Ян и Алеша. Продолжение

Дружба ли его с мальчиком была виной, или просто у тетки не ладились дела, но настроение ее оставляло желать лучшего. Она ворчала на мальчика, и в четверг поутру Ян, собираясь на работу, услышал из хозяйской комнаты попросту ругань. Он не знал, в чем провинился мальчик ночью, было даже неохота делать предположения, но ругалась тетка хоть и неопределенно, но весьма сердито. Ян не слышал тихих ответов мальчика, но хозяйка после этого совсем озлобилась. – Это сколько же это будет продолжаться! Снимай сейчас же, и сиди в комнате до вечера. Слышать это было неприятно, помочь мальчику – ну чем ему поможешь? Ян поскорее собрался и ушел. Он пришел домой часа в два, отпросившись пораньше – сам не зная толком, зачем. Как-то не по душе было знать, что дома сидит наказанный его дружок, униженный, совсем один, может, даже плачет... он еще не знал толком, чем может помочь Алеше, но можно было хоть как-то дать ему понять, что все это – ерунда, что его друг дядя Ян тут и никуда не делся, и любит его по-прежнему (ну, не то что любит, это уж слишком, конечно...). Ян зашел в дом. - Дядя Ян, это вы? – спросил Алеша из-за занавески. – Да, я, - ответил Ян. Мальчик не показывался. – Алеша, что не выходишь? – спросил он, остановившись у занавески. – Да так... - отозвался с другой стороны мальчик. Ян постоял в нерешительности, но отступать не хотелось. Он опять сказал через занавеску: - Алеша, я ведь знаю все... Ты не стесняйся меня, я же не женщина. Или ты на меня обиделся? Алеша помолчал. – Да нет, я сейчас выйду, - сказал он. И он вышел, отодвинув занавеску. На нем была только старая белая майка с узкими лямками на плечах, и под ней ничего, только голый детский живот с выпуклым лобком и маленьким членом. Алеша смотрел настороженно и виновато. – Ну, вот и молодец. Я сегодня больше не уйду, что же ты весь день скрываться будешь, - успокоительно сказал Ян, прибавив про себя: раз уж твоя тетя Катя такая дура. Мальчик уже смелее сказал, вздохнув: - Опять провинился. – Что, опять раскокал что-нибудь? - Ян знал, что дело не в этом, но делал вид, что не знает. Алеша махнул рукой, ничего не сказав, и видно было, что говорить об этом не хочет. Налив себе стакан чаю, Ян понес его в свою комнату. Мальчик зашел за ним. – А можно я все равно у вас буду? Так? – спросил он уже почти непринужденно, переминаясь у дверного проема. Он держал рукой, теребя, нижний край маечки и вдруг залился румянцем. – Да конечно, можно. Я же сказал – не стесняйся. – Да я вас не стесняюсь... Просто подумал – вдруг вам неприятно... Мальчик потупился. – Да ну, ерунда. Не обращай внимания. Ян осмелился и сделал то, что ему давно уже хотелось: ласково потрепал мальчика по голове. Мальчик благодарно поднял глаза, и Ян подумал, что надо будет как-нибудь подержать Алешу на коленях. Не такой он уж еще и большой. Конечно, не теперь, когда он в одной этой юбочке, а то черт знает что можно подумать... Казалось, мальчик больше не обращает внимания на свой вид. Как обычно, он сидел у Яна за столом, листал книги и разговаривал, а потом возился на полу, и Ян мог разглядывать его голый зад под краем майки – две маленькие ягодицы, как две лепешечки с ямочками, крепко сжатые краями. Но иногда он оборачивался, и тогда короткий и опасливый взгляд на Яна выдавал его беспокойство. Наверно, проверяет, не смеется ли Ян про себя... Ян не думал смеяться. Все это было довольно грустно. И опять – очень жалко Алешу. Кажется, будь он совсем без всего, было бы не так жалко: ну, голый мальчишка и все тут. Но вот эта маечка, а дальше - все наружу... Не то чтобы Яну в самом деле было неприятно или противно видеть Алешины половые органы, скорее, наоборот – Алеша был довольно красивый ребенок, и тут тоже все было в порядке, но жалко же, черт возьми... Как описавшийся малыш. Положим, так оно и было (Ян уже все понял), но Алеша-то разгуливал в одной маечке до пупа не оттого, что надеть больше нечего... От этого жалость становилась только болезненнее. Ян подошел к Алеше. – Что, дядя Ян? – поднял на него глаза Алеша. – Ты не замерз? Может, в одеяле посидишь? Это же не одежда. – Да нет, ничего. Мальчик смотрел на него, и Ян смотрел в его карие глаза, выразительные глаза умного и хорошего ребенка. – Рисуй, рисуй, - сказал Ян и отошел. Мальчик теперь сидел на стуле за столом, увлекшись, рисовал. Он поднял одну ногу на стул и подпер коленкой щеку, свесив другую вниз и выставив наружу уже весь низ тела, весь комплекс, гладкий и бело-розовый. Ян смотрел на него, глубоко задумавшись. Оставалось еще две недели. Потом он уедет. Алеша будет все так же рисовать в этой комнате, но он уже не будет сидеть у Яна, он будет сидеть один. И день, и два, и много... До конца лета. А потом? Что потом? Пойдет в ту же школу – или?.. Ян знал, что тетка не торопится выправлять опекунство над племянником. До сих пор Алеша жил у нее на птичьих правах, и будет ли это так и дальше, или ей в конце концов надоест... Да, тяжело. Должно быть, мальчик сегодня тоже чувствовал что-то похожее. Он еще немного порисовал, но не слышно было обычных «дддых-дых-дых... бац, бац...». Потом он и вовсе положил ручку и подошел к Яну. Ян сидел на кровати, Алеша остановился у его колен. – Что, Алеша? – Да так, просто...- Алеша положил руку на его колено. – Вы завтра опять уедете, да? Конечно, завтра же пятница... - Да. Но в понедельник вернусь. – Почти три дня. Алеша стоял и колупал его колено. Но смотрел он в лицо Яну, и Ян смотрел в его лицо - совсем близкое, с тревожными и грустными глазами за очками-велосипедом, со спускающимися почти до очков прямыми светлыми волосиками, с пухловатыми детскими губами. Он волновался, щеки его опять разрумянились. Маленький пенис высовывался под краем майки. А, ладно... - Ну идем ко мне. Он осторожно втащил мальчика к себе на колени и притянул к груди, взволнованный этой тяжестью. Прямо у лица оказалось маленькое нежное ухо, слегка оттопыренное, и светлые волосы на виске. Ян потянулся туда губами, наткнулся на дужку очков. – Я сейчас сниму, - сказал Алеша. Он снял очки и повернулся поудобнее, подставляя, и Ян поцеловал у него нежную кожу на виске, просто легонько прикоснулся несколько раз губами. Мальчик тихо сидел. Очки он так и держал в руках. Ян взял их - это были обычные детские очки, с треснутым одним стеклом и порядком захватанные. Ян подышал на них, протер висевшим на кровати полотенцем, отдал назад. – Что тебе привезти? – спросил Ян. – Не знаю. – Для рисования что-нибудь? – Ага. Тетрадку для рисования. Они хорошие и дешевые, по шесть копеек. – Я привезу. Они еще немного посидели молча, потом Ян легонько отстранил от себя привалившегося к нему мальчика и бережно спустил ногами на пол, похлопал по тонкому бедру: - Ну, все. Иди. Позже, вспоминая этот эпизод, Ян не мог понять, как все произошло. Все вышло как-то вдруг, само собой: и вдруг заласкавшийся к нему Алеша, и его собственная внезапная нежность. И эти короткие одна-две минуты с мальчиком на коленях... Алеша опять забрался на стул и занялся своим рисунком. Он ничего не говорил, только иногда смотрел на Яна, смотрел серьезно и грустно. Ян тоже смотрел на него, и думал. Потом в сенях загремела дверь. Алеша тревожно глянул на Яна: - Я, может, пойду? – Да, наверно, лучше иди, - все же струсил Ян. Нет, не струсил – но все же зачем пацану лишние неприятности... Мальчик ускользнул вовремя. Почти тотчас вошла Екатерина Васильевна. Она была, очевидно, в хорошем настроении: из-за занавески донесся тихий разговор, и скоро счастливый Алеша, уже в более-менее приличном виде, опять зашел в комнату Яна.... Да, подумать Яну было о чем. Он уже почти жалел, что поддался размягчению сердца и разнежился, приголубил сиротку. Бедный мальчик теперь ходит за ним, как собачка, и один у него свет в окошке – дядя Ян. А попробуй-ка теперь, оттолкни его назад, на место! И трудно, да и не станет никогда Ян так делать – до того это противно. О том, какое ошеломляющее действие произвела бесхитростная ласка парня на него самого, потревожив глубинные, хорошо запрятанные тайные недра души, Ян старался не думать: все равно это все ни к чему, только труднее будет расставаться... Нет, конечно, отталкивать он Алешку не будет. Значит, остается только одно – удерживать его на этом расстоянии, дистанцировать, так сказать, вот как сейчас, и то уж слишком все хорошо... И не распускать руки, больше – никаких объятий. Не говоря уж о поцелуях. Это решение приводило его в глухую тоску и скрытое бешенство, до того неохота было лишать ласки стосковавшегося по ней ребенка. Да и себя самого заодно. Но он мрачно решил, что так надо. И так будет. И поэтому на следующий день, в пятницу, он собрался в дорогу с самого утра, взяв сумку с собой на работу, и предупредил утром хозяйку, что уедет домой сразу с работы, не заходя на квартиру. Чего-то смущаясь, он предложил, чтобы Алеша эти два дня спал в его комнате – его же все равно не будет, вам посвободнее... Хозяйка с некоторым удивлением согласилась, сказав: - Ну пусть ночью спит, а днем я его оттуда гонять все же буду, мало ли что. – Да пусть и днем сидит, если хочет, - пробормотал Ян, уже выходя. Он боялся, что проснется спящий Алеша, и ему было стыдно: как-никак, он хотел избежать прощания. Бежал, проще говоря. И от кого? От мальчишки... Черт те что.... Он приехал в город и в этот же вечер напился пьян, расслабляясь и переживая, а на другой день, приняв пятьдесят грамм, пошел в магазин покупать подарки для Алеши. Дело было не таким простым. Конечно, он мог накупить ему довольно много тетрадок для рисования, ручек, карандашей, да и красок – это, по счастью, еще не числилось в дефиците, и стоило недорого, - но как посмотрит на это тетка? Он не без основания полагал, что она будет уязвлена. И надо было так повести дело, чтобы это был именно подарок, небольшой и ограниченный. Поэтому он купил альбом для рисования и краски в пластмассовой коробочке: вполне прилично, и наверняка Алеше понравится. А про запас он купил еще и стопу тетрадок по шесть копеек, о которых ему говорил мальчик, и запас разноцветных шариковых ручек. Это он решил отдать ему при окончательном прощании, когда тетка уже ничего не сможет сделать. Так сказать, подсластит пилюлю при расставании... Как всегда, два дня дома пролетели быстро и незаметно, и вот уже назавтра надо было возвращаться в постылую деревню. Он посмотрел телевизор (как назло, и смотреть было почти нечего), и залез в ванну, чтобы перед отъездом еще раз помыться в культурных условиях. Намыливая себя, он опять вспомнил об одиноком мальчике. Где он моется? В большую баню его водить некому, наверно, тетка моет его дома. Кажется, он видел у забора маленькую баньку.... Но здесь нам надо покинуть на некоторое время Тихомирова и поподробнее рассказать о самом Алеше. Ибо назрела необходимость познакомиться с ним поближе. А то мы так ничего и не поймем толком.

Дата добавления: 2015-11-30