Человек — это существо, которое может делать», а «делать» — значит действовать сознательно и по своей собственной ини­циативе.

И действительно, всякий человек, более или менее здравомыслящий и могущий быть хоть немного беспристрастным, должен признать, что никакого определения более полного и исчерпывающего до сих пор не было и быть не может.

Если хотя бы временно согласиться с таким определением, то неизбежно должен возникнуть вопрос, может ли человек, являющийся продуктом современного воспитания и циви­лизации, делать что-либо сам сознательно и по своей воле.

Нет! Отвечаем мы с самого начала на этот вопрос.

Почему нет?!

А потому одному уже только, что Институт Гармониче­ского Развития Человека экспериментально доказывает и на основании этих экспериментов категорически утверж­дает, что все без исключения от начала до конца у совре­менных людей «делается», и нет ничего такого, чтобы со­временный человек сам «делал».

В личной, семейной, общественной жизни, в политике, в науке, в искусстве, в философии, в религии — словом, во всем том, из чего слагается процесс обычной жизни совре­менного человека, все от начала до конца делается и ни один человек из среды людей, этих «жертв-современного-воспитания», ничего «делать» не может.

Это экспериментально доказанное категорическое утверждение Института Гармонического Развития Челове­ка, а именно — что обыкновенный человек ничего не может «делать» и с ним все делается, совпадает с тем, что говорит о человеке и современная «точная-позитивная-наука».

Современная «точная-позитивная-наука» говорит, что человек — это очень сложный организм, развившийся эво­люционным путем из простейших организмов и сделав­шийся теперь способным очень сложным образом реаги­ровать на внешние впечатления.

Эта способность реагировать у человека настолько слож­на и ответные движения могут быть настолько отдалены от причин их вызвавших и обусловивших, что действия чело­века, по крайней мере, часть их, для наивного наблюдателя кажутся совершенно произвольными.

И вот, согласно идеям Гюрджиева, рядовой человек дей­ствительно не способен ни на одно даже самое маленькое самостоятельное или произвольное действие или слово. Он весь есть только результат внешних воздействий. Человек — это трансформационная машина, это вроде передаточ­ной станции сил.

Таким образом, с точки зрения совокупности идей Гюр­джиева, а также современной «точной-позитивной-науки», человек отличается от животных только большей сложнос­тью своего реагирования на внешние впечатления и имеет сложную конструкцию для восприятия впечатлений и для реагирования на них.

А что касается того самого, что приписывается человеку и именуется «воля», то Гюрджиев совершенно отрицает та­ковую могущую быть в наличии рядового человека.

Воля — это известная комбинация, получаемая от ре­зультатов известных специально выработанных в себе свойств людьми, могущими делать.

В наличии же рядовых людей подобное получается ис­ключительно только от равнодействующих желаний.

Воля есть признак уже очень высокой степени бытия сравнительно с бытием обыкновенного человека. Но толь­ко те люди, которые обладают таким бытием, могут делать.

Все остальные люди это просто автоматы, приводимые в действие внешними силами, машины или заводные игруш­ки, действующие постольку, поскольку действует вложен­ный в них окружающими случайными условиями как бы «завод», и не могущий быть ни удлиненным, ни укорочен­ным, ни измененным по собственной инициативе.

Итак, признавая в человеке большие возможности, мы отрицаем всякую ценность человека как самостоятельной единицы до тех пор, пока он остается таким, каким он яв­ляется в настоящее время.

В целях подтверждения того, что у рядового человека со­вершенно отсутствует какая бы то ни была воля, я приведу здесь отрывок из одной лекции, читанной Гюрджиевым, в которой картинно рисуется проявление этой пресловутой воли в человеке.

Он во время этой лекции, обращаясь к одному из при­сутствующих, сказал:

— У вас груды свободных денег, роскошные условия су­ществования. Всеобщий почет и уважение. Во главе ваших солидно поставленных предприятий стоят абсолютно чест­ные и преданные вам люди — одним словом, вам живется прекрасно.

Вы распоряжаетесь своим временем по своему усмотре­нию, вы покровительствуете искусствам, вы разрешаете за чашкой кофе мировые вопросы и даже интересуетесь раз­витием скрытых духовных сил. Не чужды вам запросы духа, и как свой человек ориентируетесь в вопросах фило­софии. Вы образованы и начитаны. Обладая большой эру­дицией по всевозможным вопросам, вы слывете за умного человека, ибо легко разбираетесь в разнообразных обла­стях; вы образец хорошо воспитанного человека.

Все знающие считают вас за человека с большой волей, даже из них большинство приписывает все ваше благопо­лучие результатам проявления этой вашей воли.

Словом, вы со всех точек зрения вполне достойны под­ражания и таковы, что остается только позавидовать вам.

Утром вы проснулись под впечатлением какого-то удру­чающего сна.

Слегка подавленное настроение, рассеявшись по про­буждении, оставило в вас свой след.

Какая-то вялость и неуверенность движений.

Подходите к зеркалу причесаться и нечаянно роняете го­ловную щетку, только вычистили, подняв ее, как роняете вновь. Поднимаете уже с оттенком нетерпения и, благода­ря этому, роняете в третий раз, пытаетесь схватить на лету, но от неудачного удара рукой по щетке она летит в зерка­ло, тщетно рванулись схватить, трах!.. и звездообразный пучок трещин на вашем старинном зеркале, которым вы так гордились.

Тьфу, черт возьми!.. И рождается уже потребность со­рвать на ком-нибудь появившуюся досаду, и, не найдя ря­дом с утренним стаканом кофе газету, не поданную забыв­чивым слугой, чаша вашего терпения переполняется и вы решаете, что этот негодяй не может быть терпим дольше в этом доме.

Вам время выходить из дома, пользуясь хорошей пого­дой и тем, что цель вашего выхода недалеко, вы решаете прогуляться пешком, а сзади вас тихо катит ваш, недавно вами приобретенный, самой модной марки автомобиль.

Яркое солнце несколько успокаивает вас, и толпа, со­бравшаяся на углу ближайшего переулка, привлекает ваше внимание.

Вы подходите ближе и видите посреди собравшихся ле­жащего на тротуаре в бесчувственном состоянии какого-то господина. Полицейский при помощи некоторых из со­бравшихся так называемых «бездельников-ротозеев» сажа­ет его в «автомобиль-такси», чтобы везти в больницу.

Обратите внимание, как странно в ваших ассоциациях — только благодаря сходству, случайно бросившемуся вам в глаза, лица шофера с лицом того пьяного монаха, с кото­рым вы столкнулись в прошлом году, когда и вы навеселе возвращались с шумно проведенных именин — сочеталось это несчастье на углу переулка с тем тортом, который вы кушали на этих именинах.

Ах, какой это был дивный торт!

Этот ваш слуга, не подавший вам сегодня газеты, ис­портил утренний кофе. Почему бы вам не вознаградить себя за это сейчас?

Кстати, вот и фешенебельное кафе, где вы иногда бывае­те со своими друзьями.

Но зачем вы вспомнили о слуге, ведь вы почти совсем за­были об утренних неприятностях, а теперь... так ли уже вкусен торт с кофе!

Смотрите, за столиком рядом две дамы. Какая прелест­ная блондинка!

Вы слышите, как она шепчет своей собеседнице, глядя на вас: «Вот этот вполне в моем вкусе».

Ведь правда, от этих случайно услышанных вами, а, мо­жет быть, намеренно громко произнесенных по вашему адресу слов, все ваше, как говорится, «нутро-ликует»?

Если в этот момент спросить вас, стоило ли расстраи­ваться и портить себе настроение из-за утренних неприят­ностей, вы, конечно, ответите отрицательно и тут же вну­тренне дадите себе слово, что ничего подобного с вами больше не повторится.

Нужно ли говорить о вашем настроении, как трансфор­мировалось оно в то время, когда вы познакомились с заинтересованной вами и заинтересовавшей вас блондин­кой, и каковым оно было все то время, что провели вы с ней.

Вы вернулись домой, напевая какую-то шансонетку, и даже разбитое зеркало вызвало у вас только улыбку. А как же «дело», по которому вы вышли утром?! Вы только сей­час вспомнили о нем. Ловко... Ну все равно — можно по­звонить по телефону.

Вы подходите к аппарату и барышня соединяет вас не с тем номером. Звоните еще раз и попадаете опять туда же.

Какой-то мужчина заявляет вам, что вы ему надоели, вы говорите, что это не ваша вина и, слово за слово, неожи­данно для себя узнаете, что вы мерзавец, идиот и, что если вы еще раз позвоните к нему, то...

Подвернувшийся вам под ноги ковер вызывает у вас бурю негодований, и нужно слышать, каким тоном делаете вы замечание слуге, подающему вам письмо.

Письмо от человека, вами уважаемого, хорошим мнени­ем которого о вас вы очень дорожите.

Содержание письма настолько лестно для вас, что ваше раздражение по мере чтения его, постепенно проходит и сменяется «конфузно-приятным» чувством человека, слу­шающего похвалы. В самом приятном настроении кончае­те вы чтение письма.

Я мог бы продолжить эту картину вашего дня — вы, «свободный-человек»!

Быть может, вы думаете, что я прикрасил?

Нет, это фотографически точный снимок с натуры.

Говоря о воле человека и о разных аспектах его якобы са­моинициативных проявлений, которые для современных так называемых «пытливых умов» — а по нашему разуме­нию «наивных умов» — являются предметом мудрствова­ния и самолюбования, не мешает еще привести сказанное Гюрджиевым в другой одной «лекции-беседе», так как сово­купность тогда сказанного им может очень хорошо осветить иллюзорность воли, якобы имеющейся у всякого человека.

Он сказал:

— Чистым листом бумаги появляется на свет Божий че­ловек, и вот окружающие и окружающее особенно в совре­менности наперебой грязнят и исписывают этот лист; тут и воспитание и формирование морали и сведения, называе­мые нами знанием, и всякие чувства долга, чести, совести и проч. и проч.

И все претендуют на непреложность и безошибочность методов, применяемых для прививки этих отростков к стволу, именуемому личностью человека.

Лист постепенно загрязняется и чем больше нагрязнено на листе, т.е. чем больше начиняется человек зазубривае­мыми им или внушенными ему другими эфемерными све­дениями и понятиями о долге, чести и т.п., тем «умнее» и достойнее считается окружающими этот человек.

А сам загрязненный лист, видя, что люди «грязь» его счи­тают за достоинство, не преминет и сам счесть ее таковой.

И вот вам образец того, что мы называем человеком, ча­сто даже добавляя такие слова, как «талант» и «гений».

И у нашего «таланта», проснувшегося утром, настроение испортится на весь день, если он не найдет туфель рядом с постелью.

Не свободен обыкновенный человек в своих проявлени­ях в своей жизни и настроениях.

Не может он быть тем, чем он хотел бы быть и чем счи­тает сам себя.

Человек — это звучит гордо, самое название «человек», означающее «венец-творения», так ли уже подходит это наименование к современным людям?

В то же время человек действительно должен являться венцом творения, так как он оформлен и имеет в себе все возможности для приобретения всех данных, точно подоб­ных данным, имеющимся у ОСУЩЕСТВЛЯЮЩЕГО ВСЕ СУ­ЩЕСТВУЮЩЕЕ во всей Вселенной.

Для того, чтобы иметь право на название «человека», нужно им быть.

Вот для такого бытия и надо раньше всего с упорной на­стойчивостью и неугасимым импульсом желания, исходя­щего от всех отдельных самостоятельных частей, составля­ющих все наше общее наличие, т.е. желания, исходящего одновременно от мысли, чувства и органического инстинк­та работать, в то же время беспрерывно борясь со своими субъективными слабостями, раньше над всесторонним по­знанием самого себя и уже после, основываясь на получен­ных результатах, выясненных таким образом только благо­даря собственному сознанию, именно выясненных резуль­татах как относительно имеющихся в вашей установив­шейся субъективности недочетов, так и способов возмож­ности борьбы с ними, добиваться искоренения их с бес­пощадным к самому себе отношением.

Современный человек, каким мы его можем знать толь­ко при отсутствии какого бы то ни было с нашей стороны пристрастия, говоря откровенно, представляет собою не больше и не меньше как только заводную машину, хотя правда и очень сложной конструкции.

Эту свою машинность человеку непременно надо всесто­ронне проосмыслить и как следует понять, чтобы в полной мере оценить, какое значение эта машинность со всеми выте­кающими из нее последствиями и результатами может иметь как для его собственной дальнейшей жизни, так и для оправ­дания смысла и цели его возникновения и существования.

Для желающего изучить и уяснить себе вообще челове­ческую машинность наилучшим объектом может служить он сам со своей собственной машинностью, а изучить целе­сообразно и разумно понять всем своим существом, а не «психопатически», т.е. одной только какой-либо частью всего своего цельного наличия, можно исключительно в результате правильно веденного самонаблюдения.

А что касается самой этой возможности — правильно вести самонаблюдение, при этом вести его без риска под­вергнуться зловредным последствиям, каковые неодно­кратно наблюдались при попытке людей делать это без должного знания, то относительно этого, во избежание возможных увлечений, необходимо предупредить, что наш опыт, базирующийся на множестве имеющихся у нас точ­ных сведений, показал, что это не такая простая вещь, как это может показаться с первого взгляда, и вот поэтому в основание правильного ведения самонаблюдения для са­мопознания, мы кладем изучение машинности современ­ного человека.

Прежде чем начать изучать эту машинность и все прин­ципы для правильного ведения самонаблюдения, во-пер­вых, человек должен бесповоротно решить, что он будет безусловно искренен с самим собой, не будет ни на что за­крывать глаза, не будет уклоняться ни от каких результа­тов, куда бы они ни вели бы его, не будет бояться никаких выводов, не будет ограничивать себя никакими, заранее поставленными, границами, а во-вторых, чтобы самое разъяснение этих принципов воспринималось и претворялось в последователях излагаемого нами учения надлежа­щим образом, необходимо в целях этого установить соот­ветствующую форму «разговорного-языка», так как суще­ствующую форму мы находим для подобных выяснений совершенно неподходящей.

Относительно первого условия требуется уже с самого начала предупредить, что человеку, не привыкшему думать и действовать в направлениях, соответствующих принци­пам самонаблюдения, надо иметь много смелости, чтобы искренно принять получаемые выводы и не падать духом, а примирившись с ними, продолжать делать их дальше с обязательно требующейся для этого «крещендирующей» настойчивостью.

Эти выводы могут перевернуть, как говорится, «вверх-дном» все уже глубоко вкоренившиеся в человеке убежде­ния и верования и весь строй его обычного мышления, из-за какого казуса он может лишиться, пожалуй навсегда, всех приятных и, как говорится, «милых-его-сердцу-ценностей», создавших ему до этого такую спокойную и уют­ную жизнь.

Благодаря правильному ведению самонаблюдения, чело­век с первых же дней ясно поймет и с несомненностью установит свое полное бессилие и беспомощность букваль­но перед всем, что его окружает.

Он всем своим существом убедится, что все владеет им, все управляет им. Он не владеет и не управляет ничем ре­шительно.

Его влекут или отталкивают не только все одушевленное, имеющее в себе способность влиять на возникновение в нем тех или других ассоциаций, но даже совершенно по­койные неодушевленные предметы.

Он без самовоображения и самоусыпления, именно свойств, сделавшихся для современных людей неотъемле­мыми импульсами, осознает, что вся его жизнь есть не что иное, как слепое реагирование на сказанные влечения и от­талкивания.

Он наглядно увидит, как образовываются его так назы­ваемые взгляды, миросозерцание, характер, вкус и т.д., сло­вом, как оформилась и под влиянием чего может изме­няться в своих деталях его индивидуальность.

А что касается второго необходимого условия, т.е. уста­новления правильного разговорного языка, то это необхо­димо потому, что установившийся за последнее время и принявший, так сказать, «права-гражданства» наш разго­ворный язык, на котором мы говорим, передаем другим наши знания, понятия и пишем книги, по нашему мнению, сделался таковым, что уже совершенно не годен для сколь­ко-нибудь точного обмена мнений.

Слова, из которых состоят современные разговорные языки, благодаря вкладываемому в них людьми произ­вольному смыслу, стали обозначать собою очень неопреде­ленные и относительные понятия, и потому рядовыми людьми воспринимаются очень растяжимо.

В получении такой именно ненормальности в жизни лю­дей, по нашему мнению, сыграла роль все та же установ­ленная ненормальная система воспитания подрастающего поколения.

А сыграла она роль в этом потому, что зиждясь, как мы уже сказали, главным образом на том, чтобы заставлять молодежь «зазубривать» как можно больше слов, разня­щихся между собой только по впечатлению, получающе­муся от внешнего созвучания самих слов, а не по настоя­щей сути вложенного в них значения, эта система воспита­ния привела к тому, что люди постепенно потеряли спо­собность вдумываться и соображать, о чем они говорят и о чем им говорится.

В результате потери этой способности и имеющейся в то же время необходимости все же более или менее точно пе­редавать друг другу свои мысли, современным людям при­ходится, несмотря на уже имеющееся во всех современных разговорных языках бесконечное число слов, или заим­ствовать у других языков, или выдумывать самим все больше и больше слов, что в конце концов привело к тому, что современный человек, желая выразить какую-либо идею и зная для этого много, как ему кажется, подходящих слов, когда он выражает свою идею словом, хотя по его мысли­тельному соображению, кажущимся ему соответствую­щим, в то же время инстинктивно чувствуя неуверенность в правильности своего выбора, несознательно придает это­му слову свое субъективное значение.

Благодаря, с одной стороны, такому наавтоматизировавшемуся обыкновению, а с другой стороны, постепенному исчезновению способности подолгу концентрировать свое активное внимание, рядовой человек, произнося или слу­шая какое-либо слово, поневоле усиливает и выдвигает ту или другую сторону подразумевающегося под этим словом понятия, всегда сосредоточивая все значение слова на одной черте всего этого понятия, т.е. обозначает этим сло­вом не все признаки данного понятия, а лишь случайный первопопавшийся признак в зависимости от породившихся в цепи протекающей в нем автоматической ассоциации идей и потому, разговаривая с другим, современный чело­век одному и тому же слову каждый раз дает другое значе­ние, подчас совершенно противоречащее подразумеваемо­му смыслу данного слова.

Для человека, до известной степени осознавшего это и более или менее научившегося наблюдать, особенно резко констатировывается и становится очевидной эта «трагико-мическая-звуковая-вакханалия», когда в разговор двух со­временных людей вступают еще и другие.

Каждый из них во все слова, сделавшиеся в данной, так сказать, «симфонии-бессодержательных-слов» центротя-жестными, вкладывает свой субъективный смысл, и в об­щей сложности для слуха такого осведомленного и беспри­страстного наблюдателя только и получается так называе­мая, в древнесинокулупианских сказках «Тысяча и одна ночь» — «какофонофеерическая-бессмыслица».

Разговаривая таким образом, современные люди думают, что они понимают друг друга и уверены, что передают друг другу свои мысли.

Мы, основываясь на многочисленных неоспоримых дан­ных, выясненных психо-физико-химическими экспери­ментами, категорически утверждаем, что пока современ­ные люди останутся таковыми, каковыми они являются в настоящее время, т.е. «рядовыми», то о чем бы между со­бой они ни говорили, в особенности касательно отвлечен­ных вопросов, они никогда под одними и теми же словами не будут подразумевать одних и тех же понятий и друг дру­га по настоящему не поймут.

Вот почему в современном рядовом человеке всякое внутреннее переживание, даже страдательное, и порожда­ющееся мышление и получившееся логические результаты, другой раз могущие быть очень благодетельными для окружающих, во вне не проявляются и только трансфор­мируются в, так сказать, «порабощающий-фактор» для него самого.

Из-за этого увеличивается даже изолированность вну­тренней жизни отдельного человека и этим все больше и больше уничтожается столь необходимая при совместном существовании людей так называемая «взаимопросвещаемость».

Благодаря потере способности вдумываться и сообра­жать, современный рядовой человек, слыша или употре­бляя в разговоре какое-либо знакомое ему только по созвучанию слово, совсем не задумывается и в нем даже не воз­никает вопрос, что это слово в точности обозначает, раз на­всегда решив, что он его знает и все другие тоже знают.

Впрочем, иногда такой вопрос возникает в нем, когда он слышит впервые совершенно незнакомое ему слово, но и в том случае он ограничивается только тем, что заменяет это незнакомое ему слово каким-нибудь другим подходящим знакомым по созвучанию словом и воображает, что понял его.

Для уяснения сказанного очень хорошим примером может служить так часто употребляемое каждым современ­ным человеком слово «Мир».

Если бы люди сумели сами для себя схватить, что проте­кает в их мыслях, когда они слышат или употребляют сло­во «Мир», то большинство из них должны были бы при­знаться, если бы, конечно, пожелали быть откровенными, что с этим словом у них не соединилось никакого точного понятия, а просто уловив слухом привычное созвучание, значение которого предполагается им известным, они как бы сказали себе: «ах, мир, я знаю что это такое» и будут пре­спокойно продолжать думать дальше.

Если же намеренно остановить их внимание на этом слове, суметь у них выпытать, что именно они подразумевают под этим словом, то они сначала заметно, как говорится, «расте­ряются», но сейчас же найдутся, т.е. быстро обманут себя и, вспомнив чье-либо первопришедшее им в голову данное этому слову определение, выскажут его как свое собственное, хотя в действительности они раньше так не думали.

А если иметь соответствующую власть и принудить несколько человек, даже из среды современных получивших, как говорится, «хорошее образование» людей, непременно, высказаться, как они точно сами понимают слово «Мир», то каждый из них такую «понесет-околесину», что невольно с умилением вспомнишь даже о касторовом масле. Так напри­мер, тот из них, который начитался, между прочим, разных книг по астрономии, скажет, что «Мир» — это огромное ко­личество солнц, окруженных планетами, находящихся на колоссальных расстояниях одно от другого и составляющих вместе то, что именуется «Млечный Путь», за которым на неизмеримых расстояниях и вне пределов недоступных пока для наших исследований пространств лежат, как можно предполагать, другие звездные скопления, другие миры.

Другой, интересующийся современной физикой, будет говорить о мире как об эволюции материи, начиная от ато­ма и до самых больших скоплений, как планеты и солнца; или, может быть, будет говорить о теории сходства мира атомов и электронов с миром солнц и планет, и т.д. в том же духе.

Тот из них, который увлекся почему-то, между прочим, философией и начитался по этому вопросу всякой всячи­ны, начнет говорить, что мир есть только плод наших субъективных представлений и воображений, и что наша Земля с ее горами и морями, растительным и животным царством — все это мир обманчивых явлений, иллюзор­ный мир.

Человек, знакомый с новейшей теорией «многомерно­сти пространства», скажет, что мир обыкновенно рассма­тривается как бесконечная трехмерная сфера, но что в дей­ствительности трехмерный мир как таковой не существует и представляет собой только воображаемый разрез другого четырехмерного мира, из которого приходит и куда уходит все вокруг нас происходящее.

Человек, миросозерцание которого построено на догма­тах религии, скажет, что мир есть все существующее как видимое, так и невидимое, созданное Богом и зависящее от Его воли. В видимом мире наша жизнь кратковременна, но в невидимом мире, где человек получает награду или нака­зание за все содеянное им во время его пребывания в види­мом мире, она вечная.

Увлекающийся «спиритизмом» скажет, что кроме види­мого мира существует еще и другой — «потусторонний» мир, и что уже установлено общение с существами, населя­ющими этот «потусторонний-мир».

А увлекающийся теософией пойдет еще дальше и ска­жет, что существует семь миров, взаимопроникающих и состоящих из все более и более разряженной материи, и т.д.

Короче говоря, ни один из современных людей не смо­жет дать точное, для всех приемлемое, определенное поня­тие действительного значения слова «Мир».

Вся психическая внутренняя жизнь рядового человека есть не что иное, как «автоматизированная-контактность» двух или трех серий ассоциаций, прежде воспринятых че­ловеком и зафиксировавшихся при воздействии возник­шего в нем тогда какого-нибудь импульса впечатлений во всех трех имеющихся в нем разноприродных локализациях или «мозгах», начавшая вновь действовать та же ассоциа­ция, т.е. появившаяся повторяемость соответствующих впечатлений начала констатировать под влиянием какого-нибудь внутреннего или внешнего случайного толчка, что в другой локализации стали повторяться ею самой вызван­ные однородные впечатления.

Все особенности миросозерцания ординарного человека и характерные черты его индивидуальности вытекают и за­висят как от последовательности происходящих в нем им­пульсов при восприятии новых впечатлений, так и от уста­новившегося автоматизма для возникновения процесса повторяемости этих впечатлений.

Этим же объясняется всегда наблюдаемая даже рядовым человеком несуразность во время его пассивного состоя­ния протекающих внутри него одновременно нескольких ничего общего между собой не имеющих ассоциаций.

Сказанные впечатления в общем наличии человека вос-принимовываются благодаря имеющимся в нем, как вооб­ще и в наличии всяких животных, трех воспринимательных, для всех семи так называемых «планетных-центротяжестных-вибраций», как бы аппаратов.

Устройство этих воспринимающих аппаратов во всех частях механизма одинаково.

Они состоят из приспособлений, напоминающих чистые восковые валики фонографа, на этих валиках, или, как их можно иначе назвать, «катушках», с первых же дней появ­ления человека на свет Божий и даже еще до этого, в пери­од его оформливания во чреве матери, начинают записы­ваться все получаемые впечатления.

Причем отдельные аппаратики, составляющие этот общий механизм, обладают еще одним автоматически действующим приспособлением, благодаря которому вновь поступающие впечатления помимо того, что запи­сываются рядом с подобными же впечатлениями, запи­санными раньше, но еще и записываются в хронологиче­ском порядке.

Таким образом каждое испытанное впечатление записы­вается в нескольких местах, на нескольких катушках и на этих катушках оно сохраняется неизменным.

Эти запечатлевшиеся восприятия имеют такое свойство, что от прикосновения однородных и однокачественных вибраций, они, так сказать, «возбуждаются» и в них повто­ряется действие, подобное действию, вызвавшему их воз­никновение.

Вот эта повторяемость прежде воспринятых впечатлений и порождает то самое, что называется ассоциация, и попав­шие в поле внимания человека частицы такой повторяемо­сти обусловливают то самое, что именуется «память».

Память рядового человека сравнительно с памятью че­ловека, гармонически усовершенствованного, является очень и очень несовершенным приспособлением для ис­пользования им во время его уже ответственной жизни имеющихся в нем прежде воспринятых впечатлений.

При помощи памяти рядовым человеком может быть использована из раньше воспринятых впечатлений и удер­живаться, так сказать, на учете только небольшая часть имеющегося в нем всего запаса впечатлений, тогда как па­мятью, долженствующей иметься в настоящем человеке держатся на учете все без исключения уже когда-либо вос­принятые впечатления.

Делалось много опытов и с несомненной точностью было установлено, что всякий человек в определенных со­стояниях, например, находящийся в состоянии известной стадии гипноза, может вспомнить до мельчайших подроб­ностей все, что с ним когда-либо было, вспомнить все дета­ли обстановки, лица, голоса людей, окружающих его даже в первые дни его жизни, когда он был, по понятиям людей, еще бессознательным существом.

Во время нахождения человека в одном из таких состоя­ний можно заставить искусственно начать работать даже катушки, запрятанные в самые темные углы механизма, но и бывает, что эти катушки начинают развертываться сами собой под влиянием какого-нибудь явного или скрытого толчка, вызванного каким-нибудь переживанием, и перед человеком вдруг возникают давно забытые сцены, карти­ны, лица и т.п.

На этом месте я остановил лектора и счел уместным сде­лать нижеследующее добавление.

ДОБАВЛЕНИЕ

Таков обыкновенный рядовой человек — бессознательный раб всецелого служения чуждым для его личной индивиду­альности общевселенским целям.

Он весь свой век может прожить таким, каков он есть, и как таковой уничтожиться навсегда.

И в то же время Великая Природа дала ему возможность не быть только слепым орудием всецелого служения этой общевселенской объективной цели, но, служа Ей и осу­ществляя предназначенное ему, так как это удел каждого дышащего, одновременно работать и для самого себя, для своей собственной эгоистической индивидуальности.

Эта возможность дана опять-таки для служения общей цели, вследствие того, что для уравновешивания тех же объективных законов нужны и такие, частично освободив­шиеся, люди.

Хотя сказанное освобождение возможно, но имеет ли всякий человек шансы достигнуть этого — сказать трудно.

Есть масса причин, не допускающих этого, которые в большинстве случаев не зависят ни лично от нас, ни от больших законов, а зависят только от разных случайных условий нашего возникновения и оформливания, в числе которых главными являются наследственность и условия, в которых протекал процесс нашего «подготовительного ро­ста» — вот эти самые не могущие измениться условия мо­гут не допустить такого освобождения.

Самая главная трудность освобождения от всецелого рабства заключается в том, что надо самими с намерением, исходящим от собственной инициативы и настойчивос­тью, поддерживающейся собственными усилиями, т.е. не чужой, а собственной волей, добиться искоренения из сво­его собственного наличия как уже зафиксировавшихся по­следствий некоторых свойств имевшегося в наших праро­дителях «нечто», именовавшегося «орган Кундабуфер», так и предрасположения к могущим вновь возникнуть тако­вым последствиям.

Для того, чтобы вы имели хотя бы приблизительное по­нимание о том, что представлял из себя этот странный ор­ган с его свойствами, а также относительно проявляемости в нас последствий этих свойств, нам придется остановить­ся на этом вопросе подольше и поговорить о нем немного подробнее.

В своих предусмотрениях Великая Природа по многим важным причинам, о которых будут даны теоретические разъяснения в последующих лекциях, должна была слагать в общем наличии первобытных людей, т.е. в общем нали­чии наших далеких предков, и такой орган, благодаря по­рождающимся свойствам которого они могли бы быть за­щищены от возможности видеть и чувствовать все проис­ходящее в действительности.

Этот орган, хотя позже и был той же Великой Природой из их общего наличия «деслагаем», но на основании кос­мического закона, выражающегося словами — «ассимиля­ция-результатов-многократно-повторяющихся-дей­ствий», согласно которому во всяком мировом сосредото­чении при многократном повторении одного и того же действия возникает предрасположение при известных условиях вызывать подобные же результаты, то возникшее в наших прародителях такое закономерное предрас­положение стало передаваться по наследству из рода в род, а когда их потомки установили в процессе своего обычного существования множество таких условий, кото­рые оказались соответствующими для сказанной законо­мерности, то с тех пор в них и начали возникать послед­ствия разных свойств этого органа и, ассимилируясь от перехода по наследству из поколения в поколение, в кон­це концов приобрели проявляемости почти такие же, как и у их предков.

Приблизительное понимание проявляемости в нас этих последствий может нам дать следующий для нашего ра­зума очень понятный и не вызывающий никакого сомне­ния факт.

Все мы люди смертны, и всякий человек может умереть в каждый любой момент.

Теперь спрашивается может, ли человек реально пред­ставить и в сознании своем, так сказать, «пережить» про­цесс своей собственной смерти?

Нет! Свою собственную смерть с переживанием этого процесса человек даже при всем своем желании предста­вить себе никогда не может.

Современный обыкновенный человек может предста­вить себе, и то не в полной мере, смерть другого.

Человек может представить себе, например, что вот вы­ходит некий Иван из театра и, переходя улицу, попадает под автомобиль, который давит его насмерть.

Вот вывеска, сорвавшаяся от ветра, падает на голову слу­чайно проходящего Матвея и убивает его на месте.

Вот Семен, поев испорченных раков, отравляется, и ни­кто спасти его не может, и завтра он непременно умрет.

Все это каждый легко может себе представить. Но может ли рядовой человек такую возможность, которую он допу­скает в отношении Ивана, Семена и Матвея, допустить в отношении самого себя и пережить и перечувствовать все отчаяние от возможности таких случаев именно с ним?

Подумайте, что произошло бы с человеком, ясно пред­ставляющим себе и переживающим неизбежность своей собственной смерти.

Если серьезно задуматься и если смочь на самом деле вникнуть в это и проосознать свою собственную смерть, то что может быть ужаснее этого.

В обычной жизни людей, в особенности за последние века, имеется в действительности кроме такого всенепременного долженствующего произойти удручающего фак­та, как неизбежная смерть, масса еще других подобных фактов, которые, при одном только реальном представле­нии возможности испытать их, должны были бы вызывать в нас чувство невыразимого и непереносимого отчаяния.

Если бы современные люди, которые уже окончательно потеряли возможность иметь какие-либо реальные объек­тивные надежды на будущее, т.е. те из них, которые за время своей ответственной жизни никогда ничего не «посеяли» и следовательно в будущем им ничего не придется «пожать», осознали бы неизбежность скорой своей смерти, то они только от одного мысленного переживания повесились бы.

Вот в том-то и заключается особенность воздействия на общую психику современных рядовых людей последствий сказанного органа, что благодаря им у большинства совре­менных людей — этих трехцентровых существ, на которых были возложены все упования нашего создателя, как на имеющих возможность служить высшим целям — не возни­кает осознания всяких таких действительных ужасов, и им дана возможность спокойно продолжать свое существова­ние, несознательно выполняя предназначенное, но только уже для служения ближайшим непосредственным целям природы, так как возможность для служения высшим целям они потеряли из-за неподобающей ненормальной их жизни.

Благодаря этим последствиям, в психике таких людей не только не возникает осознания этих ужасов, но они в целях самоуспокоения даже сочиняют, как для реально ощущае­мого, так и для вовсе ими не ощущаемого, всевозможные фантастические объяснения, кажущиеся их наивной логи­ке правдоподобными.

Так например, если бы разрешение вопроса, почему в людях отсутствует способность реально ощущать разные возможные действительные ужасы, в частности ужас своей собственной смерти, сделался бы, так сказать, «злобой-дня», что бывает с некоторыми вопросами в современной жизни людей периодически, то, по всей вероятности, все современные люди как обыкновенные смертные, так и все так называемые «ученые» категорически решили бы и, ни минуты не сомневаясь, как говорится, «с-пеной-у-рта» ста­ли бы доказывать, что от возможности испытывать такие ужасы защищает людей имеющаяся в них «воля».

Если допустить, что это так, то почему же тогда эта са­мая, якобы имеющаяся в нас воля, не защищает нас от всех маленьких страхов, переживаемых нами на каждом шагу?

Для того, чтобы всем своим существом ощутить и по­нять то, о чем я сейчас говорю, а не только понять своим сделавшимся, к несчастью нашего потомства, основной присущностью современных людей, так сказать «мысле-блудием», представьте себе сейчас хотя бы следующее:

Вы сегодня после лекции возвращаетесь к себе домой и, раздевшись, ложитесь в постель, и в тот момент, когда вы закрываетесь одеялом, что-то выскакивает из-под по­душки и, пробегая по вашему телу, прячется в складках одеяла.

Признайтесь откровенно, ведь у вас действительно толь­ко при одной мысли о такой возможности уже пробегает дрожь по всему телу.

Разве это не так?

Теперь попытайтесь, пожалуйста, сделать исключение и подумайте про такое возможное с вами происшествие только одним своим мышлением без участия какой бы то ни было зафиксировавшейся в вас, так сказать, «субъективной-эмоциональности», и тогда вы будете сами удивлены, почему вы, собственно говоря, так реагируете на это.

Что тут такого страшного?

Это только обыкновенная домашняя мышь, самый без­опасный и безобидный зверек.

Теперь я спрашиваю вас, как для объяснения всего ска­занного применить имеющуюся якобы у каждого человека волю?!

Как возможно согласовать — человек боится маленькой робкой, самой всего боящейся, мышки и тысячи других подобных мелочей, которые еще могут и не случиться, и в то же время он не испытывает ужаса перед неизбежностью своей смерти?

Во всяком случае, объяснить такую явную антилогич­ность присутствием воздействия пресловутой человече­ской «воли» — невозможно.

Если на эту антилогичность посмотреть трезво, без вся­кой предвзятости, т.е. без готовых понятий, получившихся у нас как от мудрствований разных так называемых «авто­ритетов», ставших в большинстве случаев таковыми благо­даря наивности и стадности людей, так и от возникающих в нашем мышлении результатов, зависящих от ненормально­го воспитания, то сделается очевидным без всякого сомне­ния, что всякие те ужасы, от которых в человеке не возника­ет желания, как мы сказали, повеситься, допускаются самой Природой и допускаются постольку, поскольку они необхо­димы для процесса нашего обычного существования.

И действительно, без них, без этих всяких в объектив­ном смысле маленьких, как говорится, «от-показа-пальца-проходящих», а нам кажущихся «небывалых-ужасов», не могли бы в нас происходить никакие переживания, как-то переживания радости, горя, надежды, разочарования и т.п., и мы не имели бы всевозможных забот, побуждений и стремлений и вообще всяких импульсов, заставляющих нас действовать, чего-то добиваться и стремиться к какой-то цели.

Вот именно совокупность всех таких автоматически воз­никающих и протекающих в рядовом человеке, как можно было бы их называть «детских переживаний», с одной сто­роны, составляет и поддерживает его жизнь, а с другой сто­роны, не дает ему возможности и времени видеть и чув­ствовать действительность.

Если бы рядовому современному человеку была дана возможность ощущать или хотя бы только мыслями пом­нить, что он тогда-то, в определенный ему известный срок, например, завтра, через неделю или месяц и даже через год, два умрет, непременно умрет, то спрашивается, что тогда останется из всего того, что заполняет и из чего состояла до сих пор его жизнь?

Для него все потеряет свой смысл и значение. — К чему тогда и орден, полученный вчера за долголетнюю службу и так обрадовавший его, и подмеченный им недавно много­обещающий взгляд женщины, являвшейся до сих пор объ­ектом постоянных и безрезультатных его вожделений, и га­зета за утренним кофе, и почтительный поклон соседа на лестнице, и все его любимые вещи, и театр вечером и отдых и сон, — к чему все это?!

Все это уже не будет иметь того смысла, который до сих пор в них вкладывался, если человек будет знать, что смерть придет даже через пять или десять лет.

Словом, смотреть, как говорится, своей смерти «прямо-в-глаза», рядовой человек не может и не должен — он тог­да сразу потерял бы, так сказать, «почву-под-ногами» и пе­ред ним со всей резкостью вырос бы вопрос — к чему же и для чего тогда жить и маяться?

Вот именно для того, чтобы не возникал такой вопрос, Великая Природа, убедившись, что в общем наличии боль­шинства людей уже перестают слагаться всякие свойствен­ные трехцентровым существам факторы для достойной проявляемости, предусмотрительно мудро защитила их тем, что допустила возникновение в них разных послед­ствий таких недостойных иметься в трехцентровых суще­ствах свойств, которые при отсутствии подобающих осуществлений способствуют не воспринимать и не ощущать действительность.

А вынуждена была Великая Природа приспособляться к такой в объективном смысле ненормальности вследствие того, что ухудшившаяся, благодаря установленным сами­ми людьми условиям их обычной жизни, качественность их излучаемости, требующаяся для Высших Общекосмиче­ских Целей, настоятельно требовала для уравновешивания увеличения количества возникновений и существований и таких жизней.

Отсюда вытекает, что жизнь вообще людям дана не для них самих, а эта жизнь нужна для сказанных Высших Кос­мических Целей, и потому Великая Природа бережет эту жизнь, чтобы она протекала в более или менее переноси­мой форме, и заботится, чтобы она преждевременно не прерывалась.

Ведь и мы, люди, сами тоже кормим, бережем, ухажива­ем, делаем по возможности удобнее жизнь наших баранов, свиней.

Разве мы все это делаем из-за того, что дорожим их жиз­нью ради их жизни?

Нет! Мы делаем это все для того, чтобы в один прекрас­ный день зарезать их и получить требующееся для нас хо­рошее мясо и побольше жиру.

Таким же образом Природа принимает все меры к тому, чтобы мы жили, не видели бы своего ужаса и не повесились бы, а жили бы долго, и она зарежет нас, когда ей это потре­буется.

При таких установившихся условиях обычной жизни лю­дей это теперь уже стало незыблемым законом Природы.

В нашей жизни имеется какая-то очень большая цель и мы все должны служить этой большой общей цели — в этом все назначение и смысл нашей жизни.

Все люди без исключения — рабы этого «Большого», и все принуждены беспрекословно подчиняться и выполнять без каких бы то ни было льгот и компромиссов пред­назначенное каждому согласно его, как по наследству пере­шедшему, так и благоприобретенному бытию.

Теперь, после всего мною сказанного, возвращаясь к основной теме прочитанной здесь сегодня лекции, я хочу восстановив в вашей памяти несколько раз употребленные для определения человека выражения — «настоящий-человек» и «человек-в-кавычках» — и в заключение сказать следующее:

Как «настоящий-человек», уже приобревший свое соб­ственное «Я», так и «человек-в-кавычках», не имеющий та­кового, хотя оба и являются рабами сказанного «Большо­го», но разница между ними, как я уже сказал, заключается в том, что первый, относясь к своему рабству сознательно, приобретает возможность одновременно со служением об­щевселенской осуществляемости часть своей проявляемости, согласно предусмотрению Великой Природы, приме­нять — ив целях приобретения для себя «нетленного-бытия», а второй, не сознавая своего рабства, служит в тече­ние всего процесса своего существования исключительно только как бы вещью и, по миновании надобности в нем, исчезает навсегда.

Для того, чтобы сделать понятнее и образнее только что мною сказанное, будет очень хорошо, если общечеловече­скую жизнь уподобить большой реке, вытекающей из раз­ных истоков и текущей по поверхности нашей планеты, и жизнь отдельного человека — капле воды, составляющей в совокупности эту реку жизни.

Эта река сначала протекает как одно целое по сравни­тельно ровным долинам, и в том месте, где Природа осо­бенно протерпела так называемый «незакономерный-катаклизм», она распадается на два отдельных течения, или, как еще говорят, с этой рекой происходит «водораздел».

Масса воды одного русла вскоре после прохождения это­го места попадает в еще более ровные долины, причем с от­сутствием каких бы то ни было так называемых «величественных-и-живописных» окружающих местностей, и в конце концов попадает в открытый океан.

Второе русло, продолжая свое течение по местам, обра­зовавшимся от последствия сказанного «незакономерного-катаклизма», в конце концов вливается в трещины земли, явившиеся следствием того же самого «катаклизма», и про­никает в самые недра Земли.

От водораздела воды обоих русел дальше текут самосто­ятельно, хотя никогда больше не смешиваясь, но на протя­жении дальнейшего течения часто приближаются друг к другу настолько близко, что всякие результаты, порождаю­щиеся от процесса их течения, сливаются и даже иногда во время больших атмосферных явлений, как-то бури, ветра и т.п., брызги воды или даже отдельные капли попадают из одного русла в другое.

Жизнь каждого человека в отдельности до ответственно­го возраста соответствует капле воды начального течения этой реки, и место, где происходит «водораздел», соответ­ствует времени, когда человек достигает совершеннолетия.

До этого разделения всякие как большие последователь­ные закономерности движения реки, так и малые детали этого движения для осуществления предопределенного на­значения всей реки на отдельные капли распространяются только постольку, поскольку данная капля состоит в об­щей совокупности этой реки.

Для самой капли все ее собственные перемещения, на­правления и состояния, вызванные разностью места ее на­хождения и разных случайно возникших окружающих ее условий, ускорения или замедления темпа ее движения, всегда носят совершенно случайный характер.

Для капли нет отдельного предопределения ее личной судьбы, предопределение судьбы есть только для всей реки.

В начальном течении реки жизни, капля сейчас здесь, че­рез минуту там, еще через минуту ее может и вовсе не быть, как таковой — она, выброшенная из реки, испаряется.

И вот, после того, когда из-за неподобающей жизни людей Великая Природа вынуждена была соответствующе пе­рерождать их общее наличие, с тех пор в целях общего осу­ществления всего существующего установилось так, чтобы общечеловеческая жизнь на Земле протекала в двух руслах, и постепенно Великой Природой были предусмотрены и зафиксированы в деталях общего своего осуществления та­кие соответствующие закономерности, чтобы в капле воды начального течения реки жизни, при соответствующей внутренней субъективной так называемой «борьбы-со-своим-отрицанием» могло возникать или не возникать то «не­что», благодаря которому и приобретаются те или другие свойства, отвечающие возможности для попадания на ме­сте водораздела этой реки жизни в то или другое русло.

Это «нечто», служащее в общем наличии капли воды фактором, осуществляющем в ней свойства, отвечающие тому или другому руслу, и является в общем наличии каж­дого человека, достигшего ответственного возраста, тем «Я», о котором говорилось в сегодняшней лекции.

Человек, имеющий в своем общем наличии собственное «Я», попадает в одно русло реки жизни, а не имеющий его — в другое.

Дальнейшая судьба всякой капли общей реки жизни сама по себе определяется во время процесса «водораздела» уже тем, в какое русло она попадает.

А определяется это тем, что, как уже сказано, одно из этих двух русел в конце концов вливается в океан, т.е. в та­кую сферу общей Природы, которая имеет часто повторя­ющийся так называемый «Взаимный-обмен-веществ» между разными-большими-космическими-сосредоточениями посредством процесса так называемого «Похдалисьджанча», частицу какого процесса, кстати сказать, совре­менные люди именуют «циклон», и эта капля воды имеет возможность, как таковая, эволюционировать на следую­щие высшие сосредоточения.

А другое русло в конце своего течения, как уже тоже ска­зано, течет в трещины земли, в «преисподнюю», где, участвуя в беспрерывно происходящем внутри планеты про­цессе, называющемся «инволюционное-созидание», транс­формируется в пары и распределяется в соответствующие сферы для новых возникновений.

После водораздела, хотя большие и малые последова­тельные закономерности и детали для внешнего движения, в целях осуществления предопределенного назначения обоих русел, тоже вытекают от тех же космических зако­нов, но только вытекающие от них результаты, так сказать, «субъектизируются» для обоих течений соответствующе и начинают функционировать, хотя самостоятельно, но все время взаимоспособствуюл; и поддерживают друг друга. Эти вытекающие от основных космических законов «субъектизирующиеся» второградные законы функционируют иногда рядом, то сталкиваясь, то перекрещиваясь, но ни­когда друг с другом не сталкиваются.

Воздействия этих субъективирующихся второградных законов иногда, при известных окружающих условиях, мо­гут распространяться и на отдельные капли.

Для нас, современных людей, главное зло в том, „что мы, благодаря различным нами самими установленным усло­виям обычного нашего существования, главным образом, вследствие ненормального так называемого «воспитания», при достижении ответственного возраста, приобретая на­личие, отвечающее только тому руслу реки жизни, которое в конце концов вливается в «преисподнюю», попадаем в него и оно нас несет как хочет и куда хочет, а мы, не заду­мываясь над последствиями, остаемся пассивными и, отда­ваясь течению, плывем и плывем.

До тех пор, пока мы будем пассивны, мы в результате не только неизбежно должны будем служить только средством для «инволюционного-созидания» Природы, но будем так­же в течение всей дальнейшей нашей жизни рабски подвер­гаться всяким капризам всевозможных слепых случаев.

Так как большинство из находящихся здесь слушателей уже, как говорится, «перешагнули» через ответственный возраст и искренно сознают, что до сих пор не приобрели собственного «Я», и в то же время, согласно сути всего мною здесь сказанного, вырисовались не особенно прият­ные для них перспективы, то я, для того, чтобы вы, — именно вы, это сознающие — не были бы очень, как гово­рится, «обескуражены» и не впали бы в обычный и всюду распространившийся в современной ненормальной жизни людей так называемый «пессимизм», скажу совершенно искренно, без всякой задней мысли, что — на основании моих убеждений, сложившихся благодаря долголетним из­учениям, подкрепленным многочисленными совершенно исключительно обставленными экспериментами, на ре­зультатах которых и базируется мною основанный Инсти­тут Гармонического Развития Человека — даже и для вас еще не поздно!

Дело в том, что сказанные изучения и эксперименты мне очень ясно и определенно показали, что обо всем за­ботящейся Матерью-Природой предусмотрена возмож­ность приобретения существами ядра своей сущности, т.е. своего собственного «Я», и после наступления ответствен­ного возраста.

Предусмотрение справедливой Матери-Природы в дан­ном случае заключается в том, что нам дана возможность при известных внутренних и внешних условиях из одного русла перейти в другое.

Дошедшее до нас спокон веков выражение «первое-освобождение-человека» и означает эту возможность пере­хода из русла, предопределенного исчезнуть в «преиспод­нюю», в русло, вливающееся в широкий простор безбреж­ного океана.

Переходить в другое русло не так просто — «захотел, де­скать, и перешел». Для этого необходимо прежде всего со­знательно окристаллизовать в себе данные для порождения в своем общем наличии постоянного неугасимого импуль­са желания такого перехода, а потом долгое соответствую­щее подготовление.

Для этого перехода необходимо раньше всего отречься от всего, кажущегося вам «благами», но что в действитель­ности является вами рабски приобретенными автоматиче­скими привычками, имеющимися в данном русле жизни.

Иначе говоря, нужно умереть для ставшей для вас обыч­ной жизни.

Вот об этой-то смерти и говорится во всех религиях.

Это же самое определяется дошедшим до нас с глубокой древности изречением: «аще умреши не оживеши», т.е. го­воря обычным языком — «если не умрешь, не воскрес­нешь».

Тут говорится не про телесную смерть, потому что для такой смерти нет надобности в воскресении.

Если есть душа, да еще бессмертная, то она может обой­тись и без такого воскресения тела.

И не потому нужно воскресение, чтобы явиться на страшный Суд к Господу Богу, как нас учат Отцы Церкви.

Нет! Даже и Иисус Христос и все другие, Свыше послан­ные пророки говорили о той смерти, которая может быть еще здесь при жизни, именно о смерти «Тирана», от кото­рого происходит наше рабство в данной жизни и един­ственно от освобождения от которого и зависит первое и главное освобождение человека.

Тотализируя все сказанное, как мысли, проведенные в самой лекции, так и добавленное мною сегодня, именно по поводу двух категорий современных людей, которые по внутреннему своему содержанию между собой ничего об­щего не имеют, и относительно того прискорбного факта, выясняющего до известной степени, благодаря сделанному мною добавлению именно то, что в общем наличии людей за последнее время, благодаря прогрессивно ухудшающим­ся нами установленным условиям обычной нашей жизни, особенно из-за неправильной системы воспитания подрас­тающего поколения, намного интенсивнее стали возникать различные последствия свойств органа Кундабуфера, я считаю необходимым сказать и даже подчеркнуть еще и то, что все без исключения недоразумения, возникающие в процессе нашей совместной жизни, особенно в смысле вза­имоотношений, все разногласия, споры, сведения счетов между собой и скороспелые решения, именно решения, по­сле осуществления которых на деле в нас возникают дли­тельные процессы «Угрызения-совести», и даже такие крупные события, как войны, междоусобия и другие по­добные несчастья массового характера, происходят именно благодаря имеющемуся в общем наличии обыкновенного никогда над собой специально не работавшего человека свойству, которое я на этот раз назвал бы внимание «отражаться-действительность-шиворот-навыворот».

С этим всякий человек, если он сможет хоть немного се­рьезно подумать, так сказать, «не сливаясь» со своими стра­стями, должен согласиться, беря во внимание хотя бы только тот, часто повторяющийся в процессе нашей вну­тренней жизни факт, что все наши переживания, которые вначале, именно в то время, когда они еще происходят в нас, нам кажутся еще никогда небывалыми и прямо-таки ужасными, по прошествии только незначительного време­ни, когда эти переживания сменяются другими и случайно вспоминаются, оказываются по логическому рассуждению, когда мы уже бываем в другом состоянии, не стоившими, как говорится, «даже-ломаного-гроша».

В рядовом человеке результаты его мышления и чув­ствования часто приводят к тому, что, как можно было бы выразиться, «муха-превращается-в-слона-а-слон-превращается-в-муху».

Проявляемость в общем наличии сказанных людей это­го злостного свойства особенно интенсивно осуществляет­ся как раз во время таких событий как войны, революции, междоусобия и т.д.

Вот во время таких именно событий особенно резко и проявляется даже ими констатированное состояние, под воздействие которого они все за редкими исключениями подпадают, и которое они же назвали «массовый-гипноз».

Сущность этого состояния заключается в том, что рядо­вые люди, получая в своем, в такое время особенно ослабе­вающем, и без того слабом мышлении толчок от злостной выдумки какого-либо умалишенного и, становясь в пол­ном смысле слова рабами этой злостной выдумки, прояв­ляют себя уже совершенно автоматически.

В периоде нахождения под воздействием и такого бича, ставшего для современных обыкновенных людей уже их неотъемлемой присущностью, в их общем наличии уже со­вершенно перестает иметься то священное, именующееся «сознание», данными для возможности приобрести кото­рое Великая Природа наделила их как существ богоподоб­ных в отличие от простых животных.

Искреннее сожаление осведомленных людей касательно и такой присущности в современных людях получается от того, что, согласно историческим данным, а также экспери­ментальным выяснениям множества настоящих ученых прошедших эпох, уже давно Великая Природа для своего равновесия в таком явлении, как массовый психоз, совер­шенно не нуждается, а наоборот, такая периодически воз­никающая людская присущность вынуждает ее на новые, все новые приспособляемости, как например, вроде увели­чения рождаемости, изменения так называемой «темпности-общей-психики» и т.д., и т.д.

После всего мною сказанного считаю нужным сказать и даже подчеркнуть еще и то, что все исторические данные, дошедшие до некоторых современных людей и ставшие случайно известными и мне, именно исторические данные, имевшие место в действительности в прошлой жизни лю­дей, а не те выдуманные современными так называемыми «учеными» из числа главным образом германцев, какими «историями» и начиняется почти всюду на Земле все под­растающее поколение, ясно показывает, что люди прежних эпох не подразделялись на два русла жизни, а все текли в одной реке жизни.

Общечеловеческая жизнь начала подразделяться на два русла только со времени так называемой «тиклямышской-цивилизации», непосредственно предшествовавшей вави­лонской цивилизации.

Вот с тех пор постепенно начал и в конце концов окон­чательно установился тот уклад человеческой жизни, при котором, как всякий здравомыслящий человек должен констатировать, эта жизнь теперь может протекать более или менее сносно только в том случае, если люди будут подразделяться на господ и рабов.

Хотя быть господином, как и быть рабом, при совмест­ном существовании с себе подобными сыновьями ОБЩЕГО ОТЦА, в обоих случаях недостойно человека, но, благодаря в настоящее время существующим уже как следует зафик­сировавшимся в процессе совместной жизни людей усло­виям, начало которых исходит из глубины веков, прихо­дится примириться и пойти на такой компромисс, кото­рый, согласно беспристрастному благоразумию, ответство­вал бы как для нашего личного блага, так и в то же время этот компромисс не противоречил бы никаким заповедям, исходящим от «Первоисточника-всего-существующего» специально для нас, людей.

Такой компромисс, по-моему, возможен, если некото­рые из людей сознательно поставят себе главной целью своего существования приобретение в своем наличии всех соответствующих данных, дабы стать среди окружающих себе подобных господином.

Исходя из этого и поступая по мудрому спокон веков су­ществующему изречению, гласящему, что «ддя-того-что-бы-в-действительности-быть-справедливым-и-добрым-альтруистом-неизбежно-требуется-прежде-быть-чистокровным-эгоистом», а также, использовывая данное нам Великой Природой благоразумие, каждый из нас должен поставить себе основной целью сделаться в процессе на­шей совместной жизни господином.

Но господином не в том смысле и значении, которое этому слову придают современные люди, именно в том смысле и значении, когда у него имеется много рабов и много денег, перешедших к нему в большинстве случаев по наследству, а в том смысле, когда у данного человека, бла­годаря его благочестивым в объективном смысле деяниям в отношении окружающих, т.е. деяниям, им проявляемым согласно диктуемым только его чистым разумом, совер­шенно без участия тех импульсов, которые в нем, как и во всех людях, вообще порождаются от упомянутых послед­ствий свойств злостного органа Кундабуфера, и он приоб­ретает в себе то «нечто», которое само по себе повелевает всем окружающим преклоняться перед ним и с благогове­нием выполнять его приказания.

Итак, я считаю эту первую серию моих писаний закон­ченной и законченной именно в такой форме, которая даже меня самого удовлетворяет.

Во всяком случае, я даю слово с завтрашнего дня уже бо­лее не тратить для этой первой серии даже пяти минут мо­его времени.

Теперь я хочу, прежде чем приступить к обработке второй серии моих писаний, для того чтобы придать и ей, с моей точки зрения, общедоступную форму, в течение целого месяца отдыхать, решительно ничего не писать и для взбадривания моего до крайних пределов утомленно­го организма «потихонечку» допивать уцелевшие еще пятнадцать бутылок «обер-переобер-небесного-нектара», именующегося в настоящее время на Земле «старый Кальвадос».

Этот «старый Кальвадос», кстати сказать, в количестве двадцати семи бутылок я сподобился случайно найти в бу­тылках, намазанных массой, состоящей из извести, песку и мелко нарубленной соломы, когда несколько лет тому на­зад мне понадобилось для сохранения на зиму моркови вы­рыть яму в одном из погребов теперешнего моего основно­го местожительства.

Эти бутылки с такой божественной жидкостью в этом месте были зарыты, по всей вероятности, жившими когдато здесь же монахами вдали от мирских соблазнов для спа­сения своей души.

Мне почему-то теперь кажется, что эти бутылки ими были именно здесь зарыты неспроста, а что, благодаря имевшейся в них так называемой «интуиции-прозорливо­сти», данные для каковой их особенности, нужно полагать, образовались в них благодаря их благочестивой жизни, они предвидели, что зарытая божественная жидкость попадет в достойные, понимающие толк в таких вещах руки, и эта жидкость воодушевит обладателя этих рук честь честью восхваляюще поддерживать и способствовать лучшему пе­реходу в последующие поколения значения идеалов, на ко­торых зиждилась их корпорация.

Я хочу за время этого с любой точки зрения заслуженно­го вполне мною отдыха, допивая эту велелепную жидкость, которая за последние годы только и дает мне возможность без страдания терпеть окружающих меня подобных мне животных, выслушивать всякие новые анекдоты, а иногда, за неимением новых, выслушивать и старые, если конечно попадутся умелые рассказчики.

Сейчас еще полдень, а так как я дал слово для этой пер­вой серии больше ничего не писать, начиная только с зав­трашнего дня, то у меня есть еще время и я могу, не нару­шая слова, с чистой совестью добавить еще и то, что еще год, два тому назад мною было категорически решено из публикуемых моих писаний сделать общедоступным толь­ко первую серию, а что касается второй и третьей серий — эти серии сделать не общедоступными, а организовать их распространение так, чтобы, между прочим, через посред­ство их осуществить одну из числа основных поставленных мною себе под сущностной присягой задач, которая заклю­чается в том, чтобы непременно в конце концов также до­казать всем моим современникам как теоретически, так и практически абсурдность присущей им всем идеи относи­тельно существования якобы какого-то «другого-света» с его пресловутыми столь прекрасным «Раем» и столь отвратительным «Адом», и в то же время доказать теоретически, а потом непременно добиться практически, чтобы каждый, даже «полная-жертва» современного воспитания, с содро­ганием понял и знал, что «Ад» и «Рай» действительно суще­ствуют, только не там, где-то «на-том-свете», а здесь, рядом с ними, на Земле.

После того как будут уже напечатаны все книги первой серии, я намерен для распространения содержания второй серии организовать одновременно в разных больших цен­трах общедоступные публичные чтения.

А что касается реальных, безусловно понятных, действи­тельных объективных истин, которые освещены мною в третьей серии, то я хочу сделать ее доступной исключи­тельно только тем из числа слушателей второй серии моих писаний, которые будут отбираться специально подготов­ленными людьми согласно мною уже разработанной ин­струкции.

Дата добавления: 2015-11-30