Ну, Кен, давай посмотрим видео, — говорит Хлоя.

Какое?

Дебби покоряет Даллас»106, режиссёрская версия.

Нет, Хлоя, давай не будем.

¹⁰⁶ «Debbie Does Dallas» — классический порнофильм 1978 года. — Прим. пер.

— Но Кен, — говорит Джоан, и я начинаю беспокоиться, потому что и Хлоя, и Джоан лежат голые рядом со мной, — в этом она права.

В чём?

— Эволюция никогда не забудет о теле, эволюция никогда не покинет плоть.

Ещё как покинет, — возражаю я.

— Кен, милый, посмотри на меня, — говорит Джоан.

Ну уж нет, я не собираюсь на тебя смотреть. Я знаю, что это улов-ка — трюк с небесными глазами. Я посмотрю тебе в глаза, а потом внезапно окажусь в каком-то безграничном пространстве блаженства, которое должно быть моим настоящим Я, хотя на самом деле это, скорее всего, просто пробка из тестикулярных гормонов, крупная автокатастрофа в моей лимбической системе. Нет уж, забудь об этом.

— Кен, кремниевое сознание превзойдёт и включит плоть, но оно никогда не покинет её. Человеческая плоть преобразится, она осветится изнутри нашим собственным сияющим пробуждением. Ты совершенно прав Кен, точка Омега существует, и углерод с кремнием стремятся к ней. Но для них обоих эта точка одна, Кен, одна и та же. Послушай, Кен, ты должен пробудиться. Кен, послушай, ты должен пробудиться прямо сейчас.

Я подскочил на стуле. Ким уставилась на меня.

— Ты в порядке?

— Да, всё нормально. Кто следующий?

— Вообще-то, это Джооо… ооооо… ааааа…

— Ким, прекрати.

— А Хлоя знает, что ты задумал?

— Я ничего не задумал, Ким.

Слайд №4: «Спонтанное исцеление».

— Во всех этих примерах — в Теории, постструктурализме и социальном конструировании реальности — мы видим одну общую черту: преувеличе-ние важности и силы ограниченного эго, — начала Хэзелтон. — Это преувеличение будет главной темой всех следующих примеров, поскольку оно является сердцем бумерита. Хочу подчеркнуть ещё раз: почти все эти устремления начинаются с самыми лучшими намерениями и достойными побуждениями, но потом спотыкаются о собственную тень. Особенно отчётливо это видно в сфере здравоохранения.

Я глубоко и мечтательно вздохнул, Ким рассмеялась в кулачок.

— Случаи глубокого спонтанного исцеления, например, полной ремиссии

у больных раком в последних стадиях, происходят очень редко, примерно в одном случае из 10000. Но, несмотря на свою исключительность, эти случаи говорят о существовании удивительных способностей к самоисцелению, заложенных в человеческом теле, и заслуживают дальнейшего изучения. Но эмоциональный динамит бумерита выбросил на рынок массу книг, которые якобы раскрывают секреты спонтанного исцеления и недвусмысленно заявляют, что полная ремиссия любой болезни — такое же распространён-ное явление, как плохая постструктуралистская проза. Как объясняет один из поборников этой точки зрения: «Вы сами создаёте свои болезни, и вы сами можете их вылечить». Для всемогущего эго нет ничего невозможного.

— Из этого утверждения следует вывод: «Там, где нет любви, процветают болезни». Иными словами, болезнь говорит о том, что вы не достаточно хороший и любящий человек. Чем хуже ваша болезнь, тем ужаснее вы себя проявили. Если эго создаёт всю реальность, то плохое, нелюбящее и недоброе эго создаёт все болезни.

Хэзелтон некоторое время молчала, пока переключались слайды её пре-зентации.

— У меня был друг, — прошептал Джонатан, и его тон заставил меня немедленно повернуться к нему. Было похоже, что он вот-вот заплачет. — Очень, очень хороший друг. — И мне показалось, я понял, что он собирает-ся сказать. Хотя я хорошо знал Джонатана и, несмотря на его браваду, восхищался им и любил его, он никогда не говорил мне о том, гей он или нет. Это казалось мне странным, потому что, насколько я знал, у него не было более близкого друга, которому он мог бы открыться. Ещё более странным было то, что за это я любил его даже больше, как будто он не стыдился своей гомосексуальности, а просто был слишком застенчив, чтобы говорить о ней. С другой стороны, у меня было чувство, что если бы я спросил его об этом напрямую, он бы без колебаний мне всё рассказал. Но его молчание было… оно как будто говорило, что всё существо Джонатана отказывается даже упоминать о том, гей он или нет. Ведь мне не приходи-лось всюду рассказывать о своей гетеросексуальности, а людям не нужно было спрашивать себя: ой, неужели он натурал? Мне не нужно было объяснять, как функционирует моё тело всякому, кто глядя на меня, поднимал бровь. Почему же тогда он обязан это делать? Тот факт, что нам с ним никогда не приходилось об этом говорить, похоже, был для него доказательством крепости нашей дружбы.

— И этот друг… — из-за подступивших слёз его шёпот почти журчал, —

в общем, у него был СПИД, и он умер, понимаешь, он умер. — Мои глаза тоже увлажнились, я уставился в пол. — И его последние слова… послед-нее, что он сказал — это «наверно, я был действительно ужасным челове-ком».

Джонатан затрясся, пытаясь подавить рыдания, его тело содрогалось в беззвучных конвульсиях.

— Никто не отрицает, что мысли и психологический настрой оказывают значительное, иногда даже решающее влияние на физическую болезнь — это уже доказано с точки зрения психонейроиммунологии. Некоторые мои коллеги подробно исследовали этот вопрос. Факты говорят о том, что возникновение болезни зависит от психологического состояния на 2–20%.

Однако выяснилось, что большинство болезней, считавшихся психогенны-ми, например туберкулёз, язва и колит, на самом деле имеют физические причины, такие как болезнетворные бактерии и несбалансированная диета. И всё же одновременно с физическим лечением заболевания, необходимо работать с психологическим состоянием больного, ведь эффективность лечения может зависеть от него примерно на 10–30%.

— Но бумериту, обеспокоенному тем, что болезнь, вызванная неподвла-стными ему причинами, ослабит его всемогущество, пришлось сделать психологический компонент болезни её единственным компонентом. Вы больны, потому что в вас нет любви. Эго создаёт всю реальность, эго может вылечить всю реальность: для нарциссизма нет ничего невозможного.

Хэзелтон замолчала и оглядела зал.

— Разумеется, по своей форме это утверждение абсолютно идентично утверждению литературной Теории, что читатель создаёт всё искусство, утверждению, что вся реальность — это социальный конструкт, утвержде-нию, что фактов нет — есть только интерпретации и т.д., ведь все эти утверждения создал и распространил бумерит или всемогущее эго.

Она повернулась и медленно поднялась за кафедру.

— Мучительное, вызывающее чувство вины утверждение о том, что вы сами создали свою болезнь, в действительности полезно лишь тем людям, которые, будучи здоровыми, накапливают в своих руках огромные деньги и власть, продавая больным книги, объясняющие, как им следует думать. Что же касается самих больных, это утверждение лишь вселяет в них «ньюэй-джевскую вину», которая ещё больше угнетает их иммунную систему, усугубляя болезнь.

Первый раз на моей памяти Джонатан положил голову мне на плечо, пытаясь скрыть свои слёзы. Мне непроизвольно захотелось обнять его, но от этого бы стало только хуже. Я смотрел прямо перед собой, пытаясь увидеть открытые небеса — любящие, всепрощающие, спасительные

небеса, о которых говорила Джоан. Я повернулся к Джонатану и хотел что-то сказать, но он быстро встал и тихо вышел из зала.

— Разумеется, грамотная работа с психологическими и духовными аспек-тами болезни может дать положительные и даже замечательные результаты.

Я уверена, что такие психосоматические техники, как психотерапия, групповая терапия, визуализация, самовнушение положительных установок, медитация и молитва должны стать обязательной частью интегрального лечения. Но они принесут пользу, только если будут рассматриваться с реалистических позиций, то есть освободятся от бумерита, который, как обычно, взял важную тему и довёл её до крайности своим неуёмным нарциссизмом, принеся гораздо больше вреда, чем блага.

— Обед! — широко улыбаясь, закричал Морин, незаметно появившийся на сцене. Хэзелтон сделала лёгкий реверанс и под благодарные аплодисмен-ты быстро ушла со сцены. Морин ласково посмотрел на Ким.

— Ким, он выглядит очень счастливым, — сказал я, и она улыбнулась.

— Думаю, он хочет меня о чём-то спросить, — призналась она.

— В смысле, о чем-то важном? О чем-то особенном, да?

— Да, думаю, о том, о чём спрашивают, заготовив кольцо.

— Ух ты! Ты рада? Это же так здорово! И что ты собираешься ответить?

— Наверное, «да».

— Наверное? Что ты хочешь этим сказать?

— Кен?

Кто-то мягко коснулся моего плеча. Я обернулся и увидел Хэзелтон.

— Ойой! — вырвалось у меня.

— Похоже, мне понадобится переводчик.

— Да нет, нет, ха-ха, конечно, нет.

— Ты ведь не откажешься со мной пообедать? — спросила она так тихо, что никто, кроме меня, не мог расслышать её вопрос.

— Пообедать, пообедать… есть один вопрос… один из множества, хотя, с другой стороны… и всё же, о чем тут говорить, верно? То есть…

— Это да или нет?

— Нет-нет, да, конечно, да.

Хэзелтон наморщила нос, как будто уже пожалела о своём предложении.

— Да — это да, настоящее, полноценное да…

— Ладно, Кен, всё в порядке. Пойдём в Скарпеллиз — это недалеко.

— Как тебе семинар?

— Ээ, хорошо, — я был настроен говорить как нормальное человеческое существо. — Хорошо, очень хорошо.

— Может, расскажешь поподробнее, милый?

— Доктор… ээ… Джоан, доктор Джоан, нет, просто Джоан, да, точно…

— Мы говорили о семинаре.

— Ладно, хорошо, дело вот в чём. Как вы знаете, я работаю в лаборатории искусственного интеллекта. Мы пытаемся создать своего рода искусствен-ный интеллект, у которого должны быть два признака: настоящий творче-ский ум и подлинное самосознание. Тогда он попытается покончить с собой. Ладно, я просто шучу, хотя и не совсем, но не суть. В общем, есть несколько проблем, которые пока не дают нам двигаться дальше — они связаны в основном с фоновым контекстом и миллиардом повседневных деталей, которые просто невозможно запрограммировать. — Я сделал глубокий вдох. — Но все прогнозы указывают на то, что примерно через 30 лет вычислительная мощность компьютеров увеличится в миллион раз и сравняется мощностью человеческого интеллекта. Так вот, у меня есть

вопрос — он появился, ещё когда я слушал вашу первую лекцию об эволюции сознания — будут ли боты эволюционировать?

— Боты?

— Ну да, роботы, боты. Будет ли их сознание эволюционировать так же, как наше?

— Эволюционный изоморфизм.

— Что, простите?

— Это значит, что сознание принимает форму той матрицы, в которой оно отлито. Так что в основном формы кремниевой и углеродной матриц будут совпадать, поскольку углерод и кремний — дети одной вселенной, разви-вающейся по единым эволюционным принципам.

— Точно, я так и понял. Но мой вопрос, скорее, в том, как будут взаимо-действовать эти два мира — углеродные люди и кремниевые машины? Будут ли они…

— Вот что я тебе скажу, милый: у меня есть один друг, с которым тебе будет полезно встретиться. Его зовут Дэн Уоллер — он настоящий сума-сшедший гений и отлично разбирается в таких вопросах. Я вас как-нибудь познакомлю.

— Здорово.

Официант принёс салат для доктора Джоан и пиццу пепперони для меня.

Я выглядел и чувствовал себя настоящим посмешищем.

— У меня есть ещё один вопрос. Влияет ли бумерит на нас, иксеров и игриков? Вернее, дело не совсем в этом — я сам знаю, что влияет — ведь он же везде. Я хочу спросить, каким образом бумерит проявляется в нас? Как выглядит бумерит в моём поколении? Кажется, мы не так уж увлечены собой. Даже наоборот — практически у всех нас скорее заниженная, чем завышенная самооценка. Мы же просто бездельники …

— Ты считаешь себя бездельником? — спросила Джоан. Она протянула руку и коснулась моей руки.

— Да нет же! Но вы ведь поняли, о чем я.

— Послушай меня, Кен. — Она в упор посмотрела на меня, и я поскольз-нулся, потерял равновесие и провалился в небеса. — Ты бездельник не потому, что ничего не делаешь, а потому, что твоя задача куда больше, чем ты думаешь. Моё поколение открыло зелёный, твоё откроет жёлтый. Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь, как это чудесно? Иксеры и игрики вполне могут стать первым в истории поколением второго порядка. Вы можете стать первым в истории поколением второго порядка!—

повторила она ещё раз, выделяя каждое слово.

Какая оглушительная мысль. Рука в руке, небо, смешавшееся с небом, сердце стучит у меня в горле, подпрыгивая до макушки. Передо мной открывается удивительное будущее, я влюблён в самую прекрасную женщину и ем пиццу пепперони. Да вы только посмотрите на меня.

Джоан начала светиться, излучая изумление.

— Разве ты не понимаешь: вы — Поколение Интернета, Жёлтые Детки. Если вы выживете, то станете первым в истории поколением второго порядка! — Она улыбнулась, не сводя с меня глаз, глядя пристально, будто пытаясь понять, удалось ли этой простой идее проникнуть в густой раствор морфия, плескавшийся в моей голове вместо мозга.

— Это действительно потрясающая мысль… Джоан. Что-то похожее говорил Доктор Морин. Но с этим довольно трудно свыкнуться. К тому же, ты сама сказала: если мы выживем. Так какие препятствия лежат на нашем пути к интегральному? Как выглядит наш бумерит?

— Не забывай, что бумерит — это просто постмодернистский вариант флатландии. А флатландия — это глупая убеждённость в отсутствии уровней сознания: нет ни верха, ни низа, ни спирали развития, ни спектра сознания, только серая и унылая поверхность. Поэтому твой вопрос должен звучать так: почему ты и твоё поколение застряло во флатландии? Верно? Милый, чтобы ответить на него, для начала вспомни состояние дел в сфере искусственного интеллекта, от которого, предположительно, зависит наше

будущее. Ведь, вы там даже не думаете об уровнях сознания, правда? Ведь правда, Кен?

— Да, это правда, мы о них не думаем. Ну, то есть лично я теперь думаю, но не остальные. Они все работают с уровнями логической сложности, а не

с внутренними уровнями сознания.

— Вот именно. Так что вы, иксеры и игрики, просто глотаете весь этот абсурд флатландии и программируете свои машины на воспроизведение этого безумия. Так держать, ребята.

— Мы программируем флатландию в ИнфоСферу будущего, — пробор-мотал я в оцепенении. — Мы программируем флатландию в КиберГород. Мы программируем флатландию в будущее. Я так и знал, так и знал, так и знал…

Я так и не доел свою пиццу. У меня как будто наступила временная амнезия, я провалился в себя, отключился от внешнего мира. Не знаю, что это было, но когда я пришёл в себя, то вновь услышал её голос.

— Подумай об этом, хорошо? Не удивительно, что у всех в твоём поколе-нии депрессия. Ведь вы живете во флатландии. — Она посмотрела на часы.

— Ох, нам пора возвращаться на семинар.

Она взяла мою руку, сжала её. Я был уверен: она сделала это неспроста, и мой глупый ум снова отправился в Париж, где шёл дождь из цветов, и котят, и милых розовых лепестков, написанных Моне. Сейчас меня точно вы-рвет…

— Ещё увидимся, — улыбнулась она.

На сцене снова была Маргарет Карлтон. Слайд №5: «Духовность нью-эйджа».

— Духовность нью-эйджа, — начала Карлтон. — Наверное, нам стоит получше разобраться, что это такое. Движение нью-эйдж, как и всё, чего коснулся бумерит, это удивительная смесь до- и пост-. Я уверена, что все

мы можем гордиться пострациональной частью нью-эйджа, однако с дорациональной частью дела обстоят совсем иначе.

Хлоя берёт пиццу, размазывает её по своему голому телу и говорит: «Кушать подано!» Я приближаюсь к ней, облизываю её груди, вхожу в неё, и внутри меня нарастает холодный ужас, потому что на моих глазах тело Хлои превращается в тело Джоан, которое превращается в бесконечное небо, заполняющее своим сиянием всё пространство. Трение плоти заставляет меня полностью открыться, оргазм разрывает моё тело и разбрасывает куски по всей вселенной. Я растворяюсь в вечном дожде блаженства, внезапном экстази-трипе на раскалённых цифровых небесах.

— Слушай меня внимательно, — теперь говорит мне небо. — Я — Пракрити, я дверь во вселенную, я чрево, в котором рождается весь проявленный мир, я телесный путь к Духу, который вечно присутствует здесь и сейчас и который вот-вот снизойдёт на сопротивляющуюся землю, промчавшись со скоростью света по эволюционным волнам углерода и кремния. Ты ведь хочешь войти в моё тело, слиться с моим желанием, заняться сексом с моей плотью, испытать окончательную разрядку — ты ведь хочешь этого, верно? Хочешь трахнуть бесконечность, кончить так обильно, что из тебя выльется весь космос, хочешь быть полностью Свободным, совершенно Освобождённым, единым со Всем. Ты ведь хочешь именно этого, так зачем останавливаться на слиянии с одним женским телом, если можешь слиться со всем космосом, пережить такой оргазм, который не снился тебе даже в самых безумных снах? Зачем ограничи-ваться порцией плоти, если тебе принадлежит бесконечность? Кен, ты слышишь меня? Кен?

Дата добавления: 2015-11-14