Было уже семь часов вечера. Судья Жаррикес по-прежнему сидел, погрузившись в решение головоломки, ни на шаг не продвинувшись вперед, совершенно позабыв и об обеде и об отдыхе, когда кто-то постучался в дверь его кабинета.
И, право, вовремя. Еще час, и мозг раздраженного судьи, чего доброго, растопился бы в его воспаленной голове!
После нетерпеливого приглашения войти дверь отворилась, и появился Маноэль.
Молодой человек оставил на жангаде своих друзей, безуспешно пытавшихся прочесть непонятный документ, и отправился к судье. Он хотел узнать: быть может, Жаррикесу больше повезло и ему удалось разгадать, по какой системе составлена криптограмма.
Судью не рассердил приход Маноэля. Мозг его был так переутомлен, что одиночество стало уже невмоготу. Ему было необходимо с кем-нибудь поделиться, а тем более с человеком, столь же заинтересованным в разгадке этой тайны, как и он сам. Словом, Маноэль явился кстати.
– Господин судья, – проговорил он, входя, – прежде всего позвольте спросить, добились ли вы большего успеха, чем мы?
– Сначала сядьте! – воскликнул судья Жаррикес. – Если мы оба будем стоять, вы приметесь ходить в одну сторону, я – в другую, а кабинет мой для нас двоих слишком тесен.
Маноэль сел и повторил свой вопрос.
– Нет! Мне так же не повезло, как и вам! И знаю я не больше вашего. Я ничего не могу вам сказать, кроме того, что теперь твердо уверен…
– В чем же, сударь, в чем?
– Уверен, что документ основан не на условных знаках, а на том, что в тайнописи называют «шифром», то есть на числе!
– А разве нельзя, – спросил Маноэль, – прочесть в конце концов и такой документ?
– Можно, – ответил судья, – можно, когда одна буква каждый раз заменяется одной и той же: если, к примеру, А всегда заменяется буквой Н, а Н – буквой К; если же нет, тогда нельзя!
– А в этом документе?
– В этом документе буквы меняются в зависимости от произвольно выбранного числа, которому они подчинены. Таким образом Б, поставленная вместо К, станет дальше З, потом М, или Н, или Ф, иначе говоря – любой другой буквой.
– И что же тогда?
– Тогда, скажу вам с глубоким сожалением, криптограмму прочесть невозможно!
– Невозможно?! – воскликнул Маноэль. – Нет, сударь, мы непременно найдем ключ к этому документу, ведь от него зависит жизнь человека!
И он вскочил в порыве негодования. Полученный ответ был так безнадежен, что Маноэль отказывался считать его окончательным.
Однако по знаку судьи он снова сел и сказал спокойнее:
– А почему, собственно, вы так уверены, что документ основан на шифре или, как вы говорите, на числе?
– Выслушайте меня, молодой человек, – ответил судья, – и вам придется согласиться с очевидностью.
Судья Жаррикес взял документ и положил его перед Маноэлем вместе со своими вычислениями.
– Я начал расшифровывать этот документ, как и следовало: основываясь только на логике и не полагаясь на случай. Итак, расставив по порядку буквы нашего языка от наиболее к наименее употребительным, я составил азбуку и подставил новые буквы в документ, по принципу нашего бессмертного аналитика Эдгара По, а затем попробовал его прочесть… И представьте, у меня ничего не вышло!
– Не вышло! – горестно повторил Маноэль.
– Да, молодой человек! И я должен был с самого начала сообразить, что решить эту задачу таким способом невозможно! Человек поопытнее меня избежал бы такой ошибки.
– Боже мой! – вскричал Маноэль. – Мне так хотелось бы вас понять, а я не могу!
– Возьмите в руки документ и прочтите его еще раз, хорошенько всматриваясь в расположение букв.
Маноэль послушался.
– Вы не видите ничего странного в сочетании некоторых букв? – спросил судья.
– Нет, не вижу, – ответил Маноэль, наверно в сотый раз проглядев все строчки документа.
– Ну вот, всмотритесь повнимательнее хотя бы в последний абзац. Там, как вы понимаете, сосредоточен весь смысл документа. По-вашему, в нем нет ничего необычного?
– Нет.
– И, однако, тут есть одна особенность, которая самым бесспорным образом доказывает, что документ построен на числе.
– Какая же?
– Взгляните, на этой строчке стоят подряд три буквы Е.
Судья Жаррикес был прав, и наблюдение его заслуживало внимания. Двести первый, двести второй и двести третий знак в этом абзаце были буквой Е. Но вначале судья не заметил этой особенности.
– Что же это доказывает? – спросил Маноэль, не догадываясь, какой надо сделать из этого вывод.
– Это доказывает, молодой человек, что документ построен на числе. Это подтверждает, что каждая буква изменяется в зависимости от цифр этого числа и места, которое они занимают.
– Но почему же?
– Потому что ни в одном языке нет таких слов, где одна буква стояла бы три раза подряд.
Маноэль был поражен этим доводом и не нашелся ничего возразить.
– Если бы я заметил это раньше, – продолжал судья, – я избежал бы лишней траты сил и жестокой мигрени, от которой у меня раскалывается голова!
– Но скажите, сударь, – проговорил Маноэль, чувствуя, что теряет последнюю надежду, но все еще цепляясь за нее, – что вы подразумеваете под шифром?
– Назовем его числом.
– Назовем его как вам угодно.
– Я приведу вам пример, и это будет лучше любого объяснения.
Судья Жаррикес сел за стол, взял лист бумаги, карандаш и сказал:
– Давайте возьмем фразу, все равно какую, ну хотя бы вот эту: «У судьи Жаррикеса проницательный ум». Теперь я напишу ее, оставляя пробелы между словами, вот так:
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав