Саладен встречается с врагом

Мы хотели бы здесь без особых претензий представить читателю Саладена как весьма любопытное животное, со всеми его сильными и слабыми сторонами. Он был детищем ярмарки, этой страны весельчаков и зубоскалов, но сам не был ни зубоскалом, ни весельчаком.

Эти славные люди гротескного обличья, на которых мы, проходя мимо, кидаем рассеянно-презрительный взгляд, живут в бедной среде, но существование их напоминает феерию. Девять из десяти балаганных актеров отчасти верят в то, что представляют.

Саладен ни во что не верил, однако пестрые лохмотья оказали влияние и на него, придав ему энергию тщеславия. В нем сохранилось, ибо не могло не сохраниться, то ребяческое бахвальство, которое является повальной болезнью у комедиантов. Даже прополоскав его в десяти водах, вы не сумели бы отнять у него склонность к высокопарности, заменяющей на подмостках красноречие.

Он считал себя очень умным и не слишком ошибался: в любом случае, умом интригана он обладал в высшей степени, равно как был одарен сильной волей и терпением.

Он был ничтожный человек, но в нем таилось нечто острое, подобное волнорезу, рассекающему воду и лед.

И в заведении четы Канада, и после изгнания он проделал поистине титаническую работу, которая, правда, пока не дала ожидаемых результатов. Он занимался самообразованием – разумеется, урывками и наугад, однако получил понятие обо всем, что положено знать цивилизованному человеку. И двинулся дальше, не испытывая никаких сомнений, подобно всем людям, лишенным способности понимать других – иными словами, ему показалось, будто можно познать мир, внимательно вглядываясь в окружающее. От гораздо более искушенных, нежели Саладен, мыслителей, часто ускользала та истина, что мир являет свою видимость лишь с некоторой точки зрения, под определенным углом зрения и через посредство специфической среды.

Мне порой доводилось читать романы, где светское общество описывалось так, словно это ярмарка – в данном случае пером явно водила рука балаганного актера.

После стольких усилий Саладен поставил своей целью добиться признания во всех слоях общества. Он сравнивал себя с Алкивиадом, говорившим на любых языках и игравшим всякие роли; поскольку он неустанно следил за собой, то мог с гордостью констатировать, что ему удается вести себя по-разному: манера обращения с Симилором. например, разительно отличалась от ужимок колдуна в будуаре госпожи герцогини де Шав – ибо Саладен переступил порог жилища этой знатной дамы и вышел победителем в нешуточном испытании.

Суть апломба состоит в том, чтобы не замечать собственных смешных черт. Робость же являет собой более или менее ярко выраженный дар предвидения, который придает больному самолюбию обличье скромности. Саладен, позирующий в роли светского человека, выглядел бы как низкопробный комик, но Саладен, получивший возможность поиграть в таинственный союз темных сил, сумел использовать даже свою смехотворность.

Великие страдальцы доверчивы, люди больших страстей суеверны. И в общении с ними шпагоглотательство служит безотказным средством. Об этом знают все шарлатаны.

Впрочем, есть в мире занятия, которые легче даются дикарю, нежели человеку образованному – по той простой причине, что у слепцов никогда не кружится голова.

Саладен должен был преуспеть: он был начисто лишен тех фантазий, что осложняют путь, и тех потребностей, что преграждают дорогу. Он был очень воздержан, неприхотлив и совершенно незнаком с тем трепетным восторгом, что рождается в душе юноши при взгляде на женщину. Он продвигался вперед размеренной иноходью, не оступаясь и не сворачивая в сторону; подгоняла же его та холодная страсть истинных скупцов, которая не имеет другой цели, кроме жажды обладания.

Саладен желал денег ради самих денег; расчетливость его была мелкой, а честолюбие пошлым – ему хотелось собрать побольше золотых монет, чтобы затем удвоить первоначальный капитал, утроить его и так до бесконечности.

Такие наивные скупцы встречаются все реже; они опасны, ибо умеют рыть свою ямку с ожесточенным упорством, подобно червю, который точит самое твердое дерево, ибо остановить его может только железо.

Сила Саладена заключалась в особенности, сформулированной им самим с необычайной точностью – с тех пор, как он себя помнил, им владела одна мысль. Дело, которое казалось поначалу романтической сказкой, обрело реальную основу благодаря его настойчивости. Ради этого дела он работал, ничем другим не интересуясь. Прямое отношение к этому делу имели и занятия с мадемуазель Сапфир, рассчитанные с дерзкой осмотрительностью. В первые годы после похищения Королевы-Малютки, когда никто не обращал внимания на его отлучки, он нашел способ выбираться в Париж, где провел самое настоящее расследование.

Тут он был на коне – лучше всего ему удавались мелкие хитрости, суетливая работа крота. Он изучил квартал Мазас вдоль и поперек; оставаясь в тени, сумел узнать через соседей, через мамашу Нобле, через низших полицейских чинов все, что имело отношение к Глорьетте: ее имя, образ жизни, таинственный отъезд; он выведал даже то, что никому не было известно – имя человека, увезшего ее в своей карете.

Это оказалось самым важным, и Саладен превзошел здесь самого себя, создав подлинный перл индуктивного метода. Он очень хорошо запомнил незнакомца, который остановил его у выхода из Ботанического сада на улицу Кювье в день похищения ребенка. Сопоставив между собой рассказы соседей, он пришел к выводу, что именно этот человек был причиной отъезда Глорьетты. Чтобы узнать имя, ему пришлось потратить неделю и все имеющиеся у него деньги, которые пошли на совращение персонала полицейского участка. Полицейский чиновник, правда, не мог сказать того, чего сам не знал – но Саладен путем умелых расспросов нашел решение загадки.

В свое время некий человек предложил крупную премию, если найдут ребенка, и человека этого звали герцог де Шав.

Саладен, вполне удовлетворившись, перестал появляться в квартале Мазас.

Теперь у него была одна цель – отыскать герцога де Шав. С первых же шагов он получил подтверждение своим догадкам: герцог де Шав был сказочно богат.

Но этот вельможа покинул Францию с семьей и домочадцами в мае месяце 1852 года, а Саладен, несмотря на все свои дипломатические способности, не имел возможности распространить разыскания на Новый Свет, куда направился господин герцог.

Он стал терпеливо выжидать, ни на секунду не забывая о своей мечте. Время – это бесценный инструмент. Дайте узнику время, и он гвоздем пробьется через камень, перепилит волосом железный прут решетки.

Хотя у братства ярмарочных актеров нет той мощной организации, что у франкмасонских лож, оно способно добраться, используя собственные входы и выходы, до самых отдаленных уголков вселенной. Какой-нибудь виртуозный акробат порой с легкостью пересекает океан, а один чревовещатель, говорят, появился даже в Новом Южном Уэльсе, дабы и австралийцы ознакомились с этим благородным искусством.

После многих бесплодных лет Саладен вдруг получил самые исчерпывающие сведения об этом незнакомце, об этом португальском гранде, об этом герцоге, об этом миллионере, чьим наследником наш шпагоглотатель твердо решил стать.

Господин герцог де Шав был женат вторым браком на француженке, которая плохо переносила местный климат. Он уже начал распродавать свои громадные владения в Бразилии, ибо намеревался вернуться во Францию.

Это был великий день в жизни Саладена: горизонт его фантастического плана приближался с невиданной скоростью. Не помня себя от радости, он совершил свою первую и последнюю оплошность.

До сих пор он воздействовал на сердце и воображение Сапфир при помощи рычагов, великолепно сочетавшихся с интеллектуальными возможностями девочки. Практичный Саладен отнюдь не был воздыхателем, но мог бы стать соблазнителем, если бы видел в том свой интерес. Дело виделось ему тогда в образе брачного союза между ним и единственной наследницей герцога де Шав. Чтобы достичь этого, надо было добиться любви, а Саладен пока даже и не приступал к работе; с целью же просветить будущую возлюбленную, он выбрал ребяческие писания гражданина Дюкре-Дюмениля: по двум причинам – во-первых, это было сравнительно безопасное чтение, во-вторых, сам он не слишком хорошо разбирался в литературе.

Впрочем, не следует забывать, что атака была предпринята против девочки, а среди всех творений человеческого гения «Алексей, или Домишко в лесу», «Виктор, или Дитя в чаще» и им подобные более всего способны поразить наивное воображение, трактуя сюжет о потерянных и найденных ребятишках.

Саладен, как и все проходимцы, вынужденные работать на жалованье, был робок, неловок, а, следовательно, груб – особенно, когда сам подстрекал себя к свершению дерзкого предприятия.

Вспомним также, что в возрасте тридцати лет у него все еще не росла борода.

Пока он вел разговоры о святой и обожаемой матери, являвшейся Сапфир в грезах и снах, красноречие ему не изменяло – Сапфир слушала его со слезами на глазах; когда же он пожелал заговорить о себе самом, то стал несдержан, и девочкой овладел инстинктивный ужас.

Остальное нам известно: Сапфир убежала из комнаты, ринувшись под защиту четы Канада.

Но именно в этот момент проявилась доблесть нашего героя.

Ситуация была постыдной, тяжкой, невыносимой; любой склонил бы голову и смирился – Саладен же гордо распрямился.

– Надо проглотить эту шпагу, – сказал он Симилору, очень взволнованному известием о вызове к Эшалоту, – папаша Эшалот и добрейшая Канада хотят нас выставить, стало быть, у нас есть возможность совершить путешествие в столицу с карманными деньгами и рентой, которую я берусь раздобыть. Изобрази труп, говорить буду я.

Симилор подчинился: он изобразил труп, и мы знаем, каким образом Саладен получил тысячу франков наличными и ренту в сто франков ежемесячно.

В Париже Саладену пришлось выжидать дольше, чем он думал. Герцог и герцогиня де Шав вернулись в Европу, однако по некоей прихоти, причину которой читатель вскоре угадает, герцогиня увлекла мужа в бесконечное странствие по всем нашим провинциям. Они исколесили Францию вдоль и поперек, словно задавшись целью познакомиться со всеми достопримечательностями.

Не подозревавший об этом Саладен в течение трех лет рыскал по Парижу, но, к изумлению своему, не мог напасть на след. Он поступил по примеру ловких и осторожных генералов, использующих часы ожидания для укрепления своей позиции: он очень напоминал Веллингтона, наш Саладен, и осмотрительный герой англичан, без сомнения, одобрил бы искусные редуты, возведенные бывшим шпагоглотателем вокруг своего дела.

Дело, впрочем, уже раз десять меняло свое обличье, оставаясь при этом неизменным по сути. Саладен крутил его так и эдак, изучал с двадцати точек зрения, сжился с ним настолько, что, по совести говоря, миллионам господина де Шава и деваться было некуда, как только попасть ему в руки.

Теперь нужно было встретиться с врагом лицом к лицу. Вот каким образом Саладен нашел способ перейти к рукопашной.

Он вел дела на бирже в качестве агента ясновидящей сомнамбулы, которая проживала на улице Тиктон и звалась мадам Любен. Почет, оказываемый сомнамбулам в окрестностях улицы Тиктон, являет собой одну из самых странных загадок Парижа.

Однажды утром сияющая мадам Любен подошла к Саладену под сень больших деревьев на Биржевой площади и поручила произвести несколько торговых операций, добавив при этом:

– Я откопала одну дамочку, потерявшую браслетик ценой в тридцать су, она меня озолотит.

Саладен, ни на секунду не забывавший о своей идее-фикс, застыл на месте, как пораженный громом. Вечером, когда было уже темно, он явился к сомнамбуле под предлогом, что хочет рассказать о ходе дел.

Славная женщина все еще смаковала свою удачу.

– Прекрасное дельце, – сказала она, – хотя дама эта прибыла в фиакре вместе с каким-то недоучившимся лицеистом… очень миленький мальчик, право! Мы, стало быть, неравнодушны к молодежи. Но сама-то красива, красива до невозможности! Такая, знаете, без возраста… то ли ей двадцать восемь, то ли на десять лет больше. Юнца зовут граф Гектор де Сабран.

– А даму? – спросил Саладен, которого совсем не интересовал лицеист-недоучка.

– Нискет! – ответила мадам Любен. – Да разве назовет такая свое настоящее имя и адрес? Они заедут ко мне, через три дня, а если я узнаю что-то раньше, то должна сообщить об этом маленькому графу Гектору, Гранд-Отель, номер 38. Заплатили три луидора.

Когда Саладен, простившись с мадам Любен, оказался один на улице, он был взволнован, словно накануне большого сражения. Вернувшись к себе, он провел ночь без сна, размышляя о своем деле, подобно адвокату, который перелистывает досье перед началом судебного разбирательства.

На следующее утро он вышел из дома вместе с Симилором – тот тщетно досаждал ему вопросами, доискиваясь причин его озабоченности. Заговорил он с отцом только на углу бульвара и Шоссе д'Антен. Остановившись здесь, он обнял Симилора за плечи и небрежно произнес:

– Надо провернуть одно маленькое дельце. Ничего особенного, но требуется аккуратность. Сейчас ты войдешь в Гранд-Отель, вот он рядом, и спросишь господина графа Гектора де Сабрана.

– Господина графа Гектора де Сабрана, – повторил Симилор, чтобы лучше запомнить.

Саладен протянул ему клочок бумаги, где перед этим самолично написал: «Граф Гектор де Сабран, Гранд-Отель».

– Этот молодой человек, – продолжал он, – живет в номере 38, ты постучишься к нему в дверь. Если откроет тебе сам граф, ты скажешь: «Я имею честь говорить с господином Женгено?»

– Как в водевиле? – прервал его Симилор.

– Именно! Только в данном случае речь идет о торговой сделке. Если, напротив, появится лакей, ты спросишь господина графа.

– Вот как? – воскликнул Симилор. – А это еще зачем?

– Затем, что ты должен увидеть господина графа лично; главная твоя задача – как следует его разглядеть, чтобы узнать впоследствии.

– Вот как? – повторил Симилор. – Ты меня заинтриговал… что дальше?

Саладен пояснил:

– Тебя впустят, ты взглянешь на молодого человека и скажешь: «Простите, но мне нужен граф Гектор, а не вы».

– А он ответит: «Я и есть граф Гектор!»

– А ты всплеснешь руками и воскликнешь: «Значит, меня обворовали!» Откланяешься и испаришься, если только у тебя не потребуют объяснений.

– И тогда я, – поторопился вставить Симилор, – расскажу, как некий господин явился в лавку, накупил всякой всячины и назвался господином графом. Дело нехитрое, что дальше?

– Это все. Ступай.

Симилор вошел под своды Гранд-Отеля. Саладен позаботился прилично одеть его, впрочем, в Гранд-Отеле порой шныряли весьма странные личности.

В ожидании отца Саладен стал прогуливаться по бульвару.

Через десять минут появился Симилор – с тем торжествующим видом, который сохранял даже в дни поражений.

– Готово! – сказал он. – Этот граф Гектор очень миленький юнец. Он крайне рассердился, узнав, что какой-то проходимец заказал у нас три пары лакированных сапог от его имени.

– Ты уверен, что сможешь узнать его?

– Без всякого сомнения.

Саладен усадил отца на скамью прямо перед входом в Гранд-Отель и сам поместился рядом.

– Следи за выезжающими каретами, – сказал он. Примерно через полчаса вышел очень элегантный юноша – карету он брать не стал, а двинулся пешком.

– Вот! – тут же воскликнул Симилор. – Правда, господин граф очень миленький?

Он хотел встать, но Саладен удержал его. Только когда господин граф прошел около пятидесяти метров, поднимаясь к Шоссе д'Антен, Саладен направился за ним со словами:

– Хоть весь день будем его выслеживать, но узнаем все, что нам нужно знать.

Первый этап завершился быстро: господин граф просто зашел в кафе «Дезире», выпить чашку шоколада и просмотреть газеты.

Саладен искрился весельем. Когда же Симилор, не в силах сдержать любопытства, потребовал объяснений, Саладен отечески потрепал его по щеке и промолвил:

– Старушка, дело это очень тонкое и длительное; позднее все необходимые признания будут излиты в твою душу, а пока тебе доверена весьма важная роль, и ты должен быть на высоте доверенной тебе миссии.

Миссия состояла в том, что нужно было неотступно торчать у второго выхода из кафе «Дезире», на улице Ле Пелетье, тогда как Саладен оставался сторожить выход на улицу Лафит.

– Тогда мы его не упустим, – сказал бывший шпагоглотатель. – Приказ таков: если он выходит с твоей стороны, ты крадешься за ним, даже если ему вздумается отправиться к антиподам; отмечай все дома, куда он зайдет, а потом ты отчитаешься передо мной.

– Но зачем нам понадобился этот герой-любовник? – спросил Симилор.

– Придет время, узнаешь, и это станет твоей наградой. А теперь вперед, галопом!

Оставшись один, маркиз де Саладен стал прохаживаться на тротуаре напротив кафе. Биржевые спекулянты, его почтенные собратья, давно облюбовавшие этот квартал, разумеется, не преминули отметить это любопытное обстоятельство, однако не стали тревожить молодого дельца, подумав, впрочем:

– Господин маркиз, видно, глотает очередную шпагу на завтрак! Да, не скоро удастся ему составить конкуренцию дому Ротшильда.

Саладен, возможно, никогда не намеревался составить конкуренцию дому Ротшильда, но в его приятно возбужденном воображении возник большой, прочный и глубокий сундук, доверху набитый золотыми монетами и банкнотами, с самыми крепкими и надежными засовами, какие только можно вообразить.

Ему пришлось ждать около часа, о чем неоднократно напоминал голодный желудок, но ожидание его не было напрасным – из кафе «Дезире» выбежал мальчик в ливрее, чтобы нанять фиакр на бульваре. Фиакр предназначался господину графу, который появился на пороге свежим и отдохнувшим после того, как откушал свой шоколад.

Фиакр повернул за угол бульвара, и лошади неторопливо потрусили по направлению к Мадлен.

– Папаша на стену полезет, – сказал себе Саладен, – но это мелочи. Конечно, я предпочел бы дать работенку его ногам, а не своим. Экая досада!

Предупредить Симилора не было никакой возможности. К несчастью, господину графу попались довольно сносные лошади, и Саладену оставалось только устремиться в погоню, чтобы не потерять их из виду.

Наш Саладен был худощав, у него были длинные, как у оленя, ноги, а легкие такие сильные, что он мог бы пробыть под водой три минуты. Когда фиакр, проехав примерно половину лье, остановился у ворот великолепного дворца в пригороде Сент-Оноре, на лбу Саладена появилась лишь легкая испарина.

Господин граф, расплатившись с кучером, исчез за открывшейся перед ним элегантной дверью, которая тут же захлопнулась.

Сердце Саладена билось ровно, когда он бежал, – сейчас же оно вдруг подпрыгнуло.

«Мне везет! – сказал он про себя. – Ставлю три франка, что с первого захода нашел гнездышко нашей птички».

Он стал внимательно разглядывать дворец. Это было величественное сооружение, окруженное садом: фасад его выходил в пригород, а тыловая часть, еще более роскошная, на проспект Габриэль.

Не могу сказать, отчего Саладен подумал:

«Совсем близко от дворца Прален, где некогда один герцог убил герцогиню».

Когда он мысленно произносил это, его толкнул какой-то прохожий.

Саладен, как человек осторожный и вежливый, снял шляпу и посторонился. Толкнувший же его господин даже не соизволил извиниться. Это был высокий смуглокожий мужчина, а в его черных волосах и бороде уже проскальзывала седина.

Многие скажут вам, что богатого можно узнать независимо от одежды и прочих внешних признаков, включающих в себя, например, благородство облика и манер. Более того, неуловимый признак, похожий скорее на цвет или запах богатства, очень часто представляет собой полную противоположность благородству.

Саладен готов был держать пари на что угодно, что этот смуглый человек является по меньшей мере миллионером.

А тот вошел на аллею, расположенную прямо напротив великолепного дворца, и спрятался среди деревьев с неуклюжестью старого мужа из комедии, который выслеживает неверную жену так, что всем видны его хитрости, шитые белыми нитками.

Саладен никоим образом не был романтической натурой; поэтому он отверг слишком уж удобную версию, что этот человек мог быть тем пресловутым герцогом, что дал ему монетку в двадцать франков у выхода из Ботанического сада на улицу Кювье. Слишком уж невероятной казалась такая удача – сразу стать свидетелем драмы, которая так удачно замутила бы воду, где он собрался ловить рыбу.

Тем не менее в нем пробудились смутные воспоминания: он был уверен, что человек у выхода на улицу Кювье, человек, предложивший награду полицейским агентам за розыски Королевы-Малютки, иными словами, герцог де Шав, нынешний муж Глорьетты, имел такой же смуглый цвет лица и бороду черную, как смоль.

Саладен невольно повторил про себя, но на сей раз с жестокой улыбкой:

«Совсем близко от дворца Прален, где некогда один герцог убил герцогиню!»

XXII

Дата добавления: 2015-11-30