Erben. Pjsne narodnj w Cechach. 1842—1845. Ill, 221).

He объясняется ли распространенность в песнях данного мотива стран­ствования («путования», «вандрования») «гудцов» или «веселых молодцов», и срезывания дерева на гусли действительным странствованием по ела-

71

Сходный мотив вплетается и в шуточную, гнабженную тем же припевом «люли», плясовую же песню, в которой про­является необузданная до нахальства веселость, столь свойст­венная скоморохам. Слова песни вкладываются в уста моло­духе:

Срежу съ березы три пруточка, Люли, люли, три пруточка.

Сделаю три гудочка, Четвертую балалайку, Стану въ балалайку играти, Пойду на новыя сени, Стану я стараго будити, Встань мой старый — пробудися, Вотъ тебе помои — умойся, Вотъ тебе онучи — утрися, Вотъ тебе лопата — помолися, Вотъ тебе камень — удавися.

Хороводная песня, по содержанию своему близко сход­ная с только что приведенной плясовой, начинается с возгласа, обращаемого к волынке, и притом с притяжательным мес­тоимением «м о я» (волынка), что подает повод думать, что автором ее был скоморох-волынщик, хотя дальнейшие слова i песни, как и в предыдущем примере, влагаются в уста женщины, в данном случае — снохи:

Заиграй моя дубинка, Заваляй моя волынка, Любо, любо моей дочке, Заиграй моя волынка Свекоръ съ печки свалился, За колоду завалился. Кабы знала, возвестила, Я повыше бъ подмостила, Я повыше бъ подмостила, Свекру голову сломила,

вянским землям «прохожих скоморохов» или «гудцов», из песен которых этот мотив мог переходить в народные песни, где и сохранился до нашего времени?

1 Припев после каждого стиха.

² Римский-Корсаков. Сбор. русс. нар. пес. I, № 39 — Ср. Саха­ров. Сказ. русс. нар. I. III, 85.

Припев после каждого двустишия.

72

За колоду завалился, Говядиной подавился.

В плясовой песне, записанной г. Римским-Корсаковым, изображается бегущий «по травке по муравке» гусельник — «легонькой детинка»; одетый «не в шубе, не в кафтане», а «в полушелковом халате», он

Подъ полою несеть гусли, Подъ правою ввончатыя: «Заиграйте мои гусли, Заиграйте звончатыя!...».

Своеобразно одетый гусельник, обращающийся к «своим гуслям» (ср. выше: «моя волынка»), воспеваемый в пля­совой песне, представляет, вероятно, воспоминание о скомо­рохе-гусляре, и сама песня, воспевающая гусельника, подобно названным выше (стр. 69) песням о «веселых», о «Госте Те-рентьище», прославляющим проказы и подвиги скоморохов, может быть предположительно причислена к категории песен, сближающихся с песнями скоморохов.

Следующая малорусская свадебная песня так и просится в уста разгулявшегося скомороха-дударя, восхваляющего поте­рянную свою дуду:

На поповскомъ лугу, ихъ! вохъ! Потерявъ я дуду, ихъ! вохъ! То не дудка была, ихъ! вохъ! Веселуха была, ихъ! вохъ!

В родственной белорусской плясовой песне, гораздо шире развитой, повторяется тот же мотив: у отца три сына, — первый пасет овец, второй плетет «ходаки» (обувь), а третий — дударь. Последний поет, подобно малорусскому дударю предыдущей песни:

Якъ повесиу я дуду Да й на зеленомъ лугу, Моя дудка звалилася, На кусочки разбилася. Чи ня дудка была, Вяселушка была,

Балакирев. Сбор. русс. нар. пес. № 25.

² Сбор. русс. нар. пес. I, № 26.

³ Рубец. Сбор. укр. нар. пес. Ш, № 2.

73

Вяселила меня

На чужой стороне.¹

Дата добавления: 2015-11-30