Глава Двадцать Третья.

Floxit – This is My Beginning

POV Тесс.

Бывает, что даже если тебе не везет, то хоть что-нибудь хорошее будет происходить в твоей жизни. Может, мне стоит попытаться поискать хоть одно темно-серое пятно в этой тьме? Если попытаться, то можно найти сотни причин, чтобы продолжать жизнь. Монотонность моей жизни меня вполне устраивает. Я не хочу никаких встрясок, никаких скачков. Мне не нужно ничего такого, что должно перевернуть мою жизнь, мне достаточно моего домика-раковины, в которой я скрываюсь от всего этого. Я люблю свою раковину.

«Тебе нравится чувствовать опасность, ты нуждаешься в этом. Поэтому ты не можешь остановить это, как не стараешься».

Он был не прав. И я буду повторять это вновь и вновь, если потребуется. Луи был не прав, я не нуждаюсь в том, чтобы чувствовать опасность, для ощущения себя живой. И мне уж точно не нужно больше отвечать на его смс и звонки с просьбой забрать его. Мне не нужны проблемы с законом, мне не нужен Луи Томлинсон в моей машине с пакетом, заполненным синтетическими наркотиками и травкой. Это не для меня.

Я лежу, распластавшись на полу. Кресло и ковер сдвинуты в бок, чтобы не мешать мне, окна открыты нараспашку. Не смотря на то, что на часах уже время близится к ужину, я все еще в нижнем белье и в майке, которая задрана до груди. Она и надета на мне только потому, что я не могу ходить по дому голой.

Уже четыре долбанных дня прошло с тех пор, как я вышвырнула из машины Луи Томлинсона со всей его наркотой, когда он пытался употребить что-то прямо на бардачке моего авто. После чего я заглохла за 15 минут до дома, больше часа ждала эвакуатор и еще минут тридцать шла под дождь. Четыре долбанных дня с тех пор, как я вернулась тем вечером домой промокшая насквозь и с дрожью во всем теле. Три из которых я не могла вылезти из кровати. Два из них я провела в полубессознательном состоянии, и сил мне хватало лишь на то, чтобы дрожащими руками налить стакан воды и залпом его выпить или чтобы дойти до туалета. И только один день – сегодня, - мне стало хоть каплю легче. Ровно настолько, чтобы я смогла выползти из спальни, которая казалось неимоверно душной, и лечь на пол в общей комнате. Мне было плевать, что мое состояние могло ухудшиться из-за этого. Главное, что сейчас я лежу здесь, и ледяной ветер хоть как-то остужает разгоряченную кожу, по которой скатываются капли пота, не смотря на действительно холодный воздух с улицы.

Я знаю, что я отвратительна, когда болею. В основном, я отвратительна сама себе, потому что из-за лекарств это или из-за чего-то еще, но в моей голове не будет ни единой положительной мысли.

Я уставилась на небо, которое заволокло тучами. Я не чувствую сожалений, жалости к себе, что все так происходит. Не нужно, просто не нужно все это. Но мне жаль, что у них получилось сделать это.

Я поворачиваю голову в бок и смотрю на фото, которое стоит на журнальном столике. В тот день, когда был сделан этот снимок, мы с Алексией сдали первый экзамен. На моей щеке след от ручки, под глазами следы от бессонных ночей и большого количества кофе, а глаза распахнуты так, будто меня фотографирует лох-несское чудовище. Скот же наоборот светится от счастья, ее светлые волосы растрепаны сильным порывом ветра, и она крепко держит меня за плечи.

Еще тогда мы строили планы на эти каникулы и на будущее обучение в университете. Еще тогда мы думали, что никому не удастся нас разлучить или серьезно поссорить, кроме нас самих. Алексия была тем человеком, которого я всегда считала самым близким другом для меня. Да, у меня есть тетя, сестра и бабушка, но они кажутся мне намного более «чужими», чем то, кем я всегда считала Алекс. А сейчас, я теряю ее и я не могу справиться с этим, как бы я не старалась.

Я приподнимаюсь на локтях и протягиваю руку к столику, чтобы взять лекарства. Голова ужасно кружится, и я еле разбираюсь в аптечке, чтобы взять нужные мне таблетки. Высыпав несколько на ладонь, я закидываю их в рот и глотаю, не запивая. Мне слишком сложно встать, чтобы налить себе воды.

Я переползаю с пола на диван и закрываю глаза. Я даже не успеваю подумать еще о чем-либо или начать корить себя, как сон одолевает меня.

Ты никому не нужна, Тесс. Всем плевать на тебя. Твой телефон молчал все эти дни, никто не пытался узнать все ли хорошо с тобой, жива ли ты хотя бы.

Возможно, я сломанная. Бракованный продукт, который не был сделан по обычным стандартам человеческих отношений. Но я слишком зависима от того единственного человека, который был рядом со мной в те моменты, когда не было больше никого. Когда после слов «мне жаль, но он умер» хотелось умереть, только она смогла удержать меня. Только из-за нее я не сделала чего-то такого, что прервало мое существование в этом мире.

Я начинаю смеяться. Громко, во весь голос, со слезами и покрывающимся красными пятнами лицом. Это выглядит так глупо! Прошло столько времени, но я до сих пор чувствую все эти лицемерные прикосновения, жалкие слова о сожалении… Вы не сожалеете! Вы ни черта не сожалеете! Вам плевать! Не надо лгать мне в лицо, что вам жаль, что мой отец, мой единственный близкий родственник погиб! Ведь я вижу в ваших глазах все это безразличие. Вам все равно, вы просто хотите показаться человечнее, будто вы способны на понимание чьего-то горя. Черта с два, вы не можете этого. Вы?! Не смешите, вы просто гладите меня по спине, обнимаете с притворным сожалением в глазах, но через час вы уже будете у себя дома сидеть с вашими родителями. Вы будете смеяться, что-то рассказывать, но вы даже не вспомните про ту девочку с голубыми глазами, в которых теперь уже не будет той же радости от еще одного проведенного вечера вместе с папой. Она просто… она пойдет в пустой дом, чтобы через два часа открыть дверь социальной службе.

- Тесса Рей? Здравствуй, мы пришли к тебе.

Холодные люди окружают меня. Я стараюсь, я, правда, стараюсь.

- Все будет нормально, слышишь? Мама уже звонит твоей тете Дженнифер, все будет хорошо!

- Ал, мне так страшно…

- Я рядом, я всегда буду рядом, не бойся.

Я открываю глаза, оказываясь в темноте, и резко сажусь. Я не знаю, сколько сейчас времени, но казалось, будто этот сон длился не пару часов, а целую вечность. Все тело ломит, моя голова кружится и на моих щеках все еще следы от слез. Я чувствую ужасную слабость во всем теле, но заставляю себя сесть на диване, осторожно свешивая ноги на пол. Мое тело пробивает мелкая дрожь; я касаюсь ледяных ног и провожу по коже, опуская ладони вниз, чтобы хоть немного согреть. Шторы разлетаются от сильного ветра, а сами окна, кажется, готовы вылететь от следующего порыва.

Мое состояние близко к полуобморочному, я чувствую сильную тошноту и слабость. Картины из моего сна все еще стоят перед глазами, и я никак не могу прогнать это. Это был не просто отрывочный сон, это были воспоминания, которые я стараюсь забыть, но они вновь и вновь появляются в моем сознании, становясь только ярче. Словно я снова переживаю те дни раз за разом, по кругу. Я должна остановить это, неважно как, просто должна. В противном случае я действительно сойду с ума.

Я чувствую, что уже начинаю сходить, так как следующей мыслью в моей голове после сна является Луи Томлинсон. Я даже не могу понять, почему именно он, но в голове всплывают картины того, как его длинные тонкие пальцы раскручивают свернутый пакет и достают оттуда небольшие упаковки без надписи. Как его голубые пустые глаза наблюдают за моей реакцией, и как громко он смеется, когда я пытаюсь остановить его. Я уверена, что пара таблеток все еще остались в салоне моей машины после того, как я ударила его по руке, отказываясь принимать какую-то дрянь вместе с ним.

Я протираю глаза, прежде чем открыть их и попытаться разглядеть часы. 4 утра, моя аптечка разбросана по полу и я совершенно не могу найти хоть какие-то лекарства, которые сделают мое самочувствие хоть немного лучше. Моя головная боль и тошнота перебарывают желание упасть в кровать и проспать сутки, поэтому я пересиливаю себя и поднимаюсь на ноги с твердым желанием пойти в аптеку.

От осознания моего положения мне хочется убивать – круглосуточная аптека находится за 6 кварталов от дома, а моя машина в ремонте. С надеждой, что все сумасшедшие еще спят, я одеваюсь и выползаю на лестницу. Остановившись на площадке, я подхожу к окну и прижимаюсь лбом к холодному стеклу, чтобы хоть как-то снизить этот ужасающий жар. Я буквально горю, я готова погрузиться в ванну со льдом, так плохо я себя чувствую. Но я должна взять себя в руки и оторваться от этого чертового стекла, чтобы дойти до аптеки.

Когда я открываю входную дверь, меня обдает ночным ледяным воздухом, отчего я вздыхаю с облегчением и медленно выдвигаюсь на пустую улицу. Этот район довольно спокойный, мне не стоит так сильно переживать, однако я все равно дергаюсь при каждом шорохе или звуке. Уличный фонарь, свет от которого мигает, начинает давить и моя голова кружится еще сильнее. Я стараюсь дышать глубже и спокойнее, чтобы усилившаяся тошнота ослабла, и у меня не создавалось чувства, будто меня вывернет на тротуар прямо здесь, на месте. Тошнота и рвота сопровождают меня, кажется, на протяжении всей моей недолгой жизни. Мои вечные спутники.

Я прохожу большую часть дороги и останавливаюсь у перекрестка, чтобы посмотреть на окна дома напротив. Я подумываю о том, чтобы набрать номер подруги и попросить помочь мне, но Черный Форд хэтчбек стоит у дома рядом с Пежо светло-голубого цвета, а это значит, что родители Алексии сегодня дома. Но машины подруги я не вижу и окно в ее комнату открыто. Очевидно, она снова удрала без разрешения родителей. И я более чем уверена в том, что знаю с кем она сейчас.

Неприятное ощущение, будто кто-то следит за мной, я стараюсь запрятать как можно дальше, но мне становится лишь тяжелее. Я будто чувствую на своей спине пристальный взгляд, отчего становится ужасно некомфортно. Я стараюсь прибавить шаг и не обращать на это внимания, в конце концов, моя паранойя никуда не делась. Я поворачиваю за угол и перехожу на бег, чтобы оторваться от этого. Я не знаю, следит ли кто-то за мной, но если это так, то он явно упустил свой шанс – пара метров, и я толкаю входную дверь в круглосуточную аптеку, нарушая тишину звоном колокольчиков. Фармацевт смотрит на меня недовольно, откладывая газету в сторону и протирая сонные глаза. Я кладу перед ней список лекарств, и выжимаю из себя сожалеющую улыбку. Я знаю, что это их работа, но я ничего не могу с собой поделать – каждый раз мне кажется, будто я веду себя мерзко, если прихожу в круглосуточным магазин за чем-либо.

Когда я выхожу на улицу, сжимая в руке небольшой пакетик с лекарствами в одной руке и маленькую бутылку воды в другой, я оглядываюсь по сторонам. Всего 6 кварталов, Рей, тебе совершенно незачем вызывать такси и зря тратить деньги. Я глубоко вздыхаю и уверенным шагом направляюсь к перекрестку, чтобы перейти на более освещенную сторону улицы. На ходу я, трясущимися пальцами, стараюсь выдавить таблетки на ладонь, и только с третьего раза у меня выходит это. Я закидываю их в рот, запиваю их несколькими большими глотками воды и быстро перебегаю дорогу.

На этот раз это не обман зрения или просто мания преследования. Я действительно вижу человека, который так же перебегает дорогу следом за мной, и теперь идет позади меня, не сбавляя темпа. Я несколько раз оглядываюсь, пытаясь разглядеть, кто это может быть, но фонари слишком тусклые, а мое состояние на грани обморока, так что я просто собираю все свои оставшиеся силы и начинаю бежать. Ближайший поворот в переулок кажется мне вполне подходящим местом, чтобы попробовать спрятаться или оторваться, ведь показывать мой дом я совершенно не горю желанием, а до дома Алекс я просто могу не успеть добежать.

Я успеваю пробежать ровно половину дороги в темном переулке, который, как мне казалось, я знала наизусть, когда кто-то буквально сбивает меня, с силой впечатывая в стену и зажимая рот, чтобы я не кричала.

Почти пять утра, я прижата к стене в темном переулке и я на грани потери сознания или остановки сердца от страха. Я делаю несколько попыток вырваться, прежде чем еще раз смотрю в это лицо и узнаю глаза, которые смотрят на меня в упор.

The Weeknd – Coming Down

– Перестань вырываться.

Давление руки на мой рот ослабилось, а потом и вовсе пропало.

– Ты!... – я отшатнулась назад, испуганно смотря на человека, что почти довел меня до сердечного приступа сейчас. – Какого черта!?

Девушка, что стоит передо мной, снимает капюшон, встряхнув волосами, и вздыхает. Ее глаза мечутся по моему лицу, ее рот приоткрыт и она делает несколько попыток заговорить, но каждый раз останавливается. Я смотрю на нее, ожидая ответа, хоть какого-то объяснения тому, почему она преследует меня.

– Нам нужно поговорить, – выдыхает она и морщится от произнесенных слов. Она резко подносит руку ко рту, прикасается к нижней губе и у нее вырывается тихое шипение. Она морщится, и в слабом свете луны я вижу кровь на ее пальце. – Это важно.

– Я даже не знаю, кто ты, о чем нам говорить с тобой? – я с вызовом смотрю на нее, пытаясь понять, откуда именно я знаю ее. Ее лицо и глаза кажутся очень знакомыми, я видела ее, по меньшей мере, раза три, но все еще не могу вспомнить, где именно. Девушка откидывает волосы назад и чуть отступает.

– Нам нужно поговорить о Найле. Обо всех них.

Я с удивлением смотрю на нее, даже позабыв о том, что мне было плохо, и я была изрядно напугана. Вот в чем дело, черт!

– Послушай, – начинаю я, стараясь незаметно для нее искать способы отхода от ненормальной. – Тебе не о чем волноваться, твои кумиры…

– Я не фанатка, блять! – ругается она. – Просто выслушай меня. Ты должна держаться как можно дальше от них, так же, как и Алексия. Просто прекрати это, пока ты не пострадала еще больше!

Она пугает меня. Мои лекарства начинают действовать, и эта девушка жутко пугает меня.

Я опираюсь спиной на стену, чувствуя сильное головокружение и тошноту. Я должна быть сейчас в своей кровати, накрытая одеялом, и смотреть десятый сон. Но вместо этого я стою в темном переулке на грани обморока, перепуганная насмерть девушкой, которая пытается сказать мне, что я сильно пострадаю, если не прекращу общение с этими парнями.

– Ты не веришь мне, – девушка взмахивает руками. – Я Отам Спрингс, не так давно я была на твоем месте. Так же была очарована ими, а потом меня сравняли с землей, я стала ничем для них. Но ты даже представить не можешь через что я прошла. Ты должна держаться от них как можно дальше, ты слышишь меня!?

Я смотрю на нее, не веря ее словам. Этого не может быть, это не может быть она. Я прочла достаточно материала и статей в интернете, чтобы понять, что над этой девушкой, по слухам, хорошо поиздевались, отчего она пыталась покончить с собой трижды. Кто выпустит человека с таким диагнозом так скоро?

– Я не верю тебе, – сипло отвечаю я. Отам хмурится, ее глаза непрерывно смотрят в мои, отчего мне становится неуютно, но я стараюсь выдержать этот зрительный контакт. – Что такого они могут мне сделать?

– Что, как ты думаешь, они сделали мне? – она отвечает мне вопросом на вопрос и вздергивает бровями. Я вижу, что ей совершенно неприятно говорить об этом, ее губы плотно сжаты, а взгляд прямой и словно прожигающий. Но, не смотря на это, она все еще не собирается отпускать меня.

– Я не настолько наивна. Я не собираюсь позволять им играть мной.

– Они уже делают это, Тесса, - хмыкает девушка и отступает назад, разводя руки в сторону. – Посмотри на все это, Тесс, посмотри! Как давно ты видела свою подругу? Знаешь ли ты где она сейчас и с кем? Ты знаешь, кто сейчас трахает ее?

– Заткнись! – кричу я, подаваясь вперед всем телом, отчего меня сильно качает вбок.

Отам хватает меня под локоть прежде, чем я падаю на землю, и рывком ставит обратно к стене. Я бормочу «ты ничего не знаешь», но вряд ли девушка слышит мой голос. Перед глазами все плывет, и я мысленно даю себе обещание сходить все же к доктору, а не доводить все до морга. Тошнота снова подкатывает к горлу, я чувствую спазмы, но стараюсь дышать как можно глубже и спокойнее, чтобы меня вновь не стошнило. Это, кажется, моя судьба по жизни – держать свои волосы, склонившись над унитазом.

– Тесс!

Я слышу, как девушка громко зовет меня, но ощущение, будто где в другом конце длинного тоннеля. В ногах сильная слабость, и я готова продать свою душу сейчас ради теплой и мягкой кровати.

– Блять. Давай, ну же!

Я чувствую, как к моим губам прислоняют горлышко бутылки, и машинально открываю рот, обхватывая слабой рукой пластмассу и делая несколько глотков. Тошнота немного начинает отходить, а четкость зрения медленно приходит в норму. Я пытаюсь убрать бутылку, но девушка не позволяет мне этого, буквально заливая воду мне в горло, отчего я закашливаюсь.

– Было бы неплохо промыть тебе так же не только желудок, но и мозги, – выдыхает Отам и хлопает меня по спине, пока я пытаюсь откашляться.

Да, черт, просто прекрасно. Такое отношение к себе от человека, которого я совершенно не знаю, я не собираюсь терпеть. Я вытираю рот и выбрасываю почти пустую бутылку в сторону. Не смотря на все еще отвратительно сильную слабость, я чувствую злость. Это не просто агрессия по отношению к Отам, это что-то еще. Что-то как… ревность. Да, я определенно чувствую ревность. И это дерьмо убивает меня.

– Ты знаешь, кто из них принимает наркотики? – Спрингс нарушает тишину между нами своим вопросом и оглядывается вокруг себя. Видимо, найдя то, что ей было нужно, она отходит в сторону, и уже через несколько секунд возвращается, пиная перед собой деревянный ящик. Смахнув с него грязь, она садится и выжидательно смотрит на меня. – Я имею виду больше, чем травка и какие-то колеса.

– Луи, – сипло и невнятно отвечаю я. Прочистив горло, я повторяю: – Луи. Я видела, я забирала его из Ист-Энда.

Я все еще стою у стены, оперевшись на холодный кирпич спиной.

– Сначала я думала, что это просто невинная игра, знаешь? Никого не удивишь сейчас тем, что ты балуешься наркотой. Я имею виду, да, совершенно никого. Это Лондон, черт возьми, достать это не так сложно. Луи взял меня с собой однажды… – она замолкает и опускает голову. В тусклом свете фонаря я вижу, как она нервничает, чуть ли не ломая себе пальцы. – Он не говорил, что это за место, он сказал «Мы просто повеселимся». Я не знала наркопритонов в этом городе, я не была знакома ни с одним диллером. Ты знала, что наркотические вещества притупляют твое сознание настолько, что если тебя попытаются изнасиловать, то ты даже не в состоянии будешь хоть как-то предотвратить это? Я не знала. До следующего дня, когда поняла, что Луи сделал это. Он сделал это, хотя все предыдущие его попытки заняться со мной сексом были отвергнуты. Он сделал это.

Я сохраняю тишину, пытаясь переварить то, что услышала сейчас. Это звучит… Я просто не могу понять, зачем ему было делать это? Ведь он…

– Изнасиловал слишком грубое слово для тебя? – она фыркает и смотрит на меня снизу вверх.

– Слишком грубое для данной ситуации, – отвечаю я.

– Хорошо, взял меня силой, – она встает с ящика и начинает ходить в стороны. – Хотя, для меня это не меняет сути.

– Для меня меняет. Для него.

– Ты защищаешь его!? – она резко разворачивается ко мне и делает несколько быстрых шагов, оказываясь прямо передо мной. Я машинально вжимаюсь в стену и испуганно смотрю на нее. – Ты действительно защищаешь его!?

– Я не делаю этого, – осторожно отвечаю я, смотря прямо в ее глаза. – Я не защищаю его, я не делаю этого. Но есть разница между изнасилованием и тем, что он сделал. Я считаю.

– Плевать, это не так важно, – она вновь отступает назад, и я облегченно выдыхаю. – Но это было. И это одна из тех вещей, что они сделали со мной.

Она разворачивается в сторону выхода с переулка и машет мне рукой, чтобы я следовала за ней. Я отталкиваюсь от стены и иду следом за ней, не говоря ни слова, в ожидании продолжения рассказа. Я все еще не особо верю ей, но мой интерес гложет меня все больше и больше.

– Ты считаешь, что есть разница между этим, но для меня ее нет, – повторяет Отам, поворачиваясь на меня. – После этого он делал вид, будто это абсолютно нормально. Из-за них я поругалась со своей семьей, меня отчислили из университета. Это твое дело верить мне или нет, я просто хочу помочь.

– Почему? Почему ты хочешь помочь?

Она резко останавливается и полностью разворачивается ко мне. Освещения здесь намного больше, чем в темном переулке, и я могу разглядеть ее очень худую фигуру, спрятанную под мешковатой кофтой, ее большие зеленые глаза, которые с недоверием смотрят на меня. Ее тонкие длинные пальцы, которые с явной дрожью сжимают лямку ее рюкзака. Ее кожа очень бледная, мешки под глазами видны даже в таких сумерках. Я не знаю, как ее выпустили так скоро, потому что в ней нет жизни, нет желания жить. Она выглядит так, будто уже умерла.

– Потому что никто не помог мне. Потому что я хочу закопать этих уродов в землю заживо.

Дата добавления: 2015-11-14