IV. ПО ТУ СТОРОНУ РЕКИ

Джолли до смерти замучили сны. Сейчас они оставили его; он слишком обессилел для снов, они оставили его, и он лежал в оцепенении и смутно вспоминал что‑то очень далекое; у него хватало сил только на то, чтобы повернуть глаза и смотреть в окно рядом с койкой, на медленное течение реки, струившейся среди песков, на раскинувшуюся за ней сухую равнину Кару, поросшую чахлым кустарником. Теперь он знал, что такое Кару, даже если он и не видел буров, улепетывающих, как кролики, и не слышал свиста летящих пуль. Болезнь свалила его прежде, чем он успел понюхать пороху. Знойный день, напился сырой воды или заразился через фрукты – кто знает? Не он, у которого не было даже сил огорчаться тем, что болезнь одержала победу, – их едва хватало на то, чтобы сознавать, что здесь рядом с ним лежат другие, что его замучил лихорадочный бред, да на то, чтобы смотреть на медленное течение реки и смутно вспоминать что‑то очень далекое...

Солнце уже почти зашло. Скоро станет прохладнее. Ему приятно было бы знать, который час, потрогать свои старые часики, такие гладкие, послушать, как бьет репетир. Это было бы так уютно, как дома. У него не было даже сил вспомнить, что старые часы были заведены в последний раз в тот день, как его положили сюда. Мозг его пульсировал так слабо, что лица приходивших и уходивших сестер, докторов, санитаров не отличались для него одно от другого – просто какое‑то лицо; и слова, произносившиеся над ним, все значили одно и то же, то есть почти ничего. Вот то, что он когда‑то делал раньше, как это ни далеко и смутно, гораздо отчетливее а Хэрроу, мимо старой лестницы, что ведет в бильярдную, – сюда, сюда, сэр! – заворачивает ботинки в «Вестминстерскую газету», бумага зеленоватая, блестящие ботинки – дедушка откуда‑то из темноты – запах земли парник с шампиньонами! Робин‑Хилл! Беднягу Балтазара засыпали листьям"! Папа! Дом...

Сознание снова вернулось: он заметил, что в реке нет воды, и еще кто‑то заговорил около него. «Вы, может, хотите чего‑нибудь?» Чего можно хотеть? Слишком слаб, чтобы хотеть, – разве только услышать, как бьют "те часы...

Холли! Она не сумеет подать. Ах, поддавай, поддавай! Не вези битой... Давай назад, второй, и ты, первый! Эта он, второй!..

Сознание еще раз вернулось: он увидел лиловый сумрак за окном и поднимающийся на небе кроваво‑красный серп луны. Глаза его приковались к нему, завороженные; в эти долгие‑долгие минуты абсолютной пустоты в сознании серп подымался выше, выше...

«Кончается, доктор!» Уж больше не заворачивать ботинки? Никогда?.. Подтянись, второй! Не плачьте! Спокойно иди на ту сторону реки – спать. Темно? Если б кто‑нибудь... пустил... бой... его... часы!..

Дата добавления: 2015-07-12