Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Первая часть 68 страница

Первая часть 57 страница | Первая часть 58 страница | Первая часть 59 страница | Первая часть 60 страница | Первая часть 61 страница | Первая часть 62 страница | Первая часть 63 страница | Первая часть 64 страница | Первая часть 65 страница | Первая часть 66 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

- Чего случилось? – спрашивал Джимми Крис, парень, в общем-то, добродушный и даже жалостливый, хоть временами и противный. – Чего ухаешь? С горя, что ли? Какое у тебя горе? Ты же на кораблике в норме был, а?

- Отстань от него, пусть чувак пьет, раз плохо, - пытался остановить Стас поползновения Криса в чужую душу, но тот отмахивался от друга, вновь и вновь расспрашивая скейтера и самолично ему подливая – впрочем, себя хипстер тоже не забывал, явно не замечая неодобрения в глазах Юли.

В результате нетрезвый Джимми вдруг взял и заплетающимся языком рассказал ребятам о том, что сам узнал пару часов назад на борту теплохода – правду о своем старшем брате.

- Сан… он, понимаете, он же мой брат, - говорил он не без труда, пьяно мотая головой из стороны в сторону. - А я Сана подставил. Он сидел. Сидел из-за меня, понима… понимаете? Я виноват. А Сан сидел.

Крис, Стас и Юля слушали эту историю с большим удивлением. Крис эмоционировал, то и дело поправляя сползающие на нос очки ядовито-желтой оправе, Юля оставалась внешне спокойной, хотя, если честно, услышанному удивилась, решив для себя немного пересмотреть отношение к Дионову, который ее раздражал, а Стас даже подумал, что такое бывает только в фильмах – похищения, «договоры» с авторитетами, зона, но свои мысли озвучил при себе. Если честно, сегодня все его мысли были о Юлии. Этот симпатичный веселый и заботливый молодой человека, как и пианистка, обладал особенностью хорошо скрывать свои истинные эмоции, только Юля просто надевала маску непроницаемости, не позволяя никому увидеть то, что твориться в ее душе, а Стас надевал маску отличного и смешного парня, готового всем прийти на помощь, хотя в душе его могло быть гадко и паршиво. Он руководствовался тем, что своими проблемами и своим плохим настроением он не имеет права кому бы то ни было портить настроение. Сейчас музыкант тоже вроде бы улыбался, неспешно пил пиво, отпускал шуточки, пытался взбодрить пьяного скейтера, но глубоко внутри он переживал – и объектом его переживаний была Юля. Юля и ее отношения с Феликсом. Да, Стас и сам не заметил, как влюбился в эту спокойную, несколько даже грубоватую или резкую на слова высокую худую девушку, похожую на парня, которая знать не желала, что такое платьица, шпильки и косметика. Его всегда привлекали симпатичные женственные особы со звонким смехом и длинными волосами – например, та же Ника, которая однажды так понравилась ему в клубе прошлой осенью. И что он нашел в Юле, для которой Стас был только другом, пусть даже хорошим другом, парень не понимал. А еще он не понимал, почему такой ревнивый. Хотя к Феликсу он относился с уважением – еще бы, мировая звезда большой рок-сцены! – да и как человек, Визард ему нравился, но Стас, увидев его с Юлей, целующихся под светом фонаря, просто-таки возненавидел его. Правда, быстро остыл, но неприятное чувство все же осталось. А после короткого разговора с англичанином, который вдруг предложил Стасу сотрудничать со звукозаписывающей компанией его друга, Стас вообще был вне себя. Он понимал, что или будет в одной группе вместе с Юлей – она ведь обязательное условие, но будет страдать, видя ее каждый день, или же ему не светит уцепиться за такой шикарный шанс, который поможет сделать его группу популярной и вывести совершенно на иной уровень.

Стас очень любил Юлю – эту недоступную одновременно такую близкую девушку, которая не станет орать, если вдруг случайно зайдешь в комнату в тот момент, когда она переодевает футболку или не будет ныть по поводу того, что у нее плохая жизнь и никто ее не любит. А еще он очень любил музыку. Наверное, музыка, Юля и мать были для него тремя самыми любимыми женщинами – да-да к музыке Стас относился именно так, как к любимой девушке, нежно, трепетно, а еще очень сильно зависел от нее.

Он выбрал музыку – по-другому Стас и поступить-то не мог. Какие личные переживания по поводу неразделённой любви, мать вашу, когда решается судьба его творчества, и не только его, а ее и Криса, парней, самой Юли, которая, наконец, вдруг приняла решение играть то, что хочет она сама.

Окончательно Стас решил это для себя на свадьбе Марты, когда Юля еще на теплоходе сыграла гостям на синтезаторе классику в современной обработке – что-то очень радостное – по-детски радостное, восторженное и воздушное, как и сама невеста, которая казалось Стасу отчего-то грустной. Еще бы – подставная свадьба, да еще с таким типом, который, как оказалось, сидел из-за брата, теперь закидывающегося алкоголем.

Стас решил поговорить с Юлей, и потому, улучив момент, шепнул ей:

- Давай, прогуляемся?

- Зачем? – удивилась девушка, которая сейчас беспокоилась о кузине. Ну, и мысли о Визарде, так поспешно уехавшим, ее не оставляли. Юля никогда не думала, что будет скучать по какому-то мужчине, тем более, прошло так мало времени. Да она даже по отцу родному почти не скучала, когда он уезжал на какие-нибудь гастроли, а по Феликсу Грею стала скучать.

- Пойдем, - сказал настойчиво Стас. – Пусть эти пока пьют и веселяться. Знатная свадьба у твоей сестры… Этот Саша богатый парень

Они встали со своих мест и медленным шагом направились по дорожке, ведущей к воротам. Громкие вопли и трансовая музыка ди-джея раздражали Юлю – ей хотелось тишины и покоя. В этом месте была очень красивая природа, которая словно была создана для временного одиночества и погружения в свои мысли.

- О чем хочешь поговорить?

- Я хотел бы поговорить о нас. О нашей группе и о звукозаписывающей студии, с которой мы будем работать. Юль.

- Нет. – Отозвалась девушка, шагая по дорожке. На небе уже было достаточно темно, и, кажется, те, кто отвечал за праздник, решили запускать в небо фейерверки. А юле было противно – она не понимала смысла свадьбы – не потому, что невеста была подставная, а потому что не могла взять в толк, что же это за свадьба такая, если веселятся все, кроме молодоженов? Они пришли сюда, потому что хотят пожелать им счастья и долгих лет совместной яркой жизни, или же просто решили на халяву напиться и развлечься, кто как может? Даже свидетельница Марты, ее близкая подруга, совершенно не переживает за нее – зависает весь вечер с каким-то неприятным типом, в глаза которому смотреть даже страшно – сразу вспоминается почему-то аллейка, на которой они с Визардом прятались от неизвестного кого. Сейчас, правда, Надя куда-то пропала – наверное, ушла вместе с дружком для известных дел. На втором этаже особняка много свободных комнат.

- Нет? – с недоумением повторил Стас, идя следом за ней и чуть отставая. – Что нет? Ты опять не хочешь играть с нами? – он сказал это почти с надеждой. Больной надеждой.

- Не хочу я об этом сейчас разговаривать. А играть с вами я буду. Я же сказала. Давай, поговорим о чем-нибудь другом? – предложила Юля, рассматривая небо. Она была уверена, что если бы рядом с ней шел Феликс, он бы тоже смотрел вверх, а вот Стас смотрел под ноги – был чем-то недоволен.

- Я не хочу о другом. Мне об этом важно поговорить, - возразил светловолосый молодой человек. Он боялся взглянуть на Юлию. Почему - сам не понимал.

- Раз важно, поговорим, - согласилась девушка. – Но завтра. Сегодня я не в состоянии. Я даже не понимаю о чем ты хочешь поговорить. Я согласна играть с вами. Мы все подпишем контракт. Будем записываться. У нас появиться продюсер. Что тебя тревожит или не устраивает?

- Феликс.

- И чем? Ты расстроился, что он так быстро уехал? – иронически спросила Юля, которая иногда не замечала очевидных вещей, если они были связаны с чувствами.

- Да. Очень. – Стас вдруг остановился. Юле пришлось тоже это сделать. Она обернулась на парня и вопросительно на него взглянула. А Стасу, у которого вдруг появилось желание обнять эту загадочную коротко стриженую девушку. Но он сдержался. А еще на языке его вертелся вопрос, который не давай ему покоя: как она относится к Феликсу и как относится к нему? Есть ли у него, Стаса, какие-то шансы быть с ней? Согласиться ли она просто дать ему шанс?

- Юль, - почти прошептал он, представляя, как он прижимает Кретсову к себе. Девушка с удивлением на него взглянула.

- Что?

- Я… - он вдруг замолчал, понимая, что не сможет задать ни один из этих вопросов.

- Да, давай завтра поговорим, - так и не решился парень. – Завтра, хорошо?

- Конечно.

- Юль, пойдем обратно? – предложил Стас.

- Или, - согласилась Юлька. – Я еще погуляю. Мне тут нравится. Скажи Крису, чтобы много не пил, окей?

- Окей, - растерянно кивнул Стас, глядя в прямую спину Юли с расправленными, чуть широковатыми для девушки плечами.

- И сам не пей много.- с этими словами Юля пошла дальше, оставив Стаса в растерянности. Он от злости – на самого себя, естественно – ударил несколько раз растущее около дорожки дерево по стволу и быстрым шагом направился обратно.

А Юля вышла за ворота и решила прогуляться по поселку. Одиночество и природа приводили ее в себя. На дорогах никого не было, а между домами были очень большие расстояния и, казалось, она попала в какое-то пустынное место. И только лишь вопли гостей и музыка вносили нотку оживления, продолжая раздражать Юлю.

«Может быть, к реке спуститься?», - подумала про себя девушка и пошагала по дороге, которая как раз вела в ту сторону, где находился коттедж Дионова, правда, Крестова об этом не знала, хотя до дома Александра оставалось не так уж и далеко.

Она шагала быстро, засунув руки в карманы черного строгого пиджака с закатанными рукавами, который здорово смотрелся с белой рубашкой и галстуком – на улице становилось прохладно, да и комары очень уж наглели. В одном из карманов пиджака лежал оставленный мобильный телефон Визарда, который Юля почему-то не могла оставить дома – хотела, чтобы он был с ней. Сим-карту менять она не стала, просто таскала эту дорогую игрушку, инкрустированную бриллиантами, с собой. И сделала она это не зря – именно тогда, когда Крестова решила прогуляться в одиночестве, устав от шумной свадьбы, на этот телефон вдруг пришло сообщение. Юля, услышав короткую мелодию, оповещающую о новой смс-ке, вдруг ухмыльнулась – она так и подумала, что чертов англичанин оставил мобильник с зарядкой ей не просто так.

Она сбавила шаг и неспешно, даже с каким-то удовольствием стала читать сообщение на английском языке от Феликса-Визарда, которое гладило следующее:

«Здравствуй, девушка, похожая на ночь. Надеюсь, ты читаешь сейчас мое сообщение. Я был удивлен, и ты тоже будешь удивлена, но мне тебя не хватает. Но мне греет душу. Что средство связи, которое ты сейчас держишь в ладонях, раньше держал в своих ладонях я. Значит, нас то-то объединяет, не находишь?».

«Здравствуй, Феликс, - напечатала ему в ответ Крестова, вдруг став улыбаться, - я удивлена, что мне тебя не хватает. Ты неожиданно уехал».

«Тебя это задело?, - спросил англичанин. А следующее его сообщение гласило:

«Прости, что я не звоню, а пишу сообщения. На это есть две причины: я люблю романтику писем, и сейчас я нахожусь на пресс-конференции в Нью-Йорке, и менеджер не простит меня, если я уйду».

«Я могла бы сказать, что мне все равно, но я не люблю врать. Меня это огорчило», - ответила Юля.

«Не огорчайся. Но мне приятно, что ты чувствуешь огорчение – значит, ты немного неравнодушна ко мне, не так ли?;)», - ответил музыкант.

- Блин, я переписываюсь по смсочкам с офигенно крутым чуваком из нереальной группы, как какая-то малолетка, - сама себе сказала Юля, которой хотелось смеяться.

«Ты же у нас экстрасенс. Попробуй, угадай))», - напечатала Крестова.

«Думаю я тебя заинтриговал, Джулия. Ты меня – точно. Я все же не прочь потанцевать с тобой».

Девушка вновь стала что-то ему печатать, как вдруг Феликс вновь прислал ей сообщение. Странное сообщение.

«Где ты находишься, Джулия? - вдруг спросил Феликс. – Будь осторожно. И, пожалуйста, смотри внимательнее по сторонам. Там кто-то есть. Я чувствую это. Справа.».

«Думаешь, за мной пришел хозяин?», - напечатала тут же Крестова, вспоминая идиотский эпизод, где они прятались от какого-то кретина в кустах.

«Его вина в этом есть», - странной фразой ответил англичанин, удивив и немного насмешив чувствующую себя спокойно Юльку. Она хотела написать что-то ехидное, но не успела – вдруг услышала слабые стоны – откуда-то с правой обочины дороги, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты.

У Юли похолодело в животе – стон повторился. Девушка осторожным шагом приблизилась к кустам, и поняла, что позади них лежит человек, девушка, в которой Крестова тут же узнала Надежду. У девушки была пробита голова – из-за этого все лицо ее было в крови, и, видимо, она только что пришла в себя, слабо застонав.

- Надя? – подбежала к девушке Юля. – Эй, ты меня видишь?

- В-вижу, - прошептала та.

- Сколько пальцев? – показала свидетельнице два пальца Юля.

- Четыре… Наверное… - Надя попыталась подняться с земли, но не смогла сделать этого, да и Крестова, помнящая, что людям с травмой головы нужно обеспечить покой, тут же остановила ее.

- Лежи, не вставай. Нельзя. – Она стянула с себя пиджак и накрыла им девушку. Юля осторожно осмотрела ее и, поняв, что кровотечение вроде бы прекратилось, сказала, тыкая в телефон:

- Сейчас я «скорую» вызову. Не бойся. И держись.

Минута – и Крестова, действительно, вызвала «скорую помощь», а после позвонила Стасу и сказала, чтобы тот связался с кем-нибудь из охраны КПП, дабы они знали, что произошло на вверенном им участке и чтобы пропустили медиков. Тот, разволновавшись, тут же сказал, что все сделает, а еще спросил, где именно находится Юля и пострадавшая.

- Кто тебя так? - опустилась около черноволосой девушки Юля.

- Упала, - прошептала Надя несчастным голосом. Ей было очень плохо. И страшно. А еще – обидно.

- Упала? – сощурилась Юля, которая почему-то не поверила ей. – Упала? А где твой кавалер? Тоже упал?

Надежда закрыла глаза.

- Он… Я не знаю, где он. Я…

- Это ведь он тебя так, да? – спросила, сидя около Нади на корточках Юлия. – Он ведь?

- Нет, нет, - испугалась та и вдруг заплакала. – Нет, это не он. Это… это… случайность!

- Если я тебе поверю, что случайность, врачи сразу поймут, упала ты или тебя кто-то «упал», - серьезно проговорила Юля. – Надь, тут ни одного камня нет, о который ты могла голову рассечь, когда падала. Не об землю же.

- Только не надо милицию, - сквозь слезы, тошноты и дикое головокружение проговорила Надежда. Юля была права – ее ударил Олег. Ударил и спрятал в кустах, когда она потеряла сознание. Надя хорошо помнила, как вдруг изменившийся Олег, с которым они вышли погулять за ворота, вдруг ударил ее чем-то по голове.

Юля вдруг услышала звук мотора – по дороге прямо к ним ехала одна из машин охраны поселка. Она остановилась в паре метров от девушек, и двое крепких ребят в униформе выпрыгнули из нее на землю.

- Что случилось? – тут же обеспокоенно и удивленно спросил один из них.

- У девушки травма головы. Я несколько минут назад ее нашла, - спокойно отозвалась Юля. – Уже вызвала скорую и предупредила охрану.

Оказывается, эти охранники о Надежде не знали – они только что выехали, чтобы проверить коттедж молодоженов. Услышав, что там, возможно, что-то происходит, Крестова, заявив, что она сестра невесты, забралась в машину охраны – к этому времени сюда подъехал еще один автомобиль, в который осторожно погрузили Надю, уложив ее на носилки.

Через несколько минут охранники и Юля оказались около особняка, в котором сейчас находились Марта и Саша. Еще тридцать секунд – и они были в нем, вернее, сначала, в доме оказались охранники, которые проверили его, и только потом уже разрешили зайти и Юле, точнее, не разрешили, но она прорвалась сама, поняв, что там что-то страшное.

Хоть Крестова и была мастерицей сдерживания эмоций, в тот момент у нее это плохо получилось. Первые секунд тридцать коротко стриженая девушка, которую сначала охранники приняли за паренька, думала, что Марта ранена – ведь она была в крови Александра, и у нее впервые в жизни от шока помутнело в глазах и стало дурно.

Девушка нерешительно застыла позади осматривающих холл охранников, которые сами находились в ужасе от увиденного, но быстро собрались и вызвали подмогу. А Юля бросилась к сестре, которая, слава Богу, оказалась жива. То, что у нее были сломаны пальцы, Крестова заметила чуть погодя, когда убедилась, что Марта нормально дышит, и ранений на ней нет, и это неприятное открытие поразило ее до глубины души. Кто, кроме музыканта, поймет другого музыкант, у которого повреждены руки?

Юля гладила сестру по голове и плечам, ничего не говоря и не зная, что же теперь маленькая Марта будет делать. Но, главное, что она жива и с ней ничего не случилось, как с этими тремя парнями, двоих из которых, находящихся в тяжелом состоянии, погружали в «скорую помощь» на носилках. Третий – Женя - был уже не жилец.

Надю тоже увезли. И, как ни странно, с ней поехал Миха, объявивший всем, что он, как свидетель, обязан позаботиться о свидетельнице.

Юля уехала из этого места вместе с Мартой, так и не пришедшей в себя, тоже на «скорой помощи», и с ними вместе в кабине машины был их отец, Константин Власович, который, увидев, что случилось с его дочерью, не сдержал слез: слез радости и облечения, и слез горя – ну не могла же его талантливая девочка бросить карьеру скрипача, даже толком не начав ее! Мужчина находился од властью таких сильных эмоций, что Эльвире Львовне пришлось звонить Юлии. Та, узнав, что дочь в порядке, но без сознания и со сломанными пальцами, едет в одну из городских больниц, тотчас взяла себя в руки, хотя до этого очень долго плакала, почти что билась в истерике, и сказала, что приедет туда на такси через двадцать минут.

«Ты ведь не сдашься», - думала Юля, глядя на сестру. Сломанные пальцы… Как она их сломала? Что случилось? Что вообще произошло в этом проклятом особняке?

«Не сдашься, правда?».

Крестовой показалось, что веки Марты дрогнули, но они так и не открылись.

«Приятных снов, девушка, похожая на ночь. И да, совсем забыл. Передай своей сестре, что она восстановится», - раздался в ее голове мягкий успокаивающий голос Визарда.

Юля верила в это.

 

 

А сосредоточенный Никита и плачущая Ника, закрывшая лицо обеими ладонями, ехали, рассекая на скорости ночь, подальше от этого места и этого города, туда, где ничего подобного с ними никогда не должно было случиться.

- Я бы такую охрану гнал в шею, - сказал он словно сам себе, когда уже гнал по трассе. Конечно, поселок еще только застраивался, и в нем жило небольшое количество человек, но, по мнению Кларского, охрана все равно должна была быть на уровне.

- Никит, останови, мне плохо, - простонала Ника, сидящая рядом с ней. Она невольно вспоминала кровавые картинки, и ее вновь и вновь начинало тошнить, и хотя Кларский знал, что этого делать не нужно, все-таки выполнил ее просьбу.

Они были в пути несколько часов, а под самое утро, где-то в половину пятого заехали в небольшой, но густонаселённый и симпатичный городок, являющийся районным центром. Кларский оставил машину на одном конце города, взял такси и велел отвезти их с Никой совершенно на другой конец, где располагалась квартира, которую предусмотрительный Никита заранее снял - в гостиницах он оставаться не хотел, слишком много риска. Квартира была самой обычной, двухкомнатной, с новым качественным ремонтом, с хорошей мебелью, но не слишком шикарной.

- Никит? – спросила у парня Ника, стоя в душе под струей прохладной воды. Ей почему-то было очень жарко, очень, хотя Карлова подозревала, что у нее понялась температура. В машине она нарыдалась на год вперед, и до сих пор ее трясло от пережитого, а лицо было красным и немного опухшим.

- Что? - они часто так разговаривали: кто-то из них был в ванной комнате, а кто-то – под дверью. Сейчас под дверью был Ник – привалился к стене спиной и ждал.

- Я боюсь. – Ника выключила, наконец, воду.

- Чего ты боишься? За него?

- Да… И за сестру…

- Позвони родителям и узнай, как они и что произошло, - посоветовал Кларский. – Но только не сейчас, а позже. Сейчас они и сами могут ничего не знать.

- Да, позвоню. А если…

- Что если?

- Если он умрет? – прошептала Ника. – Если уже… умер?

- Перестань думать об этом.

- Не могу… Не могу! – в ее голосе послышались истеричные нотки.

- Попытайся.

Ника, обернутая в большое белое полотенце, вышла из ванной комнаты, коснувшись ладонью пальцев Ника, и только успела переодеться, как Кларский зашел в комнату с чашкой горячего чая и какими-то таблетками – сказал ей, что это успокоительное. Заставив проглотить Нику и то, и другое, светловолосый парень почти насильно уложил ее, ставшую теперь дико мерзнуть и закутавшуюся в одеяло, в постель, и лег с ней рядом, обняв. Девушка прижалась в Никите, который казался ей очень горячим, и вздохнула – все никак не могла перестать думать о том, что случилось, о том, что с Сашей и как чувствует себя Марта. Карлова чувствовала себя виноватой перед ними – за то, что ушла, но не могла же она бросить Укропа одного? Как он без нее будет?

С этими мыслями Ника почти мгновенно и уснула, хотя думала, что не сомкнет глаз пару часов – наверное, таблетки Ника дали такой эффект. А вот Никита долго не мог уснуть, хотя знал, что ему нужно, как следует выспаться. Он почти час рассматривал спящую Нику – ему было в кайф делать это, а еще было в кайф гладить девушку по лицу, плечам, шее, ключицам, чуть ниже – она даже и не просыпалась от его прикосновений, зато пару раз во сне она вдруг легонько закусывала губу, словно ей снилось что-то приятное, но потом сразу же начинала хмуриться как будто хороший сон превращался в кошмар, и Ник вновь касался Ники, успокаивая ее движениями своих пальцев. Когда же и Никита все-таки погрузился в объятия Морфея, ему приснилось море – синее-синее, спокойное, омывающее пенными волнами золотой песочный берег и на горизонте соединяющееся с таким же синим небом, на котором сияет царственное солнце. Парню снилось, что он идет босыми ступнями по горячему приятному на ощупь песку, с любопытством рассматривая берег, на котором, метрах в трестах, находятся белоснежные уютные дома с прозрачными крышами и мансардами, гармонично вписывающиеся в природный ландшафт. Ник хочет туда, в эти дома, точно зная, что там сейчас находится его семья, которая устроила праздничный обед, и уже даже направляется в ту сторону, но его кто-то хватает за ворот рубашки и говорит лениво знакомым голосом:

- Куда пошел, олень?

Обрадованный Ник хотел обернуться, чтобы увидеть старшего бат – а ведь это был его голос, его! – но тот не дает ему этого сделать. Андрей только хлопает его по плечу и направляет в другую сторону, лицом к морю.

- Иди в лодку, - говорит он совершенно спокойным голосом Никите. – Иди, сдались и уплывай.

- Но я хочу с вами на обед, - как маленький возмущается Ник, видя, как на воде появляется белоснежная лодка с веслами.

- У нас будет много обедов, потом придешь, - отвечает ему Март. – Иди в нее.

- Я хочу сейчас.

- Потом. Говорю же, потом. Иди.

Лодка начинает неведомым образом трансформироваться в настройщик лайнер: огромный, надежный, шумный, с тысячами людей на борту и отменной командой.

- Андрей, поплыли со мной? – предлагает Ник, но его брат отказывается.

- Хорошо, что ты пошел против ветра, - говорит Андрей тихо и задумчиво. – Теперь ветра не будет, Никита.

Он толкает Ника в спину и тот вдруг оказывается на борту лайнера, зная, что и тут его кто-то ждет – кто-то с голубыми глазами, малиновыми губами и озорной улыбкой.

Они вместе поплыли куда-то на запад, стоя на верхней палубе и глядя на удаляющиеся белые дома, в которые не хотел пускать Ника его старший брат. И последнее что запомнил парень – кусок никчемной черно-белой газеты в воздухе, с которым играл ветер и который спустя несколько секунд вдруг упал в море и пропал в его синих водах.

Это был самый яркий и запоминающийся Никиты Кларского за последние несколько лет.

 

 

После шоковой ситуации и сопровождающего ее глубокого стресса Марта пришла в себя только на следующее утро. Она с недоумением подняла голову с бледно-лавандовой подушки, обнаружив себя в совершенно неизвестном месте со светло-голубыми стенами, парой тумбочек и большим окном с прозрачными едва уловимого желтого цвета занавесками – Константин Власович через знакомых, которых у него было море, устроил дочь в одиночную палату. Около Марты, на простом стуле, склонив голову к груди, спала ее мама, решившая оставаться около девушки всю ночь и под утро заснувшая.

Карлова, которая совершенно не помнила, что с ней вчера произошло, ошалело стала переводить взгляд с окна на мать, с одной пустой голубой стены, на другую, с тумбочки на раковину в углу. Место, в котором девушка находилась, очень сильно напоминало ей больницу. И даже запах в воздухе был специфический, больничный – очень неприятный, тоскливый, пропахший лекарствами и чьими-то слезами. И одежда на девушке была больничная – серо-кремовая, с вялыми светло-фиолетовыми цветочками, такая же бледная, как и все цвета вокруг.

Единственное, что скрашивало бледность комнаты, был вид за окном - через прямоугольное окно были видна густая изумрудная крона чуть шумящих на ветру деревьев, над которыми обыденно торжествовало синее небо-пастбище. На нем вольготно паслись под присмотром вальяжного отдыхающего солнца облака-барашки.

Вид за окном хоть и был красивым, даже немного сказочным, но показался Марте крайне странным. Правда, она не могла понять, почему.

- Мама, - позвала обескураженная девушка, но голос ее был очень слаб и тих. Эльвира Львовна даже не услышала его.

- Мам, - громче повторила Марта, садясь в кровати – голова ее немножко кружилась, но в остальном вроде бы она была в порядке. Вот только на правой руке Марте что-то очень сильно мешало. Ее пальцы на ней почему-то не могли двигаться.

Девушка подняла вверх руку и огромными глазами уставилась на гипс, уродующий ее хрупкую ладонь с длинными тонкими пальцами. Несколько секунд Марта смотрела на правую руку, не понимая, что произошло, а потом вдруг закричала – негромко, но жалобно, и с болью.

Эльвира Львовна тут же проснулась. Увидев, что дочь пришла в себя, но кричит, огромными глазами глядя на руку, женщина бросилась к ней и обняла, принявшись успокаивать

- Марта, тихо, не кричи, все хорошо! Почему кричишь? Что случилось? Тебе больно? Скажи маме, где тебе больно? – твердила она, гладя дочь по спине.

- Рука, мама! Мама, моя рука! – с отчаянием говорила Марта, дыша так, словно ей не хватало воздуха – тяжело и очень глубоко напрягая мышцы шеи и высоко вздымая грудь. – Что с ней?! Что?

О том, что же произошло с Сашей, Никой и другими участниками драмы девушка ни разу не спросила, хотя Дионов закрыл ее собой от пуль, а Ника была ее любимой сестрой.

Поврежденные пальцы… Марту волновали поврежденные пальцы. Ее самый большой страх. Страх, который воплотился в жизнь. И уничтожил в не музыканта.

Марта не могла в это поверить. Она рыдала все громче и громче, не в силах остановить себя. Не может быть… Она больше не скрипачка… Она никто… Она играть не сможет!!

- У тебя два пальца сломаны, - прошептала Эльвира Львовна, плача вместе с дочерью. – Но это не страшно, Марта, кости срастутся, переломы закрытые, все будет хорошо, хорошо… ты опять будешь играть!

- Нет, - Марту трясло от плача. Она не могла остановиться. – Я теперь как инвалид! Я не смогу! Ты же знаешь! Знаешь это!

- Будешь!

Но ее дочь, видимо, так не считала. У нее началась самая настоящая истерика, и когда в плату вошли Юля и Константин Власович, Марте уже вкалывали успокоительное медсестры. Она вновь заснула на несколько часов, и когда проснулась, почти не разговаривала, только смотрела в потолок безразличным взглядом. Девушка не помнила, что произошло вчера ночью, и как так вышло, что она повредила руку, но лечащий врач сказал ее родителям, что это нормальная реакция: не мудрено, что после такой эмоциональной травмы, который пережила Марта в особняке, у нее возникла частичная амнезия, как механизм защиты на травмирующую ситуацию. Страшный день просто-напросто выпал из ее памяти.

- Вспомнит все, - уверенно заявил врач Эльвире и Константину с важным видом. – А пока что пусть отдыхает. Когда вспомнит, с милицией… пардон, с полицией пообщается. Очень уж они хотят с ней поговорить, как со свидетельницей.

Но буквально спустя два часа выяснилось, что доктор оказался не прав.

Марта, которая ни с кем не разговаривала – только с мамой иногда, и которая отказалась, чтобы в палате находились Юля или отец, вдруг произнесла отсутствующим голосом, глядя в потолок:

- Мама, а Ника знает?

- Что? – встрепенулась Эльвира Львовна.

- Знает, что со мной?

Женщина промолчала, вспомнив, что племянница уехала с каким-то парнем неизвестно куда, а Марта согласилась стать подставной невестой ее бывшему жениху Александру. Правда вскрылась почти сразу же, как Марту доставили в больницу – Юлия и Надежда все рассказали. Если честно, Эльвира Львовна боялась, что придя в себя, дочка тут же начнет спрашивать про Сашу, который спас ей жизнь, но она почему-то не делала этого.

- Мне надо позвонить Нике, - все тем же отсутствующим голосом сказала длинноволосая девушка. Вид у нее был хуже некуда: обреченный и усталый. И почему-то она путанно соображала.

- Зачем? – удивилась ее мать.


Дата добавления: 2015-07-12; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Первая часть 67 страница| Первая часть 69 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.029 сек.)