Проблема общения школьного психолога с учителями и воспитателями

Возьмем достаточно современную школу: в штате имеется про­фессиональный школьный психолог. Может быть, даже не один. Ему не позавидуешь. У предметника — расписание, программа, учебники. Если он еще и классный руководитель или если он вообще не предметник, а воспитатель, то должен заниматься „воспитанием", о котором уже никто ничего определенного сказать не может. Правда, это значит, что никто всерьез и не спросит, достигнуты ли цели воспитания, ибо никакой завуч, директор и инспектор не в состоянии эти/цели членораздельно сформулировать. Реальная цель работы воспитателя делает его надзирателем камеры хранения. Положение школьного психолога гораздо неопределеннее, чем классного руко­водителя или воспитателя.

Психолог начинает отвоевывать себе место в школе, изучать детей всеми усвоенными им средствами и методиками. Первые конфликты: а когда детей изучать, если с уроков их не отпускают, а после уроков они сбегают? Где, если все кабинеты уже заняты? Зачем, если родители и учителя убеждены, что они знают детей лучше, ибо знают их дольше? А если психолог еще не прошел со своим ребенком весь тернистый дошкольный и школьный путь? Был бы школьным психологом Фрейд или Юнг, Бендлер или Сатир...

Допустим, психолог начал работать по хорошей методике Венгера и Цукермана „Схема индивидуального обследования детей младше­го школьного возраста" [13]. Этапы: первичная жалоба взрослого и обследование ребенка по методикам (рисунок человека, семьи, несуществующего животного, пиктограмма, классификация, образец и правило, корректурная проба и т. д.).

Наиболее распространенные жалобы взрослых: ребенок плохо учится, ленится, рассеян, неуправляем, испытывает трудности в об­щении, агрессивен. Соответственно, это „пять целостных портретов ребенка", которые предлагается собрать из полутора десятков диагнозов: хроническая неуспешность, инфантилизм, уход от деятельности, отсутствие учебных мотивов, негативистская демонстративность, ин­теллектуализм, несформированность средств общения, агрессивность, сниженный темп деятельности, сниженная энергетика, расстройство внимания, низкий уровень организации деятельности, тревожность, шизоидность, вербализм.

В результате обследования психолог дает дельный совет роди­телям соблюдать профессиональную тайну и обещает никому не сообщать его заключения и рекомендации без их аргументированного согласия. Не поможешь — хоть не навреди.

Симптоматика знакомая всем, рекомендации разумны. Каковы границы рассмотренного подхода? ЗА ДЕРЕВЬЯМИ НЕ ВИДЕН ЛЕС, рассыпается класс. Рассыпается ребенок — его не видно за синдромами. Нередко и синдрома не видно за симптомами. Учитель Чехова Боткин учил лечить не болезнь, а больного. И лечить надо не синдром, а ученика, больного от неправильного учения. Что нужно?

Прежде чем отвечать, вспомним опыты с интеллектом животных. Подопытное животное помещают в полукруглой загородке так, чтобы через щели была видна приманка, лежащая в противоположной от входа стороне. Малоинтеллектуальные, например куры, будут биться о загородку; интеллектуальные, вроде свиньи, догадываются повернуться к приманке спиной, обойти загородку.

Я, учитель, первоначально думаю, что знаю о детях мало, и жду, что психолог с десятками тестов и словечек, про которые в мои студенческие годы психологи нам ничего не рассказывали, УВЕЛИЧИТ мои знания о детях и о классе. В свою очередь, психолог, знакомящийся с классом, надеется увеличить свои знания за счет опыта учителя, работающего с этим классом не первый год. Тут при­ходит путешественник, тьфу, соционик, и говорит: у вас информации не слишком мало, а слишком много. Вы в ней тонете. Добавочная информация в этом состоянии — не спасательный круг, а камень. Нужно ОТБРОСИТЬ информационный шум (увеличивая его, мы упо­добляемся курице), выделить полезный сигнал. Нужна соционическая аэрофотосъемка.

Самое уязвимое место психологии без соционики — сборка портретов, подмена портрета ребенка портретом синдрома, нормы — патологией, „мешком с поврежденными функциями". Человек насто­раживается — запахло психушкой. Или превращением в подопытную лягушку.

В результате таблицы и папки, заполненные психологом, оказыва­ются забытыми. Учитель снова наедине с учениками. В зависимости от соционического типа и стадии его индивидуации он или страдает комплексом неполноценности, и/или периодически интересуется, за что психологу платят деньги, а психологи артистично рассказы­вают своим бывшим преподавателям о дремучем психологическом невежестве выпускников педуниверситета и/или мучаются вопросом, ту ли школу и даже — ту ли профессию они выбрали.

Между тем, здесь нарушены два элементарных и фундаменталь­ных психолого-педагогических закона.

1. Предлагаемое знание плохо упаковано, это полуфабрикат, не спасательный круг, а камень (у „спасательного круга" число блоков не должно превышать число Миллера: семь плюс/минус два, но в диагнозах и рекомендациях психологов число таких блоков обычно выше числа Миллера, укрупнять же их мы худо обучены).

2. Этим несъедобным полуфабрикатом кормят страдающего отсут­ствием аппетита. Сами учителя нередко пичкают учеников не теми знаниями, в усвоении которых у них возникла потребность (для чего нужно сначала поставить ребенка перед проблемой, а потом дать ему знания, без которых ее нельзя решить), а теми, которых требует программа при нехватке времени на ее выполнение к моменту очередной проверки сверху. Теперь они сами оказались в положении своих учеников: начальство сверху и психолог сбоку пичкают их требованиями и знаниями, в которых они не испытывают потребности и на использование которых у них не остается ни сил, ни времени.

Ученые нередко ищут не там, где потеряли, а где светлее, возле фонаря. Фонарь — это усвоенные ими методики тестирования, опросов, которые в истории теоретической и практической психо­логии были связаны с решением других проблем, рожденных борьбой научных направлений и школ. Разумеется, есть много других проблем, требующих запуска со-ционической инновации. Но за ними стоит одна проблема. Это неточ­но называемая проблема индивидуального подхода. Точнее сказать так: педагог может овладеть ситуацией в школьном классе или студенческой группе только тогда, когда будет работать с микрогруппами, число которых не должно превышать семь плюс/минус два. Индивидуальный подход становится возможным через взаимо- и самообучение в микрогруппах.

Какие микрогруппы уже стихийно сложились? Какие и для чего возможны? Каких типов в группах перебор и каких – недобор? Нужно перейти к аэрофотосъемке. Вернуть способность „держать площадку", управляемость ситуацией, достаточно богатый репертуар реше­ний для каждой проблемной ситуации (включая либо сильные функ­ции своего типа, либо привлекая с помощью своих слабых функций тех, у кого они стоят в сильных позициях).

Первый шаг — освоение методов соционики. Давайте отвернемся от приманки, от привычки увеличивать свою информированность. Перенесем свое внимание с того, КОГО мы видим в лице ученика и класса, на то, ЧЕМ мы видим, какими очками, каким словарем пользуемся, чтобы видеть и называть видимое. Оптимист называет ученика полуздоровым, пессимист — полумертвым. Но его можно назвать и другими именами. Появится возможность сравнения и выбора имен — способов перехода от обучения к само- и взаимообучению (воспитанию). Чтобы кувшин наполнить, его предвари­тельно нужно опорожнить. Подвергните все свои знания сомнению. (Ехидный вопрос: и соционические? Ответ: конечно! Но после того, как вы ими овладеете.) Педагоги любят вспоминать сократовский метод повивальной бабки, но при этом забывают условие, без ко­торого этот метод теряет смысл: греки думали, что знают. Сократ знал, что ничего не знал. Не бойтесь начать с сократовского уровня, подвергните все сомнению — это сомнение не повредит истинным знаниям. Тяжкий млат, дробя стекло, кует булат. Сомнение очистит знания, необходимые для разрешения реальных проблем общения с другими и собой, обнажит пробелы, которые не были заполнены только потому, что вы этого и не пробовали сделать. Подчас минуты направленного поиска недостающей информации дают для решения проблем больше, чем годы стихийного знакомства с окружающими и самим собой и месяцы бесцельного тестирования и интервьюи­рования (плохи не методы, а бесцельность их применения). Правда, при помощи профессионала. Чтобы самому стать профессионалом, понадобятся годы. Нужно приучить себя ежедневно и ежечасно сохранять управление ситуацией, укрупненное видение ее. Пока соционика не станет вторым родным языком.

Соционика не заменяет другие версии психологии, педагогики, социологии, семиотики (можно перечислять все дисциплины, усиливающие хаос знаний человека о себе и других), а дает практичный способ их укрупнения, проверки, упорядочения и дополнения. Напротив, мы рекомендуем не ограничиваться соционикой, что нередко наблюдается у неофитов соционики. Нужно быть не рабом, а хозяином соционики. Нужно уметь переводить на язык соционики и обратно данные всех других знакомых вам работающих типологий нормы и патологии человеческой психики. Иначе вы станете ви­новником новой эпидемии распространения очередной панацеи от всех зол. Но соционика приучает упорно и пожизненно искать ответ на фундаментальные вопросы и дает средства нахождения этого ответа в реальном режиме времени перегруженных учителей, учеников, родителей, руководителей систем образования. При этом соционический инструментарий рассчитан на вырост: на превращение образования из системы формирования подрастающих поколений во всевозрастную и пожизненную. Перефразируя Эпикура, можно сказать: соционикой заняться никогда не рано и никогда не поздно, ибо никогда не рано и не поздно быть счастливым. Правда, одни понимают счастье как благосостояние, другие как уважение (статус), третьи как свою творческую уникальность или же самоценность. И слава Богу, что по-разному. Только не бей быка, что не дает молока. Рационалы-учителя, цените иррациональность учеников. Логики-учителя, цените этичность учеников. Холерики, не торопи­те меланхоликов и флегматиков. Визуалы, дайте время вербалам перевести ваши изображения, схемы в их слова, ваши инсайты в их доказательства. Не нервничайте, если ребенок гадает, сколько в квадратном сантиметре квадратных миллиметров. Он кинестетик. Дайте ему листок бумаги в клеточку и ножницы, пусть поразрезает и посчитает. Если у вас задача на встречное движение поездов, пусть они с другом сыграют роль поездов, побегают по классу. Или в коридоре, если они помешают другим двигаться дальше.

Но разве можно усмотреть целое, не разобравшись в деталях. Приведем аналогию из математики. Число можно получить, суммируя единицы, и число можно получить, расчленяя отрезок. Метод суммирования был затронут выше. Попытаемся двигаться методом расчленения целого. Это будет немножко напоминать распознание дви­жущегося к нам издалека предмета. Сначала — точка. Потом — неживое или живое. Волк или человек. Мужчина или женщина. Знакомый — незнакомый. Становятся различимыми крупные части тела, потом мелкие черты лица и т. д. Если человек предсказуем, я успокаиваюсь, если непредсказуем — настораживаюсь. Отнесение человека к типу, если оно удачно, повышает предсказуемость.

Второй шаг — некритическое усвоение языка и приемов соци­оники. Накопление опыта микрогрупп. Начало работы инновацион­ной кривой: соционический энтузиазм охватывает хотя бы первичное большинство. Учащиеся раздобывают соционическую литературу и вовсю играют в соционические игры с родными и знакомыми. Учитель уже понял на практике, что соционика не дополнительная нагрузка, а экономия сил и времени. Он уже перешел от состояния электроплитки, которая вот-вот перегорит, в то время, когда чай­ник-класс и не думает закипать, к состоянию консультанта: работа в микрогруппах и между ними кипит, а его дело — ликвидировать, с одной стороны, пробуксовки и переохлаждения, с другой — пере­грев. Покажем, как развивается соционическая инновация на примере еще одной проблемы.

Дата добавления: 2015-11-30