Анна Марголина, Ph.D

Я больше не смотрю на собеседника, беседа неожиданно прервалась. Рот у меня широко открыт, но слов из него не вылетает. Пока я стараюсь выдавить из себя звук, я чувствую, как немая слепая сила, которой нет дела до моих рассуждений, давит на мои челюсти, сжимает их, сводит их вместе. Мир вокруг меня застыл, и хотя я знаю, что мое лицо искажено жуткой гримасой, я не в моих силах прекратить это. Несколько бесконечных секунд я остаюсь одна, наедине со своим собственным чудовищем – моим заиканием.

НАЧАЛО

По словам моей мамы, я начала заикаться, когда мне было четыре года. Она полагает, что меня испугала большая собака. По мне, так это чепуха. Я люблю собак. Я никогда не заикаюсь, когда разговариваю с собакой. Не то, что с людьми.

Безразлично, говорю ли я с близкими друзьями, с домашними или случайным прохожим, это чудовище всегда здесь, сжимает мое горло всякий раз, когда я пытаюсь заговорить. Свою речь я вспоминаю как всегдашнюю борьбу, на которую уходят все мои силы. И даже если бывали моменты, когда я оказывалась более свободной, моя память их не сохранила.

Мне повезло, что я выросла в Советском Союзе, где медицина была бесплатной, а лечение доступно всем заикающимся. У меня было множество логопедов, я изучила различные методики плавной речи, например, особым образом организованное дыхание, когда перед каждой фразой делался мягкий выдох, слова соединялись в предложение с едва слышимым гудением, а согласные произносились очень мягко в воздушном потоке.

Все эти методы борьбы со ступорами были довольно эффективными, но их недостатком было то, что они делали мою речь «другой» и «неестественной» (мне так казалось). Именно этого я и боялась больше всего. Если бы они давали мне свободу, то и с этим можно было бы согласиться. Но когда я пользовалась такими техниками, в душе я понимала, что все-таки заикаюсь, и боялась, что моя ужасная тайна всплывет, если метод вдруг даст осечку.

Что бы я ни делала, мое чудовище всегда было при мне, запрятанное где-то на задворках моего сознания, готовое наброситься, заставляющее меня чувствовать себя маленькой, беспомощной и недостойной, отличающейся от людей, которые говорят свободно. Неудивительно, что, в конце концов, я отказывалась от предложенных методик, погружаясь в свое привычное заикание. И это неизбежно возвращало мне ступоры и запинки.

Другим популярным подходом были тренинги, на которых обыгрывались разные житейские ситуации, повышалась уверенность в себе и способность отстаивать собственные позиции. Еще были сеансы гипноза, акупунктура и психотерапия. Было и такое, что отец возил меня в глухую деревню к бабке, которая капала мне на голову воск и бормотала что-то под нос. Я доверяла отцу и все время надеялась, что открою я рот, и речь моя польется свободно. Но первое же слово получалось с усилием, так что никакого улучшения не было.

Несмотря на рецидивы после каждого курса лечения, со временем моя речь понемногу улучшилась, так что, когда я выросла, я более или менее могла выражать свои мысли. Страхи у меня еще были, но не такие частые, как в детстве, и я в какой-то степени справлялась с ними, пользуясь методиками плавной речи.

СТАРАЯ БОРЬБА И НОВАЯ НАДЕЖДА

В 2001 году мы с мужем переехали в США. И здесь, за несколько месяцев, качество моей речи ухудшилось настолько, что без тяжелых ступоров мне невозможно было сказать даже несколько слов. Причина была в том, что с самого детства я была твердо убеждена, что четкая и грамматически правильная речь – это важный признак высокого интеллекта и образованности. Это было аксиомой. А я теперь говорила с выраженным русским акцентом и болезненно это чувствовала. Я знала, что моя речь никоим образом не четкая или правильная, и люди с превеликим трудом понимают то, что я говорю. Короче говоря, моя речь сильно отличалась, в общем, была неприемлема. Это привело к усилению ступоров, а ступоры делали речь еще более неразборчивой, что добавляло волнений и усиливало проблему. Этот процесс был настолько губительным для моей самооценки, что вся моя самонадеянность пошла коту под хвост вместе с неустойчивой плавной речью.

Я решила найти лечение. Во-первых, прошла несколько сеансов гипноза, во-вторых, потратила деньги на курсы терапии в Handle Institute Сиэттла, считавшиеся высокоэффективными. На этих курсах меня научили различным упражнениям, улучшавшим связи между двумя полушариями головного мозга. Эффект от обоих подходов оказался незначительным.

Расстроенная и разочарованная, я не выдержала и в течение следующих нескольких лет в плане улучшения речи не делала ничего. Однако, в конце концов, меня настолько вывела из себя собственная неспособность освоить приличный английский, что в 2009 году я взяла телефон и набрала номер, который нашла в местной газете под объявлением «Логопедия. Уменьшение акцента». Самым своим лучшим голосом, используя все доступные мне приемы плавной речи, я сказала: «Мне бы хотелось исправить свой акцент».

На другом конце было долгое молчание, наконец женский голос ответил: «Вы уверены, что это единственная проблема, над которой вы хотели бы поработать?»

«Да, конечно, - ответила я. – Еще я заикаюсь, но знаю, что это не лечится. А с акцентом у меня есть надежды».

Каким-то образом она убедила меня поработать с ней над обеими проблемами. Я была вся в сомнениях, но все-таки решила предпринять последнюю попытку. Я и понятия не имела, что, поступая таким образом, я делаю первый шаг к выздоровлению.

НАМЕРЕННОЕ ЗАИКАНИЕ

Поначалу мне казалось, что мои сомнения относительно логопедии были оправданными, поскольку мы начали с изучения приемов плавной речи, очень сходных с теми, что были известны мне с детства. Может ли быть такое, что за четыре десятка лет в логопедии ничего не изменилось?

Но как-то логопед спросила у меня, могу ли я заикаться намеренно. В этом точно было что-то новое, и, конечно, звучало для меня странновато. Но на другой день, когда я оказалась в тяжелом долгом ступоре, я решила попробовать. К своему удивлению, сразу после того, как я намеренно напрягла свои мышцы, ступор исчез, и следующий речевой кусок проскочил почти свободно.

Это повергло меня в такое изумление, что я решила побольше узнать об этом методе и начала собирать всю доступную информацию, касающуюся намеренного заикания. В ходе поисков я наткнулась на очень необычную книгу, «Переосмысление заикания», написанную Джоном Харрисоном.

Это была книга, которая перевернула всю мою жизнь. Согласно ей, все, что я знала и в чем была убеждена относительно заикания, оказалось неверным. А еще оказалось, что я все время пыталась разрешить не ту проблему.

ГЕКСАГОН ЗАИКАНИЯ

Всю свою жизнь я была поглощена борьбой со «своим заиканием» - «вещью», которой награждена была с детства и которая была моей с той же определенностью, как, например, нос на моем лице. Это было одной из моих характеристик, частью моего имиджа, моим страшным чудовищем. Но по Джону Харрисону, заикание может быть устранено, выкорчевано или, как он говорит, «растворено». Его собственный пример – лучшее тому доказательство. На самом деле стать свободным от заикания? Я похоронила эту мечту много лет назад. Но его доводы были настолько осмысленными, что я почувствовала, что мои надежды воскресли.

Самый важный момент, который Харрисон затрагивает в своей книге, - это то, что заикание не есть какая-то определенная, четко обозначенная патология. Это система, с которой и следует обращаться как с системой.

Для начала он предложил избегать использования слова «заикание», поскольку, по его мнению, оно размывает действительную проблему. Вместо этого он рекомендует говорить о «ступорах» или о «сдерживании», концентрируясь на всех факторах, которые вызвали такие явления как напряженные голосовые связки, зажатые челюсти и другие моменты, которые не способствуют плавной свободной речи.

Согласно Харрисону, такое блокирующее поведение возникает из-за переплетающегося влияния наших убеждений (например, «заикание неприемлемо, и его следует избегать любой ценой»), ощущений («люди осуждают мою речь»), эмоций (стыд, гнев и т.д.), взаимоисключающих намерений (говорить или не говорить) и физиологии (реакция на стресс, нервная возбудимость и т.д.). Эти шесть компонентов – поведение, убеждения, восприятие, намерения, эмоции и физиологический отклик – могут быть представлены вершинами Гексагона Заикания, все точки которого динамически взаимодействуют и усиливают друг друга.

Это был совершенно новый подход. Вместо того, чтобы бороться с заиканием как с целостным явлением, Харрисон предложил вариант поблочного демонтажа системы. Еще одна новая идея была в том, что заикание это только часть гораздо более обширной проблемы, охватывающей опыт общения и мое отношение к людям и окружающему миру.

В каком-то смысле, я излечилась от заикания прямо сразу, даже еще до того, как стала применять принципы, изложенные в книге, поскольку проблема, которую мне предстояло «растворить» была вовсе не той же самой, с которой я имела дело прежде.

Хотя я и смотрела пока на заикание как на «мое чудовище», я уже могла видеть, что оно построено из разнообразных, но вполне обозримых проблем, решение которых уже существовало.

Конечно, на практике все было не так просто. Поскольку заикание у меня началось в детстве довольно рано, путаницу непродуктивных моделей поведения в обществе (избегание речевых ситуаций, к примеру), страхов (робость перед авторитетами, боязнь телефонных звонков, публичных выступлений), ограничивающих убеждений («все думают, что я глупая», «мою речь очень утомительно слушать» и т.д.) и противоположных намерений (сказать или промолчать?) вкупе с повышенной чувствительностью к эмоциям стало очень сложно распутать к моему более чем сорокалетнему возрасту.

Тем не менее, мне очень хотелось попробовать, и с того момента моя битва с заиканием пошла по совершенно иному сценарию. Я до сих пор консультируюсь у логопеда, но приложение моих усилий теперь сместилось на активность вне логопедического кабинета. Врач продолжала наблюдать за моими успехами с заиканием, мы продолжали работать над английским, но методики достижения плавности речи были заброшены полностью.

ТРЕНИНГИ ВЕДУЩИХ - ЦЕННЫЙ РЕСУРС

Честно говоря, я не знаю, насколько далеко я бы смогла продвинуться самостоятельно, но однажды, повинуясь какому-то импульсу, я послала Джону Харрисону электронное письмо и выразила глубокое восхищение его книгой. Диалог имел продолжение, и в какой-то момент он согласился быть моим наставником посредством Скайпа. Я не ожидала, что он согласится меня «лечить». На самом деле, у меня не было особых ожиданий, я чувствовала себя скорее исследователем, плывущим в поисках неизвестного континента, и готовым принять все то, что встретит. И после оформления договоренности с таким опытным проводником, я начала свои изыскания.

Первое, что я сделала, это присоединилась к местному Клубу Ведущих, где и начала применять методы успешных выступлений, которые Джон включил в свою книгу. Я бы очень рекомендовала всем, кто приступает к демонтажу системы заикания, найти место, похожее на Клуб Ведущих. Но для того, чтобы сделать этот опыт менее стрессовым и более приятным, вам нужно разработать личный план и устанавливать на каждое выступление реальные цели. Нет никакого смысла начинать, равняясь на лучших ораторов мира. Такой подход приведет вас к разочарованиям и неудачам. Вместо этого вы должны сосредотачиваться на простых и реальных целях на каждое свое выступление. Например, говорить громко, или удерживать хороший визуальный контакт даже при ступорах, или попробовать заикаться намеренно. Ключ в том, чтобы выбирать только одну цель, стимулировать себя следовать только ей и не беспокоиться о любых других недостатках, которые у вас могут быть, как у оратора.

Важно также быть уверенным в том, что в клубе Ведущих, который вы выберете, была теплая поддерживающая атмосфера. Чтобы сберечь себя от случайных неприятных моментов, лучше сразу сказать о своих проблемах с речью во время представления в клубе и объяснить, чего вы добиваетесь, став членом клуба.

Я пользовалась упражнениями для публичных выступлений, изложенными в книге Джона Харрисона. Например, во время своего первого выступления я пользовалась длинными паузами и медленным темпом. В своем втором выступлении я использовала преувеличенную жестикуляцию и поддерживала зрительный контакт. На третьем – голос повышенной громкости и изменение его высоты.

Если при выступлении я попадала в ступор, то старалась помнить, что не надо стараться его одолеть силой (это мой обычный прием обращения со ступорами). Вместо этого нужно намеренно продлить его, будто говоря своему заиканию «давай, приятель, посмотрим, кто первым сдастся». Техника намеренного заикания дает удивительный эффект снятия напряжения и, самое главное, эмоционального раскрепощения. После целой жизни, потраченной на бесплодные попытки смешаться с толпой и быть как все, я чистосердечно позволяла себе быть другой. Как же хорошо мне было!

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ

Эти «мертвые» ступоры ушли первыми. Для меня это было очень большой победой, поскольку моменты безмолвной борьбы были самыми болезненными, так как я их совершенно не могла контролировать, и они, вдобавок, сопровождались причудливыми гримасами. Думаю, что если бы эти ступоры сохранялись, то через пару выступлений я бы ушла из клуба, поскольку не вынесла бы такого для себя унижения. Но раз сильных ступоров у меня на пути больше не стояло, а смелость и авантюризм были, то я продолжала произносить речи и вскоре обрела известность, как один из самых активных ораторов в округе.

Самым важным было то, что я перестала переживать за свои неудачи. Я перестала бояться. На самом деле, я была настолько очарована своим чудовищем, что решила подружиться с ним. С тех пор все действия, которые я предпринимала в плане излечения, диктовались не только моим желанием одолеть заикание, но и научным интересом в сочетании с глубочайшим любопытством.

ВЫЯВЛЕНИЕ КОРНЕЙ

С расширением моих знаний и ростом уверенности, росла и моя свобода. Я начала чувствовать, что все более и более контролирую свою речь. И все же чувствовалось, что что-то еще скрывается за моими ступорами. То, что я не могу точно определить, но что приносит ощущение беспомощности, страха и неполноценности, будто я вдруг стала неумехой. В такие моменты я чувствовала себя маленькой и бессильной, и не знаю почему. Мне не хотелось обнаруживать себя или вступать в контакты с другими. Мне хотелось уйти и спрятаться.

Ответ пришел с книгой Боба Боденхеймера «Контроль над блоками и заикание» (Bob Bodenhamer, Mastering Blocking and Stuttering). Благодаря этой книге я сделала потрясающее открытие. По-видимому, моя система убеждений, согласно которой я оцениваю себя и отношения с другими, построена на логических выводах и предположениях, сделанных ребенком. Гораздо моложе меня. Девочкой между четырьмя и восемью годами.

Вот почему я чувствую себя такой маленькой. Вот почему я так сильно уступала, когда сравнивала себя с другими взрослыми. Вот почему я настолько отчаялась стать как все, быть принятой и одобряемой.

Это было откровением.

По счастью для меня, существовал инструмент, с помощью которого я могла это исправить. Техника, называемая Нейро-Лингвистическое Программирование или НЛП, которая успешно применялась при лечении в самых разных условиях.

НЛП это разновидность когнитивной психотерапии, которая дает человеку возможность пересмотреть свое прошлое и оценить его с других точек зрения. Это смещение точки зрения (иначе рефрейминг) – то, что помогает человеку в получении иных оценок. Особенно это полезно, если применяется к опыту, полученному в детстве, поскольку мы можем использовать наш зрелый мозг, наши взрослые знания и опыт нашей жизни для того, чтобы исправить недостатки логики маленького ребенка.

Раз Боб Боденхеймер был первым, кто начал использовать НЛП при заикании, а я прочитала восхитительную историю Линды Раундс (Linda Rounds), которая избавилась от заикания после его сеансов, то было решено связаться с ним. К моей радости, он согласился провести несколько сеансов терапии. Всего-навсего за пять или шесть сеансов мы заново пересмотрели мое детство, произвели досмотр корней моей системы убеждений и заменили негодные фрагменты теми, которые были более содержательны и пригодны. Я продолжила сеансы и после, всего их было примерно 10 - 12, но самые большие и важные изменения произошли в ходе тех первых сеансов.

Что интересно, все эпизоды детства, которые в ходе тех сеансов были нами пересмотрены заново с изменением точки зрения, смотрелись со стороны совершенно незначительными. Было трудно поверить, что они могут привести к таким тяжелым последствиям, как заикание. Как я понимаю сейчас, они создали определенную карту, среду, в которой монстр заикания чувствовал себя как дома. После изменения карты моя речь потекла гораздо легче, и большая часть тех напряжений, которые сопровождают речевые ситуации, ушли навсегда. Как я понимаю это сейчас, изменение моих убеждений был самой сложной частью моей «гексагонной терапии», и использование НЛП сберегло для меня многие месяцы или даже годы усилий, не говоря уже о разочарованиях, которые неизбежно сопутствуют самостоятельным попыткам борьбы с детскими страхами.

ИЗМЕНЕНИЕ СИТУАЦИИ

Год кропотливой и напряженной работы ушел у меня на то, чтобы достичь спонтанности в разговоре. Без страхов и колебаний, без поправок на заикание. Это был не простой год. Мне пришлось отказаться от многого, чтобы выкроить время из своей занятой жизни. Еще год мне потребовался для тонкой настройки моей речи, и, честно говоря, работа эта все еще продолжается.

Впридачу к сеансам с Джоном Харрисоном и Бобом Боденхеймером я читала все, что было каким-то образом связано с моей проблемой. Я читала все посты на форуме нейросемантики и сама писала туда почти ежедневно. Я обязала себя присутствовать на всех встречах Клуба Ведущих. Я даже поступила в школу клоунов, чтобы чувствовать себя более комфортно перед аудиторией, и на Шекспировские актерские курсы – большое испытание для людей, для которых родной язык не английский.

Помимо этого, когда была возможность, я упражнялась в своих разговорных навыках со случайными прохожими, ставя себя во все более и более сложные ситуации. Я научилась говорить о своем заикании открыто и доброжелательно, не чувствуя стыда или еще того хуже. Все эти усилия, хотя и отнимали много времени, дали мне очень многое.

Результатом этих серьезных усилий стало то, что никакое лечение до этого мне не приносило, а именно: свободу. Я была свободна от изнуряющей борьбы, которая до этого была атрибутом всех моих разговоров. Я была свободна от страхов и чувства неполноценности. Самое важное, я была свободна от убеждений, которыми ограничивала себя на пути собственных достижений. Я всегда полагала, что не должна выступать на публике, поскольку моя речь утомляет людей, и ее просто больно слушать. Клуб Ведущих изменил это убеждение. В 2011 году я приняла участие в конкурсе ораторов Клуба и победила в двух номинациях: клубной и на уровне штата, а на уровне региона заняла второе место. Помню, как один из зрителей позже подошел ко мне и сказал: «Это лучшее выступление, которое я слышал более чем за 10 лет в Клубе».

В том же самом году я совершила то, что мне казалось совершенно невозможным: я стала вторым человеком в команде моего Клуба, получив должность вице-президента по обучению. Кроме того, меня дважды признали «выдающимся членом Клуба Ведущих».

Я поняла, что люблю говорить, и, в частности, получаю большое удовольствие от публичных выступлений. Прежние сражения давно уже ушли в прошлое, и я открыла, что нет таких речевых ситуаций, которых бы я опасалась или старалась бы избежать. И это для меня имеет гораздо большую ценность, чем та искусственная плавность речи, которая требовала от меня контроля дыхания и определенного способа проговаривания звуков, и которая грозила исчезнуть в тот самый момент, когда она была нужна мне более всего.

ЭТО НАВСЕГДА?

После того, как моя речь вдруг полностью развалилась в 2001 году, когда мне пришлось говорить на новом языке, я должна была бы всегда держать в уме вопрос о том, насколько стабильна моя вновь приобретенная свобода речи. Однако, сейчас у меня таких опасений нет. Как только я поняла, что заикание это не какая-то константа, над которой у меня нет никакого контроля, а система, все компоненты которой управляемы, возможность рецидива больше не представляется мне концом света. На самом деле, у меня было несколько моментов, когда я вдруг ловила себя на том, что в каких-то ситуациях ступоры возвращались. А еще я до сих пор обнаруживаю некоторую зависимость вариаций плавности речи от своего эмоционального состояния.

Например, мне все еще сложно поддерживать эмоциональный разговор, особенно если я боюсь обидеть кого-то. Я еще чувствую укол, когда сталкиваюсь с невнимательным слушателем, который может прервать меня на полуслове и начать говорить о чем-то еще. Есть у меня такие моменты. Но я знаю, что делать. Я могу увидеть признаки того, что сползаю в свое старое состояние, успеть поймать себя и вернуть на путь свободной речи.

Такие эпизоды меня не пугают. Я понимаю, что такое вполне может быть, пока чудовище заикания не ушло полностью, освободив территорию. Но поскольку те времена, когда я вела с ним безмолвную битву, уже довольно давно прошли, я чувствую, что оно потеряло всю свою силу.

Я чувствую, что то заикание, которое я знала, ушло.

Мое состояние заикающегося человека ушло.

Мои страхи и неуверенность в себе ушли.

Я знаю, что это такое – быть свободной. На самом деле это очень просто: достаточно открыть рот и отдаться потоку слов.

И это не то, что я когда-нибудь смогу забыть.

Выступления Анны в Клубе Ведущих можно посмотреть на сайте:

www.amargolina.com/fluency

Дата добавления: 2015-11-16