Идеологии и государство

Народ как «субъект» имеет в качестве своего главного «объекта» го­сударство. Именно в рамках государства люди выражают свою волю, утверждая собственный суверенитет. Вместе с тем, с XIX столетия нам говорят о том, что люди образуют «общество». Как можно примирить государство и общество, составляющие величайшую интеллектуальную антиномию современности?

Самым удивительным является то, что если вникнуть в рассуждения об этой проблеме представителей всех трех идеологических учений, скла­дывается впечатление, что все они стоят на стороне общества, выступая против государства. Приводимые ими аргументы хорошо известны. Для стойких либералов главная задача состояла в том, чтобы не допускать государство в сферу экономики и в целом снижать его роль до миниму­ма: «1ошег-/а;>е⁸^ — вот принцип ночного сторожа государства» (НЫзоп '"73, 68). Консерваторов во Французской революции ужасал не только ^ее индивидуализм, но в еще большей степени ее государственность. Го­сударство только становится тираном, когда ставит под сомнение роль промежуточных групп, которым люди преданы в первую очередь — семьи, Церкви, корпорации⁹). И мы знакомы со знаменитой характеристикой,

⁷' Как отмечал Тюдеск (Тийещ 1964, 235): «Оппозиция легитимистов июльской моя хии представляла собой оппозицию знати установленному порядку...» Не противореч ли, таким образом, легитимисты заявлению Бональда о том, что «истинная природа щества... составляет то, чем это общество, гражданское общество, является в настоя^ время»?

Позвольте делать (фр.). — Прим. издапг. ред.

_и См. рассуждения о взглядах Бональда в работе Нисбета (Ы1$Ье1 1944, 318-319). Нисбет пользует термин «корпорации» в значении «ассоциации, основанные на принципах УЖебной или профессиональной принадлежности».

Часть II. Становление и триумф либеральной идеологии

Глава 4. Три идеологии или одна?

государства на кратковременный период. Анархистские взгляды всегдЯ_{ОТС1аивать П}р_ИНцип всеобщего избирательного права — единственную Тгарантию сохранения демократического государства. Но именно в си-Ьу этого государство стало главной силой в проведении всех реформ, [направленных на освобождение личности от социальных ограничений,

разделяло лишь незначительное меньшинство социалистов. Действительно ли консерваторы более серьезно выступали проти! государства? Разве они постоянно не выступали против проводимы:! государством реформ'.' Нет, на деле такого не было. Ибо мы ДолжнМ,_Наследованных от прошлого. Последнее обстоятельство в свою очередь' принимать в расчет вопрос об «упадке ценностей», который консерватоЖюдвело либералов к мысли о том. чтобы поставить конструктивные ры рассматривали в качестве главного последствия современности. ЧтобьШзаконы на епчжбу полезным целям

данной государству Марксом и Энгельсом в «Манифесте Коммунистиче­ской партии»:

...со времени установления крупной промышленности и всемирного рынка, она [буржуазия] завоевала себе исключительное политическое господство в современном представительном государстве. Современ ная государственная власть — это только комитет, управляющий об-] щими делами всего класса буржуазии.

(1973 [1848], 69 ¹⁰>

Такие отрицательные взгляды на государство не предотвратили сето ваний представителей всех трех идеологий на то, что государство, являю шееся объектом их критики, не контролировалось ими и, по их утвержде ниям, находилось в руках их идеологических соперников. Но по сути дел каждое из трех идеологических течений чрезвычайно нуждалось в услу< гах государства для пропаганды своих собственных программ. Не буде забывать о том, что идеология, прежде всего, является политичесш стратегией. Социалистов много критиковали за то, в чем усматривал их непоследовательность; несмотря на антигосударственную ритори большинство из них на самом деле всегда стремилось к усилению рол!

бороться с наступившим общественным упадком, чтобы восстановить об щество в том виде, в каком оно существовало раньше, им было нужно го| сударство. На самом деле, к ним всем применимо высказывание об одно< из крупнейших английских консерваторов 1840-х гг., сэре Роберте Пил< «Он верил, что главным в эпоху анархии, в которой он жил, было при нятие конституции при сильной исполнительной власти» (СазИ 1951, 521 Обратите внимание на то, как Галеви объясняет эволюцию позиций консерваторов по отношению к государству в период «реакции тори в Англии в начале XIX столетия:

В 1688 году и в последующие годы и сам король считал себя с) вереном, и общественное мнение считало его таковым. Всегда с) ществовали опасения, что он сделает свой суверенитет абсолютным и независимость от его власти, распространявшаяся на все органы п сударственного правления, составляла сознательное ограничение ^ прерогатив, систему конституционных гарантий против королевског деспотизма. На заре девятнадцатого столетия в Америке, во ФранцИ и даже в Англии о своем суверенитете начал задумываться и да*

^|0' Цит. по рус. пер. — Прим. издат. ред.

выступать за его обретение народ; поэтому-то эти три державы стали теперь отстаивать свою независимость от народа. Теперь уже не виги, а тори стали поддерживать те институты, суть которых изменилась, хотя форма осталась прежней. И теперь уже король возглавлял союз, образованный тремя державами для защиты их независимости от но­вого претендента на суверенитет.

(Нак'уу 1949, 42-43)

Эти соображения проясняют картину. Консерваторы всегда были го-овы к упрочению государственных структур в той степени, в которой это ыло необходимо, чтобы сдерживать силы, выступавшие за преобразова-ия. На самом деле, это подразумевалось в высказывании лорда Сесиля,:деланном в 1912 г.: «Постольку, поскольку государство не предпри-имает несправедливых или тиранических действий, его существование е противоречит принципам консерватизма» (СесИ 1912, 192).

Так что же, может быть, по крайней мере, либералы — глашатаи вободы личности и свободного рынка — были враждебно настроены о отношению к государству? Ничего подобного! С самого начала ли-ралы стали заложниками основополагающего противоречия. Выступая [защитниками личности и ее прав от государства, они были вынуждены

И снова Галеви дал четкое определение последствий такого подхода:

Философия «утилитаризма» не являлась ни единственным, ни даже основным элементом либеральной системы; она в то же время пред­ставляла собой доктрину власти, которая стремилась к сознательному и научно обоснованному вмешательству государства с целью достиже­ния гармонии интересов. По мере развития его идей, Бентам, который в молодости был сторонником «просвещенного деспотизма», стал при­верженцем демократии. Но он перешел на эти позиции, если можно так выразиться, в ходе затяжного прыжка, во время которого его рикоше­том отталкивало от одного политического учения к другому, причем он мог бы остановиться на каждом из них — доктрине аристократии, сме­шанной конституции, равновесии властей и доктрине, в соответствии ^с которой цель государственного деятеля должна заключаться в освобо­ждении личности за счет ослабления власти правительства и как можно более глубокого разделения ветвей его власти. По мысли Бентама, ко­гда государственная власть отражает волю большинства граждан, выра­женную в ходе всеобщего или хотя бы очень представительного избира­тельного процесса, исчезают основания относиться к государству с по­дозрением, и оно становится ничем не омраченным подарком судьбы.

Часть II. Становление и триумф либеральной идеологии

И консерваторы, в этой связи, теперь оказались сторонниками истинно либеральной традиции, вы. ступая в защиту старой системы аристократического самоуправления! при которой чиновникам ничего не платили, против новой системы бюрократического деспотизма, которой заправляют чиновники, полу]

чающие жалованье.

(На!ё\у 1950, 100, 991

Можно сделать вывод о том, что на самом деле учение Бентама бь отклонением от либерализма, наиболее яркое выражение которого моя но найти в работах классических экономистов и теоретиков свободног предпринимательства. Давайте, в этой связи вспомним о том, что когд в Великобритании было принято первое фабричное законодательств* его поддержали все ведущие классические экономисты того времени это подробно разъяснил (и одобрил) не кто иной, как Альфред Марша (1921, 763-764). С того времени огромное бюрократическое государств постоянно продолжало разрастаться, и его рост поддерживался сменя! шими друг друга у власти либеральными правительствами. Когда Хобха] писал свою книгу о либерализме как ответ на работу лорда Сесш о консерватизме, он по-своему оправдывал это развитие: «Функция: сударственного принуждения направлена на преодоление принужден!] индивидуального и, конечно, принуждения, проводимого любой ассощ| ацией отдельных личностей в рамках государства» (НоЬИоиае 1911, 146)] Очевидно, каждое идеологическое течение прибегало к разным уло| кам для объяснения своих несколько странных симпатий к госудаш ственности. Социалисты утверждали, что государство воплощает в с«бе всеобщую волю. Консерваторы полагали, что государство зашища от всеобщей воли традиционные права. Либералы считали, что госуда ство создает условия, позволяющие личности оптимально использова свои права. Но в каждом случае результат был один и тот же — гос дарство продолжало укреплять свои позиции по отношению к общест! несмотря на риторические призывы к прямо противоположному.

Дата добавления: 2015-07-11