Великое начинается с Великих Лук

Весть о первых мировых рекордах Василия Алексеева прозвучала неожиданно — как гром среди ясного неба. Услышав об этом по телефону, я попытался припомнить, что представляет собой новый рекордсмен. Увы! — мои знания о нём были скудными. После того как великий Юрий Власов покинул помост, мы все надежды на успех в сверхтяжёлом весе возлагали только на Леонида Жаботинского, а на таких, как Алексеев, особого внимания, признаться, не обращали.

Лишь московский тренер Александр Васильевич Чужин беспредельно верил в "звезду" Алексеева. Когда после варшавского первенства мира, где Жаботинский проиграл из-за острых болей в спине, я написал, что только он способен вернуть нам титул самого сильного, Чужин, прочитав мою статью, сказал:

"Ошибаешься! Есть один чудак, который удивит мир. Поедем в Великие Луки — посмотришь!"

Не поверил я Чужину и не стал свидетелем триумфа Алексеева, который 24 января 1970 года в один вечер на соревнованиях в Великих Луках установил четыре мировых рекорда! Всё ли было по правилам? Кто судил?..

— Колоссальный атлет! — восторженно сказал судья международной категории Константин Федорович Артемьев, когда я попросил его рассказать, как всё было. — Вася вполне мог набрать шестьсот... Силища! Представь — жим начал с двухсот, а потом, как пушинку, поднял рекорд — 210,5 кг! И рывок что надо! 165 килограммов! Но особенно силён он в толчке. Взял 210 кг, потом 217,5 кг, и получилась рекордная сумма — 592,5 кг. У Жаботинского, если помнишь, было 590 кг. Для третьего подхода Алексееву на 220-килограммовую штангу добавили полтора килограмма, и он одним "выстрелом" прихлопнул двух зайцев — рекорд американца Беднарского в толчке и свой — в сумме. Теперь Василий ровно без пяти килограммов "шестисотник",..

Оглушительная популярность вдруг обрушилась на плечи богатыря из города Шахты Ростовской области. Мир хотел знать, кто такой Алексеев, и журналисты подвергли его длительной осаде. Василий то и дело давал интервью. Вскоре ему порядком надоела такая беспокойная жизнь, и он, забрав сыновей Диму и Сережу, укрылся в подмосковной деревне Акатово, на родине своей жены Олимпиады Ивановны. Но и здесь его отыскали вездесущие репортеры. И Василий сдался: позировал перед телекамерами, фотообъективами и — в который раз! — рассказывал о себе.

— Есть ли у вас кумир в спорте?

— Я с самого начала старался "побить" самого себя, — следовал ответ.

— Как вы готовились к рекордам?

— С августа прошлого года, когда подлечил спину, начал выполнять большой объём работы. За тренировку поднимал по 20-30 тонн. Это, как известно, равновесно полупульману угля... Вскоре почувствовал, что могу побить рекорд мира в жиме американца Дьюба...

— Чем увлекаетесь на досуге?

— Читаю... записан в двух библиотеках.

— Где учитесь?

— Заканчиваю горный институт, пишу дипломную работу...

— Ваш наиболее вероятный конкурент на предстоящем первенстве мира?

— На мой взгляд, Дьюб. Правда, я его пока не видел...

Он увидит и Джозефа Дьюба, чемпиона мира 1969 года, и своего старого знакомого бельгийца Сержа Рединга, вице-чемпиона, и других супертяжеловесов. Встретится с ними за океаном, в американском городе Колумбус, но сначала достигнет главной цели — откроет "Клуб 600", затем станет чемпионом СССР и Европы.

...Помост был рядом, за тяжёлым тёмным занавесом, на ослепительно яркой сцене, куда были устремлены взоры пяти тысяч минчан. До арены — шагов двадцать, не более. Но атлет, будто перед дальней дорогой, присел, склонив темноволосую курчавую голову. Задумался. За занавесом возбуждённо гудели трибуны, зрители размахивали самодельными транспарантами: "Даёшь шестьсот!".

Глубоко вздохнув, Алексеев поднялся во весь рост и, словно собираясь взлететь, развёл в стороны руки, большие, натруженные.

— Протрите-ка мне плечи, лопатки... крылья протрите, — попросил он.

Тяжелой поступью атлет направился к сцене. Шесть шатких ступеней вели Алексеева к величию. На помосте покоилась штанга весом в 217,5 кг, которую никто в мире не рисковал атаковать, как он, с первой попытки. Медленно Василий поднялся по ступеням и, остановившись у квадратного ящика с магнезией, передохнул. Казалось, ему не хватает воздуха... Затем зачерпнул мозолистой ладонью правой руки пригоршню белого порошка и густо припудрил им ключицы, шею, грудь. Припудрил и растёр. Его большие карие глаза в густой иссиня-тёмной оправе были полузакрыты.

В распоряжении силача было лишь три минуты. Пора было браться за шершавый гриф, но Василий почему-то медлил, чего-то ждал...

Ждали и зрители. И такая тишина повисла под сводами Дворца спорта, какая бывает перед ураганом... С последней секундой атлет оторвал громаду металла от помоста. И пошла штанга вверх всё быстрее и быстрее. Василий выпрямлялся, предельно напрягая спину, ноги, и вдруг резко, как подсекают крючком рыбу, сделал подрыв. На какой-то миг штанга потеряла свою весомость и послушно легла на широкую грудь. Теперь нужно было встать с нею. И он встал, легонько вскинул снаряд, положил его чуть повыше — на дельтовидные мышцы. Глухо звякнули стальные диски. А потом... Никто и глазом не успел моргнуть, как штанга оказалась над головой атлета.

Так в 21 час 14 минут 18 марта 1970 года Алексеев открыл новую эру в истории мировой тяжёлой атлетики — эру "шестисотников".

С минуту богатырь стоял возле покорённой штанги, приветливо вскинув руки. А в ответ со всех сторон неслось громовое "Ура... а... а..!".

В тот вечер публика не спешила домой. Она не хотела расставаться с русским исполином, который всех сделал счастливыми. Василий подошёл к микрофону и сказал: "Спасибо вам, дорогие минчане, за поддержку. Этот рекорд я посвящаю великой дате — столетию со дня рождения Владимира Ильича Ленина!".

Ночью его полонили зарубежные репортёры и телекомментаторы. Алексеев, совсем будничный, отвечал на вопросы, отчего и почему в СССР появляются такие богатыри, как он. Стрекотала камера западногерманского телевидения, нацеленная на первого в мире "шестисотника". Во время этой пресс-конференции Василию подсунули журнал, с обложки которого белозубо улыбался рыжеволосый Рудольф Манг, восходящая тяжелоатлетическая звезда ФРГ.

— Что вы думаете о Манге, как его оцениваете? — спросил в заключение корреспондент.

— Как я могу оценивать атлета, которого не видел...

Когда мы наконец-то остались одни, Алексеев сказал: "И чего удивляются? Чтобы наша страна, столь великая, да не имела силачей?"

Мировая пресса на все лады комментировала спортивный подвиг советского богатыря. Я же приведу здесь отзыв, который сделал Герой Советского Союза Михаил Михайлович Громов, первый чемпион СССР по тяжёлой атлетике, почётный председатель Всесоюзной федерации тяжёлой атлетики:

"Переходить рубежи трудно всегда и во всём. Трудно и психологически, и физически. Алексеев шёл к победе очень точным путём, не отклоняясь, не допуская случайных срывов. Эта стабильность даёт нам повод ждать от него новых достижений."

Так оно и было. Через месяц Василий совершил "прогулку" по новым рекордам на чемпионате страны в Вильнюсе, а затем стал чемпионом Европы.

Приближалась осень, его поистине золотая осень. Обычно в это время года штангисты разыгрывают чемпионаты мира и собирают самый высокий урожай рекордов, Все наши лучшие атлеты готовились в Обнинске к чемпионату мира в Колумбусе. Не было лишь Алексеева. На сбор он приехал за неделю до вылета в США.

Вошёл богатырь в тренировочный зал, окинул его хозяйским взглядом, проверил прочность подсобных снарядов. И ушёл. Вернулся с плотницким ящиком в одной руке, с доской — в другой. Целый час трудился и такой станок для "качки" мышц спины сколотил, что износу ему не будет. Сам поупражнялся и товарищам предложил...

На подоконнике лежал его тренировочный дневник. Хотел было я заглянуть в него, но атлет прикрыл тетрадь ладонью: "Простите! Чрезвычайно секретно..." Чтобы избавиться от неловкости, я предложил ему: "Может, объём мышц измерим?"

— Это пожалуйста! Только без фокусов — измеряйте точно, — с напускной строгостью ответил Василий и... улыбнулся.

Данные оказались внушительными: при росте 186 сантиметров и весе 136 килограммов окружность груди была 140 сантиметров, шеи — 52, бицепсов — 50, бёдер — 80!

Дата добавления: 2015-10-16