Дэвид аб Хью, Брэд Линавивер DOOM: По колено в крови Dafydd Ab Hugh, Brad Linaweawer «Doom: Knee-deep In The Dead» ПРОЛОГ 2 страница

Не прекращая стрелять, Билл подходил все ближе. В полном отчаянии, чувствуя себя Каином, я открыл ответный огонь. Учитывая то состояние, в котором он находился, убить его, по логике вещей, было проще простого. Первая же пуля попала ему в шею – прямо под шлем. В принципе, этот выстрел должен был уложить его наповал, но он продолжал идти. Я выпустил в него еще несколько пуль, из которых одна попала в голову. Она-то его и успокоила.
Однако даже после того, как мозги Билла, перемешанные с кровью, замызгали пол коридора, его тело продолжало двигаться, как у петуха, которому отрубили голову. Для человеческого существа такое было невозможно… Кроме того, человеческие трупы не издают запах лимона с гнильцой, который стал ощущаться в воздухе с такой силой, что стало трудно дышать.
Меня колотило так, как будто я попал в Калифорнию во время землетрясения.
Глядя на то, что осталось от бывшего моего приятеля, я все глубже осознавал, что передо мной не что иное, как… зомби.
Это слово буравило мозг, буквально разрывая череп, стучало в ушах – зомби, зомби, зомби! Ну, просто дьявольщина какая-то фантасмагорическая. Может быть, Арлин еще и могла бы поверить во всю эту хренотень с прибамбасами – слишком уж много она пересмотрела идиотских, дурацких «ужастиков», – но только не я. Мне и в кошмарном сне привидеться не могло, что я наяву когда-нибудь столкнусь с зомби. Я чувствовал себя как псих, как какой-то сопливый хи-пующий панк, словивший от дури кайф.
Да не бывает же этих треклятых зомби на самом деле! Это же реальный мир, это же…
Гэйтс проковылял еще несколько шагов и упал, окоченев настолько быстро, что, казалось, был мертв уже в течение нескольких часов. Я здорово напугался, но меня тянуло к нему, как железяку к магниту. Я подошел к трупу и дотронулся до него.
Малыш Билли был холоден как лед, тело его уже начало разлагаться.
К горлу подкатил комок, я отвернулся, и меня вырвало. Он весь посинел. Кржа его была жесткой, как из дубильни.
Морской пехотинец Гэйтс превратился в урода-зомби – живого мертвеца. Сначала его убили, а потом высосали из тела все жизненные соки, так что уже через полчаса он стал таким, словно умер много дней назад.
Арлин!..
Теперь мне стало ясно, что делать. Оставалось только надеяться, что я смогу найти у Билли несколько полных магазинов к новому своему приобретению – десятимиллиметровой полуавтоматической пехотной винтовке (мы называли их «Сиг-Кау»). Не дай Бог никому получить ее так, как она мне досталась. Занимаясь мародерством, я только что не рыдал.
У Гэйтса была лишь одна запасная обойма. Магазин в самой винтовке оказался пуст. Когда я перезаряжал ее, меня все еще бил колотун, я ронял пули направо и налево, ползал по полу, собирая их и с трудом прикидывая в уме, кто еще прибежит на звук выстрелов, сразивших моего мертвого приятеля.
Обыскав тело, я пошел прочь – все быстрее и быстрее, и в конце концов припустился бежать. Страшно мне не было – меня душила слепая ярость, хотя внутренний голос, который обычно следит за тем, чтобы я не сорвался с катушек, пытался прокричать что-то о дисциплине, разработке стратегии и сдержанности. Он призывал тщательно и всесторонне проанализировать происшедшее.
К доводам разума следовало прислушаться, однако та часть мозга, которая двигала нижними конечностями, видимо, имела на этот счет другие соображения, потому что ноги мои, не замедляя хода, несли меня прочь от трупа, который некогда был человеком, к ублюдкам, превратившим его в нелюдя.
Я всегда отличался очень неплохим инстинктом самосохранения. Раньше он меня никогда не подводил, даже в самых горячих перестрелках и сражениях, которых немало выпало на мою долю во время службы в морской пехоте. Но здесь, в этой унылой, серой дыре под скалистой поверхностью Фобоса тело мое начало мне изменять. Если бы я только мог хоть на миг перестать думать об этих безвольно расслабленных челюстях и остекленелом взгляде потухших глаз, то, скорее всего, смог бы взять себя в руки. Но страшное лицо напрочь выбивало меня из колеи, а характерное подрагивание правого века Гэйтса, которое так раздражало меня при его жизни, теперь доводидо до исступления. Мысль о том, что мне подмигивал зомби, была непереносима.
Да. Именно зомби. То, что я подобрал правильное определение, немного меня успокоило. Наконец замедлив бег, я стал внимательнее приглядываться к тому, что меня окружало. Теперь вместо стоявшей перед глазами призрачной маски смерти я различал стены коридора, слышал эхо своих шагов, прерывистые хрипы собственного дыхания… и шаркающие звуки еще чьих-то ног.
За поворотом меня поджидали четыре зомби. Они уставились на меня своими мертвыми, остекленевшими глазами. Один из них некогда был женщиной.
Я не знал ее; значит, раньше она работала на Объединенную аэрокосмическую корпорацию. Слава Богу, это была не Арлин. Я даже мысли не мог допустить, чтобы Арлин с серой плотью и запахом гниющего лимона со зловещей ухмылкой выпускала по мне автоматные очереди, не имея даже отдаленного представления о том, что стреляет по своему самому верному и преданному боевому товарищу.
На меня накатила волна такой безудержной ярости, какую раньше я никогда не испытывал. Кровь буквально кипела в жилах, гнев прорывался сквозь поры кожи. Никакая выучка не смогла бы смирить дикого бешенства, от которого я трясся в прямом смысле слова.
Стрелять в эти жалкие существа, чудовищные подобия людей я не хотел – меня так и подмывало разорвать их на части голыми руками! Шаркая подошвами по полу, они приближались ко мне, неумело вертя в руках автоматы и беспрестанно паля из них, так что железо стволов, казалось, вот-вот раскалится докрасна. Что мне оставалось делать? Шатаясь, я пошел прямо на них, поднял свою М-211 и выстрелил одному из живых мертвецов в плечо… на него это не оказало никакого действия, вот уж и впрямь – что мертвому припарки.
С женщины как будто спало заклятие. В ее мозгу, видимо, теплилась еще какая-то крупица разума, тусклый отзвук человеческой мысли. Она перезаряжала оружие не с таким бездушным автоматизмом, как трое других; она повернулась и спряталась за укрытием, поскольку оттуда было безопаснее стрелять.
Я качнул головой и, не прекращая пальбы, тоже скрылся за колонной. Из-за прикрытия я смог нормально прицелиться и выстрелил первому зомби точно в голову. Он взревел, завертелся на одном месте, словно обезглавленная курица, и рухнул на пол. До меня дошло: только прямое попадание в голову приносило в этой игре очки. Прямо как в заправском фильме ужасов!
Лимонное зловоние ударило в нос. Я бросил в сторону зомби, от которого шел едкий запах, быстрый взгляд… в его мозгах, видимо, корячились обрывки каких-то мыслей. Подавив накативший приступ тошноты, я поймал в прорезь мушки второго зомби.
Женщина что-то прочирикала, и двое мужчин судорожно затопали в сторону консоли, за которой она спряталась. Второго зомби я снял на полпути к укрытию, но третий все-таки успел занять позицию за выступом стены и вместе с женщиной продолжил в меня стрелять.
Ничья. Я оказался загнанным за колонну, двое зомби – за консоль, на которой красовалась эмблема Объединенной аэрокосмической корпорации и были налеплены клейкие листки-записки. Нас отделяло друг от друга не более двадцати метров. Я повернул голову в поисках чего-нибудь, что могло бы мне в этой ситуации пригодиться.
Не успел я провести и пяти минут в недрах Фобоса, как оказался между моргом и адом – на полу от открытой двери комнаты с приборами управления, где я стоял, до поворота коридора, за которым ничего не было видно, валялась дюжина тел. Некоторых мертвецов я узнал, и от этого остро засосало под ложечкой. Другие, по всей вероятности, были в прошлом сотрудниками Корпорации.
Возникло такое ощущение, что я снова на войне в Кефи-ристане. Только мы с живыми трупами вроде как в салочки вокруг колонны играю – стоило мне высунуться и, послав в них очередь, спрятаться обратно, как то место, где на мгновение показывалась моя голова, поливал град пуль.
Времени на то, чтобы обращать внимание на второстепенные детали, не оставалось. Когда я высунулся в третий раз, то поскользнулся о растекшуюся кровь. Еще в раннем детстве мне часто удавалось превращать недостатки в преимущества, а специальная подготовка за годы службы лишь увеличила мой природный инстинкт выживания.
Я упал на колени, потом растянулся на брюхе и, вжимаясь в пол, стал целиться. Третий мужчина высунулся, чтобы в очередной раз в меня выстрелить, но я угодил ему в глотку. Выстрел отбросил его назад, и еще до того, как он снова нашел глазами цель, ваш покорный слуга влепил ему пулю точно в правый глаз.
На женщине не было ни формы, ни бронежилета. Боец из нее точно был никудышный, поскольку она никак не могла правильно прицелиться. Она пару раз выстрелила, но пули просвистели на приличном расстоянии от меня.
«Эта война может превратиться в нескончаемую, – сказал я себе и снова испытал приступ ярости. Потом добавил: – Могла бы превратиться в нескончаемую, поскольку конец ее настанет только тогда, когда меня в конце концов кто-нибудь пришибет, и я так и не узнаю, что же произошло на базе Фобоса».
Хоть одну из этих гнусных тварей я должен был взять «живьем», если только это слово можно применить в сложившейся ситуации.
План операции созрел мгновенно – между двумя выстрелами. Теперь, когда я знал, что следует делать, меня можно было снова считать настоящим морским пехотинцем!
Быстро, до того, как женщина успела осознать, что происходит, я стрелой пронесся вокруг колонны слева направо, потом справа налево и достиг ее укрытия. Она повернулась не в ту сторону, и, не давая ей возможности исправить оплошность, я прикладом двинул ей в висок.
Она отвалилась навзничь, как кирпич. Автомат выпал из ее рук и звякнул об пол. Я забросил за спину М-211, шарахнул еще раз бесчувственную тварь по роже и, заткнув ей в пасть пистолет, сурово спросил:
– Что здесь, черт дери, происходит?
– Ммммф, хмммф, рмммф, – донеслись нечленораздельные звуки.
Я вынул пушку из глотки женщины-зомби, но она продолжала бормотать так, как будто пистолет был у нее все еще во рту.
– …это ключ. Ворота – это ключ. Ключ – Ворота… На подходе… Всех вас перебьют…
Глаза женщины бегали из стороны в сторону; она была феноменально, неестественно сильной, но все же не до такой степени, как здоровый амбал
– Флай Таггарт. Я слегка опустил руку, и она тут же вцепилась в нее, как бульдог.
Я понял, почему глаза у зомби такие сухие, а зрение – плохое: они совсем не моргали.
Приставив пистолет к виску женщины, я сказал:
– Если в тебе еще осталось хоть что-то человеческое, ты должна знать, что эта штука может сделать с твоими сморщенными, куцыми мозгами. Отвечай, что за дьявольщина творится с этими Воротами?
– Огромные. Эти. Эти огромные. – Женщина пристально взглянула на меня, как будто видела в первый раз. Она ничего больше не сказала, но на какой-то миг лицо ее исказила такая гримаса, что вести допрос дальше стало просто невыносимо.
Я взвел курок; глаза ее закатились, она глядела куда-то мимо меня.
– Ты хочешь этого? – спросил я.
Женщина-зомби закрыла глаза. Это была единственная молитва, которую оставили ей те, кто сотворил из нее то, чем она стала.
Нажимая курок, я тоже закрыл глаза. Звук выстрела будто разбудил меня от сна и снова вернул к жизни. Я поднялся, взял «Сиг-Кау» на изготовку и пошел прочь от теперь уже действительно мертвого мертвеца.
Так что же здесь происходило на самом деле? Мне показалось, что кое-что я уже узнал.
«Кто построил Ворота?» – на этот вопрос теперь, пожалуй, можно было попытаться ответить. Однако являются ли «огромные… эти», проходящие через Ворота, теми, кто их построил? Или же создатели Ворот сами давно покорились еще более могущественным и ужасным существам, которые теперь, как орда завоевателей, перемещались от Ворот к Воротам, порабощая все новые колонии?
Ни первая догадка, ни вторая особой радости мне не доставили: в любом случае род человеческий, по всей видимости, нарушил границы их владений, за что должен был быть наказан и либо изгнан, либо истреблен вслед за расой строителей Ворот.
Состояние было омерзительное. На слабо освещенном отрезке коридора, у поворота я прислонился к стене, направив дуло М-211 в направлении движения, и присел на корточки. То тело, которое я смертельно боялся и вместе с тем так надеялся найти, мне еще не встретилось. Но ведь Арлин в том или ином виде должна была находиться где-то здесь.
Я молился лишь о том, чтобы она лежала на полу, а не шла на меня на негнущихся ногах, с сухими, немигающими глазами и запахом гнилого лимона.
Я вполне мог быть единственным живым человеком на Фобосе. На тех ребят – моих охранников, наверху, в помещении базы, надежда была слабая. При первой же встрече с зомби они, по логике вещей, сыграют в ящик, точнее говоря, из моих потенциальных союзников превратятся в противников. Я представил себе такую картину: лейтенант Вимс приказывает им стать зомби, и оба Рона, отдавая честь, отвечают:
– Так точно, сэр, будет исполнено! – и тут же прямиком отправляются в ад.
Надо сказать, мне всегда немного не с руки играть в команде. Рассматривать же себя в качестве охотника на зомби гораздо легче, полагая, что я – единственное живое двуногое существо на Фобосе. Этих ребят-мертвецов хорошими солдатами назвать трудно. Я их, пожалуй, мог бы всех передавить – если не считать одной маленькой детали.
Мне даже подумать страшно, что в числе других придется расправиться и с тем,» во что превратилась Арлин Сандерс. Такая перспектива меня совсем не прельщала. И дело совсем не в том, что я считал ее своей девушкой – у нее был Додд, который, казалось, вполне ей подходил. Конечно, мы с ним не были закадычными друзьями, но ради Арлин относились друг к другу терпимо.
Клянусь вам, это не было любовью. Просто Арлин жила в том же мире, что и я, а это значило для меня гораздо больше, чем просто носить одинаковую форму. Она не была похожа ни на одну девушку из тех, в которых… я хочу сказать, которых я знал.
Арлин не хуже меня представляла себе, что такое тренировки до полного изнеможения, когда после побудки придурок-сержант выгоняет всех в спортивный зал и что есть силы.вопит:
– Падай на брюхо! На руках – вниз, вверх, раз, два, раз, два. Отжиматься до тех пор, пока я не выдохнусь!
Она знала, что значит вставать в пять утра, а в пять-ноль-пять отправляться на пробежку на дистанцию в восемь миль. Ей был хорошо известен запах дезинфекции и все тонкости процесса соскабливания со стен грязи и плесени, накопившейся за два года, чтобы стоящий рядом парень мог тут же замазать мастерком это место антикоррозионной краской на четверть дюйма.
Мы вместе столько месяцев топтали сапогами одни и те же коридорные половицы, измученные долгими часами занятий физической подготовкой, преодолением препятствий, боевыми учениями, стрельбой по мишеням, бесконечной, доводившей до полного отупения и автоматизма сборкой и разборкой вслепую наших «Сиг-Кау» и лекциями об экзотических венерических заболеваниях, которые можно подцепить в Кефиристане, на Марсе, Фобосе и в Огайо, что возникало ощущение разбухания суток до двадцати шести, а то и до двадцати восьми часов.
Арлин узнала обо мне очень многое в рекордно короткое время. Она схватывала все налету и относилась к карьере военного так же серьезно, как любой служака нашего подразделения.
Пока я сидел и стирал с лица кровь и грязь невероятной бури, разыгравшейся на Фобосе, мысли об Арлин очень мне помогли. Воспоминания вытеснили на время чудовищные картины, которые мне пришлось наблюдать. Я вроде бы сам с собой играл в игру, образы которой, нарисованные моим собственным воображением, должны были вытеснить заползавший в душу панический ужас.
Ничуть не лукавя должен признаться, что Арлин самая красивая женщина, с которой мне доводилось встречаться. При том, что на первый взгляд в ней нет ничего особенно яркого – в обычном понимании этого слова. Если использовать старое выражение, бытовавшее в более изысканные времена, она «в меру привлекательна». Ростом пять футов десять дюймов, плотно сбитая, Арлин работала больше и лучше любого солдата нашего взвода. У нее отлично развитая, просто точеная мускулатура. (Однажды, когда несколько дней ей казалось, что у нее будет ребенок – не мой, к сожалению, – Гэйтс сказал: «Арлин – такой крутой парень, что поспорить могу на что угодно, она сама от себя забеременела». Правда, сказал он это не очень громко.) Мне нравилось, как она смотрит чуть прищуренными глазами на мужчин, которым показалась легкой добычей. Шутки с ней могли боком выйти, как это случилось однажды с одним затейником, решившим, что было бы забавно незаметно подкрасться к ней сзади и стащить с нее брюки. Всем нам, естественно, очень любопытно было взглянуть на великолепные формы, которое они скрывали, но кретинами мы не были. Даже не обернувшись, Арлин вмазала шутнику так, что сломала нос. В тот момент я думал лишь о том, какое удовольствие мне доставили ее точные и быстрые движения, чем-то напоминавшие балет.
Конечно же, у Арлин еще масса всяких достоинств – как я уже говорил, котелок у нее варит что надо. Такие люди всегда редкость, даже в частях легковооруженных десантников, и мне трудно было допустить самую мысль о ее потере. Я приглашал Арлин на концерты, которые иногда давали в полку, а она водила меня в кино на старые фантастические фильмы. Иногда мы вместе немного поддавали, время от времени резались в покер. Правда, шансы ее обставить у меня были только тогда, когда я капли в рот не брал и был холоден как лед.
Как-то ночью мы набрались до такого состояния, что кинулись в объятия друг друга. Но оба испытали от поцелуев неловкость – мы ведь друзья, а не любовники.
Потом у нас было достигнуто молчаливое соглашение о той ночи не говорить. Наоборот – чтобы доказать дружеское расположение, Арлин начала знакомить меня со своими подругами. Все они девочки как на подбор, и каждой хотелось сделать одолжение подружке, погуляв с ее приятелем. Я особенно не брыкался, но платить Арлин той же монетой за заботы не собирался.
Однажды она сказала мне, что очень хотела бы скопить денег, чтобы со временем поступить в колледж. Я за это зла на нее не таил, желая ей только хорошего.
Самого лучшего. Эта мысль вдрызг разнесла мое мечтательное настроение. Что было лучшим для Арлин теперь, в этом проклятом месте? Смерть, я так думаю. Все что угодно лучше серой плоти, сухих, немигающих глаз и ходьбы на негнущихся ногах.
– Нет, – вырвалось у меня, – она ни за что в жизни не позволит превратить себя в одну из этих тварей.
А что, если с ней сделают такое после смерти?
Я встал, тяжело дыша, решив снова заняться делом. Прежде всего мне нужны боеприпасы. Безумная пальба опустошила магазин одной из винтовой «Сиг-Кау» и вывела из строя механизм подачи патронов. Теперь ее можно использовать разве что только в качестве дубинки, поэтому я оставил ее на полу. Ни у кого из зомби не было оружия для ведения прицельного огня. С одной стороны, это плохо, поскольку не оставляло мне шанса сразу отключать врагов, пуская им в головы по три-четыре пули. Здесь мог бы очень пригодиться оптический прицел. Однако, с другой стороны, если бы у них имелись одна-две винтовки для прицельного огня – скажем, М-220 «Догчоп-пер», – которые находились на вооружении в нашем подразделении, я был бы уже избавлен от всех забот, в том числе об оружии и боеприпасах.
Я рассовал несколько найденных полных магазинов по карманам и перезарядил обе исправные винтовки. Запасаться еще одной «Сиг-Кау» не было никакого смысла. Мне бы сейчас совсем не помешала та мощная пушка, с которой обычно против повстанцев ходила Дардье – если бы, конечно, не пришлось для этого вырывать оружие из ее окоченевших пальцев, пробив для этого дырку в красивой, светлокудрой головке.
Пройдя по усеянному трупами коридору и миновав еще два поворота, я набрал столько боеприпасов, сколько мог с собой унести, не громыхая ими при этом, как средневековый рыцарь доспехами. Нам всем полагалось иметь шлемофоны, чтобы мы могли поддерживать между собой постоянную связь, но мне не удалось обнаружить ни одного – это было весьма подозрительно. Я также не заметил нигде ни «ЕЛФ», ни «МилДэйтаБэйсиз»: не было вообще никаких средств связи, которые могли бы служить для передачи информации о той дьявольщине, что здесь творилась.
Склонясь над каждым трупом, я внимательно вглядывался в их черты, но пока не находил ту, которую искал… По крайней мере, хоть это обстоятельство вселяло надежду.

Наткнувшись еще на двух зомби, я даже испытал нечто вроде облегчения. Теперь, когда было ясно, что надо делать, это стало уже своего рода упражнением. Я «убил» только одного из них, а у второго я сначала выбил из рук винтовку, а потом прострелил колени и бедра – он нужен был мне живым, чтобы получить ответ на некоторые вопросы перед тем, как я разнесу ему пасть с желтыми зубами.
Раньше я его не видел – когда-то это был мужчина, скорее всего, служащий Корпорации. Но у него не осталось даже тех остатков разума, которые теплились в мозгу женщины-зомби. Я дал ему возможность какое-то время побормотать:
– Большие, они идут, огромные, Ворота – это ключ, убьют, убьют, всех убьют, они идут, идут убить вас всех, Ворота – это ключ, ключ, ад и дьяволы – это ключ, идут сквозь Ворота… Фобос! Страх, страх, страх, страх, страх! Приходят на Фобос, приходят с Фобоса, пересекают Стикс, подминают Стикс, Стикс – это ключ.
Я ждал, пока зомби не кончит повторяться, но он твердил одно и то же, как заезженная пластинка. Напуганный сильнее прежнего, поддавшись безотчетному внутреннему импульсу, я помог ему освободиться от той беды, в которой он оказался (и себе, кстати, тоже).
Потом я спрятался за темным выступом коридора и принялся молиться, чтобы меня не заметил еще какой-нибудь недоумок с прибором для ночного видения. Мне нужно было время, чтобы переварить услышанное.
Единственная полоска чертовски яркой люминесцентной лампы в центре потолка мигнула и погасла; от всей осветительной системы осталась только аварийная лампочка. Отбрасываемые ею длинные тени, как призраки, подбирались ко мне со всех сторон. Но ни запаха гнилого лимона, ни звуков невнятного бормотания не было… только где-то вдали раздавались странные щелкающе-стрекочущие звуки, как будто их издавал осипший дельфин. В данный момент, как мне казалось, я находился в безопасности.
С Фобосом все прояснилось – они здесь, на базе Фобоса. Они прибыли на Фобос… но что же означали слова о том, что они приходят с Фобоса?
Я снова почувствовал, как к горлу подкатила тошнотворная волна, а мурашки пробежали по телу с такой силой, что, казалось, барабанили по костям… Если зомби и вправду не знают разницы между прошлым, настоящим и будущим, тогда, может быть, эта тварь хотела дать мне понять, что не Фобос – конечная цель вторжения; ведь они собирались пересечь Стикс – реку мертвых в греческой мифологии.
А что находилось на противоположном ее берегу? Ад, наверное, что там еще быть могло? Подземное царство – Гадес. Стоп! Ну-ка напряги мозги – если ты выходишь из ада, то есть, когда снова «пересечешь Стикс», то окажешься в…
Их целью была Земля. Твердь земная. Наша чудная колыбель человечества, дом наш обетованный.
Я вполне допускал, что Господь скоро упокоит мою душу. После четырех лет, проведенных в католической школе, которой управлял отец Бартоломео из Ордена иезуитов, я полагал, что свою норму молитв за это время отчитал сполна на всю оставшуюся жизнь. Поэтому не было ничего удивительного в том, что за четыре года армейской службы, три из которых я провел в морской пехоте, я ни слова не произнес в адрес Вседержителя, хоть Он, может, и был готов их выслушать.
Но теперь, в первый раз за все семнадцать напряженнейших недель беспрерывных сражений, последовавших за четырьмя годами жизни в казармах, я, наконец, понял, что казавшаяся мне поначалу дурацкой фраза о том, что «в лисьих норах безбожники не водятся», обретает вполне реальный смысл. Мне не нужно было прибегать к тем затертым и истасканным словам, которым научили меня иезуиты, чтобы попросить у Того, к кому я обратился, мужества и сноровки для завершения начатого дела.
Определение «миссия самоубийцы» не в полной мере отражало то, что я решил предпринять. Я боюсь смерти точно так же, как и любой другой; но, черт возьми, мне вовсе не светило превратиться в одного из проклятых ходячих мертвецов!
Я исповедался Господу во всех грехах, совершенных за прошедшие семь лет, и дал обет, что на всю оставшуюся жизнь наложу на себя епитимью, если Он простит меня и снова пошлет в бой. Я полностью отдавал себе отчет в том, что дело это зряшное – продолжительность «оставшейся жизни», скорее всего, измерялась несколькими часами. Спасибо Тебе, Господи, за то, что вразумил меня, послав эту мысль.
Переведя дух, я направил винтовку дулом вперед, положил палец на спусковой крючок и пошел из своего укрытия в том направлении, откуда раздавались щелкающие звуки.
Невдалеке промелькнуло нечто, похожее на исправный радиоприемник! Я бросился прямо к нему, забыв об опасности, но, приблизившись, увидел, что это лишь передняя панель аппарата и часть деталей. Все остальное вдрызг разнесено. Если до этого еще могло показаться, что остальные приемники повреждены случайно, в ходе сражений, то теперь я получил окончательное подтверждение намеренного вывода их из строя, причем такого рода тактическую задачу мог перед собой поставить лишь разум, уровень развития которого, по крайней мере, не ниже человеческого – зомби до такого додуматься не в состоянии.
Очевидно, кроме зомби на Фобосе таился кто-то еще. Если бы я поохотился здесь подольше, то, думаю, смог бы выяснить, кто именно это был… Хотя, конечно, не исключено, что меня выследят первым.
Пройдя немного вперед по коридору и повернув за угол, я увидел наглядные примеры стратегии несколько иного рода: висевший на стене план построек был выжжен до основания, в то время как стена рядом лишь слегка обгорела. Кем или чем ни были бы эти другие существа, они прекрасно понимали, что вслед за первыми людьми сюда придут следующие; и им явно не хотелось, чтобы они легко нашли дорогу к цели.
Немного впереди находился боковой проход с приоткрытой дверью. Висевшая перед ним лампа не горела, однако изнутри коридора исходило призрачное зеленоватое свечение. Источником неясно мерцающего света не могло быть никакое известное мне электрическое устройство. Я решил направиться к загадочному тусклому сиянию, хотя интуиция подсказывала, что лучше бы этого не делать. И тут меня настиг другой запах, гораздо более омерзительный, чем лимонная гниль – приторно-сладкая вонь разлагавшейся плоти, трупный запах такой силы, что нос не выдерживал.
Рука сама собой потянулась к маске, которая прилагалась к найденному мною бронежилету. «Господи, – подумал я, – чего бы только я сейчас не дал за скафандр для открытого космоса!» Трясущимися руками я натянул маску, думая лишь о том, насколько сильным могло быть отравляющее воздействие паров, которых я уже наглотался.
Дышать стало чуть-чуть легче, но молекулы вони были явно меньше молекул кислорода, и фильтры их не улавливали – омерзительный аромат продолжал явственно ощущаться даже под маской.
Всеми фибрами я ощущал надвигавшуюся опасность – в кожу как будто впились тысячи малюсеньких иголочек, волосы, как говорится, встали дыбом. Я сделал несколько специальных движений, чтобы размяться и немного сбросить напряжение. Потом осторожно продвинулся еще на несколько шагов и замер, обнаружив источник зеленоватого мерцания.
По обе стороны от меня пузырились лужи изумрудной жижи, причем эта гадость фосфоресцировала и, вполне возможно, была радиоактивной. Выглядела она наподобие раскаленной лавы в День св. Патрика. У меня не возникло никакого желания останавливаться для выяснения, что же это за дрянь такая. В одном я был уверен: дай ей достаточно времени, и она разъест ткань скафандра. Так что самое мудрое держаться от зеленой слизи как можно дальше.
Едва эта мысль промелькнула у меня в голове, как справа с потолка обрушилось не менее тонны кирпичей, опрокинувших меня на пол и сорвавших с пояса пистолет вместе с кобурой. Кто-то, видимо, решил поэкспериментировать надо мной.
Кобура с пистолетом, на прощание с шипением выпустив воздух, скрылась из виду, утонув в зеленоватой мерзости. Это меня особенно не расстроило
– нужно было решать проблемы посложнее.
Несколько раз поскользнувшись, я поднялся и приготовил к бою большую «Сиг-Кау», все еще пытаясь сообразить, кому захотелось похоронить меня под грудой кирпичей. Зеленые брызги заляпали стекло маски, и я почти ничего не видел. После падения меня немного мутило, и я слегка потряс головой. Тот, кто хотел со мной расправиться, стоял в тени, так что разглядеть его было непросто. Сначала мне показалось, что это еще один зомби, но существенно больших габаритов, чем те, с которыми я уже встречался.
Незнакомое существо издало шипение, и я услышал уже известные мне щелкающие звуки. Ну что ж, значит, еще одна маленькая тайна раскрыта.
Невероятная сила этого… зомби? требовала от меня большей осторожности. Я направил в его сторону М-211, ожидая, пока он подойдет поближе. Мои ожидания оправдались.
Когда громадина вывалилась на свет, я разглядел коричневую, жесткую кожу, грубую, как шкура крокодила, и рога цвета слоновой кости, которые торчали повсюду – из груди, рук и ног. Нечеловечески большая голова с узкими прорезями красных глаз, казалось, могла свести с ума. Это чудовище – невероятный, фантастический монстр! Сущий демон!

Неожиданно возникло дикое желание рассмеяться. Это был какой-то кошмар, детский бред, нелепый и чудовищный. Все во мне протестовало против немыслимой реальности происходящего, смириться с которой было просто невозможно.
Единственная закавыка состояла в том, что сама эта тварь проклятая совершенно не хотела считаться с абсурдностью своего существования. Она сделала ко мне несколько шагов и оказалась в более освещенном месте. В движении фигура монстра выглядела не столь уж нелепой. Тени плясали на грубой шкуре, и я обратил внимание на то, что морщинистые веки чудовища влажные. Сама мысль о том, что эта тварь создана из живой плоти, представлялась омерзительной. Красные глаза злобно сверкали. Однако еще более гнусными были раскрытые, обвисшие губы, за которыми виднелись безобразные, желтые клыки. Это вовсе не была маска ряженого на День всех святых с ее натужной гримасой. Причислить монстра к представителям рода человеческого было совершенно невозможно, как, впрочем, и к миру животных.
«Ублюдочный пришелец», – повторял я снова и снова. С мыслью о том, что это пришелец, пусть даже солдат внеземной цивилизации – эдакий космический вояка, – смириться все-таки было проще. Лишь бы только не демон.
Космический выкидыш застыл на месте, повернув башку под таким углом, под которым у человека голова просто бы отвалилась, но при этом не сводил с меня взгляд. Прямо какая-то мексиканская ничья.
Несмотря на угрозу нападения, я хотел попытаться вступить с ним в контакт. С пустыми телесными оболочками, оставшимися от моих друзей-пехотинцев и бывших сотрудников Объединенной аэрокосмической корпорации, из которых выхолощена жизнь, достичь какого бы то ни было взаимопонимания оказалось невозможно. Единственное, йа что они были способны, это бессвязное, механическое повторение слов, услышанных до или после смерти.
С этим же, с позволения сказать, субъектом дело обстояло по-другому. Но зачем мне вести разговоры с галактическим демоном, интерес которого к роду человеческому, очевидно, заключался лишь в утолении голода?
– Кто ты? – бросил я пробный камень.
При этом я исходил из того, что если он и не понимает по-английски, то сможет догадаться по тону вопроса, о чем его спрашивают. Чудовище растянуло губы в уродливой гримасе и, мне показалось, беззвучно выплюнуло, как бы издеваясь надо мной:
– Кто ты?
Вторая попытка:
– Человек. – Я похлопал себя по груди, защищенной бронежилетом. – Понял? Ты можешь говорить?
Ничего. Пустое место. Я решил пойти на рассчитанный риск: не выпуская из одной руки винтовку, протянул вторую к монстру, раскрыв ладонь и растопырив пальцы в традиционном жесте миролюбивых намерений.
Ответ я получил, но как на него отреагировать – понятия не имел. Нелепый гуманоид медленно поднял правую лапищу к плечу и стукнул себя по выступающей белой кости, намеренно задев большим пальцем острие. Жест выглядел очень странно и о мирных «устремлениях отнюдь не свидетельствовал. Ну точно мексиканская ничья!
Я немного напрягся из-за того, что левая рука все еще оставалась вытянутой. Острые зубы повернутой ко мне оскаленной пасти свидетельствовали об отменном аппетите. К тому же беспокоила позиция, в которой я находился. Пузырящаяся зеленая слизь забурлила активнее, и я впервые услышал дыхание чудовища.
Вдруг оно прервалось.
Автоматически сработал защитный инстинкт. Так перед атакой солдаты иногда делают глубокий вдох, некоторые специально задерживают дыхание, и тогда в крови набирается достаточно адреналина, чтобы труса превратить в героя.
Монстр напал с такой невероятной скоростью, что я не успел бы в него выстрелить, даже если бы мою «Сиг-Кау» и не заело.
Кем бы ни был мой враг, дураком его назвать не повернулся бы язык. Налетев на меня, он одной когтистой лапищей потянулся к моей глотке, а другой – отбил в сторону штык винтовки.
Это был ободряющий знак: если пришелец боялся лезвия штыка, значит, оно наверняка могло причинить ему вред.
Если бы только я мог нанести удар…
Прекратив сопротивление и внезапно поддавшись натиску монстра вместо того, чтобы сопротивляться, я плюхнулся на пол, и четыре сотни килограммов грубой шкуры и железных мышц навалились на меня – точнее говоря, прямо на штык винтовки, которую я держал перед собой. С нечеловеческим воплем, от которого чуть не лопнули мои барабанные перепонки, демон сдох, содрогаясь в конвульсиях, и, застыв, превратился в некое подобие уродливого каменного изваяния.
Я страшно обрадовался, обнаружив, что и демону можно пустить кровь, по крайней мере на Фобосе. Почему-то мне стало легче, когда я увидел, что его кровь тоже красного цвета.
Гораздо меньше мне нравилось ощущать невероятный вес этой глыбы, буквально вдавившей меня в пол. Что бы я сейчас только ни отдал, чтобы хоть на миг выключить гравитационный генератор марсианского спутника!
Мне снова вспомнились годы, проведенные в католической школе, похожая на старого пингвина сестра Беатрис, поистине одержимая библейской заповедью избегать нечистых вещей. Надо же – нечистых вещей!
В желудке бушевала буря. Невероятным усилием я сдвинул тело монстра, и меня чуть не вырвало на то самое место, где из брюха пришельца вытекала на пол кровь.
Слишком быстро вскочив, я поскользнулся в красной жиже, растекавшейся рядом с зеленой пузырящейся слизью. От этих кипящих и лопающихся пузырей исходило тепло. Мне совсем не хотелось, чтоб эта зеленая дрянь достала-таки меня – наверняка люминесцентное свечение отнюдь не безвредная фосфоресценция, но времени ставить опыты у меня не было.
Пара минут понадобилась на то, чтобы перевести дыхание. До чего же трудно смириться с тем, что люди – и в их числе мои друзья! – превращались в зомби; но эта тварь, бездыханно распластавшаяся у моих ног, являла следующую стадию какой-то чудовищной галиматьи. Мне пришлось сдержать воображение, поскольку реальность момента и без того была достаточно кошмарной.
Выйдя из детского возраста, я редко испытывал потребность в молитве. Впервые в жизни я ощутил своего рода отчаяние, когда суровые монахини отказались отвечать на те вопросы, которые ставил передо мной взыскующий разум. Однако теперь я нуждался в Боге, который обладал бы достаточным могуществом, чтобы ему можно было дать клятву под присягой.
– Я вас остановлю, – торжественно пообещал я, – кем бы вы ни оказались и сколько бы вас ни было.
Высказав этот обет вслух, причем достаточно громко, несмотря на то, что кто-то из этих ублюдков мог меня услышать, я почувствовал некоторое облегчение. Да, и черт бы с ними – они все равно могли вычислить меня хотя бы по звуку шагов.
– Господи, если Ты есть, дай мне сил продержаться, чтобы не допустить монстров на Землю!
И без того тихий голос разума все больше ослабевал. Научное знание! Физические законы! Как в народе говорят: не надо нам лапшу на уши вешать, мы и без того от беспробудного вранья устали.
Сейчас первая и самая важная задача – выжить ради того, чтобы перебить как можно больше чудовищ. А для этого нужно получить о врагах побольше полезной информации. Кроме того, существовала еще одна проблема: как и кому передать результаты своих фантастических открытий?
На глаза попался очередной разбитый радиоприемник, на панели управления которого лежала оторванная кисть человеческой руки. Сама рука отсутствовала. Наиболее вероятное объяснение несуразицы – это что тело, которому некогда принадлежала кисть, растворилось в луже зеленой, пузырящейся слякоти, растекшейся под столом.
Самым разумным шагом для скорейшего решения сформулированных трех задач было бы незамедлительное бегство из помещения, залитого горячей, зеленой жижей. Встреча с монстром здорово выбила меня из колеи. Я просто не мог себе вообразить, какие еще фантомы таятся на дне этих черных, точнее зеленых омутов, наполненных мерзостной, ядовитой отравой.
Если я встретился с одним двуногим кошмариком, значит, вполне возможно, мог наткнуться и на других – его корешей. При этом я допускал, что они совершенно не обязательно должны в точности походить на тварь, с которой я уже разделался. Я мог наткнуться и на еще более жутких монстров– короче, на все, что угодно! Интересно, по каким законам они жили? Я принялся воображать, что таится под поверхностью зеленой, радиоактивной слизи. Может, там существовала такая жуть, которая себя прекрасно чувствовала вне искусственных сооружений, в безвоздушном пространстве? И если ей не нужно было дышать, то и крови у нее вообще не было?
Сделав усилие, я заставил себя выкинуть этот бред из головы. Иначе врагам моим не было бы нужды на меня охотиться – я бы сам свихнулся и избавил их от лишних хлопот.
Выйдя из помещения, залитого токсичной жижей, я с облегчением вздохнул и первым делом проверил медный затвор заевшей «Сиг-Кау». Исправил неполадку, но дела это практически не меняло, потому что в запасе оставалась всего пара-тройка зарядов, а где еще можно было бы разжиться боеприпасами, я понятия не имел.
Как бы в качестве вознаграждения за пережитое я заметил в дверном проеме еще несколько тел обездушенных мертвецов, которые, казалось, лежали здесь специально для того, чтобы я их обыскал на предмет пополнения боеприпасов. Впервые с начала всего этого безумия я даже некоторое облегчение почувствовал при виде мертвых человеческих тел. По крайней мере, они были некогда людьми – не зомби и не монстрами. Хотя если подумать: зомби мог и прикинуться трупом. Но где-то в подсознании у меня уже сложилось убеждение в том, что на такого рода трюки у них мозгов не хватит. Шутки шутить они не способны.
То, что зомби не всесильны, обнадеживало и в какой-то мере помогало вышибить из головы бредовые идеи о супермонстрах, способных на любые гадости! Пока я обыскивал мертвых, осматривал поврежденное оружие, убеждался в отсутствии боеприпасов, а на закуску наткнулся на очередной разбитый радиоприемник, до меня дошло, что должны были испытывать солдаты в тот миг, когда их настигала смерть.
Я понял, почему они не предпринимали никаких привычных действий – не отступали, не перегруппировывались, не докладывали о происходящем по инстанциям: их настолько переполняла внезапная безотчетная ярость – впрочем, как и вашего покорного слугу, – что они начинали бессмысленно палить по врагу, пытаясь уничтожить все, что только могло шевелиться. Они переставали думать и только стреляли, а в это время их убивали одного за другим.
Мое внимание привлек сильный грохот, раздавшийся сзади. Установив очередной рекорд в скорости поворота на 180 градусов, я смекнул, что пора возвращаться в проклятое помещение с зеленой отравой и выяснять, что там стряслось.
Так я и поступил.
Меня ждал очередной сюрприз: когда я скинул с себя убитое чудовище, оно, видимо, задело рычаг подъемника, который я не заметил. На такой вывод меня навело то, что прямо перед моим носом из стены на пол опустилась большая металлическая платформа, а за ней раскрылся вход в новый коридор.
Войти или нет? Вот в чем заключался заковыристый вопрос, подобный тем, с которыми в этот злополучный день мне пришлось сталкиваться. Оставаться на месте означало встречу с невообразимыми опасностями и непредсказуемыми последствиями. Движение же вперед сулило, напротив, невообразимые последствия и непредсказуемые опасности. Из двух зол выбирают меньшее, хотя определить навскидку это нелегко.
Коридор манил меня по двум причинам: там не было омутов с зеленой булькающей жижей и освещение было поярче. Последнее обстоятельство и определило мое решение – должен же я, в конце концов, найти убедительный довод в оправдание своего выбора!
Я отошел немного назад, чтобы разбежаться для прыжка; страх окрылил меня, но, к сожалению, не снабдил реактивными двигателями. Долететь я смог лишь до края самого большого в истории творения ядовитого зеленого омута, оступился, замахал руками, но, чувствуя, что не устою, вынужден был сделать шаг назад – иначе бы я просто свалился навзничь в поганое месиво.
Нога мгновенно похолодела, причем ощущение было такое, будто я вляпался в жидкий азот. Потом накатила волна нестерпимой боли. Я попытался резко выдернуть ногу, но не тут-то было – мышцы, сведенные судорогой, отказывались повиноваться!
От пальцев до бедра нога горела. Я подался вперед и упал на пол. Нога была вызволена из ядовитого плена, но сдержать вырывавшийся сквозь сжатые зубы крик я не мог.
Противясь самоубийственному порыву схватиться за покрытую жижей ногу, я обвил руками тело. Если бы на меня сейчас наткнулся зомби или монстр-демон, он в миг прикончил бы меня. Прошло несколько минут прежде, чем боль немного стихла. Я вытер ногу об пол, сняв как можно больше слизи. Тем не менее я чувствовал, что внутри изгаженного ботинка ступня распухла и покраснела.
Как бы то ни было, омут остался позади.
После омерзительной жижи, в которую я вляпался, новый коридор казался не просто чистым, а продезинфицированным. Если тут и были какие-то неприятные запахи, фильтры маски не пропускали их.
Я шел по коридору, пока не наткнулся на комнату, расположенную по правой стороне. Я не испытывал желания войти внутрь. Это не было ощущением опасности. Скорее, меня насторожило то, что двери в комнату закрыты. По большей части они здесь распахнуты настежь. Надо сказать, что я не верю в пресловутое шестое чувство и другую мистическую ерунду; но вместе с тем мне хорошо известно, что когда люди в бою не доверяют своим инстинктам, они чаще всего обречены на гибель. В человеке от природы заложены те же инстинкты, которыми наделены все хищные звери, но обычный, цивилизованный образ жизни сильно их притупляет.
Я держал винтовку наизготовку, хотя еще пара выстрелов – и «Сиг-Кау» превратилась бы в обычный гарпун или дротик.
Отворить двери нетрудно, гораздо страшнее заглянуть внутрь. На полу лежало только одно тело, женское, повернутое ко мне спиной.

Дата добавления: 2015-11-14