К ПОДСОЗНАНИЮ

Ирина Черепанова. Заговор народа.

ВВЕДЕНИЕ.

ЯЗЫК — САМЫЙ ВЕРНЫЙ ПУТЬ

К ПОДСОЗНАНИЮ

Языком не расскажешь, так пальцами не растычешь.

Слово — исключительная способность человека выражать гласно мысли и чувства свои; дар говорить, сообщаться разумно сочетаемыми звуками; словесная речь;// обет, обещанье, скрепленье истины, ручательство;// заговор, чара, заклинанье.

От языка (молвы) не уйдешь.

В. Даль. Толковый словарь

Эта книга посвящена политическим текстам. Да-да, тем самым сочетаниям слов, обладающим связностью и цельностью, которые ни во что не ставят так называемые «политические технологи». Они, как и малограмотный гангстер Альфонс Капоне, считают, что «добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем од­ним только добрым словом»... А между тем, великий российский вождь Ленин охотно отдавал и револьвер, и машину, и деньги в придачу, только бы сохранить себя и возможность произносить за­жигательные речи перед людьми, создавая из них послушные сло­ву-заговору массы... И, как хорошо известно, добился своего.

История всех народов знает великое множество примеров, ко­гда словом (устным или печатным) разрушали города, порабощали целые народы или поднимали массы на бунт. Тем более на Руси, где всегда любили поговорить о жизни, где «знающий слово» че­ловек имел статус знахаря, ведуна или колдуна. Русский язык всегда доводил до Киева, беды или Победы, «слово, слава, слыть, слух и пр. одного корня; славить, славословить, стар, словити, одно и то же; славянин, Словении, словесный человек, или словущий чем, также одно [!]», — отмечает Владимир Даль в «Толко­вом словаре живого великорусского языка». «Слово — великое дело! По себе знаю: иной раз, когда все от меня отворачивались, сам себе скажу: многоуважаемый — и поверю».

Мы — славяне (славные, словесные люди), а Великое Слово по-прежнему остается изгоем где-то на задворках политической борьбы. И политические тексты (обеты, скрепленья истины) все еще анализируются в отрыве от языковой личности политика. Хо­тя и ведутся настоятельные разговоры о важности грамотной речи общественных деятелей, готовятся специальные словари, и даже предлагается введение квалификационных языковых экзаменов для политиков высокого ранга...

«Но забыли мы, что осиянно

Только слово средь земных тревог

И в Евангелии от Иоанна

Сказано, что слово это Бог.

Мы ему поставили пределом

Скудные пределы естества,

И, как пчелы в улье опустелом,

Дурно пахнут мертвые слова», —

это Николай Гумилев. Тот самый, что воспел шестое чувство и формируемый для него специальный орган, рождаемый духом. Тот, который отдал за Слово правды свою жизнь. Язык — больше, чем свод правил. «Язык Гоголя пестрый, неправильный, но яр­кий, сильный и выразительный», — отмечает В. Даль. И главный экзамен (испытание!), который сдает личность — это сама жизнь.

Таинственный язык и возможность манипулировать друг дру­гом помогают человечеству покорять все новые вершины. «Мани­пуляция», «управление», «суггестия» — слова-синонимы. «Суггес­тия» по В. Далю — «поддача, внушение». А глагол «поддать» объясняется через понятия «подчинить, подвергать, отдавать, предавать». «Поддать да выиграть», — говорили в народе. Так и поступают профессионалы. Комплексному подходу к решению этой задачи посвящена книга «Ангельский огонь. Красные PR России», на которую мне придется по­стоянно ссылаться. Потому что создание сильного суггестивного текста — это только один из тайных ключей к победе, часть еди­ной Системы. Важно знать и уметь очень много, чтобы одолеть и врагов, и массы, и обстоятельства. Только системный подход по­могает оптимизировать творческий процесс и всегда работать на результат, на победу. «Ангельский огонь» отвечает на массу важ­ных вопросов: Кто и что определяет победу? Деньги или тексты решают все? Как использовать вражескую силу в своих целях? Каким образом формировались Победители прошлого? В той кни­ге много и «технической» информации: от способов формирования штаба до подготовки к выступлениям.

Книга «Заговор народа» посвящена только одному, но самому важному аспекту Системы — сильному Слову, Слову печатному, затаившему в себе чары. Напомню, что слово «система» (по В. Да­лю) означает «план, порядок расположения частей целого, пред­начертанное устройство, ход чего-либо, в последовательном, связ­ном порядке». Каждый элемент системы по-своему значим и ва­жен. Нет системы — нет и победы (данной, конкретной). Попро­буйте удалить Солнце из Солнечной системы. Система непременно исчезнет или преобразуется в другое устройство с иными названи­ем, сущностью и предназначением.

При этом, как ни странно, Язык является самым экзотиче­ским, с одной стороны, и латентным (скрытым), с другой стороны, элементом. Это две стороны одной медали. Потому что мы все ху­до-бедно говорим по-русски и добиваемся от окружающих хоть минимального понимания. Даже если это словечки «типа правда», «братан», «в натуре» плюс непечатные выражения. И даже сама мысль о том, что «складывать слова» — это наука и искусство, кажется многим общественным деятелям и их сподвижникам если не глупой, то дикой или фантастической. Действительно, развесить по балконам измазанные красной краской мятые простыни — это в понимании политического обывателя «дорогая PR-технология», а создание текста — «игра в бирюльки». У нас, советских по вос­питанию, каждая кухарка может управлять государством, и каж­дый малограмотный недоросль считает себя специалистом по воз­действию. Особенно при наличии револьвера. В общем, «мели, Емеля!». Нас много, мы шапками закидаем (или мешками денег всех и всё купим).

Отсюда и многие беды общественных деятелей. «Что слово, то ком». «От одного слова — да навек ссора». «Худое слово до­ведет до дела». «От слова, да за нож». «За худые слова слетит и голова».

В качестве ключевого слова названия этой книги я не случай­но выбрала «заговор». Это и действие героя «по глаголу в смысле завораживанья, колдовства, нашопты», и «тайное согласие мно­гих действовать против власти; крамола, приготовление к мяте­жу». Масса против политика, политик за массу (точнее — за ее создание).

Политик пытается «заговорить». А именно: 1) Начать говорить, стать сказывать, заводить речь, разговор. 2) Утомлять разговором, переговорить других, не дать другим сказать слова. 3) Заворажи­вать, заколдовывать; таинственными словами, дыханием, движени­ем рук останавливать какое-либо действие, лишать силы. И если заговорить удается, появляется заговоренный — подчиненный за­говору, заколдованный, завороженный, очарованный... В этой веч­ной борьбе между народом и лидером происходит становление но­вых героев (как итог заговоров). Потому что политик — всегда — сердце заговора. Но живая кровь любого заговора — текст.

Как в любом человеке таится зерно героического начала, так и каждый текст — потенциально суггестивен. Суггестия есть скрытая энергия текста, его прана.

Прана — это «совокупность всех энергий, существующих во Вселенной; это суммарная энергия, дающая жизнь людям». Пра­на, как и само великое Слово, связана с дыханием. Эта жизненная сила, усовершенствованная и активизированная, «зажигает мысль и воспламеняет душу, дает каждому разумному созданию способ­ность не только существовать, но и наслаждаться жизнью», — отмечает Андрэ ван Лисбет. Другие исследователи называют «прану» Источником всех энергий. Источник — «всякое начало или основание, корень или причина, исход, исходная точ­ка; запас или сила, из которой что-либо истекает и рождается, происходит» (В. Даль).

Наука ищет истоки (начала) энергии во всех направлениях. Современные исследования, связанные с физиологией человека, все больше и больше перемещаются в область исследования энер­гетических процессов. Медики уверенно оперируют понятиями «электричество» и «магнетизм». Генетики всерьез взялись за изу­чение теории информационно-энергетических систем. В квантовой физике появилось понятие нового энергетического феномена — торсионные поля.

Доктор Бьянчини писал по этому поводу: «Источником посто­янной энергии является протоплазма клеток, а живые ткани представляют собой «электрические батареи» организма. Для объ­яснения функций активной энергии, которая проявляется в работе мышц, нервных центров и желез, необходимо учитывать взаимо­связь между электрическими и капиллярными явлениями. Экспе­риментально доказано, что изменение электрического потенциала приводит к изменениям верхнего и осмотического давления.

В одном из экспериментов, проведенном совместно с доктором Димером, мы исследовали значения электрического потенциала в различных точках человеческого тела.

Сверхчувствительный гальванометр показал максимальные значения в точках, расположенных в области «китайских» мери­дианов. Соединив точки Цзу Сань-ли на обеих ногах человека, нам удалось замерить параметры электрического тока, создаваемого разностью электрических потенциалов. Сила тока в здоровом ор­ганизме достигала 8 мкА; в уставшем теле — 1—2 мкА; а у возбу­жденного человека — 15 мкА».

Измерение ритмов мозга в момент истинного восприятия суг­гестивных текстов, показывает большую синхронизацию биопо­тенциалов в разных отделах мозга, преобладание деятельности правого полушария и высокую частоту в диапазоне дельта-ритма. Дельта-ритм характеризует низкочастотные колебания, которые у людей в обычном состоянии возникают только перед сном. Следо­вательно, можно предположить, что сознание медленно засыпает, выпуская на свободу энергию крылатой птицы — бессознательного.

Две различные системы измерения, но в центре — одно Солн­це — Человек. К нему и о нем приходят Знания: открытие — за открытием, слово — за словом. («Источник» — «основание, нача­ло». «Исток» — «ключ». «Истина» — «противоположность лжи; все, что верно, подлинно, точно, справедливо; что есть»). Знания усиливают Систему. Открытия врываются в жизнь. Истина меняет мир. «Истость слов его оправдалась на деле». Суггестивный текст побеждает.

Герой — живое сердце Системы. Но «сердце без тайности — пустая грамота». Тайность (состояние, свойство тайны, тайного де­ла) сердца — Миф. Великий знаток мифологии и мифов А. Ф. Лосев писал: «Для всякого человека есть всегда такое, что не есть ни число, ни качество, ни вещь, но — миф, живая и деятель­ная действительность, носящая определенное живое имя». «Миф есть личность, и личность — миф. Всякая личность — миф. И мифология есть наука и знание о мире как судьбе одной, определенной или многих личностей». «Миф есть наиболее реальное и наиболее полное осознание действительности, а не наименее реальное, или фантастическое, и не наименее полное, или пустое. Для нас, представителей новоевропейской культуры, имеющей материалистическое задание, конечно, не по пути с ан­тичной или средневековой мифологией. Но зато у нас есть своя мифология, и мы ее любим, лелеем, мы за нее проливали и будем про­ливать нашу живую и теплую кровь». Миф — энер­гетический центр языка, способ явления Праны слова и пре­ображения человека. «И преобразился пред нами, и просветися ли­це его яко солнце». Здесь идет речь о силе светлого мифа. А «свет ширится лучами» (производными текстами). Сам же Текст, по Да­лю — всегда «подлинник, подлинные речи писателя».

Всмотримся, вслушаемся, почувствуем. «Подлинник — под­линная вещь; все, что сделано не по образцу, не подражательно, не снимок, не список, не подделка, а вещь налицо, как она сдела­на». «Подлинно — точно, верно, право, истинно». «Подлинный — истинный, настоящий, сущий, самый тот, оригинальный». Сугге­стивный?

Явленная обществу речь лидера в любом случае — подлинник, выдающий его с головой. Это та сущностная характеристика, ко­торая подвергается анализу и критике едва ли не в первую оче­редь. Так, например, читаем в журнале «Коммерсант-Власть» выделенную крупным шрифтом цитату Бори­са Немцова с ремаркой «Амбиции»: «Вот сейчас мне звонил ка­кой-то кремлевский клерк, который откуда-то знает, что я соби­раюсь давать интервью по Грузии для РТР. Хотел меня проинст­руктировать. Я, конечно, с ним разговаривать не стал. Но сам факт, что они набираются наглости звонить лидеру партии и что-то там советовать!..» Конечно, такая цитата в дополни­тельных комментариях не нуждается, особенно в сопровождении соответствующей фотографии (рот прикрыт рукой). Таким образом могут «работать против» многие фразы, вырванные из контекста. Впрочем, в контексте тоже. В том же материале бросается в глаза тот факт, что лидер СПС постоянно уходит от прямых от­ветов на вопросы корреспондента. Создается впечатление, что лю­ди просто говорят на разных языках, или «товарищ не понимает», о чем речь. (Кто из них — корреспондент или лидер партии в дан­ной ситуации — «товарищ», решит подсознание читателя).

Другой пример. Статья В. Панюшкина «Следите за правой рукой» в том же издании посвящена анализу «пучка языков» президента В. В. Путина. Цитирую: «Приблизительно во время секретарства в Совбезе в пу­тинской манере говорить появляются озвученные паузы, забавно передразниваемые теперь пародистом Галкиным. Раньше никаких пауз, никаких «э-э-э» в речи Путина не было.

Первая документально озвученная пауза относится к объясне­нию необходимости совмещать должность директора ФСБ с долж­ностью секретаря Совбеза. Дескать, ФСБ и Совбез... э-э-э... решают очень близкие задачи... Нетрудно заметить, что сдобренные озву­ченными паузами утверждения Владимира Путина, как правило, потом оказываются не соответствующими действительности.

Справедливости ради надо заметить, что есть у президента и особый знак абсолютной искренности. Когда господин Путин го­ворит искренне, в речи его проскакивает вводное словосочетаньице «на самом деле».

«Впереди еще много работы, на самом деле», — говорит уста­лый и простуженный Путин в аэропорту, вернувшись из команди­ровки». «В его речах стали появляться резкие и даже назидательные нотки.

— На ваш дом напали бандиты, что вы будете делать?

— Защищаться...

— Не слышу! — почти кричит президент.

— Защищаться!

Или в другой ситуации, про нарушение прав человека в Чечне:

— Чьи именно права! Конкретно! Имена! Фамилии! Явки!

Или еще. Он говорит про антитеррористическую операцию. Обещает победы, строгим голосом благодарит журналистов, пово­рачивается и уходит. Кто-то кричит ему вслед:

— Россия не остановится на полпути?

— Нет! — короткий и злой ответ».

Затем следует несколько неожиданный вывод: «Президент от­даляется. Я не удивлюсь, если вскоре из президентской манеры говорить исчезнут озвученные паузы (выделено мной — И. Ч.), отмечающие неуверенность, а из пантомимики — отрицательное движение указательного пальца» (там же). Что-то здесь не совсем складывается по поводу «озвученных пауз»: не было, появились, исчезнут... Хорошо это или плохо? Развивается человек или де­градирует?.. Но в целом пафос ясен: следите за своей и не только своей речью и делайте выводы. Потому что окружающие занимают­ся тем же самым — сознательно или подсознательно.

Лидер — сердце избирательной кампании, подлинные тексты — ее кровь. Кровь — самый сильный российский массовый сим­вол (тогда как самый яркий — огонь). У нас «огонь в крови». Иными словами, наше бессознательное автоматически реагирует на предъявляемые суггестивно маркированные тексты. Но тайны и таинства создания истинных, совершенных, подлинников ведо­мы только профессионалу — таинственнику, лингвисту, филологу. Вглядитесь в сосредоточенно-торжественные лица университетс­ких профессоров, которым подвластны законы языка. «Как ни глубоко различны культурно-исторические облики лингвистов, от индусских жрецов до современного европейского ученого языко­веда, филолог везде и всюду — разгадчик чужих «тайных» пись­мен и слов и учитель, передатчик разгаданного или полученного по традиции.

Первыми филологами и первыми лингвистами всегда и всюду были жрецы. История не знает ни одного исторического периода, священное писание которого или предание не было бы в той или иной степени иноязычным и непонятным профану. Разгадывать тайну священных слов и было задачей жрецов-филологов», — пи­сал В. Н. Волошинов в работе с красноречивым названием «Марк­сизм и философия языка». Идействительно, фи­лологи обожают исследовать загадки талантливых текстов. Пуш­кин — один-единственный, пушкинистов-толкователей — тысячи. Так и у Победы появляется тьма родителей — названных.

Однако «вновь создают лишь самодарные художники, а прочие лишь подражают им». И вам повезет, если такой назван­ный (самозваный, незваный) «подражатель» будет иметь хотя бы зачатки гуманитарного образования и хоть каплю чувства меры. Потому что подражательные тексты-клоны тоже обладают опреде­ленной силой, но эта сила разрушает объект текста, наносит ему больше вреда, чем чистое вражеское слово. Враг искренен и одно­значен в своей ненависти. Помните, у Николая Гумилева: «Враг мой, схваченный темной любовью». Здесь в перспективе любовь. А вот «враждующий друг» уже опасен именно неосознанным амбива­лентным отношением к объекту творчества. В нем естественна за­висть вперемешку с восхищением. Но скрытые отрицательные эмо­ции всегда доминируют, латентные уровни языка выдают пишуще­го с головой... Можно обидеть человека, оскорбить и даже лишить жизни, не произнеся ни одного явно враждебного слова. Классиче­ский пример из «Молота ведьм»: «Ты будешь здорова всего не­сколько дней», — говорит одна женщина (убедительный источник информации) другой. И через несколько дней та, которая получила текст со многими степенями свободы, «наложившийся» на ее чувст­во вины, просто умирает. Это пример осознанной бытовой порчи. Насколько же опаснее неосознанная порчасоциальная!

Настоящий профессионал несет полную ответственность за свои действия, просчитывает каждый свой шаг, создает истинно тера­певтические народные тексты, используя новейшие достижения науки (Глава 2). А стремящийся ему подражать дилетант либо слу­чайно навредит многим: «Речи человеческие, да дела дьявольские». Либо падет жертвой собственного стремления к творчеству.

Людям с неоправданно беззаботным отношением к языку и последствиям его воздействия, следует, для оберега, показывать фильм режиссера Майкла Редфорда «Почтальон». Кино о том, как простой итальянский парень Марио Ропполо, которому не нрави­лось ловить рыбу, очарованный даром чилийского поэта-комму­ниста Пабло Неруды, тоже решил писать стихи. И даже научился «говорить метафорами», чтобы очаровывать женщин. Но посте­пенно почтальон попадает в силки собственного «творчества». За­канчивается это трагически: Марио пробирается сквозь толпу на коммунистическом митинге, чтобы прочесть стихи, посвященные своему кумиру — Неруде — и погибает... Вывод: не играй с огнем, если не умеешь. Слово прекрасно, но может быть и ужасным, смертельным, метой Судьбы. Все возвращается обратно к челове­ку — и плохое, и хорошее. Незнание закона не освобождает от от­ветственности и последствий. Это верно в отношении законов юридических, творческих и духовных.

Книга «Заговор народа» посвящена сильным политическим текстам. Однако каждый человек — это тоже текст, или, как го­ворят лингвисты — «языковая личность». Можно читать человека как книгу, анализируя язык жестов, язык одежды, линии руки и другие тайные и явные знаки. Однако прежде, чем создавать ми­фологический текст Героя, следует разобраться в его личностных особенностях, проанализировать его волю к победе. «Много зва­ных, да мало избранных», — говорят в народе. Как правило, пре­тендующий на определенное властное кресло человек, уже имеет какой-то собственный опыт «лингвизирования» мира, подвержен влиянию звучания того или иного варианта имени (чаще — фами­лии), имеет группу соратников — не обязательно профессионалов, но близких уму и телу. Масса факторов определяет будущую побе­ду или поражение. Человек может обладать невзрачной внешно­стью, маловыразительной фамилией, но появиться в нужное вре­мя и в нужном месте, по воле случая стать мифологическим пре­емником другого Героя, и — победить назло всем «любящим врагам» и «заклятым друзьям». И наоборот. Тот, кто был близок к вершине, вдруг неожиданно «ломается» и уходит в небытие... то это — случай или судьба? Отвечая на этот вопрос, вновь обра­тимся к истокам языка — Толковому словарю В. Даля.

«Случай — быть или быль, приключенье, происшествие, притча, дело, что сталось, случилось, сбылось; обстоятельство, встреча; все нежданное, непредвиденное, внезапное, нечаянное;// случайное или удобное, спопутное к чему-либо время, пора, об­стоятельство; нечаянное совпаденье, либо встреча чего-нибудь». Всякое дело до случая. Не упускай случая.

«Судьба — суд, судилище, судбище и расправа;// участь, жре­бий, доля, рок, часть, счастье, предопределенье, неминучее в быту земном, пути провидения; что суждено, чему суждено сбыться или быть». Что судьба скажет, хоть правосуд, хоть кривосуд, а так и быть. Они на судьбу пошли. От судьбы не уйдешь.

Из этих определений следует, что случай — составная часть судьбы, одно из обстоятельств, приключений. А вот «согласование судьбы со свободой человека уму недоступно», — обобщает Даль. И далее подмечает: «Всякая судьба сбудется (СУДБ и СБУД пере­становка букв [!])». По аналогии: у каждого человека («чело» — лоб, часть головы) свой «век». А значит, судьба каждому скажет что-то свое.

«Человек (по В. Далю) — каждый из людей; высшее из зем­ных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесною речью». «Все мы люди, все человеки». «Что ни человек, то и я». Однако, «людей-то много, да человека нет».

Люди — это народная масса, которую можно создать или пре­образовать. Человек-победитель заинтересован в создании массы своих сторонников, последователей. Именно им он адресует свои пламенные заговоры-слова. Но и масса не остается пассивной, как это принято считать. Народ сговаривается — обсуждает, оценива­ет, выбирает. Объединяется через массовые символы и сама стано­вится то огнем, то водой, то лесом. Но чаще — кровью. Недаром говорят «кровь от крови, плоть от плоти народной». Знать и ис­пользовать массовые символы так же важно, как и осознать соб­ственный героический миф. Об этом — глава 4.

Создание базового мифологического метатекста (БММ) — ри­туальный процесс и тайность профессиональной предвыборной кампании. Миф Победителя — это солнце, освещающее своими яркими лучами дорогу к вершине (славы, власти). Невозможно детально описать «технологию» этого таинства, но вполне реально дать некоторые ориентиры для будущих творцов. Предлагаю вчи­таться в мифологические тексты героев и попытаться — нет, не клонировать гадких уродцев, — а найти свой — единственный путь, самое верное Слово для людей. Явив миру тайную силу По­бедителя, вы сможете использовать Случай и договориться с са­мой Судьбой. А Судьба, в свою очередь, беспристрастно оценит ваше творчество, скажет, чему быть, явит результат.

Грамотная трансформация базового мифологического метатек­ста помогает выстроить Систему нападения и защиты при помощи текстов различных жанров. Вы сможете не только очаровывать широкие народные массы, но и отражать нападение врагов. (Ведь «Слово пуще стрелы разит»). Но и то, и другое следует совершать при помощи экологически чистых, терапевтических суггестивных текстов. Об этом тоже разговор впереди, в главах 6 и 7.

Небольшой объем этой книги позволяет мне остановиться только на одном аспекте победы — суггестивных текстах и спосо­бах их создания. Остальные составляющие довольно подробно проанализированы в книге «Ангельский огонь. Красные PR Рос­сии». Однако та книга написана год назад, а время и наука не­умолимо движутся вперед. Открыты новые тайны, сделаны новые шаги к вершине. Жизнь продолжается.

А Язык по-прежнему остается самой верной дорогой к подсоз­нанию. Настоятельно повторяю: мало научиться складывать сло­ва. Мало знать правила. Да и нормы то и дело меняются. Помню, еще в студенческие времена, визит на наш филологический фа­культет ленинградских лингвистов — сегодняшних законодателей парламентских языковых норм. «Сразу видно, что вы из Перми, — заявили они. — Вы говорите: «девочка», а у нас уже все давно произносят: «девощка»»... Или другой случай. Я, молодой асси­стент, делаю доклад на заседании кафедры. И вдруг слышу от пожилой преподавательницы: «Почему Вы все время произносите «термин», хотя положено — «тэрмин»!». И вся кафедра, к моему великому ужасу, молчит... Чуть позже, униженная и озадаченная, открываю орфоэпический словарь и облегченно вздыхаю. Я права, «в норме». А старшие товарищи, видимо, осталась в тех временах, когда «пионэр» и «тэрмин» владели умами и страной. И так бывает. «Норма» по сути своей подвижна и относительна, и отставать от языковой действительности (или опережать ее) могут даже про­фессиональные лингвисты. Поэтому главное в подлиннике-тексте — мудрость и сила, сокрытые в глубине языка народного.

Важно еще и то, что филолог филологу рознь. Как правило, обучают публичной речи и составлению текстов чистые теоретики — те, кто всю жизнь занимался анализом (разложением на части) и никогда — синтезом, практикой. «Кабинетный» лингвист мо­жет, конечно, иметь чувство языка. Но чувствует ли он вкус ре­альной жизни, видит ли ее реальные краски?

Мало научить грамоте. Требуется еще разбудить воображение, снять лингвистические барьеры, помочь расправить крылья таин­ственного шестого чувства. Иными словами — явить миру уни­кальную языковую личность, которая кроется в каждом человеке. И здесь приходит на помощь метод вербальной мифологизации личности (ВМЛ). И у этого метода тоже есть свой миф.

Окрыление именем

В древнем крае заповедном

В колдовских лесах дремучих

Силы тайные витают,

На закате пробуждаясь,

Отзываясь звукам бубна,

Под напевы волхвованья

Топят в чаше воск печальный,

Травы смешивают в зелье.

С именем для безымянных.

Имярек его отведав

Принимает облик змея

И ползет по землям древним

С прахом пращура мешаясь.

Скорбной мудростью томимый.

Вновь он кубок поднимает —

Обращается в медведя,

По лесам бесстрашно бродит,

Оставляя след тяжелый,

Познавая бремя силы.

В третий раз испил он зелья -

Разорвал свои оковы,

Взвился птицею свободы

Выше белых гор Урала,

В голубое поднебесье

Солнцу красному навстречу.

И над миром, тьмой объятым,

Воссияло имя СОКОЛ.

Древний Урал — это место силы. Это единственное в мире ме­сто, где сохранились живые доледниковые реликты. Здесь лечат травы и камни. Именно на Урале создавал свои напевные сказы Павел Бажов. Да и в словаре Даля есть огромный пласт слов с пометой «пермское».

Человек, обретающий миф, проходит разные стадии пережи­ваний — от обретения печальной мудрости («Во многой мудрости многие печали») до полного освобождения и видения мира с высо­ты птичьего полета. Это поистине уникальный личный лингвис­тический опыт, особенно важный в эпоху размытости идеологии, отсутствия общей народной идеи. Редкие моменты общенацио­нального единения связаны только с негативными эмоциями по принципу «Наших бьют!» (события зимней Олимпиады). Любо­пытно, что политики, «проявленные в мифе», как правило, быва­ют не очень довольны своим личным мифологическим текстом. Им гораздо ближе и симпатичнее тексты других общественных деятелей. Что это — боязнь публичного обнажения души или уко­ренившаяся низкая самооценка? В любом случае, непосредствен­ная встреча со своим собственным героическим началом — это всегда потрясение, шок, первое испытание на прочность. Недаром в народе говорят «Лиха беда беде придти, а победки с ног со­бьют». Победка — маленькая беда, изумление при столкновении с собой истинным, осознание собственной энергии.

«Пришла пора подорожить народным языком», — так объяс­нял Владимир Даль смысл и цель жизни своей: «Мы начинаем догадываться, что нас завели в трущобу, что надо выбраться из нее поздорову и проложить себе иной путь... Говоря просто, мы уверены, что русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь, захватив притом с собою все покинутые второпях запасы». Вопреки геометрии — «прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками», пословица учит: «В объезд, так к обеду, а прямо, так, дай бог, к ночи». Даль так толкует пословицу: «Укорачивая путь, часто плутают». По Далю «прямой» — это еще «правый, истинный, настоящий» или — чудесное объяснение Да­ля — «самый он». Правый, непрямой геометрически путь самого доктора Владимира Даля был «самый он» — всего точнее, всего истиннее вел к цели. Последуем этим путем и мы.

ГЛАВА 1.

Дата добавления: 2015-11-30