Город, поделенный надвое

Автор: Анастасия Эльберг

Редактор: Анна Томенчук

Страница автора: http://stacie-elberg.livejournal.com/

Краткая аннотация. Испокон веков два мира, светлый и темный, сосуществуют рядом. Темные и светлые существа, смертные и бессмертные, живут бок о бок: дружат, любят, ненавидят, заводят семьи, воспитывают детей. Но оба мира разделяет тонкая граница, через которую не может переступить никто. И однажды в крошечной деревеньке рождается мальчик, которому суждено совершить великое.

- Не так уж давно, в начале девятнадцатого века, - начал я, наблюдая за тем, как дети устраиваются под одеялами и замирают в предвкушении рассказа, - в маленьком городе родился мальчик, которому дали имя Уильям. У него было пять старших братьев и сестер, семья жила пусть и не богато, но достойно: все дети ели досыта, одевались в новую красивую одежду и не жаловались на здоровье. На него не жаловался никто, кроме Уильяма. С первого дня своего появления в этом мире мальчик проявлял беспокойство по, казалось бы, самым странным поводам, а позже выяснилось, что боги прокляли его, поселив в нем темный мистический страх – Уильям видел то, что не видели другие люди.

На стенах старых городских домов он замечал надписи на таинственном языке, которые не мог прочитать, но интуитивно чувствовал – это страшные записи, и говорят они о страшных вещах. В темных углах, в пыльных шкафах, под кроватью и даже под стульями жили серые существа, похожие на пушистые меховые шарики – пыльные демоны, так их называл Уильям – и норовили уцепиться крохотными коготками за его ноги, если ему случалось ходить по дому босиком. В листве деревьев мальчик видел прекрасные лица фей, в чащах слышал вой баньши, а в темных водах реки замечал красавиц-ундин и водных демонов, резвящихся в танце.

Что только ни предпринимали родители для того, чтобы излечить Уильяма от его страха. Они давали ему настои трав, из заставляли принимать горькие порошки… И однажды утром мать обнаружила на его спине странный рисунок: небольшой «дурной глаз», ярко-синий с угольно-черной обводкой, в точности такой, каким они в свое время защитили свое жилище от нечистой силы, набросав штрихами на косяке входной двери.

Мать, решившая, что в их дом ночью пробралась ведьма и прокляла мальчика, отправилась на другой конец города, к старой колдунье. Среди горожан ходили слухи, что она знает причину любой болезни и может снять любое проклятие. Посмотрев на Уильяма, старая женщина покачала головой. «Твой сын не болен», сказала она безутешной матери. «Ценный подарок преподнесла ему Великая Тьма. Испокон веков два мира, светлый и темный, существуют бок о бок. Ночь и день. Свет и тьма. Смерть и бессмертие. Твой сын – один из тех, кому позволено сделать шаг за границу и увидеть оба мира».

После этого колдунья заглянула в свой хрустальный шар и продолжила, обращаясь уже к Уильяму, а не к его матери. «Ты появился на свет для того, чтобы совершить великое дело, мальчик. Ты будешь первым существом, благодаря которому тьма протянет руку свету, а свет - тьме. Благодаря тебе будет сделан первый шаг к примирению двух сил, которые до сих пор вели между собой невидимую чужому глазу войну. Придет время – и тебе будет знак. Жди».

- Наверное, мама Уильяма такому ответу не обрадовалась, - осторожно предположил Максимилиан.

Я встал, отодвинув стул, подошел к окну и, открыв ставни чуть шире, достал из кармана брюк портсигар. И почему во время таких рассказов меня всегда тянет закурить?..

- Она решила, что колдунья – обычная шарлатанка. Правда, та не взяла с нее ни цента… впрочем, это к делу не относится. Время шло, Уильям становился старше. Странные существа из другого мира продолжали преследовать его, но с каждым годом относились к нему все уважительнее. Лесные феи больше не показывали ему язык, ундины в реке не манили пальцем, приглашая прыгнуть в воду, а пыльные монстры и вовсе забивались в угол, даже не помышляя о том, чтобы причинить ему вред.

И вот однажды был Уильяму сон. Во сне он видел себя маленьким мальчиком, оказавшимся в лесу во время пожара. Он сидел на крохотной поляне, а огонь подступал все ближе, отрезая все пути к отступлению. И в тот момент, когда, казалось, надежды уже не было, красивая женщина с длинными черными волосами возникла прямо из языков пламени. Она взяла Уильяма на руки и поднялась в темное ночное небо. Они летели над ночным городом, зарево пожара маячило далеко позади. Женщина прижимала Уильяма к себе, и он уснул, согревшись в ее объятиях. А когда проснулся, понял, что больше нет темного неба. Есть только лес, дремучая чаща, которая находилась так далеко от обычного мира, что, как казалось, и вовсе не была его частью.

Рядом с Уильямом стоял высокий мужчина, одетый в черное. Потом, уже после того, как проснется, он будет пытаться вспомнить лицо … но безуспешно. «Твое время пришло, Уильям», сказал мальчику Человек в Черном. «Время?», не понял Уильям. «Время великого», ответил ему Человек в Черном. «Ты построишь город, которому суждено стать великим городом. Завтра ночью я снова приду к тебе – и ты поймешь все».

Я сделал короткую паузу, переводя дыхание. Обычно в ключевых моментах истории кто-то из детей позволял себе перебить меня замечанием или просьбой «поскорее рассказывать, что там дальше», но теперь они сосредоточенно молчали.

- Проснувшись, Уильям принялся размышлять о своем видении, но быстро забыл о нем, так как наступил понедельник, начиналась рабочая неделя, а с ней приходили и ежедневные заботы. Как вы помните, шел девятнадцатый век, тот самый длинный девятнадцатый век, когда светлый и темный миры перерождались и вступали в новую фазу развития – в современную жизнь. Будучи архитектором, Уильям принимал активное участие в расширении города – проектировал новые здания и строил сам.

Поговаривали, что сам Дьявол одарил его талантом – с таким размахом он создавал свои творения, такое количество новых, ни на что не похожих идей он озвучивал каждый день, и так мало ему нужно было времени для того, чтобы отдохнуть. Отдыхал он только вечером, когда по приходу домой оставался в одиночестве и мог либо читать у камина, либо просто дремать у огня. Вот и сегодня он расположился в своем любимом кресле и взял в руки книгу, но слишком устал для того, чтобы читать – его клонило в сон. Уильям услышал стук в дверь как раз в тот момент, когда уже засыпал. – Я посмотрел на Максимилиана. – Ну, пока что не страшно?

- Нет, дядя Винсент, - храбро соврал он. – А что было дальше?

- Человек в Черном пришел не один. С ним была та самая черноволосая женщина, которая вынесла Уильяма из огня. «Завтра ты отправишься в путь, Уильям», сказал ему Человек в Черном. «Твой путь будет долгим, но однажды ты остановишься в нужном тебе месте и найдешь то, что искал. Ту землю ты окропишь своей кровью и заложишь первый камень города, который назовешь своим именем. Запомни этот день. Сегодня ты умрешь, а завтра родишься вновь». Холодная ладонь Человека в Черном легла Уильяму на лоб, и он закрыл глаза, а потом уснул. Спал он долго и глубоко, проснулся тогда, когда полуденное солнце уже начинало обратный путь к линии горизонта. И понял, что его мир стал другим.

Он чувствовал в себе силу, которую мы называем темной жизнью, а люди – бессмертием. Ту силу, перед которой преклоняют колени и свет, и тьма, силу, которая дает абсолютную власть над силами природы и подчиняет себе даже время. Теперь для Уильяма не существовало тех минут, которые так старательно измеряли человеческие часы. С этого дня его временем было темное время – время мира, в котором все иначе. Так появилось на свет первое светлое существо, объединившее в себе Великий Свет и Великую Тьму.

Помня об указаниях Человека в Черном, Уильям собрал вещи и отправился в путешествие. Долгих семь лет он колесил по Европе, и в один прекрасный день оказался в деревеньке, которая была такой крошечной, что названия ее никто не мог найти даже на самой подробной карте. Остановившись в доме одного из крестьян, Уильям взял небольшую дорожную сумку и вышел за ворота. Его путь лежал по зеленому цветущему лугу к реке, за которой располагался дремучий лес.

Долго сидел Уильям на перилах моста. Место, в которое его на этот раз занесла судьба, было необычным местом. Невидимые хрустальные нити, хрупкие и одновременно очень прочные, пронизывали пространство. Даже воздух здесь был другим. Не воздух светлого мира, к которому так привыкли люди, дыхание солнца, радости и тепла. Не воздух темного мира, которым дышим мы с вами, дыхание холода, ночи и тьмы. Это был воздух, которым дышит сама Вселенная: свежее дыхание бесконечности и всевластия.

Темные шаманы – те, которые слушают Великую Тьму и предсказывают судьбу – знают, что таким воздух становится тогда, когда грядет смена темных вех. Но Уильям, конечно же, не знал, что такое темные вехи. Он спустился с моста и присел на мягкую траву для того, чтобы сорвать большой алый цветок. В задумчивости он не заметил шипов на его стебле и очнулся только тогда, когда один из них проколол ему палец. Уильям отдернул руку и повернул ее ладонью к себе, глядя на то, как капля крови постепенно увеличивается в размерах и, наконец, падает на землю. «Ту землю ты окропишь своей кровью и заложишь первый камень города, который назовешь своим именем», вспомнил он слова Человека в Черном и понял, что наконец-то нашел то, что искал.

В воскресный день на центральной площади – той самой, которую потом назовут Темной – Уильям сообщил жителям деревни о своем намерении построить здесь город. Они приняли эту новость с воодушевлением, хотя мир многих из них был так узок, что в нем не было место даже другим деревням – про города уже не приходится говорить. Долго Уильям работал над первыми чертежами, делал пробы почвы и проектировал свое будущее детище, и настал тот день, когда он заложил самый первый камень в фундамент нового здания. «Нарекаю тебя Треверберг», произнес он на темном языке – том самом, слова которого, написанные на стенах, в детстве так пугали его. «И властью, данной мне Великим Светом и Великой Тьмой, повелеваю: быть тебе местом, которое примирит свет и тьму».

Много лет прошло с тех пор. Уильям работал, мало отдыхал и позволял себе не думать о делах только когда оставался наедине с Люси, своей женой. И вот однажды ночью, когда ему не спалось, Основатель (такое прозвище ему дали люди и темные существа, населявшие созданный им город) гулял возле реки. Окружающий пейзаж изменился – зеленый луг превратился в каменные мостовые, по которым бродили полуночные прохожие, широкие улицы и узкие улочки между построенными домами освещались газовыми фонарями. И Уильям снова почувствовал то самое дыхание Вселенной, которое когда-то, давным-давно, заставило его понять, что он завершил свой путь. «Здравствуй, Основатель», услышал он чей-то голос. «Я давно жду тебя. Нам нужно поговорить». Уильям осмотрелся, но никого не обнаружил – создавалось впечатление, что сама река говорила с ним. Наконец, он увидел красивую женщину с темно-зелеными волосами и ярко-желтыми глазами. Женщина находилась в воде по пояс и внимательно смотрела на него, положив руки на перила моста.

«Кто ты такая?», спросил Уильям у женщины. «Ты можешь называть меня Демоном Реки», ответила та. «Именно так меня будут звать смертные и бессмертные». «Ладно, Демон Реки», смилостивился Уильям. «Чего ты хочешь?». Женщина улыбнулась и пожала плечами. «Я хочу предложить тебе сделку, Уильям». Основатель молчал, и Демон Реки продолжил. «Твой создатель сильнее меня, Уильям, но даже он понимает – Великому Свету никогда не одолеть Великую Тьму. Великая Тьма абсолютна, она существовала, существует и будет существовать. Вспомни, как в детстве ты боялся странных существ, которые преследовали тебя и днем, и ночью. Великий Свет перестает существовать тогда, когда солнце прячется за горизонтом. Великая Тьма существует и днем. И возможности ее безграничны. Твой создатель создал тебя, а Великая Тьма создала меня. Наши силы равны, и даже если мы начнем противостояние, то ничего из этого не выйдет.

Люди глупы и смертны, Основатель, а темные существа пусть и живут вечно, но слишком эгоистичны и высокомерны. Ты думаешь, что вечен, но придет время – и одна темная веха сменит другую, и то Великое, что заключает в себе свет и тьму, заберет тебя к себе. Мы поделим этот город надвое, Уильям. Одна половина будет принадлежать Великой Тьме – то есть, мне. Вторая - Великому Свету, то есть, тебе.

Свет и тьма будут существовать в этом городе бок о бок, светлое и темное время будут течь рядом, темные существа будут смотреть в глаза светлым, а светлые – темным. Эта река, мой дом, будет служить границей между двумя мирами, и я буду охранять равновесие так, как могу. Тебе остается самая малость: наследник. Он – или она – должен появиться на свет в этом городе, и он навсегда останется его частью. И, когда придет время смены темных вех, он встанет на защиту Великого Света – так же, как я встану на защиту Великой Тьмы». С этими словами Демон Реки поднял руку, демонстрируя Уильяму свернутый в трубочку пергамент. «Если ты согласен, то подпишем – и дело с концом!».

Я выдержал очередную паузу и убедился в том, что дети слушают внимательно. Эмили уже не лежала, а сидела в кровати и смотрела на меня, подперев голову рукой.

- И что, подписал? – нетерпеливо спросила она, почувствовав, что пауза затягивается.

- Да, - кивнул я. – Подписал так, как обычно подписывают такие договоры – кровью.

- И что было потом, дядя Винсент? – подал голос Макс.

- Никто не знает. Дожив до преклонного возраста, Основатель умер в своей постели, но его слава, как вам известно, продолжает жить. И, если эта легенда – не сказка, то где-то в Треверберге живет его наследник, женщина или мужчина с печатью Лилит, сине-черным «дурным глазом» на спине. Тот самый наследник, который, сам того не подозревая, ждет очередной смены темных вех для того, чтобы стать защитником Великого Света противником Великой Тьмы.

Январь 2013

Тверия, Израиль

Город Снов

Автор: Юся

Редакторы: Виктория Бавтрук, Алексей Петров, Дмитрий Субботенко, Григорий Баранов, Евгения Магдыч

Краткая аннотация. Молодой оперативник чрезвычайного отдела некоего таинственного Управления Лев Сорокин уезжает в командировку в небольшой провинциальный город, совершенно не подозревая, что с ним там произойдут события, полностью отвлекающие его от цели визита. Попытка совместить классику социальной фантастики с рамками готического рассказа.

-Я в последний раз спрашиваю вас, Сорокин, вы настаиваете на личном участии в этой командировке? Есть возможность отправить одного из ваших стажеров, того же Лысенко, например…

Я поднял взгляд от поверхности стола и посмотрел Войницкому в лицо. Черные тени залегли вокруг его глаз. Да, сдает свет наш Железный Генрих, особенно, в последнее время, и совершенно непонятно, почему.

-Я не вижу никаких препятствий, Генрих Аркадьевич, к тому, чтобы мне отправиться самому. Ну сколько можно за спины стажеров прятаться?

- И, все же, я бы вам не советовал. Лично вам – не советовал.

Я перебрал в памяти все известные мне грехи и заслуги перед Отделом, но понятнее мне не стало.

Войницкий вздохнул и посмотрел на меня своим фирменным тяжелым взглядом. Возможно, он что-то хотел сказать, но в итоге просто шлепнул на мой командировочный лист увесистую круглую печать.

-Не говорите потом, что я не предупреждал.

-Предупреждали – о чем?

Он только скривил лицо и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Я взял со стола пропуск и командировочный лист и пошел готовиться к поездке. Первым делом осмотрел служебную машину, перекинулся парой слов с механиком: что вообще слышно о городке, куда меня отправляют. Оказалось, ничего. В общем-то, это был неплохой признак. В нашей профессии чем меньше слышно – тем лучше.

Я заскочил домой, закинул в небольшой рюкзак скромный комплект командировочного, а сверху придавил ноутбуком. Потом вернулся в Управление, забрал машину из гаража и выехал. Был ясный апрельский день.

Мой первый участок пути пролегал по федеральной трассе и прошел легко и незаметно. Автомобиль мне на этот раз выдали неплохой, у меня не было ощущения, что машина едет во все стороны одновременно. Я крутил в голове задание, подпевал Коэну из магнитолы, но не мог перестать задаваться вопросом, почему же все-таки Войницкий был против того, чтобы ехал именно я?

Я проехал через двухуровневую развязку и чуть-чуть затормозил на перекрестке пяти дорог под мостом. Машина, как утка, перевалилась через неровности в срезанном покрытии. Я свернул налево, на прямую, как стрела, уходящую за горизонт военную дорогу. Кое-где асфальта не было, и тогда приходилось снижать скорость, машина подпрыгивала по стыкам бетонных плит. Солнце нещадно било мне по глазам, защитный козырек сначала помогал, но потом начал раздражающе болтаться.. Через пару часов такой езды, когда из меня уже полдуши вытрясло, навигатор таки показал поворот. Я съехал на проселочную дорогу, которая когда-то, возможно, и была покрыта асфальтом, но сейчас его и след простыл. Сначала солнце скрылось за кронами деревьев, потом и небо заволокло облаками. По мере того, как я подъезжал к своей цели, начали сгущаться сумерки, накрапывал дождь.

Только проехав уже приличное время по проселку, я обратил внимание, что на часы на приборке машины, кажется, не работают, и понял, что несколько сбился со счету времени. Уже увидев вдали табличку с названием населенного пункта, я сверился с мобильником. По лесной дороге я ехал всего-то около часа, а по окружившей меня темноте казалось, что уже поздняя ночь. Возможно, виной всему была закрывшая небо грозовая туча. Я услышал раскат грома, молния сверкнула как раз в тот момент, когда я въезжал в город. При ее свете я ясно увидел табличку «Снов», и ливневый дождь окатил мне лобовое стекло.

Я съехал на обочину и включил аварийку. Несмотря на то, что час был не такой поздний, как мне казалось, ехать в местный отдел Управления было бессмысленно, да и при такой погоде хотелось побыстрее найти мотель. Я порылся в бардачке, нашел среди документов бронь и ввел название в навигатор. Следуя его указаниям, я довольно быстро продрался через ливневую стену и запарковался около двухэтажного грязно-розового здания, вероятно, служившего в Снове единственной гостиницей. Выгреб документы из бардачка, схватил рюкзак, выпрыгнул на улицу и мгновенно промок до нитки, несмотря на то, что на сигнализацию машину ставил уже малодушно с крыльца. На крыльце не хватало двух ступенек, но в холле было сухо и тепло. И ни единой живой души.

.

Я постучал. Потом позвонил. Потом покричал. Потом обернулся на скрипнувшую сзади дверь, но это всего лишь я сам неплотно ее затворил, и капли дождя уже образовали на полу небольшую лужу. И пока я закрывал дверь, борясь с заржавевшим механизмом ручки, администратор таки вышел ко мне, и я смог практически в полном молчании предъявить ему свои командировочные, получить ключ от номера и уже в спину услышать:

-Добро пожаловать в Снов. У нас есть кафе при гостинице, можете позавтракать там.

Я только сейчас понял, как вымотала меня дорога, гораздо сильнее обычных четырех часов за рулем, и не хотел ничего, кроме как упасть в кровать. Судя по нумерации, моя комната была на втором этаже. Я начал подниматься по скрипучей и не очень чистой лестнице и на следующей площадке плечом налетел на Йозефа Потоцкого - ученого, работающего в наших лабораториях. Удивительно, но первым моим чувством была радость – я действительно был рад видеть этого чертова ретрограда и зануду в захолустном заливаемом дождем городке. Но тут же пришел вопрос: а что, дьявол его разбери, он здесь делает?

И тут Потоцкий схватил меня за грудки.

-Шпионите, Лев? Этот старый маразматик Войницкий послал вас шпионить за мной?

Я аккуратно отцепил его пальцы от моей куртки:

-И вам добрый вечер, Йозеф. А я ведь даже был рад вас видеть.

Он тяжело дышал и сверкал на меня глазами.

-У меня командировка, и ни слова о вас. Если хотите, пообедаем вместе завтра днем. Надо же как-то воспользоваться этим совпадением.

Он раздул ноздри, явно хотел что-то сказать, но промолчал и еле заметно кивнул

Я поднялся наверх, кинул вещи в кресло, разделся, лег на кровать и мгновенно уснул. Обычно я сплю без сновидений, мертвецким сном усталого одинокого человека. В этот раз я тоже не запомнил, что мне снилось, и снилось ли что-то вообще, но спал я тревожно, впрочем, с утра я списал все это на новое место. Отчетливо запомнил лишь одно - всю ночь меня преследовало ощущение чьего-то присутствия. Мне казалось, будто открылась дверь и кто-то вошел. Присел на мою кровать, а, может быть, и лег рядом. С утра дверь комнаты оказалась затворенной не до конца. Заглядывала уборщица, подумал я, а остальное дорисовало мое истосковавшееся по вниманию воображение.

Я не стал завтракать в гостинице, подумал, что перехвачу кофе с булочкой в местном Управлении. И, на ходу прихлебывая мутный напиток, полученный мною из лязгающей машины, заставшей еще советские времена, зажевывая слойку “Свердловскую”, я уже в десять утра поднимался по лестнице Управления, держа наперевес папку с делом. Удивительно, что в наше время технологий Отдел все еще возится с разными бумажками.

Заместитель Отдела города Снов Игорь Грищук принял меня без проволочек. Войницкий сообщил ему о моем приезде.

-Дело дрянь, - доверительно сказал мне он вместо приветствия. - Кажется, Дымок сбежал.

Александр Дымок, как я прочел перед выездом сюда, был воспитанником сновского закрытого учебного заведения для сирот с невыясненными обстоятельствами рождения. Мне предполагалось собрать максимальное количество сведений о его нынешнем местоположении и постараться вернуть его в интернат. О наличии самого такого учебного заведения я, кажется, когда-то что-то слышал, но о мальчике узнал вроде бы впервые. Грищук немного рассказал мне. Обыкновенный паренек, поведение не то чтобы примерное, но и без особых эксцессов, много читал, конструировал модельки, интересовался техникой и военной историей. Таких Дымков на постсоветском пространстве в каждом городе было хоть пруд пруди. Родственников у него, конечно же, не было. Родители его, конечно же, погибли. Если те, кто записан у него в метриках, были настоящими его родителями, в чем я сильно сомневался.

-Малец сбежал буквально за месяц до выпуска, - так закончил свой рассказ Грищук и пожелал мне удачи.

Удача явно мне требовалась. В той папке с личным делом Дымка, что мне дал Войницкий, сведений было крайне мало, и иного пути сбора улик, кроме как отправиться в интернат, я не видел. Поэтому я поблагодарил инспектора за все предоставленные сведения и отправился беседовать с директором. Как всякий начальник детского дома, он мало интересовался подопечными, и наша встреча была не особо плодотворна. Когда я выходил из его кабинета, у меня пискнул телефон. “Обедаю в два в гостинице. J.”Старый зануда обычно был пунктуален, мне приходилось поторопиться.

Общение с детьми мне тоже дало мало. Подросток как подросток. Особых друзей в интернате не имел. С кем-то переписывался из большого мира, вроде как с девушкой. Особенно за стены учебного заведения не стремился. Я бы тоже не стремился, если бы выбирал между довольно уютным чистеньким пансионом и остальной действительностью замызганного городишки Снов. Об этом я подумал еще раз, когда вышел за ограду интерната, сел за руль и двинулся к мотелю, чтобы пообедать с эксцентричным ученым Йозефом Потоцким.

Йозеф уже ждал меня на веранде. День был хоть и пасмурный, но без дождя, что позволило нам посидеть на свежем воздухе. Потоцкий ковырялся в том, что, как я скоро узнал, называли рагу. Я заказал себе такое же. Хмурая полная официантка в грязном переднике накрыла стол, принесла мне еды. Я ковырнул цветную массу вилкой.

-На самом деле оно вполне ничего, - сказал Потоцкий. - Ешьте, Лев.

-Почему вы согласились со мной пообедать, Йозеф?

-А почему нет? В этой дыре скучно.

-Что вы здесь делаете?

-А вы?

-Ищу человека.

-Тоже мне Диоген. Я тоже.

Мы с интересом посмотрели друг на друга.

-Я вам все равно не скажу, Йозеф. У меня под грифом.

-У меня нет, - пожал тот плечами. - Я приехал за своей лаборанткой, Галиной. И какого черта ее сюда понесло?

Я помнил Галину. Довольно милая, хоть порой и резкая, девушка, работавшая у Потоцкого последние полгода, тоже сирота, кстати. Вроде как, воспитывалась в каком-то подобном учебном заведении. Смутные подозрения начали зарождаться в моей голове. Я потянулся за стаканом компота, пытаясь правильно сформулировать вопрос для Йозефа, и тут чуть скрипнула входная дверь. Мы одновременно обернулись. Я лишь на мгновение увидел девушку, что заглянула в комнату, но узнал ее сразу и безошибочно. Мучительным усилием я оторвал взгляд от дверей, и посмотрел на ученого. И, судя по невероятному выражению его перекошенного лица, я не ошибся. Он вскочил и побежал к дверям. Я еле сдержался, чтобы не броситься за ним. Но Потоцкий застыл на пороге, простоял так несколько секунд, потом огляделся, причем его лицо было совершенно белым. Резко, обернулся ко мне, сделал два шага к столу, отступил на один, качнулся на месте вперед и назад, и, буркнул: “Кусок что-то в глотку не лезет. Нервишки…” попятился к лестнице. И уже из дверей крикнул мне тонким, срывающимся голосом:

-Этого? Этого ваш Войницкий хотел?!

Я не знаю, хотел ли этого начальник областного Чрезвычайного Отдела Генрих Войницкий, но, даже если бы это было его самой сокровенной мечтой, ему это было не под силу. Ни одному смертному это не под силу. Я совершенно не сомневался в том, что только что видел Ирину. Женщину, которой уже несколько лет не было в живых.

Ирина была секретарем нашего Отдела Управления, давно, лет пять назад, когда я только поступил под начало Железного Генриха. Она была веселая, обаятельная, смешливая, всем нравилась. Мне тоже, не скрою. Известие о том, что она выходит замуж за ворчуна Йозефа нас всех шокировало, но, тем не менее, я даже был на их свадьбе. Да все были. Они выглядели счастливыми. Все было хорошо. Люди разные, бывает всякое. Через какое-то время я стал замечать, что она помрачнела, чуть похудела, осунулась. Мы часто с ней пили кофе или обедали в Управлении иногда, когда Йозеф не находил времени оторваться от работы, но у меня все никак не получалось расспросить ее о жизни. Я не знал, чем она живет, что у нее происходит, счастлива ли она. Где-то через год я получил от нее сообщение: “Лев, пожалуйста, приезжайте, это срочно”. Я перезвонил. Мне не ответили. У меня тогда была очень тяжелая неделя, я носился как проклятый, уже пытался упасть, где стоял, и решил, что до завтра подождет. Но на следующий день мы все узнали, что Ирина Потоцкая покончила с собой. Ввела себе какой-то препарат. На ее похоронах я тоже был. Ее хоронили в открытом гробу, лицо было чистое и ясное. Я так и не узнал, что она хотела сказать мне перед смертью. Конечно, я так себя и не простил. Я ходил к психологу, но мне не становилось легче.

Йозеф очень тяжело воспринял случившееся, но от каких-либо комментариев отказался. Он и так-то был человеком нелегкого характера, вспыльчивым, ворчливым порой до истеричности, хоть и весьма талантливым в своей сфере деятельности, а теперь сделался просто невыносим. Впрочем, чтобы избавить людей от своей невыносимости, точнее себя от их назойливости, он практически заперся в своей лаборатории, и его видели только мельком, когда он приезжал или уезжал, и то не каждый день. Отчеты он сдавал письменно, помощников не брал. Только спустя пару лет согласился на первого лаборанта, да и то говорили, что его назначил Войницкий буквально под угрозой увольнения. Лаборанты надолго не задерживались, он сменил за полтора года пятерых, и только резкая и несколько взбалмошная Галина смогла продержаться целых полгода, настолько долго, что можно было говорить, что они сработались. В Отделе Йозефа избегали, несмотря на то, что все без исключения пользовались его наработками. Никто не знал, что он выкинет в следующие пять минут.

Я попытался успокоиться и подумать конструктивно. Я видел эту девушку буквально секунду. Это просто был кто-то похожий. Да, очень похожий, настолько, что Потоцкий тоже ошибся. Может быть, сестра. Интересно, а у Иры была сестра?

Я попробовал доесть рагу, обнаружил, что тоже не могу проглотить ни кусочка, отставил миску и поднялся. Надо было расспросить Йозефа про Галину, но я не мог заставить себя побеспокоить его после нашего совместного видения. Почему-то мне было перед ним стыдно.

Этим вечером я побывал в больнице, единственном местном ночном клубе, морге - в общем, во всех заведениях, в которых обычно ищут пропавшего человека. Грищук уже пробежал до меня по этому кругу, но я решил перепроверить, у меня все равно не было других идей. Я устал так, что когда дошел до мотеля, свалился на кровать полураздетым и уснул.

Мне снилось, что постучали. Во сне я поднялся с постели, подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла усталая и бледная женщина.

-Лев, можно я войду? - спросила меня Ирина Потоцкая в моем сне. И я разрешил. Я взял ее за руку. У нее были холодные пальцы. Она присела на мою кровать, потом легла рядом. Холодные у нее были не только пальцы. Я проснулся.

Ирина лежала рядом со мной и смотрела в потолок. Я подумал, что я плохо проснулся. Так иногда бывает, когда попадаешь из одного слоя сна в как бы следующий и так четыре-пять раз, пока не всплывешь на поверхность. Но не было мучительного разлепления век, когда как будто пальцами раздираешь их, чтобы вынырнуть из мутного дремотного облака, и я понял, что либо я нахожусь в совершенно новом для меня состоянии, либо я таки проснулся. Холодные пальцы Ирины сжимали мои.

-Ира? - спросил я робко.

-Я соскучилась, - сказала она. - Ты ведь не бросишь меня…Снова?

-Я… я не…

Я не знал, что говорить. Я встал, оделся, и все это время она следила за мной, следила, и я чувствовал тяжесть ее взгляда. Я был в полной растерянности. Машинально я пошел в ванную, чтобы умыться, и, как только я сделал шаг в другую комнату, девушка тут же поднялась с кровати и практически неслышно встала в дверях.

-Я боюсь оставаться одна, - сообщила она мне. Я не знал, что мне делать. С одной стороны, это была та женщина, которую я когда-то почти что любил и перед которой был очень виноват, с другой… ведь она умерла, я был на ее похоронах, я видел ее лицо в гробу, и тут не могло быть ошибки. И все-таки - это была не она. Не потому, что я видел ее мертвой, а просто я понимал, знал, чувствовал, что это была не она. Но, тем не менее, это было какое-то разумное (разумное ли?) живое (живое ли?) существо, которое я не мог бросить на произвол судьбы. Или мог?

Я прислушался, пока умывался. Из соседней комнаты доносились голоса, женский и мужской. Женщина, кажется, плакала.

-Йозеф! - крикнул я кафельной плитке. - Выйдите в коридор. Надо поговорить!

Голоса замолчали. Я решительно взял Ирину за руку и вышел на этаж. Я ожидал увидеть Йозефа и нашедшуюся Галину - в конце концов, с кем он так громко и долго мог выяснять отношения, если Ирина была со мной? Но реальность превзошла мои ожидания. Взлохмаченный и расхристанный, Потоцкий вылетел навстречу мне, а за его руку цеплялась… ничем не отличающаяся от моей сегодняшней гостьи девушка. Ну, разве что у нее было заплаканное лицо, следы от слез расчертили щеки. Как в плохом кино, мне захотелось прислониться к стенке и по ней сползти, но холодные пальцы Иры не давали мне этого сделать. Йозеф оглядел меня, мою спутницу, на его лице совершенно непередаваемые эмоции сменяли одна другую. Должно быть, я выглядел жалко. В конце концов, ситуация была очень неловкой. Кроме того, что мы тут, кажется, располагаем двумя покойницами, копия жены Йозефа зачем-то возжелала прийти ко мне. Я не знал, был ли в курсе ученый, что перед смертью Ира хотела со мной поговорить. Хотя, может быть, и не со мной. Наконец, мимические метаморфозы Потоцкого поутихли.

-Ладно, - сказал он, и его голос звучал на удивление спокойно и рассудительно. - Я погорячился, наверное. Даже для Генриха это уже перебор. Пойдем, попьем кофе.

-А?.. - спросил я, и это все, что я мог сказать, но Йозеф все понял по моему мечущемуся взгляду.

-Бросьте, Лев. Наши с вами разговоры этих дам не интересуют. Друг друга, кажется, они не замечают вовсе. Несмотря на то, что я хотел бы знать, что вас связывало с моей женой, вы, кажется, подоспели вовремя. Иначе… - он не договорил.

Потоцкий, кажется, был прав. Обе Ирины даже не смотрели друг на друга, каждая просто испуганно держалась за руку своей жертвы. Вчетвером мы вышли на веранду и заняли столик. Я налил нам всем кофе из автомата. Даже на это действие Ирина-моя не отпустила мою руку.

-Ира, тебе с сахаром? - спросил Йозеф, обращаясь к ним обеим.

-Как тебе, - ответила его спутница. Моя промолчала. Я повторил вопрос.

-Как тебе, - ответила та Ирина, что касалась моей руки. Меня начало трясти.

Я поставил пластиковые горячие стаканчики на стол, и мы все четверо сели. Я глотнул коричневой бурды.

-Мне нужно возвращаться в лабораторию, - сказал Потоцкий. - Ира?

-Я буду помогать тебе с работой, - мгновенно отозвалась она.

Кофе казался кстати - я не выспался и чувствовал себя довольно сонным, и Йозеф тоже зевнул. Напиток, впрочем, был дрянным - сонливость не отпустила. Я прямо физически начинал чувствовать то, что не смог ощутить утром: как слипаются веки, становятся тяжелыми, хоть пальцами их держи…

Я проснулся от свежего ветра, который дул мне в лицо через открытое окно автомобиля. Я сидел на пассажирском сиденье моей служебной машины. За рулем была лаборантка Потоцкого Галина. Ветер развевал ее волосы. Я обернулся. Йозеф спал, развалясь на оба задние сиденья.

-Я спасла вас, - Галина, видимо, заметила, что я пришел в себя. - Не стоит благодарности. Было нелегко отцеплять от ваших спящих тел этих воинственных дам.

-Они?..

-Они остались там. Напишете рапорт по приезду. Может быть, вас даже не осмеют.

-Что вы там делали?

-У меня там были… свои дела.

-Дымок?

-Хотите - вернитесь и разузнайте.

Я промолчал. И вдруг услышал голос Йозефа.

-Она всегда пила кофе без сахара. Не как я, а без сахара. И всегда ненавидела мои лаборатории.

-Отдохните, Йозеф Войцехович, - Галина на мгновение обернулась к нему. - Поспите еще чуток.

Солнце опять слепило мне глаза. Я обернулся и посмотрел назад, туда, где серые тучи все еще висели над городом Снов. Йозеф откинул голову на подлокотник и, кажется, задремал. Какое-то время мы ехали в тишине. А потом Галина, не поворачивая головы, не отрывая взгляда от дороги, сказала:

-Я воспитывалась здесь, в интернате для невыясненцев. Я не должна знать, что нас так называют, но так вышло. Ирина тоже. Вряд ли он знал.

* * *

Я бросил папку с делом на стол Генриху Войницкому. Мое заявление об увольнении легло сверху.

-Вы были правы, Железный Генрих, - сказал я. Он поморщился - не любил, когда его так называли в лицо. - Лучше было отправить стажера. Я ни черта не разобрался в том, что произошло с Дымком, кто он, где он и зачем он. А вообще лучше никого не отправлять! И вот вам мое заявление.

-Я предупреждал вас, Лев, - вздохнул Войницкий, потом медленным отточенным жестом взял мое заявление и вальяжно пропустил через шредер. - Я выпишу вам недельный больничный “на поправить нервы”. Потом возвращайтесь к работе.

Я пожал плечами, развернулся и пошел к дверям.

Дата добавления: 2015-11-14