Первая часть 17 страница

- Спасибо. Может быть, пойдем в гостиную, папа нас зовет за стол? – прислушалась к бурным выкрикам из-за двери Ника, спрятала подарок своего Кларского и потащила Марту в другую комнату, к близким друзьям и родственникам семейства Карловых, которые собрались поздравить веселого и довольного жизнью Владимира Львович.

Это был незначительный эпизод из жизни кузины, но Марте он показался крайне странным – Ника, сидевшая с ожерельем в руках, была сама на себя не похожа. А какие у нее были глаза, когда за столом ее папа, бурно жестикулируя обеими руками, коротенькими и пухлыми, принялся рассказывать всем, какой у Ники появился замечательный молодой человек!

- Зовут Александром. Молод, но имеет свой бизнес. Великолепное авто. Квартиру в элитном доме. Вежливый и дарит Николетте цветы! – торжественно вещал именинник, а гости внимательно внимали его словам. – в общем, у нас отличный жених! Да, Николетта?

- Нет, папа, - отозвалась девушка, прячась за графином с компотом. Ее слова отца в восторг не привели.

- Не смущайся, деточка, - засмеялся мужчина и вновь стал всем рассказывать, какой хороший у его доченьки кавалер. Лучший друг именинника, с которым они вместе сходили с ума по рыбалке – Иван Игнатьевич Орлов степенно кивал головой. Он, заядлый рыбак, хотел поинтересоваться у Владимира ЛЬвовича, не хочет ли Александр съездить с ними на рыбалку?

Высокая худая супруга Владимира Львовича без особого восторга смотрела на разливающегося соловьем мужа, чинно орудуя вилкой и ножом – почти никто, кстати, за ножи так и не притронулся, предпочитая ужинать без особенных манер.

- Как ни крути, но Саша для меня скоро станет сыном, чувствую я!

- А почему нет вашего Александра сегодня на твоем торжестве? – поинтересовался господин Орлов, пригубливая рюмку водки.

- Потому что у него бизнес. Сегодня у него важные переговоры в другом городе, - важно отвечал глава семейства Карловых. – Кстати! Чего мне он подарил! Спиннинг! Сейчас покажу! – и, словно ребенок, папа Ники под осуждающим взглядом жены бросился в спальню, где лежал подарок от Саши – навороченный заграничный спиннинг.

- А мне все равно больше тот нравился, - суховато обронила мама Ники Людмила Григорьевна, подцепляя вилкой кусочек аккуратно разрезанной котлеты.

- Кто же тот? – спросила сноху Эльвира Львовна, сидевшая неподалеку от нее.

- Никита, - отозвалась Людмила Григорьевна. Она прожевала кусочек и добавила, видя в глазах родственницы интерес. – Несколько лет назад, когда наша Ника еще училась в университете, кажется, в конце третьего курса – да-да, перед экзаменами, у нее были отношения с интересным молодым человеком по имени Никита. Они были недолгими, - наклонилась к уху родственницы супруга именинника, чтобы дочь не дай Бог не услышала этот разговор. – Но, кажется, очень повлияли на нашу Нику. Мне кажется, в него она была очень влюблена. Они были вместе недолго и неожиданно расстались. Я так и не поняла, из-за чего, а Ника, естественно, не признается, что там у них случилось. Жалко даже, что этот Никита пропал куда-то. Я видела его всего лишь раз – мы все вместе ужинали, но он мне приглянулся. Ника познакомила нас, и я сразу подумала: «Какой хороший парень! Серьезный, спокойный. Со вкусом, но просто одевается». Знаешь, Эля, я ведь часто думаю над тем, какой у нашей Ники будет муж. Еду иногда в автобусе и присматриваюсь к молодым людям. Но…

- Что но? – склонила голову на бок мама Марты.

- Моя голова делает совершенно неутешительные прогнозы, Эля, - вздохнула ее родственница. – Среди современной молодежи осталось очень мало приличных мальчиков. Да и девочек тоже, если уж по-честному. Но к чему я это говорю? К тому, что этот Никита очень отличался от прочих молодых людей. В лучшую сторону. Вроде бы ровесник Ники, а глаза серьезные – как у взрослого мужчины. Не у мужика – мужики на диванах перед теликом в трениках лежат или по пивнушкам да гаражам с друзьями-алкоголиками бегают, а именно мужчины. Ответственного, уверенного, многое уже познавшего, умеющего принимать решения. Вот нашей Нике именно такой муж и нужен, - подвела итог вышесказанному Людмила Григорьевна. – Чтобы умел и поддержать, и сдержать. Так сказать, и при себе сдержать, и ее порывы – она ведь девочка неспокойная, нервная, мотает ее из стороны в сторону, мотает. Наш папа, - тут женщина скептически покосилась в сторону торжественно объявляющего очередной тост именинника, - говорит, что Ника родилась такой, потому что по знаку зодиака она весы. Это просто у Орлова новое увлечение – астрология. И наш умник все за ним повторяет. Иногда я боюсь представить, что будет, если Орлов удариться в какую-либо религию.

- Наверное, вы ударитесь вместе с ним, - хмыкнула Эльвира Львовна. – Так я поняла, тебе тот самый Никита нравится, а Александр – нет? Ты против него?

- Ну почему же? И он неплохой, я его уж много лет знаю – он ведь с Никой встречаться начал тогда, когда она еще в школе училась. Но вот только я его рядом с ней плохо вижу. Он, конечно, как я говорила, Нику, сдержать сможет и защитить, думаю, защитит, ну и конечно, он обеспеченный мальчик – такой молодой и столько всего уже добился, но… Что-то мне подсказывает, он не для Ники. Ну а если, конечно, она с ним захочет жить, я ей и слова против не скажу. Саша – не самый, знаешь ли, плохой кандидат в мужья. И семья у него хорошая. Только вот меня смущает одна вещь, - вдруг сказала Эльвире Львовне Людмила Григорьевна задумчиво.

- Какая же? – отпила немного вина из бокала вторая женщина.

- Чем он таким занимается, что живет на такую широкую ногу? Он ведь несколько лет назад все в этом городе бросил: и семью, и учебу, и Нику, видимо, нашу, и уехал. Куда, зачем – непонятно. И вот недавно вернулся. Вновь стал общаться с Никой. А она ведь даже и не говорила! Мы с Володей случайно увидели их перед Новым годом, когда они в кафе сидели и ворковали. Ты знаешь, Эля, я не выдержала и подошла к ним.

- Напугала детишек?

- Ага, вроде того. Ника напряглась, Саша растерялся слегка – правда, секунд на десять, не больше. Он прямо очень сильно изменился и, видимо, сильно повзрослел – я раньше воспринимала его как мальчишку, а теперь он – вполне себе сформировавшийся мужчина. Невероятно, как же быстро растут дети! – с горечью воскликнула чуть порозовевшая от сухого красного вина Людмила Григорьевна. – Не успеешь, Эля, и оглянуться, как Марта и Ника уже сами матерями станут.

- Да, думаю, Марта мамой еще не скоро станет, - тронула легкая усмешка губы Эльвиры Львовны. – У нее и мальчика-то еще нет.

- Найдет, - с уверенностью махнула рукой вторая женщина. – Смотри, какая она хорошенькая. А вот ты, кстати, какого бы супруга ей хотела?

- Да даже и не знаю, Люда. Просто хорошего человека, - вздохнула мама Марты. – Не такого слизняка, как ее отец. Хорошего. Сильного и уверенного. Смелого. Отвечающего за свои поступки. Главное, пусть ее любит, а красивый или страшный, богатый или бедный – это уже не важно.

- Найдет, - засмеялась Карлова.

- Кто знает. Мне сон недавно снился, что Марта замуж выходит, - задумчиво произнесла Эльвира Львовна, рассматривая свой полупустой бокал. – И еще ваза с алыми розами снилась. Упала на ее фату и раскололась на части. А с роз лепестки осыпались. И тоже оказались на фате. Как лужица кровавая какая-то на белом фоне. – Женщина зябко повела плечами. – Как думаешь, к чему?

- Ни к чему! – уверенно заявила мама Ники. – Сны – это всего лишь игры нашего подсознания. Его проекция в сознательное. Ничего более. Может быть, ты переживаешь, что однажды твоя дочь найдет подходящего мужчину и выйдет за него, оставив тебя?

- Не думаю, что это для меня стало фобией, - усмехнулась Эльвира Львовна.

И женщины, переведя разговор на другую, более жизнерадостную тему, продолжили болтать. А Марта, тайком прислушавшаяся к этому разговору, вздохнула, вспомнив Сашу. Как же хорошо, что его не было на дне Рождении Никиного папы. Хоть ей и хотелось увидеть Александра – скука, похожая на алмаз, так и разрезала девушке нежную персиковую кожу, но если бы он присутствовал на семейном торжестве, ей бы было ох как не по себе.

«Интересно, - с тоской подумала Марта, двумя руками взявшись за прохладный бокал с апельсиновым соком, - а Нике с ним очень хорошо?».

Скрипачка перевела взгляд на место кузины, еще только недавно смеющейся над шуткой отца, но не увидела ее за своим местом – Ника вновь скрылась в своей комнате. Когда Марта осторожно заглянула в ее полутемную спальню, то увидела с удивлением, как плечи сидящей к двери Ники едва заметно подергиваются. В руках ее сестра держала что-то, но что именно, испуганная Марта не поняла. Она просто не хотела, чтобы Ника плакала.

- Никки, ты чего? – осторожно позвала она старшую сестру, подходя ближе мелкими шагами. Девушка вздрогнула от звуков голоса Марты, поднесла к лицу руки, утирая глаза, и медленно, нехотя, обернулась. Даже в полутьме было видно, что она только что плакала – неслышно, без единого звука, но горько, и чувствительная Марта почувствовала это. Она шагнула к окну, около которого стояла Ника, и обняла ее со спины.

- Я не знаю, что тебя беспокоит, но все будет хорошо, - прошептала она без жалости, но с искренним состраданием, через пару секунд убрала руки и отвернулась, давай возможность замершей сестре вытереть глаза насухо. Она понимала, что кузине не желает, чтобы ее слезы кто-либо видел.

- Ты поссорилась с Сашей? – спросила нейтральным тоном Марта, стоя около стены, на которой было развешано несколько картин Ники – каждая красовалась в деревянной элегантной рамке. Так как в комнате было темно, Марта достала мобильник и освещала висящие на стене картины им.

- Нет, - голос второй девушки звучал несколько глухо, но она старалась делать вид, что все хорошо. – С ним все хорошо.

- А тогда… тогда что тебя расстроило?

- Ничего особенного. Просто вспомнилось плохое. Оно всегда так не вовремя вспоминается, - глубоко вздохнула Ника. – И не знаешь, куда от этого деться. Все нормально.

- Точно, Никки? – уже второй раз в шутку назвала ее таким образом Марта.

- Точно. Никки, - с печальной усмешкой сказала Ника. – Никки. Не называй меня так больше, ладно, Март? Блин! – вдруг хлопнула себя по лбу Карлова, словно кого-то вспомнив. – Март… Да что такое? Господи, как я тебя назвала?

- Ты о чем? – совершенно ничего не понимала Марта. Может быть, сестренка перепила? Да вроде бы нет.

- Не бери в голову! Пошли за стол! – первой направилась к двери Ника. – Кажется, нас зовут. Слышишь?

- Слышу, - сказала Марта. Прежде, чем выйти вслед за подозрительно быстро повеселевшей Никой, она наклонилась и с пола аккуратно подняла простой тетрадный лист, на котором был карандашом наспех нарисован портрет незнакомого девушке молодого светловолосого человека. Марта несколько секунд вглядывалась в усталое, симпатичное, но несколько жесткое лицо, освещая его мобильным телефоном, а после положила листик на стол и поспешила в гостиную.

Перед тем, как выйти из комнаты, Марта несколько раз нервно обернулась – ей показалось, что позади нее стоит незнакомец, то ли тот самый, с портрета, то ли очень на него похожей, но гораздо старше. По спине впечатлительной девушки поползли марашки, ведь она точно знала, что в комнате сестры никого не может быть, но ощущение того, что кто-от смотрит ей в спину, не пропадало до тех пор, пока она не покинула спальню Ники.

Листок с портретом плавно упал на пол, словно его бережно подхватил ветер. Правда, окно в комнате было закрыто, и ветру взяться здесь было совершенно неоткуда, поэтому падение бумаги можно было списать лишь на сквозняк.

Марте, конечно же, было очень интересно, что за парень был изображен на листочке, ведь, скорее всего, именно из-за него Ника и плакала, но девушка, обладающая тонкой интуицией, когда дело касалось чувств дорогих ей людей, понимала, что лучше у Ники об этом не спрашивать. Во-первых, она не ответит, во-вторых, расстроится, а, в-третьих, еще и обидится. Скажет: «Зачем ты суешь нос не в свои дела?» и будет, между прочим, права.

А, может быть, на портрете изображен - и, скорее всего, изображен рукой самой Ники, у которой получается отлично рисовать людей и передавать их сходство - тот самый Никита, с которым у Ники были непродолжительные, но весьма странные отношения? Но почему тогда она до сих пор плачет из-за него, если у нее есть Саша? До сих пор не забыла его?

Марта долго думала на эту тему, но так и не пришла к окончательному выводу. Зато она точно поняла, что скучает по Александру, хотя, в тех редких случаях, когда она видела его, на нее нападал настоящий ступор, которую все принимали за скромность или даже за нежелание общаться. Нет, Марта старалась вести себя нормально при Саше: ровно и уверенно, но лотос в солнечном сплетении мешал ей в этом. Он, едва заметив молодого человека, начинал тянуть к нему свои лепестки и даже чуточку искриться полупрозрачным золотом. Марта тушевалась и не знала толком, что сказать и как отреагировать на его слова – даже не банальное: «Здравствуй, сестренка». А твердолобый Александр, казалось, вообще не замечал изменений в девушке – наверное, потому, что он был занят одной лишь Никой. Правда, как-то, когда после пар в консерватории Марта зашла к родственникам домой, чтобы по просьбе мамы забрать у Людмилы Григорьевны кое-какие вещи, Саша, в это время тоже приехавший к Нике, попросил Марту что-нибудь сыграть ей на скрипке. Она, не ожидавшая увидеть своего тайного возлюбленного, смутилась, немного зарделась и сказала, что не может, потому что спешит домой. «Тогда я тебя подвезу, сестренка, - сказал ей в ответ Александр, - мы с Никой как раз поедем в твою сторону. Но ты мне все равно когда-нибудь сыграешь». Марте пришлось кивнуть, а потом и вправду садиться в его серебряный «БМВ», который быстро домчал девушку до дома. Там, конечно, скрипачка вволю нарыдалась, но успокоилась музыкой и дала сама себе слово, что забудет этого самоуверенного дурака. Для этого она даже полвечера переписывалась с пианистом Феликсом, который обещал, что ближе к лету обязательно приедет к ним в город.

Кстати, если на любовном фронте у Марты все было как-то печально, то на музыкальном все шло гладко и замечательно – в пору было открывать второй фронт на этом поприще.

Парадокс, но когда самым главным в жизни для Марты была музыка, у нее многое не получалось, как бы она не старалась. А когда первое место по мыслям и желанием в ее сердце занял наглый Александр, успехи в музыки стали куда более яркими. И хотя теперь игра на скрипке и оркестр стали больше возможностью – этакой серебряной, но прочной ниточкой – вырваться из плена любовных переживаний, они принесли множество побед и радостей.

Дела Марты пошли настолько хорошо – нет, даже великолепно! - что к середине третьего месяца года она с изумлением, которое граничило с восторгом, узнала, что поедет на музыкальный международный конкурс скрипачей имени Леопольда Аэура, известного русского скрипача венгерского происхождения, эмигрировавшего в США после революции 1918 года. Это был первый в ее жизни столь значимый конкурс, в котором она должна была выступать, и Карлова волновалась, как ребенок, потому что и она, и ее педагоги, и родители прекрасно понимали: если Марта сможет занять на нем какое-либо призовое место, то перед ней откроется множество дорог. Девушка, отправляя еще до Нового года на конкурс заявку по настойчивой просьбе преподавателя, в классе которого она занималась, даже и не думала, что попадет на столь крупный конкурс, созданный по инициативе известнейших и уважаемых деятелей культуры России, в жюри которого по традиции входили музыканты очень и очень высокого уровня, а призовой фонд составлял вполне себе приличную сумму.

Музыкальное состязание уже в десятый, юбилейный раз должно было пройти в соседнем городе, в котором Марта была там лишь однажды, давным-давно, и для нее это место ассоциировалось не только с международным скрипичным конкурсом имени Л. Аэура, но и с популярной рок-группой «На краю», участники которой также были родом из этого славного города. Организаторы, силами которых конкурс ежегодно выходил на славу, обещали и на этот раз очень постараться, дабы не опозорить родную страну перед многочисленными иностранными гостями и конкурсантами из других стран, представляющими самые разные государства: Японию, Израиль, США, Германию, Францию, Чехию, Италию и многие другие, в том числе страны бывшего СССР.

Поскольку мероприятие было очень серьёзным, вместе с Мартой на него полетела и ее педагог Наталья Рудольфовна, которая усиленно занималась со своей лучшей, как она справедливо считала, ученицей перед столь значимым событием, а также и концертмейстер – приятный молодой мужчина, поскольку первые два тура должны были проводиться в сопровождении фортепиано, а третий, финальный, - в сопровождении симфонического оркестра.

Естественно, дни подготовки и разучивание программы перед конкурсом прошли для Марты сумбурно, как в зыбком тумане, и быстро, в каком-то бешенном африканском ритме, который заставлял забыть обо всех личных проблемах и переживаниях, ставя на первое место лишь только участие в конкурсе. И более менее в себя девушка пришла уже в салоне самолета, сидя в кресле рядом с заснувшей Натальей Рудольфовной и концертмейстером, которого, кстати, звали Егором Станиславовичем, который сидел в наушниках, видимо, слушая музыку.

«Неужели уже завтра это начнется?, - с тревогой подумала Карлова, глядя на свои руки, которые в последнее время, казалось, не выпускали скрипку и смычок, - Господи, страшно-то как…». Она, вспомнив наставления мамы и крестной, а также своего веселого дяди – папы Ники, стала настраивать себя на лучшее.

«Все будет хорошо, - проговорила она про себя уверенно, но даже ее внутренний голос дрожал. – Все просто отлично. Я выступлю на ура».

Марта, откинувшись назад на удобную спинку сидения, закрыла глаза и попыталась унять пульсирующее волнение в груди, от которого лотос слегка уменьшился в размерах, но полностью не пропал. Естественно, девушке было страшно – так, что даже пальцы, сжавшие ручки кресла, дрожали, но Карлова хорошо понимала необходимость участия в подобного рода вещах. Во-первых, она сможет доказать и себе и другим, что не зря держит в руках скрипку уже столько лет, а, во-вторых, это поможет ей надолго забыть Александра, который настолько прочно укрепился в ее душе, что Марте становилось злобно. Она попробовала последовать примеру Натальи Рудольфовны и заснула, но во сне ей, конечно же, приснился Саша, который, глупо хихикая, послал Марте воздушный поцелуй, покривлялся, как обезьяна и даже слегка укусил ее за руку. От этого девушка и проснулась – оказалось самолет уже скоро пойдет на посадку.

После того, как юная скрипачка, ее очень радостная и выспавшаяся преподавательница и улыбчивый концертмейстер сошли поздним вечером с трапа, получили багаж и прошли все необходимые процедуры, в зале ожидания их встретили представители организаторов конкурса и увезли в одну из гостиниц, где поселили в соседних номерах – щедрые спонсоры конкурса имени Л. Аэура оплачивали не только проживание самих участников конкурса, но и их сопровождающих их лиц. Уже там, в гостинице, когда Марта встретила неожиданно знакомых девушек-скрипачек из северной столицы, с которыми она однажды где-то пересекалась, ее накрыло волной той самой особенной атмосферы, что царила на подобных мероприятиях. Оживление, граничащее с суматохой, волнение, переживания, очарование звуками и людьми, страх провала и предвкушение от победы – все это щедро смешалось между собой, как ингредиенты сложного, но невероятно вкусного коктейля, который по рецепту, то есть правильно, мог приготовить только опытный бармен. Естественно, в роли алкогольной основы в таком коктейле выступала музыка – она пьянила и вызывала самую настоящую зависимость, но зависимость самую безвредную из всех существующих. Она же сплачивала и заставляла людей в едином ритме дышать пропитанным звуками воздухом, который напоминал Марте ромовую бабу, добротно пропитанную любимым напитком пиратов. «Что с моей фантазией? – подумала после такого мысленного сравнения Марта, - как может воздух напоминать пирожное?», но вскоре эта мысль затерялась среди других, крайне волнительных, связанных с конкурсом.

На следующе утро взволнованная Марта, входящая во вторую, более взрослую возрастную категорию, проходила обязательную регистрацию, а после участвовала в торжественной жеребьевке, где каждый участник конкурса вытягивал себе номер, под которым он будет выступать в первом туре (Карловой достался № 7 и концертмейстер, желая поддержать бледную девочку, сказал, что это отличный знак). Все это длилось до самого обеда, и после конкурсантов, которые, не смотря на то, что выступления должны были начаться только завтра, уже несколько морально подустали, повезли в гостиницу. Там они пробыли пару часов, немного отдохнули, а затем, так же дружно, на автобусах, отпаривались в государственный музыкальный театр – на торжественное открытие, где должен был выступать академический симфонический оркестр. Выступал он так прекрасно, что Марта даже забылась на пару часов, погрузившись в мир Брамса, Канка и Дебюсси, и новая волна страха и напряжения накрыла ее уже на следующее утро, когда должен был состояться первый отборочный тур, вернее первый его этап, поскольку первый тур во второй возрастной категории проходил целых два дня – так много было конкурсантов. Поскольку Марта вытянула цифру 7 при жеребьёвке, она выступала в первый день. Девушка переволновалась, но отыграла свое на отлично и прошла во второй тур. На нем она также не подвела ни себя, ни своего педагога, ни родных, которые очень за нее болели и постоянно звонили, и оказалось одной из шести финалистов, которые должны были десятого марта, в пятницу, бороться за три призовых места, а также за приз зрительских симпатий.

- Я не думала, что пройду в финал, - говорила Нике по мобильнику Марта в четверг вечером, после изнурительной репетиции с оркестром, медленно шагая вдоль дороги в самом центре незнакомого, но красивого и приветливого города. Впереди, в уютном небольшом скверике со множеством скамеечек, в ореоле томного неонового цвета какой-от жизнерадостной вывески, виднелась изящная статуя молодого человека в греческой тоге, в руках которого была зажата золотая кифара. Марта заинтересовалась и решила подойти поближе, не отрывая от уха сотового телефона, по которому разговаривала с кузиной.

- Зря ты так не думала, - отозвалась Ника. – Ты молодец. Вот увидишь, сестричка, у тебя будет прекрасное будущее, и завтра ты попадешь в тройку финалистов. Усекла?

- Усекла, ага…

- Что исполнять будешь?

- Шостакович. «Концерт для скрипки с оркестром № 2», - коротко ответила Марта и вздохнула, завороженно глядя на статую красивого юноши, по всей видимости, грека – кифара ведь греческий инструмент, струнный щипковый, являющийся одной из разновидностей лиры, насколько помнила скрипачка.

- Ты знаешь, - осторожно произнесла Ника, - я же в музыке не сильна, поэтому, мне кажется, я не слышала этого самого концерт, но сейчас обязательно в Инете найду и прослушаю!

- Прослушай. Сначала мы хотели Прокофьева – мы ведь учимся в консерватории его имени, но потом Наталья Рудольфовна посоветовала обратить внимание на Шостаковича. Ну как посоветовала. Почти заставила. Сказала, у меня лучше он получается, - предельно просто, не вдаваясь в музыкальные термины, объяснила Нике Марта, присаживаясь на одну из лавочек прямо напротив статуи стройного и гордого молодого грека.

- М-м-м… А записи с финала будут?

- Обещали предоставить после конкурса вроде, - ответила Марта, наслаждаясь свежим вечерним воздухом. Двенадцатое марта было на удивление теплым днем. – И завра нас будут снимать телевизионщики. Страшно, Никки, - тут девушка, вспомнив просьбу кузины не называть ее так, поспешно поправилась, - то есть Ника.

- Не нервничай! – бодро заявила вторая представительница семьи Карловых. – Все хорошо будет. И даже лучше.

Ника попыталась успокоить Марту, понимая, что ей сейчас очень сложно, да и страшновато, должно быть, одной в чужом городе, и это у нее получилось – она вообще хорошо умела заговаривать зубы. За кузину девушка, и правда, волновалась, и даже хотела попросить Сашу, который как раз постоянно приезжал в этот городе из-за своего бизнеса (в него, собственно, он и уехал несколько лет назад, бросив ее одну, ради какой-то девчонки – об этом Ника ни на минуту не забывала), но после благоразумно передумала, решив, что ее скромная при некоторых мужчинах сестричка не захочет видеть его, да и некогда ей будет, судя по занятости, встречаться с ее парнем. И, наверное, сам Александр занят в этом городе по горло – наверняка сидит в свой фирме «Росстрэнд», окапавшись в бумагах, или шарится по переговорам с партнерами. Ника, кстати, дважды приезжала сюда вместе со своим молодым человеком, останавливаясь в его квартире – трехкомнатной и достаточно дорого обставленной, находящейся в каком-то элитном жилом комплексе. И все это время девушка была вынуждена сидеть дома фактически одна или же в одиночестве прогуливаться по улицам или торговым центрам – Саша был очень занят и приезжал достаточно поздно, уставший и даже не обращающий внимания на объятия игривой Ники, которая терпеть не могла находиться в одиночестве больше пары часов. Он сразу ложился спать, и если девушка пыталась его будить, просто отмахивался от нее. Как-то Карлова попыталась разбудить молодого человека посредине ночи посредством щекотания, но проснувшийся Саша, ничего не сказав, а одарив девушку сонным, уставшим взглядом, просто-напросто ушел в другую комнату и закрылся там. Возможно, внутренне Ника ждала, что Александр станет на нее кричать, злиться или же попытается уложить спать рядом с собой силой, чтобы она больше не трепыхалась, но никакой эмоциональной реакции Дионов не проявил, чем Нику даже обидел. Она, уютно устроившись в его кровати и закинув ноги на стену, как непослушный подросток, дулась и хмурилась, а после, перед тем, как уснуть, приняв уже нормальное положение тела, подумала внезапно, что если бы на месте Саши был господин Укроп, он бы задушил ее за такое поведение. Вполне возможно, заставил бы ее спать в ванной комнате, еще бы и пригрозил скорой расправой. Ника, представив серые злые сощуренные глаза Кларского, которого ночью решили пощекотать по ребрам, дабы разбудить, даже захихикала.

- Ты где пропала? – позвала сестру Марта.

- Тут я, тут. Сколько у вас уже времени? У нас же на час разница?

- Да, на час, уже половина девятого.

- Не болтайся по улицам, иди уже спать, - сказала Ника, - тебе перед выступлением надо будет выспаться. И помни – мы за тебя болеем!

Девушки распрощались и Марта, убрав мобильник в карман джинсов, вытянула вперед ноги. Ей было очень хорошо на этой лавочке, не смотря на то, что ноги и руки у нее начали слегка подмерзать, и начавшее покрываться темно-синей глазурью небо заставляло ее душу глоток за глотком отпивать из хрустальной чаши умиротворения. Людей в скверике было достаточно много, да и освещение было прекрасным, поэтому Марта нисколько не боялась. А приятное и очень нужное сейчас чувство безопасности увеличивал тот факт, что отсюда, с лавочки, Марат видела верхушку гостиницы, где она остановилась.

Умиротворение окутывало Марту до тех пор, пока на соседнюю лавочку не приземлились две девушки: миловидная и даже какая-то нежная брюнетка и красивая, но очень шумная блондинка. Она с размаха плюхнулась на лавку вместе со многочисленными фирменными пакетами из самых разных бутиков и тоже, как и Марта, вытянула вперед ноги, обутые в модные кожаные ботинки на огромных шпильках.

- О, мои ножки, - простонала она. – Как же они устали!

- Если бы ты обула что-нибудь на менее высоком каблуке, они бы так не устали, - наставительно произнесла брюнетка, которая предпочла невысокую платформу.

- Ой, Катька, молчи, тебя послушать, так вообще обуваться нужно будет в лапти, а одеваться – в бесформенные сатиновые сарафаны до пола, - отмахнулась ее подруга. – А, кстати, я ж должна кое-кому позвонить, - и беловолосая, похожая на ангела, девушка с громким голосом немедленно вынула из кармана коротенькой курточки мобильный телефон.

- Здорово, неслух, - радостно промурлыкала она, явно над кем-то издеваясь. – Что делаешь? Спишь? А с кем? Сам с собой. Ах ты мой извращенец. Да ладно, ладно, почему ты сразу начинаешь орать? Ты что, младенец, мальчик мой? Его разбудишь, он начинает вопить, так и ты также. – Блондинка, которая своим громким голосом привлекал внимание Марты, что-то долго выслушивала, а после сказала лишь одно слово: «Мудак», и сбросила вызов.

- Поговорили? – спросила ее подруга Катя с улыбочкой.

- Ага. Псих, - с пренебрежением в голосе сказала ее светловолосая приятельница, сидящая в кусе пакетов с покупками. – Ему бы в неврологию обратиться.

- Любишь ты его, я смотрю.

- Безумно люблю, - фыркнула девушка, выключая телефон – видимо, ее персональный псих принялся ей названивать для выяснения дальнейших отношений. – Рыло несчастное. А, нет, оно нечестивое. Кстати, а помнишь, ты мне говорила, что если у этого чувака, - без стеснения ткнула она длинным указательным пальчиком, который мог похвастаться безупречным французским маникюром, в статую грека с кифарой, - погладить гармошку, то сбудется желание?

- Говорила, - хмуро кивнула Катя, убирая за ухо длинную прядь темных густых волос, - и что? Хочешь загадать желание? И не гармошку, а кифару. А чувака зовут Аполлоном.

- Какая же ты зануда, - улыбнулась ее подруга. – Мне все равно, как его зовут, но было бы недурно загадать желание, да. Вставай, чего расселась, малышка, пошли, загадаем.

Дата добавления: 2015-07-12