Социал-демократы и террор

Вся наша боевая и террористическая работа ныне — удел истории. Если двадцать пять лет тому назад по тактическим соображениям мы не афишировали эту часть своей деятельности, то теперь эти соображе­ния, полагаю, отпали. Актов партизанской войны в 1906—07 гг. социал-демократы совершили много, в том числе и большевики.

Н. М. Ростов(1)

В заявлениях по идеологическим и тактическим воп­росам российские социал-демократы постоянно подчеркивали свое нежелание участвовать в террори­стической деятельности, захлестнувшей Россию в пер­вые годы XX века. Видные члены Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в один голос утверждали, что «применение бомб с целью индивидуального террора совершенно исключалось, так как партия отвергала индивидуальный террор как средство борьбы» с правительством^). Частые ссыл­ки на несовместимость «научных» законов марксист­ского учения с политическими убийствами привели к тому, что историки просто приняли как данное, что многочисленные социал-демократические фрак­ции были такими же противниками терроризма на практике, как и в теории(З). Факты, однако, свиде­тельствуют об обратном: громкие декларации марк­систов о неприятии террора не мешали российским социал-демократическим организациям поддерживать индивидуальные акты политического насилия и даже участвовать в них. В численном выражении вклад тер­рористов — социал-демократов в охвативший страну террор был не таким значительным, как вклад эсе­ров и анархистов, однако террористические действия и акты экспроприации социал-демократов нельзя иг­норировать.

ПРЕДЫСТОРИЯ: АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

Споры среди революционеров о позволительности ис­пользования индивидуальных политических убийств в качестве средства к достижению освободительных це­лей начались задолго до возникновения социал-демок­ратических организаций в конце XIX века. Они велись уже во времена первой крупной русской революционной организации «Земля и Воля», в 1870-х годах. К началу XX века споры все еще продолжались.

Вопрос о терроре был одной из главных проблем, приведших к расколу «Земли и Воли» летом 1879 года. Распространенное мнение о том, что одна фракция, «Народная воля», стала на путь политических убийств, а другая — «Черный передел» — превратилась в ярого противника индивидуального террора, не совсем верно. Во-первых, еще до раскола «Земли и Воли» ее члены приняли участие в нескольких кровавых нападениях на государственных чиновников(4). Кроме того, руководи­тели «Черного передела» Георгий Плеханов, Вера Засу­лич и Лев Дейч, основавшие в Женеве в 1883 году пер­вую русскую социал-демократическую организацию «Ос­вобождение труда», в начале не выступали против терро­ризма ни по практическим, ни по моральным соображе­ниям. Более того, двое из них были сами участниками терактов. Засулич в январе 1878 года ранила петербургс­кого генерал-губернатора Трепова. Дейч организовал в 1876 году нападение на своего бывшего товарища Н.Е. Гори-новича, обвинив его в предательстве, и лично избивал его и лил ему на лицо серную кислоту(З).

В первой программе, выпущенной группой «Освобож­дение труда» в 1884 году, Плеханов и его товарищи при­знавали необходимость террористической борьбы про­тив абсолютистского правительства, утверждая, что они «расходятся с «Народной волей» лишь по вопросам о так называемом захвате власти и о задачах непосред­ственной деятельности социалистов в среде рабочего класса»(6). Они не отрицали целесообразность террора, но считали, что «Народная воля» слишком много внима­ния уделяет неосуществимым планам государственного переворота и тратит энергию и ресурсы на индивидуаль­ные акты в ущерб другим, наиважнейшим аспектам революционной борьбы, в частности — в ущерб аги-

тации среди масс. Более того, Плеханов не только не предлагал прекратить террористическую деятельность, он оставлял за ней роль первостепенной важности в будущем революционного движения: «Помимо рабо­чих нет другого такого слоя, который в решительную минуту мог бы повалить и добить раненное террори­стами политическое чудовище. Пропаганда в рабочей среде не устранит необходимости террористической борьбы, но зато она создаст ей новые, небывалые до сих пор шансы»(7).

Таким образом, при зарождении российского соци­ал-демократического движения революционеры расхо­дились только по вопросу о месте террора в ряду других форм антиправительственной деятельности. После мно­гих лет политических и теоретических споров террор стал яблоком раздора среди революционеров, хотя даже сторонники индивидуальных актов насилия не считали террор единственно возможным методом борьбы с пра­вительством. А поскольку все радикальные социалисты признавали важность мобилизации масс (будь то крес­тьяне или рабочие) и расходились только по вопросу об эффективности единоличных действий, последние стали главным критерием при установлении различий между партиями.

Эти споры приобретали все большую значимость в глазах радикалов, несмотря на затишье конца 1880— начала 1890-х годов, и противники терроризма почув­ствовали необходимость обосновать свою точку зрения с помощью научной теории. Они предприняли шаги в этом направлении в последние годы XIX века, в то время как сторонники терроризма пытались его воскресить. После образования официально включившей террор в свою про­грамму партии социалистов-революционеров, главного соперника социал-демократов, окончательно назрела не­обходимость теоретического обоснования антитеррорис­тической позиции социал-демократов (к 1903 году тоже объединившихся в единую партию). Естественно, они ос­новывались на постулатах марксизма.

И здесь российские социал-демократы показали себя более ортодоксальными, чем сам Маркс, который от­давал должное терроризму как подходящему методу борь­бы при определенных исторических условиях(8). Приня­тие классовой теории вынуждало социал-демократов

настаивать на том, что наиболее эффективным сред­ством борьбы является не принесение юных жизней в жертву тактике, которая все равно обречена на неуда­чу, а агитация среди истинных «двигателей прогресса» — пролетарских масс, призыв их к борьбе с существу­ющим социально-экономическим и политическим

строем.

В дополнение к их уже исторически сложившейся оп­позиции терроризму, теперь еще усиленной маркси­стским учением, у социал-демократов была и другая при­чина для отказа от компромисса по вопросу о политичес­ких убийствах: непримиримость в этом вопросе помогала им набирать сторонников за счет ПСР. Лидеры социал-демократов ощущали необходимость дистанцироваться от руководства ПСР, с которой они не могли сойтись не только в спорах о поднятии восстания, но и в вопросах организации и управления кадрами в предреволюцион­ный период.

Объединившись, ПСР и РСДРП представляли бы собой действительно могущественную силу. Но их ру­ководители не хотели упустить контроль над своими партиями и, что еще важнее, над их финансовыми фон­дами и предпочли быть генералами малых армий. Соци­ал-демократы, решив идти своим путем к общей рево­люционной цели, с трудом выдерживали конкуренцию с ПСР — во многом из-за слабости своей аграрной про­граммы. И РСДРП решила бросить свои силы на крити­ку ПСР и других сторонников террористической дея­тельности за их неспособность понять железные законы марксизма и следовать им(9). Таким образом, вопрос о терроре стал краеугольным камнем межпартийных политических интриг(Ю).

К осени 1902 года каждый выпуск официального органа социал-демократов «Искра» обращался к про­блеме терроризма. Газетная кампания СД была частью их «решительной и последовательной борьбы с терро­ристической тактикой, провозглашаемой и осуществ­ляемой эсерами»(11). Особенно интересны отклики со­циал-демократических изданий на покушение на ми­нистра образования Боголепова в феврале 1901 года, совершенное Петром Карповичем, и на убийство Степа­ном Балмашевым министра внутренних дел Сипягина в апреле 1902 года. В то время как большинство незави- '

симых социалистов и революционеров, более или менее придерживавшихся идеологии «Народной воли» (мно­гие из которых потом вступили в ПСР), прославляли героические поступки Карповича и Балмашева, видя в них начало новой эры терроризма, лидеры россий­ского социал-демократического движения, такие, как Засулич, решительно выступили против террористи­ческих методов: «передача контроля над освободитель­ной борьбой кучке героев... не нанесет вреда самодер­жавию», так как в этом случае трудящиеся массы и общество будут играть роль просто зрителей(12). Пле­ханов также критиковал Карповича на страницах со­циал-демократического издания «Заря»: «Террористи­ческая деятельность и политическая агитация в массе... могут идти рука об руку, поддерживая и дополняя друг друга, только при самых редких, совершенно исключительных условиях. Ни одного из таких усло­вий у нас теперь нет в наличности, и долго еще не будет. В настоящее время террор не целесообразен, по­этому он вреден(13)».

Ленин тоже выступил против террористической так­тики эсеров. Он говорил, что «ставя в свою программу террор и проповедуя его как средство политической борьбы... социалисты-революционеры приносят... самый серьезный вред движению, разрушая связь социалис­тической работы с массой революционного класса»(14). По его мнению, террористическая деятельность отвле­кала потенциальных организаторов пролетариата от дей­ствительно необходимых занятий и, поскольку «без ра­бочего класса все бомбы... бессильны априори», нано­сила вред «не правительству, а революционным си-лам»(15).

Вслед за группой «Искры» и другие социал-демок­раты включились в антитеррористическую кампанию. Газета «Южный рабочий» писала, что «террор — не новое средство борьбы; это средство было уже раз ис­пытано и оказалось негодным... Вот почему террор был единогласно отвергнут, когда под знаменем.социал-де­мократии возобновилось революционное движение в России... О терроре уже не было речи, горький опыт научил революционеров»(16). «Arbeiter Stimme» («Голос рабочих»), официальный орган Бунда, заявлял: «Не в том должна состоять борьба, чтобы единичные люди

выступали против единичных угнетателей; наших це­лей мы достигнем только организованной борьбой все­го рабочего класса против целого политического и эко­номического строя»(17). И наконец, летом 1901 года на конференции за границей, на которой присутство­вали представители всех российских социал-демокра­тических организаций, была принята следующая ре­золюция: «Мы считаем нужным решительно выска­заться против того взгляда, согласно которому террор является необходимым спутником политической борь­бы в России»(18).

Таково было идеологическое отношение социал-демок­ратов различных направлений к терроризму, и они пуб­лично заявляли о нем всякий раз, когда нужно было разъяснить социал-демократическую платформу. Но не­обходимо делать различие между теми, кто определял и популяризировал официальные цели и лозунги партии, и теми, кто занимался практической деятель­ностью^). Последние редко интересовались давней традицией соперничества между сторонниками и про­тивниками террористической тактики, особенно если помнить, что многие из них в молодости восхищались террористами и кое-кто по нескольку раз менял сторо­ны в спорах о терроре(20). К тому же мало было забо­тившихся о строгом следовании марксистской доктри­не, да и очень немногие профессиональные революци­онеры хорошо знали теорию или хотя бы ею интересо­вались^!). И наконец, большинству рядовых социал-демократов не было никакого дела до соперничества партийных лидеров в Женеве и Париже, и они считали эсеров и других сторонников террора товарищами по оружию(22). По всем этим причинам их отношение к терроризму существенно отличалось от того, что заяв­ляли партийные теоретики на страницах официальных изданий.

Более того, некоторые партийные функционеры, в определенный период времени озабоченные исключи­тельно разработкой идеологии, в другие моменты сво­ей революционной карьеры вынуждены были занимать­ся практической деятельностью и вырабатывать отно­шение к терроризму с совсем другой точки зрения. Именно таким революционером был Ленин. Его протесты против терроризма, направленные главным образом против

эсеров и сформулированные до 1905 года, находятся в резком противоречии с его практической политикой но отношению к террористическим методам, вырабо­танной после начала революции при изменившихся обстоятельствах и в свете новых задач дня.

ТЕРРОРИЗМ НА ПРАКТИКЕ: БОЛЬШЕВИКИ

Для Ленина, лидера фракции большевиков, вопрос об отношении к террору не был однозначным. Его пози­ция неоднократно менялась в зависимости от измене­ний его политических целей и первоочередных задач(23). В 1902 году он обрушивался на эсеров за их защиту тер­роризма, «бесполезность которого была ясно доказана опытом русского революционного движения»(24), в то время как за год до того он заявлял, что «принципи­ально мы никогда не отказывались и не можем отказы­ваться от террора»(25). До революции 1905 года Ленин называл любую террористическую деятельность «неце­лесообразным средством борьбы», так как это опреде­ленно не было «одной из операций воюющей армии [пролетариата], связанной со всей системой борьбы и приспособленной к ней»(26). Таким образом, он отри­цал террор условно, до изменения политических об­стоятельств^?). После резкого подъема антиправитель­ственной деятельности в 1905 году перед Лениным встала необходимость выработать для фракции большевиков практическую политику по отношению к революцион­ному террору.

Ряд обстоятельств вынуждал его занять четкую по­зицию по этому вопросу. Во-первых, он не мог не ви­деть, что террористическая тактика эсеров и анархис­тов успешно расшатывала существующий строй, все­ляя в представителей власти страх и смятение. Ленин также должен был признать, что эсеры были правы, говоря, что террористическая деятельность может быть в высшей степени эффективной в деле радикализации крестьянства и пролетариата(28). И в условиях 1905 года, когда анархия быстро сменяла порядок и когда ни пра­вительство, ни лидеры революционеров (особенно нахо­дившиеся за границей) не могли контролировать дей­ствия своих сторонников на местах, Ленин осознал

Дата добавления: 2015-07-12