Как то, что нам далось перенести,

Прощаем мы, так наши прегрешенья

И ты, не по заслугам, нам прости!

И нашей силы, слабой для боренья,

В борьбу с врагом исконным не вводи,

Но охрани от козней искушенья!

От них, великий боже, огради

Не нас, укрытых сенью безопасной,

А тех, кто там остался позади".

Так, о себе и нас в мольбе всечасной,

Шли тени эти и несли свой гнет,

Как сонное удушие ужасный,

Неравно бедствуя и все вперед

По первой кромке медленно шагая,

Пока с них тьма мирская не спадет.

И если там о нас печаль такая,

Что здесь должны сказать и сделать те,

В ком с добрым корнем воля есть благая,

Чтоб эти души, в легкой чистоте,

Смыв принесенные отсюда пятна,

Могли подняться к звездной высоте?

Quot;Скажите, - и да снидут благодатно

К вам суд и милость, чтоб, раскрыв крыла,

Вы вознеслись отсюда безвозвратно, -

Где здесь тропа, которая бы шла

К вершине? Если же их две иль боле,

То где не так обрывиста скала?

Идущего со мной в немалой доле

Адамово наследие гнетет,

И он, при всходе медлен поневоле".

Ответ на эту речь, с которой тот,

Кто был мой спутник, обратился к теням,

Неясно было, от кого идет,

49 Но он гласил: "Есть путь к отрадным сеням;

Идите с нами вправо: там, в скале,

И человек взберется по ступеням.

Когда бы камень не давил к земле

Моей строптивой шеи так сурово,

Что я лицом склонился к пыльной мгле,

На этого безвестного живого

Я бы взглянул - узнать, кто он такой,

И вот об этой ноше молвить слово.

Я был латинянин; родитель мой -

Тосканский граф Гульельм Альдобрандески;

Могло к вам имя и дойти молвой.

Рожден от мощных предков, в древнем блеске

Из славных дел, и позабыв, что мать

У всех одна, заносчивый и резкий,

Я стал людей так дерзко презирать,

Что сам погиб, как это Сьена знает

И знает в Кампаньятико вся чадь.

Меня, Омберто, гордость удручает

Не одного; она моих родных

Сгубила всех, и каждый так страдает.

И я несу мой груз, согбен и тих,

Пока угодно богу, исполняя

Средь мертвых то, что презрел средь живых".

Я опустил лицо мое, внимая;

Один из них, - не тот, кто речь держал, -

Извившись из-под каменного края,

Меня увидел и, узнав, позвал,

С натугою стремясь вглядеться ближе

В меня, который, лоб склонив, шагал.

79 И я: "Да ты же Одеризи, ты же

Честь Губбьо, тот, кем горды мастера

"Иллюминур", как говорят в Париже!"

Quot;Нет, братец, в красках веселей игра

У Франко из Болоньи, - он ответил. -

Ему и честь, моя прошла пора.

А будь я жив, во мне бы он не встретил

Хвалителя, наверно, и поднесь;

Быть первым я всегда усердно метил.

Здесь платят пеню за такую спесь;

Не воззови я к милости Владыки,

Пока грешил, - я не был бы и здесь.

О, тщетных сил людских обман великий,

Дата добавления: 2015-11-30