Санкт-Петербург 27 страница

Впрочем, если бы они даже сообразили про такой про­стой секрет, то все равно не стали бы выполнять необходи­мые для этого и такие даже современным существам впол­не доступные существенские усилия, дающие им, согласно предусмотрительности природы, возможность так называ­емой «гармонической-ассоциации», только в силу которой в наличии всяких трехмозгных существ и также, стало быть, и в них вырабатывается энергия для их существенского активного существования. В настоящее же время эта энергия в наличии твоих любимцев уже может вырабаты­ваться в них только во время их совершенно бессознатель­ного состояния, т.е. во время, как они называют, «сна».

В твоих же любимцах, особенно современных, которые существуют только пассивно под директивой только одной какой-либо отдельно-одухотворенной части своего общего наличия и этим самым постоянно проявляются исключи­тельно своими, в них тоже закономерно возникающими, факторами для отрицатель­ных свойств и, следовательно, и проявлений, и происходит это самое неравномерное израс­ходование содержимости разных имеющихся в них Катушкокандельностей, а именно, всегда переживаются законо­мерно вложенные природой возможности действия како­го-либо одного или двух их мозгов и, последствием сказан­ного, преждевременно кончается содержимость одной или двух каких-либо Катушкокандельностей, и они перестают действовать точно так же, как работа в «механических-часах», в которых кончается завод или ослабляется сила име­ющегося в них «регулятора».

Позже как-нибудь я подробно тебе объясню не только о том, почему именно в существах, существующих лишь по принципу «Итокланоц», когда они существуют директивой только одного или двух одухотворенных источников, а не гармонично, комбинированно, в согласованности всех трех, в них преждевременно иссякает и, следовательно, умирает тот их мозг, который в период его существования функционировал в излишестве, но и о том, что, благодаря этому, израсходовываются также другие Катушкокандельности, даже без их действия.

Знай, кстати, и о том, что даже в настоящее время там, на твоей планете, встречаются такие из твоих любимцев, ко­торые длину своего планетного существования доводят до пяти их веков.

Вот тогда ты и поймешь очень хорошо, что у тех из тво­их любимцев, даже последнего времени, которые почему-либо узнают и правильно претворят в своем разуме отно­сительно некоторых деталей закона ассоциаций, проис­ходящих в отдельных мозгах существ, и относительно вза­имного действия этих самостоятельных ассоциаций, и ко­торые существуют более или менее согласно сказанному, то, конечно, вследствие этого, такие Катушкокандельности, образовавшиеся в их отдельных существенских моз­гах, израсходовываются не так, как у прочих тамошних су­ществ, и для их общего наличия приобретается возможность существовать намного дольше прочих тамошних рехмозгных существ.

В бытность мою там, в последний раз, я сам лично встре­чался с некоторыми такими земными современными трехмозгными существами, которые уже имели возраст двух, грех и даже около четырех их веков.

Наибольшее их число я встречал среди одного неболь­шого «братства» тамошних трехмозгных существ, имею­щего место своего постоянного существования в центре материка Азия и составляющегося из приверженцев почти всех тамошних так называемых «религий».

Существа этого братства, как оказалось, отчасти сами вы­яснили касательно упомянутых законов ассоциации в суще­ственских мозгах, отчасти такие сведения до них дошли с древних времен через тамошних настоящих посвященных.

А что касается этой самой тамошней современной обще­ственности, существа которой, главным образом, стали жертвой такой особо злостной выдумки существ упомяну­той древней цивилизации, то они в настоящее время не только применяют ее в процессе своего собственного суще­ствования, но и вовсю стараются заразить этим злом су­ществ всех прочих общественностей; и, кроме того, эти не­счастные из-за этого своего злостного спорта не только еще больше укорачивают и без того ничтожную долготу своих собственных существований, но они еще, благодаря такому своему действию, по-моему, со своей обществен­ностью сделают то, что с ней случится то же самое, что слу­чилось совсем недавно с тамошней большой обществен­ностью, которая называется «Россия».

Я про это подумал в бытность мою еще там перед самым окончательным моим уходом оттуда.

А подумал про это, когда впервые констатировал, что «власть-имущие» существа и этой не менее большой совре­менной общественности это свое злостное средство «спорт» уже начинают применять для собственных своих хаснамусских целей точно так же, как «власть-имущие» существа общественности Россия для своих таких же целей сделали с так называемым «вопросом-русской-водки».

Как «власть-имущие» существа общественности Россия тогда всякими ухищрениями старались вселить в слабую волю обыкновенных существ потребность усиленного упо­требления сказанной «русской-водки», также «власть-иму­щие» существа этой общественности Англия уже тогда на­чинали ухищряться тоже увлекать обыкновенных существ своей общественности этим самым «спортом» и поощрять его всякими способами.

Мне кажется, уже начинают оправдываться возникшие во мне тогда опасения.

А об этом я сужу на основании той эфирограммы, кото­рую недавно я получил с планеты Марс и в которой, между прочим, сообщалось, что в этой общественности Англия больше двух с половиной миллионов так называемых «без­работных-существ», и «власть-имущие» существа относи­тельно этого не принимают никаких мер, а только еще больше стараются распространить среди них этот самый их пресловутый «спорт».

Как раньше в большой общественности Россия всегда содержание всех их так называемых «газет» и «журналов» посвящалось вопросу этой «русской-водки», так теперь в этой общественности больше половины текстов всех их та­ких же тамошних «злосеятелей» посвящается этому пре­словутому «спорту».

Глава 30

Искусство

В этом месте своих рассказов Вельзевул умолк и вдруг, по­вернувшись к своему старому слуге Ахуну, который си­дел тут же и тоже слушал его с таким же вниманием, как и его внук Хассин, сказал:

— Ты что же, старина, слушаешь меня с таким же инте­ресом, как и наш Хассин? Ведь ты сам лично везде и всюду бывал со мной и на этой планете Земля и все то, о чем я те­перь рассказываю Хассину, видел воочию и сам ощущал.

Теперь, вместо того, чтобы во время моих рассказов только сидеть и «сгущать-свои-слюни», расскажи и ты что-нибудь нашему любимцу. Ничего не поделаешь! Мы долж­ны рассказывать ему как можно больше об этих странных трехмозгных существах, раз они в нем к себе возбудили та­кой большой интерес.

Наверное ведь и тебя эти чудаки с какой-нибудь сторо­ны да заинтересовали, вот о такой стороне и расскажи ему.

Когда Вельзевул кончил говорить, Ахун, немного поду­мав, ответил:

— Куда мне после ваших тонко-психологических расска­зов об этих «неразберихах» соваться со своими!

И дальше, уже с необычной серьезностью и придержива­ясь слога и даже целых выражений самого Вельзевула, про­должал:

— Оно, конечно... что и говорить! Эти странные трехмозгные существа и мою сущность не раз выводили из рав­новесия и почти всегда служили толчком для порождения существенского импульса удивления то в одной, то в дру­гой из моих одухотворенных частей своими «виртуозными-коленцами».

И обращаясь уже к Хассину, он сказал:

— Хорошо, дорогой нашХассин.

Я не буду рассказывать тебе, как Его Высокопреподо­бие, детально о какой-либо странности психики этих по­нравившихся тебе трехмозгных существ нашей Великой Вселенной. Нет... Я только напомню Его Высокопреподо­бию об одном факте, причины которого возникли как раз при этом нашем пятом пребывании на поверхности этой планеты, а когда мы попали туда в шестой и в последний раз, то этот факт уже был оформлен и служил одной из главных причин тому, что в каждом из этих твоих любим­цев, с первого же дня их возникновения и до самого оформливания их в ответственные существа, он, этот факт, шаг за шагом стал извращать их мочь нормального «существенского-мышления» и превращать ее почти в «Кальтусару».

После этого, обратившись к самому Вельзевулу он с робким взглядом и уже неуверенным тоном продолжал говорить:

— Не хулите меня, ваше Высокопреподобие, за то, что я осмелюсь высказать вам только что возникшее во мне мне­ние, получившееся как результат соображений моих, мо­жет быть, уже чересчур «подержанных», данных для существенского умозаключения.

Рассказывая нашему дорогому Хассину о всевозможных причинах, послуживших к тому, что психика у современ­ных понравившихся ему трехмозгных существ планеты Земля превратилась уже, как вы изволили однажды выра­зиться, только в «мельницу-для-перемалывания-белиберды», вы даже вскользь не упомянули о том факторе, кото­рый за последние их века, может быть, сильнее других по­служил основанием для этого.

Я хочу сказать о том, уже ставшем для тамошних совре­менных существ определенно злостным факторе, при воз­никновении причин которого вы, в бытность нашу тогда в Вавилоне, как я очень хорошо помню, сами присутствова­ли и каковой фактор они сами именуют «Искусство».

По моему разумению, если вы соизволите с вашей му­дростью в деталях коснуться этого вопроса, то, пожалуй, наш дорогой Хассин будет иметь самый, так сказать, «эксквизитный» материал для лучшего уяснения себе всех не­нормальных странностей психики трехмозгных существ, которые в самое последнее время возникают на заинтере­совавшей его планете Земля.

Сказав это и вытерев концом своего хвоста выступив­шие на лбу капли пота, Ахун умолк и принял обычную вы­жидательную позу.

Вельзевул с ласковостью во взоре посмотрел на него и сказал:

— Спасибо тебе, старина, что напомнил мне про это. Я, действительно, даже вскользь не упомянул о таком поистине зловредном, тоже ими самими созданном, факторе для окон­чательного уже атрофирования даже и тех данных для их существенского мышления, которые случайно еще уцелели.

Впрочем, старина, если я действительно до сих пор ни разу и не говорил про это, то это еще не значит, что я вовсе не собирался отметить этого; ведь в период нашего путе­шествия у нас впереди не мало еще времени. В последую­щих моих рассказах нашему общему любимцу Хассину я, по всей вероятности, в свое время вспомнил бы и о том, о чем ты мне напомнил.

Во всяком случае, про это современное земное «искус­ство» говорить именно теперь, пожалуй, будет очень кста­ти, потому что, как ты сказал, я во время нашего пятого личного пребывания там был действительно свидетелем событий, породивших причины и такого тамошнего совре­менного зла и возникших благодаря все тем же, собрав­шимся в город Вавилон почти со всей поверхности этой злосчастной планеты, тамошним ученым существам.

Сказав это, Вельзевул обратился уже к Хассину и начал говорить следующее:

— Это самое уже определенное понятие, ныне существу­ющее там под наименованием «искусство», в настоящее время для этих твоих несчастных любимцев является одним из тех автоматических действующих данных, совокупность которых постепенно, хотя почти незаметно, но очень верно, уже сама собою превращает их, именно существ, имеющих в своем наличии всякие возможности быть частицей части Божества, только в так называемое «живое-мясо».

Для всестороннего освещения вопроса о пресловутом земном современном «искусстве» и ясного понимания то­бой о том, как все это произошло, тебе следует раньше знать относительно двух фактов, имевших место в том же городе Вавилоне при нашем пятом личном прилете на по­верхность твоей планеты.

Первый факт заключается в том, почему именно и каким образом я тогда сделался очевидцем событий, давших основание причинам для существования ныне среди совре­менных трехмозгных существ планеты Земля этого уже определенно злостного понятия под наименованием «ис­кусство», а второй — в том, какие именно предыдущие со­бытия послужили в свою очередь тогда началом для воз­никновения таких причин.

Касательно первого факта надо сказать, что в бытность нашу тогда в городе Вавилоне, после рассказанных уже мною событий, происходивших среди все тех же собрав­шихся там почти со всей планеты тамошних ученых трех­мозгных существ, именно после того, как они раскололись на несколько самостоятельных групп и уже увлекались во­просом так называемой «политики», в это самое время, так как во мне возникло намерение после Вавилона про­должать свои наблюдения среди существ тогда уже солид­ной там общественности, именовавшейся «Эллада», и я потому, не медля, решил приступить к изучению их «разговорного-языка». Вот поэтому с этих пор я начал предпо­читать бывать в городе Вавилоне в таких местах и встре­чаться с такими тамошними существами, которые могли бы быть мне полезными для практического изучения это­го «разговорного-языка».

Однажды, когда я шел по одной из улиц города Вавило­на, которая находилась недалеко от нашего дома, я на боль­шом здании, мимо которого я уже неоднократно прохо­дил, увидел только что вывешенную так называемую «указсмотр» или, как там на Земле теперь называют, «выве­ску», указывавшую, что в этом здании помещается новоот­крывшийся клуб иностранных ученых, «Приверженцев-Легомонизма»; на дверях висело объявление о том, что за­пись в члены клуба продолжается и что все доклады и на­учные диспуты допускаются только на местном и на эллин­ском языках.

Это меня очень заинтересовало, и я сразу подумал, нель­зя ли мне этот новооткрывшийся клуб использовать для моей практики в эллинском разговорном языке.

И потому я тогда же начал расспрашивать некоторых су­ществ, входивших в это здание и выходивших из него, о подробностях относительно этого клуба, и когда я, благо­даря объяснению одного ученого, случайно оказавшегося мне уже знакомым, более или менее выяснил себе, в чем дело, я тут же решил сделаться членом этого клуба.

Недолго думая, я вошел в здание клуба и, выдав себя за иностранного ученого, попросил записать меня, как сто­ронника Легомонизма, тоже членом клуба, что мне и уда­лось очень легко сделать, благодаря тому случайно встре­тившемуся старому знакомому, который, подобно дру­гим, принимал меня за такого же, как и он, иностранного ученого.

И вот, мой мальчик, когда я таким образом сделался так называемым «равноправным-членом» этого клуба, я с тех пор начал аккуратно посещать его и, главным образом, разговаривать там с теми учеными членами, которые знали требуемый мне эллинский разговорный язык.

А что касается второго факта, то он тогда вытек из сле­дующих вавилонских событий.

Следует заметить, что среди находившихся тогда в Вави­лоне ученых существ планеты Земля, отчасти насильственно собранных туда почти со всей планеты упомянутым мною персидским царем, а отчасти добровольно-съехав­шихся туда из-за упомянутого пресловутого вопроса о «душе», было несколько таких, которые не представляли собой, подобно большинству, ученых «новой-формации», а с искренностью, вытекавшей уже из всех их отдельных одухотворенных частей, стремились к большим познаниям в целях только самоусовершенствования.

Эти несколько ученых Земли еще до своего прибытия в Вавилон, благодаря своим действительным и искренним стремлениям и благодаря соответствующему образу своего существования и существенским деяниям, уже были удо­стоены сделаться так называемыми «посвященными-первой-степени» из среды каковых земных трехмозгных су­ществ и сподобляются становиться посвященными так на­зываемыми «все-права-имеющими-по-обновленным-правилам-Препресвятого-Ашиата-Шиемаш».

И вот, мой мальчик, когда я стал тогда ходить в сказан­ный клуб, мне, как из разговоров с ними, так и по другим данным, стало совершенно ясно, что те несколько искрен­но стремившихся усовершенствоваться разумом земных ученых с самого начала держались в городе Вавилоне обо­собленно, не вмешиваясь ни в какие дела, которые там очень скоро начала предпринимать общая масса этих тог­дашних вавилонских ученых.

Эти сказанные несколько ученых держались там обосо­бленно не только вначале, когда все прочие ученые, нахо­дившиеся тогда в городе Вавилоне, впервые открыли в са­мом центре города главное место своих сборищ и, в целях лучшего поддержания друг друга, как материально, так и нравственно, основали там главный клуб всех ученых Зем­ли, но и позже, когда вся эта масса ученых существ распа­лась на три отдельные «секции» и каждая такая секция ста­ла иметь в разных частях города Вавилона свои самостоя­тельные клубы, они ни в одной из сказанных трех «секций» никакого участия не принимали.

Они существовали по окраинам города Вавилона и поч­ти ни с одним ученым из числа общей массы не встреча­лись и только за несколько дней до моего вступления в чис­ло членов этого клуба впервые объединились, организовав клуб «Приверженцев Легомонизма».

Эти ученые, о которых я говорю, все без исключения по­пали в город Вавилон насильственно и были, главным об­разом, из числа тех ученых, которых персидский царь вы­вез из Египта.

Как я позже узнал, такое их объединение началось благо­даря двум ученым, которые и были из числа упомянутых «посвященных-первой-степени».

Одного из этих двух посвященных ученых существ Зем­ли, который происходил из среды так называемых «мав­ров», звали Каниль-эль-Норкель, а другое ученое посвя­щенное существо звали Пифагор; происходил же он из сре­ды так называемых «эллинов», тех именно «эллинов», ко­торые позже стали называться «греками».

Эти два ученые, как впоследствии выяснилось, встрети­лись в городе Вавилоне случайно и во время так называе­мого «Уйсапагаюмного-обмена-мнений», т.е. во время та­ких разговоров, тема которых всегда касается вопроса о том, какие формы существенского существования существ настоящего времени могут послужить для благополучия существ будущего, они ясно констатировали, что в процес­се смены поколений людей на Земле происходит одно очень нежелательное и печальное явление, а именно, что во время процессов взаимоуничтожения, т.е. во время так на­зываемых «войн» и «народных-бунтов», всегда почему-то уничтожается много посвященных существ всех степеней и вместе с ними навсегда уничтожаются также очень многие Легомонизмы, через которые только до сих пор и перехо­дили и переходят из рода в род разные сведения о событи­ях, действительно происходивших в прошлом на Земле.

Когда упомянутые два искренние и честные ученые Зем­ли констатировали такое, как они тогда называли, «печальное-явление», они долго рассуждали об этом, и в результа­те всех рассуждений решили использовать такой исключи­тельный случай, а именно, присутствие в одном городе стольких ученых, чтобы совместно обсудить и найти спосо­бы для устранения хотя бы этого прискорбного факта, про­исходящего на Земле благодаря ненормальным условиям жизни людей.

Вот для этой цели они и основали этот самый клуб и на­звали его клубом «Приверженцев-Легомонизма».

На их призыв откликнулось тогда скоро так много еди­номыслящих, что через два дня после моего вступления в члены этого клуба прием членов был уже прекращен.

В день прекращения приема новых членов число всту­пивших в него составляло сто тридцать девять ученых, и с таким числом членов этот клуб существовал до тех пор, пока персидский царь не начал ликвидации своего недавне­го каприза, связанного с этими земными учеными.

Как я выяснил уже после моего вступления в члены это­го клуба, в первый же день его открытия всеми учеными членами было устроено так называемое «общее-собрание» и на нем единогласно было постановлено ежедневно устра­ивать общие собрания, на которых делать доклады и вести диспуты относительно только двух следующих вопросов, а именно, о том, какие меры нужно принимать членам клу­ба, когда они возвратятся к себе домой, для того, чтобы возможно было собирать все существующие на родине Легомонизмы и предоставлять их в ведение ученых членов этого основанного ими клуба, и, во-вторых, о том, что не­обходимо сделать для того, чтобы Легомонизмы передава­лись в далекие поколения не только через посвященных, а еще какими-нибудь иными способами.

До моего вступления в число членов клуба на этих их об­щих собраниях происходило уже много разных докладов и диспутов относительно обоих упомянутых вопросов.

В день же моего вступления много говорилось о том, ка­ким образом привлечь к участию в основной задаче их клуба также и посвященных существ из среды последователей тех так называемых «направлений», которые тогда имено­вались «онанджики», «шаманисты», «буддисты» и т.д.

И вот, на третий день после моего вступления в число членов этого клуба, в нем и было впервые произнесено то самое слово, которое случайно дошло до современных та­мошних существ и сделалось одним из серьезных факторов окончательного атрофирования всех еще уцелевших дан­ных для более или менее нормального существенского ло­гического мышления, а именно — слово «искусство», кото­рое тогда было произнесено в другом смысле и определе­ние которого было дано для совершенно другого понятия и совсем в ином значении.

Это выражение было произнесено при следующих об­стоятельствах:

В тот день, когда впервые было употреблено само слово «искусство» и установлено настоящее понятие и точное значение его, в числе прочих докладчиков выступил очень известный в те времена халдейский ученый, которого зва­ли Акшарпанциар и который тоже состоял тогда членом клуба Легомонистов.

Так как доклад этого уже очень пожилого халдейского ученого, великого Акшарпанциара, послужил тогда нача­лом для всех дальнейших событий, связанных с этим са­мым современным их искусством, то я постараюсь вспом­нить его речь и пересказать тебе ее по возможности до­словно.

Он начал тогда так:

«Минувшие и особенно последние два века показали нам, что во время тех неизбежных психозов народных масс, в ре­зультате которых всегда возникают войны между государ­ствами и разные народные бунты в самих государствах, не­винными жертвами народного озверения всегда становятся среди прочих действительно много таких людей, которые благодаря благочестию и сознательным лишениям себя в прошлом, удостаиваются быть посвященными и через посредство которых как раз и переходят для сознательных лю­дей разные Легомонизмы со сведениями о всевозможных истинных событиях, имевших место в прошлом.

Делаются же всегда такие именно благочестивые люди не­винными жертвами народного озверения, по-моему, только потому, что они, будучи внутренне уже свободными, не сли­ваются всецело, как все прочие, с обычными интересами окружающих, в силу чего они и не могут принимать участия ни в увлечениях, ни в восхищениях, ни в умилениях, ни в тому подобных явно искренных проявлениях окружающих. И хотя, благодаря тому, что они в обыкновенное время существуют нормально и в отношении к окружающим имеют всегда доброжелательные как внутренние, так и внешние проявления, они в нормальное время повседневной жизни со стороны их окружающих приобретают к себе почет и ува­жение, но зато, когда масса обыкновенных людей впадает в сказанный психоз и по обыкновению разделяется на два противоположных лагеря, эти люди с озверевшими в своей борьбе разумами начинают болезненно подозрительно относиться как раз к тем, которые в нормальное время были всегда спокойны и серьезны.

И дальше, если случайно внимание одержимых этим психозом останавливается немного дольше на таких исключительных людях, то они уже совершенно не сомневаются в том, что эти самые серьезные и внешне всегда спокойные люди без сомнения были и в нормальное время не больше и не меньше, как „шпионы“ их теперешних врагов и противников.

Эти озверевшие люди своими заболевшими разумами категорически решают, что недавняя серьезность и спокойствие таких людей было не что иное, как просто так называемые „скрытность“ и „двуличие“.

И в результате таких своих психопатических решений эти озверевшие люди той или другой враждующей стороны, без всякого угрызения совести, убивают таких серьезных и спокойных людей.

По-моему, только что мною сказанное чаще всего и слу­жит причиной тому, что очень многие Легомонизмы о дей­ствительно бывших на Земле событиях на пути своего пе­рехода из поколения в поколение совершенно исчезают с лица Земли.

И вот, многочтимые мои коллеги, если вам угодно знать мое личное мнение, то я всем существом моим искренно скажу вам, что, несмотря на все это, относительно переда­чи истинных знаний в далекие поколения посредством Легомонизма через соответствующих посвященных, относи­тельно этого самого способа — ничего решительно пред­принимать нам не следует.

Этот способ пусть продолжается по-прежнему, как это было установлено на Земле спокон веков и как недавно еще такая форма передачи сведений такими посвященными че­рез их „мочь-быть“ была обновлена великим пророком Ашиата Шиемаш.

Мы, современные люди, в настоящее время, если желаем сделать что-либо благое для людей будущих времен, долж­ны только к этому уже существующему способу передачи прибавить еще какой-нибудь другой новый способ, кото­рый вытекал бы как из практики нашей теперешней жизни на Земле, так и из многовекового, согласно дошедшим до нас сведениям, опыта прежних поколений.

Я лично предлагаю вам сделать эту передачу в последую­щие поколения еще через людские так называемые „Афалькальна“, т.е. через разные произведения рук челове­ка, которые вошли в обыкновение повседневья людей, а также через людской „Сольджиноха“, т.е. через разные процедуры и церемонии, которые уже веками установлены в общественной и семейной жизни людей и автоматически переходят из поколения в поколение.

Людские „Афалькальна“, в особенности сделанные из долговечных материалов, или сами, уцелев благодаря вся­ким случайностям, перейдут к людям далеких поколений, или копии с них станут переходить из рода в род благодаря укоренившемуся в сущности людей свойству выдавать за свое какое-либо из числа дошедших до них произведений людей давно минувших эпох, сделав только незначитель­ное изменение в их деталях.

А что касается людских „Сольджиноха“, как, например, разных „мистерий“, „религиозных-церемоний“, „семейных-и-общественных-обычаев“, „религиозных-и-народных-танцев“ и т.д., то хотя они с течением времени во внешней своей форме часто изменяются, но порождающи­еся через них в людях импульсы и вытекающие благодаря им проявления людей остаются всегда неизменными. И вот, помещая во внутренних факторах, порождающих та­кие импульсы и обычные проявления людей, разные полез­ные сведения и уже достигнутые нами истинные знания, вполне можно рассчитывать, что они дойдут до очень от­даленных наших потомков и что кто-либо из них расшиф­рует их, и тогда все прочие будут иметь возможность поль­зоваться ими для своего блага.

Теперь вопрос только в том, каким именно способом осуществить такую передачу через указанные мною разные людские „Афалькальна“ и „Сольджиноха“?

Я полагал бы сделать это через мировой закон, называе­мый „законом-семиричности“.

„Закон-семиричности“ на Земле существует и будет существовать всегда и во всем.

Например, согласно этому закону в белом луче имеется семь самостоятельных окрасок; в каждом определенном звуке имеется семь разных самостоятельных тонов, во всяком состоянии человека семь разных самостоятельных ощущений; дальше, всякая определенная форма может составляться только из семи разных размеров; каждая тяжесть может стоять над Землей только благодаря семи „взаимно-толканиям“ и т.д.

И вот, существующие в настоящее время знания, как лично нами достигнутые, так и дошедшие до нас от прошедших времен, именно те, которые мы, по общему соглашению, признаем полезными для наших далеких потом­ков, и следует каким-нибудь образом отмечать в сказанных людских „Афалькальна“ и „Сольджиноха“ так, чтобы они могли были быть воспринимаемы чистым разумом людей будущего через посредство упомянутого великого мирово­го закона.

Повторяю, закон семиричности на Земле будет суще­ствовать, пока существует мир, и его будут видеть и пони­мать люди во все времена, пока на Земле будет существо­вать человеческая мысль, и потому можно смело утверж­дать, что сказанным образом отмеченные в разных произ­ведениях знания будут существовать на Земле тоже вечно.

А что касается до самой техники, т.е. приема передачи знаний через этот закон, то, по-моему, это возможно осу­ществить следующим образом:

Во всех произведениях, которые мы намеренно создадим на основах этого закона, с целью передачи их в дальнейшие поколения, мы нарочно допустим некоторые тоже законо­мерные неточности и в этих закономерных неточностях поместим доступным способом содержание того или дру­гого истинного знания, уже сделавшегося достоянием лю­дей настоящего времени.

На всякий случай для самой разгадки или, так сказать, для „ключа“ таких неточностей этого великого закона, в наших произведениях мы еще сделаем что-либо вроде Легомонизма и передачу его из рода в род установим через особого рода посвященных, которых мы назовем „искусству-посвященные“.

А назовем их так потому, что весь процесс такой переда­чи знаний далеким поколениям через закон семиричности будет не естественным, а искусственным.

Итак, многодостигшие и беспристрастные коллеги мои!

Теперь должно вам стать ясным, что если почему-либо полезные для наших потомков сведения о достигнутых уже людьми знаниях и о прошедших событиях на Земле не дойдут до них через настоящих посвященных, то благодаря этим предлагаемым мною новым способам передачи, люди будущих поколений всегда смогут сообразить и уяснить себе, если не относительно всего ныне уже существующего, то, по крайней мере, о некоторых из тех уже известных на Земле фрагментов общего знания, которые случайно дой­дут до них через те самые произведения рук современных людей и через те ныне существующие разные церемонии, в которых мы теперь при посредстве этого Великого Закона Семиричности будем помещать желаемое путем таких на­ших искусственных отметок».

Дата добавления: 2015-11-30