Читайте также:
|
Прочитайте.
Общение - координата науки как деятельности. Переход к объяснению науки как деятельности требует посмотреть на нее не только с точки зрения предметно-логического характера ее когнитивных структур. Дело в том, что они действуют в мыслительном процессе лишь тогда, когда "обслуживают" проблемные ситуации, возникающие в научном сообществе. Зарождение и изменение идей как процесс, в динамике которого прослеживается собственная историологическая закономерность, осуществляется не в сфере "чистой" мысли, а в социально-историческом "поле". Его силовые линии определяют творчество каждого исследователя, каким бы самобытным он не был. Хорошо известно, что и сами ученые, во всяком случае многие из них, связывали собственные достижения с успехами других. Такой гений, как Ньютон, называл себя карликом, который видел дальше других потому, что он стоял на плечах гигантов, в частности - и прежде всего - Декарта. Декарт мог бы, в свою очередь, сослаться на Галилея, Галилей на Кеплера и Коперника и т.д.
Говоря о социальной обусловленности жизни науки, стоит различать несколько аспектов. Особенности общественного развития в конкретную эпоху преломляются сквозь призму деятельности научного сообщества (особенного социума), которое имеет свои нормы и эталоны. В нем когнитивное неотделимо от коммуникативного, познание - от общения. Когда речь идет не только о подобном осмыслении терминов (без чего обмен идей невозможен), но об их преобразовании (потому что именно оно происходит в научном исследовании как форме творчества), общение выполняет особенную функцию. Оно становится креативным.
Общение ученых не исчерпывается простым обменом информацией. Иллюстрируя важные преимущества обмена идеями по сравнению с обменом товарами, Бернард Шоу писал: "Если у вас яблоко и у меня яблоко и мы обмениваемся ими, то остаемся при своих - у каждого по яблоку. Но если у каждого из нас по одной идее и мы передаем их друг другу, то ситуация меняется, каждый сразу обогащается, а именно - становится владельцем двух идей". Эта наглядная картина преимуществ интеллектуального общения не учитывает главную ценность общения в науке как творческом процессе, в котором возникает "третье яблоко", когда при столкновении идей происходит "вспышка гения". Процесс познания допускает трансформацию значений.
Если общение выступает как непременный фактор познания, то информация, которая возникла в научном общении, не может интерпретироваться только как продукт усилий индивидуального ума. Она порождается пересечением линий мысли, которые идут из различных источников.
Реальное движение научного познания выступает в форме диалогов, временами достаточно напряженных, которые развиваются во времени и пространстве. Ведь исследователь задает вопросы не только природе, но также другим ее испытателям, ища в их ответах информацию (приемлемую или неприемлемую), без которой не может возникнуть его собственное решение.
Свой классический труд "Мышление и речь" Л.С. Виготский опережает указанием, что книга являет собой результат почти десятилетней работы автора и его сотрудников, и многое из того, что считалось сначала правильным, оказалось явным обманом.
Законспектируйте.
Школы в науке. Коллективность исследовательского труда приобретает разные формы. Одной из них является научная школа. Существуют разные типологические формы научных школ. Среди них выделяются: а) школа научно-образовательная (например, школа В.Вундта); б) школа - исследовательский коллектив (круг исследователей под руководством Эбингауза, Вюрцбургская школа); в) школа как направление в определенной области знаний (психоанализ, бихевиоризм, гуманистическая психология).
Наука как деятельность - это "производство" не только идей, но и людей. Без этого не было бы эстафеты знаний, передачи традиций, а тем самым и новаторства. Ведь каждый новый прорыв в непознанное возможен не иначе как благодаря предыдущему (даже если последний опровергается)
Рядом с личным вкладом ученого социокультурная значимость его творчества оценивается и по критерию создания им школы. Такого типа школа представляет особенный интерес в плане анализа процесса научного творчества. Потому что именно в этих обстоятельствах обнажается решающее значение исследовательской программы в управлении этим процессом. Программа является наиболее значимым багажом, результатом научного труда личности ученого, потому что в ней просматривается результат, в случае успешного выполнения которого явится миру в образе открытия, которое даст повод вписать имя автора в летопись научных достижений.
Разработка программы допускает осознание ее творцом проблемной ситуации, созданной (не только для него, но для всего научного сообщества) логикой развития науки и наличием орудий, оперируя которыми, можно было бы найти решение.
За появлением и исчезновением научных школ как исследовательских коллективов скрыта судьба их программ. Каждый из этих коллективов — это малая социальная общность. Отличия между ними определяются программами. В каждой преломляются запросы логики в той форме, в которой они "запеленгованы" интеллектуальной чувствительностью ее творца. Эти запросы, как отмечалось, динамические, исторические.
Так, в годы становления психологии как самостоятельной науки велик был авторитет школы Вундта. Ее программа получила имя структуралистской (главная проблема виделась в выявлении путем эксперимента элементов, из которых строится сознание). Но вскоре из школы вышли молодые психологи, которые предложили новые исследовательские программы.
Подобно организму, школа не только зарождается, но и распадается. Очевидно, что факторы, ответственные за ее расцвет, определяют также и ее деградацию и исчезновение. Здесь действуют те же законы. Логика развития науки детерминирует движение исследовательской мысли в конкретной проблемной ситуации, "перекодированной" лидером школы в программу деятельности. Но эта же логика, с помощью других программ, более адекватных ее переменчивым запросам, ведет к моральному изнашиванию этой программы, ее деактуализации, а тем самым и к потере школой своего прежнего влияния.
Каждую школу нужно рассматривать в динамике, учитывая сдвиги, которые происходят в научном сообществе в целом.
Нами были рассмотрены две координаты науки как системы деятельности - когнитивная (воплощенная в логике ее развития) и коммуникативная (воплощенная в динамике общения).
Законспектируйте.
Они неотделимы от третьей координаты - личностной. Творческое мнение ученого продвигается в границах "познавательных сетей" и "сетей общения". Ведь "рисунок" идеогенеза создается включенностью индивида в научное сообщество и в тот малый социум (научную школу), где произрастают первые идеи, последующая жизнь которых зависит от судьбы творческой личности.
Большой интерес в плане познания природы научного творчества представляет вопрос о соотношении между индивидуальным путем исследователя и общей историей коллективного ума науки, испытуемыми этим умом трансформациями, переходами от одних структур к другим.
Поскольку все содержание деятельности ученого заключено в производстве нового знания, внимание привлекает в первую очередь ее познавательный аспект. Дискуссии идут о логике развития мышления, роли интуиции, эвристике как интеллектуальных приемах и стратегии решения новых задач и т.п. Между тем практика подсказывает необходимость обратиться к мотивационным факторам научного творчества.
За этими факторами издавна признают приоритет сами творцы науки. "Не особенные интеллектуальные способности отличают исследователя от других людей... - подчеркивал Рамон-и-Кахаль, - а его мотивация, которая совмещает две страсти: любовь к истине и жажду славы; именно они предоставляют обычному уму то высокое напряжение, которое ведет к открытию". Следовательно, мотивация, а не интеллектуальная одаренность выступает как решающая личностная переменная.
В психологии принято различать два вида мотивации - внешнюю и внутреннюю. Относительно занятий наукой в отношении тех ученых, энергию которых поглощают ими самими выношенные идеи, принято говорить как о внутренне мотивированных. В случае же, если эта энергия подчинена другим целям и ценностям, кроме добывания научной истины, о них говорят как о побуждаемых внешними мотивами.
Очевидно, что жажда славы относится ко второй категории мотивов. Что же касается таких мотивов, как любовь к истине, преданность собственной идее и тому подобное, то здесь из позиций исторической психологии науки стоит предостеречь от безоговорочной отнесенности этих побудительных факторов к разряду внутренних мотивов. Сам субъект не является конечной причиной тех идей, которые начинают поглощать его мотивационную энергию. Появление этих идей обусловлено внешними относительно личности объективными обстоятельствами, заданными проблемной ситуацией, обусловленной логикой эволюции познания. Улавливая значимость этой ситуации и прогнозируя возможность справиться с ней, субъект бросает свои мотивационные ресурсы на реализацию зарождаемой у него исследовательской программы.
Внутренней мотивацией стоит считать тот цикл побуждений субъекта, который создается объективной, независимой от этого субъекта логикой развития науки, переведенной на язык его собственной исследовательской программы. В то же время, прослеживая мотивационную "биографию" ученого, стоит принимать во внимание важную роль для его будущего выбора внешних обстоятельств.
Сам ученый часто не осознает мотивы, которые определили его выбор. Что побуждало, например, Павлова, который прославился изучением главных пищеварительных желез, принесшее ему Нобелевскую премию, оставить эту область физиологии и заняться проблемой поведения? Он сам связывал этот переход с влиянием сеченовских "Рефлексов головного мозга". Осознавал ли он, однако, мотивационную силу сеченовських идей на рубеже XX столетия: в те годы, когда в его научных интересах и занятиях состоялся крутой перелом, то есть когда он приступал к разработке учения об условных рефлексах? Есть основания ответить на этот вопрос отрицательно.
Наука имеет свою собственную логику развития, вне которой не могут быть объяснены не только интеллектуальные превращения, которые происходят в голове ученого, но и изменения в мотивах его деятельности. Между зарождением идеи и приобретением ею мотивационной силы (то есть превращение ее в побудительное начало исследования) могут лежать десятилетия. Так было, в частности, и с восприятием Павловым сеченовской рефлекторной концепции.
Какая бы ни была мотивация, побуждающая (иногда с огромной страстью) защищать любимые, но бесперспективные идеи, она в конечном итоге оказывается внешней, потому что бесперспективность означает неспособность мысли продвигаться в предметном содержании, открывать новые знания, ассимилируемые системой науки. Но тогда становится очевидным, что энергия, затрачиваемая в поддержку уже не способной работать мысли, должна черпаться не из общения с предметом, а из других источников - стремления сохранить свою позицию, авторитет и тому подобное. А это, конечно, - мотивация внешняя. Внутренняя мотивация зарождается в контексте взаимодействия между запросами логики развития науки и готовностью субъекта их реализовать.
Динамика познавательных интересов индивида может не совпадать с интересами других лиц, которые имеют собственную программу деятельности, с их точки зрения наиболее производительную или даже единственно научную. Это расхождение опять же создает конфликтную ситуацию. История подтверждает правоту высказывания Джемса о судьбе некоторых научных идей: сначала их считают бессмысленными, потом, может быть, правильными, но несущественными и, наконец, настолько важными, что вчерашние противники этих идей утверждают, вроде бы они сами их изобрели. Достаточно хорошо известно, что много идей при своем зарождении воспринимались как бессмысленные и антинаучные. Адекватную оценку они получали лишь впоследствии. Причины невосприимчивости ученых к открытиям и идеям своих коллег требуют специального анализа. Иногда, чтобы адекватно оценить новую идею, нужно перебороть сформированные стереотипы. Это требует интеллектуального напряжения, которое означает не только логическую, но и мотивационную, перестройку.
Почему Гете годами вел непримиримую борьбу с теорией цветного зрения Ньютона? Почему Сеченов почти всю свою энергию экспериментатора отдал не нервным центрам, а химизму дыхания? Почему Павлов и Бехтерев, оба выходившие из принципа рефлекторной регуляции поведения, не признавали достижений друг друга и враждовали между собой? Почему нет такой научной теории, которая не вызывала бы противодействия со стороны ученых, которые владеют не меньшей благосклонностью к научным идеалам и не меньшей "силой" логического мышления, чем ее автор?
Невозможно ответить на эти и подобные им вопросы, не приняв во внимание своеобразие внутренней мотивации и характер ее взаимоотношений с мотивацией внешней.
В действительности же она в условиях научной деятельности создается у индивида объективной проблемной ситуацией (исторический аспект) и соотношением интеллектуальных сил в научном сообществе (социокультурный аспект). Только тогда третий аспект в этой системе отношений - психологический - находит перспективу актуализировать свою уникальность.
Прочитайте и законспектируйте.
Опонентный круг. Понятие об опонентном круге введено М.Г.Ярошевским с целью анализа коммуникации ученого с точкизрения зависимости динамики его творчества от конфронтационных отношений с коллегами. Согласно этимологии термина "оппонент" подразумевается " тот, кто отрицает". Речь будет идти о взаимоотношениях ученых, которые опровергают или отрицают представления, гипотезы, выводы. У каждого исследователя есть "свой" круг таких фигур. Очевидно, что опонентный круг имеет разную конфигурацию. Его может инициировать ученый, когда бросает вызов коллегам. Но его создают и сами коллеги, которые не принимают идеи других, воспринимающие их как угрозу своим взглядам (а тем самым и своей социальной позиции в науке) и потому отстаивают их в форме оппонирования.
Поскольку конфронтация и оппонирование происходят в зоне, которая контролируется научным сообществом, которое вершит суд над своими членами, ученый вынужден не только учитывать мнение и позицию оппонентов с целью осознания для самого себя степени надежности своих данных, но и отвечать этим оппонентам. Его отношение к их возражениям не исчерпывается согласием или несогласием. Полемика, хотя бы и скрытая, становится катализатором работы мысли. В связи с этим напомним о замечании М.М.Бахтина по поводу того, что авторский язык строится с учетом "чужого слова" и без него была бы другой. Стало быть, в ходе познания мнение ученого регулируется общением не только с объектами, но и с другими исследователями, которые выражают по поводу этих объектов суждения, отличающиеся от его собственных. Подобно тому как за каждым продуктом научного труда стоят незримые процессы в творческой лаборатории ученого, к которым обычно относят построение гипотез, деятельность воображения, силу абстракции и тому подобное, в производстве этого продукта незримо принимают участие оппоненты, с которыми он ведет скрытую полемику. Очевидно, что скрытая полемика приобретает наибольший накал в тех случаях, когда выдвигается идея, претендующая на радикальное изменение устоявшегося знания. И это не удивительно. Сообщество должно владеть своего рода "защитным механизмом", который препятствует "всеядности", немедленной ассимиляции любой мысли. Отсюда и то естественное сопротивление научного сообщества, которое придется преодолевать каждому, кто добивается признания своего новаторского вклада в науку.
Выготского можно было бы назвать гениальным оппонентом. Он владел странным умением критически разбивать каждую теоретическую конструкцию, обнажая как силу, так и слабость ее прорывов в непознанное.
Под этим углом зрения, сложившимся у него смолоду и во время учебы на юридическом факультете, он воспринимал в разные периоды своего творчества концепции, которые возникали тогда на передовом крае исследований (как в естественных, так и в гуманитарных науках). Он полемизировал с Потебней об интеллектуальном назначении басни, с Павловим о дуализме его учения (вопреки его претензиям на создание картины "неполовинчатого" организма), с Фрейдом (подчеркивая, что, подобно Гегелю, тот, "хромая, шел к правде"), с Келлером, Штерном, Бюлером, Пиаже, Дильтеем, Левином - собственно говоря, со всеми, кто определял научный ландшафт психологии той эпохи. И в каждом случае полемика Выготского с теми, кому он оппонировал, служила для него опорой в выборе и переосмыслении проблем, с целью поиска и разработки собственных вариантов решений.
Чтобы создать опонентный круг, ученый должен быть определенным образом мотивирован. Ведь участие в полемике, критический анализ теоретических взглядов, признанных неприемлемыми, защита и развитие в противовес им собственной позиции - все это требует соединения интеллектуальной работы и временами непомерных расходов мотивационной энергии.
В ситуации опонентного круга перед нами опять выступает пронизаность индивидуально психологического ядра научной деятельности «излучениями», которые исходят от двух других его переменных, - когнитивной (без которой оппонирование было бы беспредметным) и коммуникативной.
Резюме: Наука являет собой целостную развитую систему процессов, направленных на производство нового и достоверного знания о мире и человеке. Процесс получения нового знания описывается как деятельность особенного рода, которая подчиняется законам творческого поиска, который совмещает в себе логическое (рациональное) и интуитивное (иррациональное). Научная деятельность находится на перекрестке когнитивного, социально-коммуникативного и личностного измерений, через взаимопроникновение которых можно объяснить и описать происхождение научного знания.
[1] Онтологія – розділ філософії, вчення про буття.
[2] Гносеологія – розділ філософії, вчення про пізнання.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав