал планетолог и про себя подумал: Чего он от меня хочет, этот новоявленный хозяин с водянистым телом? Думает, будто я так глуп, что ему удастся меня завербовать?
Герцог усмехнулся, продолжая внимательно следить за курсом.
— Почему таким кислым тоном, господин ученый? Небось думаете, что очутились в компании убийц и грабителей. И ждете, что мы сейчас начнем расхваливать себя и ругать Харконненов?
— Я читал листовки, которыми вы забросали все деревни и сичи. «Любите доброго герцога!» Ваша служба пропага...
— А ну, хватит! — рявкнул Халлек. Он резко отвернулся от окна и наклонился вперед.
Поль положил ему руку на плечо.
— Джерни, — оглянулся назад герцог. — Этот человек слишком долго жил при Харконненах.
— А-а, — Халлек откинулся назад,
— Второй ваш сотрудник, Хайват, работает тоньше, — презрительно улыбнулся Каинз. — Но его намерения тоже достаточно прозрачны.
— Так вы согласны открыть нам эти базы?
— Это собственность Императора, — отрезал планетолог.
— Но ведь они все равно не используются.
— Они могут понадобиться в любое время.
— Это мнение Его Величества?
Каинз бросил на герцога неприязненный взгляд.
— Аракис мог бы стать раем, если бы его правители думали не только о том, как нагрести побольше пряностей!
Он не ответил на мой вопрос, подумал Лето и спросил: — Как, интересно, сделать из планеты рай, не имея для этого денег?
— Что такое деньги? Дружбу на них не купишь.
Ах, вот что! герцог про себя улыбнулся. — Мы это обязательно обсудим, но в следующий раз. А сейчас, по-моему, мы приближаемся к краю Большого Щита. Курс остается прежний?
— Курс прежний, — негромко ответил Каинз.
Поль выглянул в окно. Нагромождение утесов и скал, пропастей и расщелин вдруг сменилось ровным каменным плато, которое через некоторое время оборвалось крутым уступом. Дальше, за плато, до самого горизонта тянулись песчаные дюны. Серой рябью они убегали вдаль, но порой среди них мелькало что-то более темное, возможно, одиночные скалы. Поль не был в этом уверен — над горячим песком поднималось зыбкое марево, и трудно было что-то сказать определенное.
— Здесь растет что-нибудь? — спросил Поль.
— Немного. В этих широтах существуют в основном хорошо адаптировавшиеся виды, так называемые водяные воришки. Они живут за счет того, что похищают один у другого влагу, преимущественно росу. Некоторые области пустыни просто кишат всякой живностью. Но все они тем или иным образом приспособились к жестким условиям. Если вы вдруг окажетесь в открытой пустыне, вам тоже придется либо жить, как они, либо погибнуть.
— Вы имеете в виду — воровать воду друг у друга? — спросил Поль. Этот образ почему-то поразил его, и он не смог сдержать волнения.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав