Классификация морфологических категорий по признаку синтагматической значимости 4 страница

В категории вида два основных типа видовых корре­ляций представляют противоположные направления де­ривационного формообразования: при перфективации — от несовершенного вида к совершенному, а при импер-фективации — от совершенного вида к несовершенному. Деривация в этих направлениях осуществляется не только по форме, но и по смыслу. Когда от глагола несовершен­ного вида образуется — в плане синхронии — глагол со­вершенного вида {писать — написать), то нецелостная интерпретация действия становится целостной, происхо­дит «свертывание», интеграция и лимитация процесса, его преобразование в целостный факт. Когда же от совер­шенного вида образуется несовершенный {записать — записывать), то целостная интерпретация действия ста­новится нецелостной, происходит развертывание, процес-суализация целостного факта.⁶² Мы исходим из того, что видообразование как процесс образования словоформы одного вида от словоформы противоположного вида —

⁶² От рассматриваемых отношений между членами видовых пар следует отличать иной аспект видовых отношений: в грамма­тической системе языка, как справедливо отмечают многие иссле-

процесс, охватывающий не только план выражения, но и план содержания словоформы, т. е. словоформу в целом. Словоформа совершенного вида образуется от словоформы несовершенного вида или, наоборот, словоформа несовер­шенного вида образуется от словоформы совершенного вида для преобразования одного видового значения в дру­гое. Мы не имеем никаких оснований думать, что в дан­ном случае формальная производность не имеет функцио­нального соответствия.

Из своеобразного характера деривационных отноше­ний в видообразовании —семантической и формальной производноети совершенного вида от несовершенного в одних случаях и несовершенного вида от совершенного в других — вытекают некоторые выводы, которые могут оказаться полезными для практики лексикографической обработки видовых пар. Речь идет о порядке расположе­ния видов в словарной статье при оформлении видовых пар типа переписать — переписывать. На наш взгляд, це­лесообразно начинать статью, заключающую в себе видо­вую пару в области имперфективации, с формы совершен­ного вида, например, Переделать,... сов.; переделывать,..нес ов. Такой порядок соответствует направлению про­цесса видообразования от исходной формы к производной. Толкование значения в этом случае дается в совершен­ном виде. Это соответствует иллюстративному материалу, в котором, как правило, преобладает или господствует со­вершенный вид (что отражает ресурсы словарной карто­теки, а в конечном счете — общую тенденцию к большей Толкование значения в этом случае дается в совершен­ного вида по сравнению с производными формами несо­вершенного вида). При ином порядке следования видо-

дователи, несовершенный вид, будучи немаркированным членом привативной оппозиции, во всех случаях является семантически исходным по отношению к совершенному виду. Однако данное семантическое соотношение и та производность конкретных видо­вых словоформ, о которой идет речь (в случаях типа писать — написать или типа переписать — переписывать), лежат в разных плоскостях. Семантическая немаркированность несовершенного вида проявляется независимо от того, какой конкретной словоформой он представлен, независимо от типа видовой пары. Заметим, что семантическая немаркированность той или иной граммемы возможна и в категориях альтернационного типа; ср., например, немаркированность именительного падежа.

L

вых форм, т. е. при оформлении типа Растаскивать,... ц е-сов.; растащить,...с о в., принятом, в частности, в 17-томном академическом словаре, нередко возникает несоответствие между толкованием с использованием гла­голов несовершенного вида и примерами преимуще­ственно или исключительно совершенного вида. Неудоб­ство такого порядка расположения видов особенно явно обнаруживается в тех случаях, когда во главе словарной статьи оказывается образование несовершенного вида, являющееся малоупотребительным, необычным, ср., на­пример, статьи закапчивать — закоптить, заколдовывать — заколдовать, заинтересовывать — заинтересовать.

В оформлении типа Перепутывать,... не сов.; пере­путать,...сов. на первый взгляд налицо то достоинство, что сохраняется единый принцип: основным представи­телем данного глагола как лексемы оказывается несовер­шенный вид (и в случае читать — прочитать, и в случае раскручивать — раскрутить). Представляется, однако,что подлинного единства в самом языке здесь нет. Все зави­сит от реального хода видообразования, который нужно учитывать и в словаре. Если совершенный вид образуется от несовершенного (читать — прочитать), то в этом слу­чае первичным действительно является несовершенный вид — он и должен расцениваться как «представитель» видовой пары. Если же несовершенный вид образуется от совершенного (раскрутить — раскручивать), то первич­ным оказывается совершенный вид, и он, как представи­тель видовой пары, должен занять место во главе словар­ной статьи.

Формальная производность сравнительной и превос­ходной степени прилагательных и наречий от положи­тельной не вызывает никаких сомнений. Представляется несомненной и аналогичная производность по значению.

Для категории числа имен существительных основной тенденцией является производность множественного числа от единственного. Семантическая производность множе­ственного числа от единственного находит различные про­явления. Одно из них заключается в том, что условием образования словоформы множественного числа с основ­ным значением дискретной множественности является значение конкретной единичности у соответствующей сло­воформы единственного числа, обусловленное принадлеж­ностью данной лексической единицы к лексико-граммати-

ческому разряду конкретных существительных (мост — мосты, лампа — лампы, бревно — бревна и т. п.). В неко­торых случаях исторически первичным является обозна­чение множества, а вторичным, производным — выделе­ние одного из единичных элементов, составляющих это множество. Так, по-видимому, обстоит дело в случаях типа поляне — полянин, древляне — древлянин, горожане — горожанин и т. п. (на эти семантические отношения как будто указывает тот факт, что во множественном числе представлена более древняя консонантная основа, а в единственном числе — с вторичным суффиксом еди­ничности). Однако основное направление семантической деривации при образовании форм числа конкретных су­ществительных — не от множества к одному из его эле­ментов, а от отдельного конкретного (считаемого) эле­мента к множеству таких элементов (заметим, что с точки зрения синхронии и тип горожанин — горожане под­чиняется общей системе, в которой господствует принцип производности множественного числа от единственного).

Семантическая производность множественного числа проявляется в варьировании формантов множественного числа в зависимости от того, в каком лексическом значе­нии выступает словоформа в единственном числе: зуб — зубы, зубья; колено — колени, коленья, колена; образ — образы, образа; муж — мужи, мужья.®³

Что касается формальных отношений единственного и множественного числа, то они могут интерпретироваться по-разному. Первая интерпретация: формальная произ­водность сопутствует семантической; словоформа множе­ственного числа как целое, в единстве ее семантической и формальной сторон, является производной от словоформы единственного числа, например словоформа коровы явля­ется производной от словоформы корова (механизм фор­мальной производности может быть представлен как за­мена форманта исходной словоформы формантом произ­водной). Вторая интерпретация: в формальном отношении словоформы единственного и множественного числа рав­ноправны, в них представлено чередование равноправных формантов при одной и той же основе (это распростра-

⁶³ См.: Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. М., 1972, с. 129.

няется и на случаи типа плод — плоды, где можно гово­рить о чередовании нулевого форманта и форманта мно­жественного числа). Первое истолкование представляется более предпочтительным, так как Оно основано на прин­ципе единого, целостного понимания процесса образова­ния одной словоформы от другой. Подчеркнем, однако, еще раз, что, по принятому нами определению, для отне­сения морфологической категории к деривационному типу достаточно наличия семантической производности.

ЧЛЕНЕНИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ И ТИПЫ ФОРМООБРАЗОВАНИЯ

Рассмотренные выше классификации морфологиче­ских категорий представляют собой вместе с тем класси­фикации типов формообразования. Поскольку наша трак­товка понятия формообразования в его отношении к по­нятиям словоизменения и словообразования отличается от распространенных истолкований этих понятий, целесооб­разно специально рассмотреть вопрос о формообразовании и его типах.

1. К истории разработки понятия «формо­образование». Теория морфологии до сих пор испы­тывает воздействие проведенного Ф. Ф. Фортунатовым (мы отвлекаемся от более ранней грамматической тради­ции) разграничения форм словоизменения и форм слово­образования. К этому разграничению так или иначе вос­ходят (опираются на них или от них отталкиваются) суждения ученых более позднего времени о различиях между формами одного слова и формами разных слов. К концепции Ф. Ф. Фортунатова восходит также извест­ное (прежде всего по работам А. И. Смирницкого) члене­ние грамматических категорий на категории словоизмени­тельные и классификационные (словообразовательные). _ В концепции Ф. Ф. Фортунатова разграничение форм словоизменения и форм словообразования основано, с од-ной стороны, на функциональном признаке (формы сло­воизменения передают «различия в отношениях тех пред-/ метов мысли, которые обозначаются данными словами, / к другим предметам мысли в предложениях», тогда как / формы словообразования — «различия в самих предметах ^мысли, обозначаемых словами»), а с другой — на при-

знаке формальном: формы словоизменения приравнива­ются к формам флексии слов.⁶⁴ Эти признаки существенно ограничивают область словоизменения по сравнению с теми потенциально возможными пределами, в которых слово, изменяясь грамматически, не перестает быть са­мим собой. Функциональное ограничение фактически ча­стично преодолено самим Ф. Ф. Фортунатовым: приводя в числе других форм словоизменения формы наклонения и времени, он уже выходит за пределы различий «в отно­шений данных предметов мысли к другим предметам мысли в предложениях».⁶⁵ Таким образом, уже в самой концепции словоизменения в трактовке Ф. Ф. Фортуна­това заключались предпосылки ее возможного пересмотра. Такой пересмотр фактически и осуществился в работах Л. В. Щербы и В. В. Виноградова. При этом был исполь­зован другой термин— «формообразование»: место проти­вопоставления «словоизменение — словообразование» за­няла оппозиция «формообразование — словообразование». Термин «формообразование» в трактовке Л. В. Щербы включил в свое содержание как то, что обычно (в духе учения Ф. Ф. Фортунатова) понимается под словоизме­нением, так и многое другое, что означало значительное расширение представления о границах форм одного слова. Л. В. Щерба различает формообразование и словообразо­вание.⁶⁶ Раскрывая понятие формообразования, он говорит об образовании форм одного слова. В состав форм одного слова им включаются такие образования, как перепрыг-

⁶⁴ Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение, с. 155.

⁶⁵ Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение, с. 155.
Это проявление непоследовательности в концепции Ф. Ф. Форту­
натова отметил В. М. Жирмунский: к словоизменению Ф. Ф. Фор­
тунатовым отнесены только синтаксически обусловленные формы,
однако категории времени и наклонения, как было указано
А. М. Пешковским, также не выражают зависимости составляю­
щих их форм от окружающих форм. «Следовательно (по крайней
мере для русского языка, при отсутствии обязательной граммати­
ческой последовательности времен и наклонений), они также не
является синтаксическими категориями и, при последовательном
проведении точки зрения Фортунатова, не относятся к словоизме­
нению глагола» (Жирмунский В. М. О границах слова...,
с. 14—15). •

⁶⁶ См.: Щерба Л. В. Очередные проблемы языковедения. —
В кн.: Щерба Л. В. Избранные работы по языкознанию и фоне­
тике, Т. I. Л., 1958, с. 19.

Ш

путь и перепрыгивать?⁷ делать и сделать, добрый и пре­добрый; ⁶⁸ «... слова трубка и трубочка в определенных случаях можно считать за формы одного и того же слова: трубочка может называться уменьшительной формой слова трубка в определенных значениях».⁶⁹ Расширенное понимание состава форм одного слова отразилось в общей формулировке: «Говорить о разных формах слова... можно и должно тогда, когда у целой группы конкретно разных, но по звукам сходных слов мы наблюдаем не только что-то фактически общее, а единство значения. Когда мы наблюдаем, что все эти слова обозначают одни и те же предметы мысли, хотя и в разных его аспектах или с разными дополнительными значениями (здесь за­ключены предпосылки возможности весьма широкого и неопределенного истолкования границ форм одного слова, — А. Б.), то образно мы вполне вправе говорить, что слова этой группы являются различными видоизме­нениями, различными „формами" одного и того же слова».⁷⁰

Если формы словоизменения в трактовке Ф. Ф. Фор­тунатова ограничиваются «формами флексии слов», то формообразование в истолковании Л. В. Щербы выходит за эти рамки: «Формообразование, как и словообразова­ние, может быть морфологическим (наши склонения, спряжения и т. п.), фонетическим (чередования гласных у так называемых сильных глаголов немецкого языка и многое другое, хорошо всем известное) и может быть сло­жением (разные сложные формы)...».⁷¹

Можно не соглашаться со слишком широким истолко­ванием границ форм одного слова в теории формообразо­вания Л. В. Щербы (в таких случаях, как трубка и тру­бочка, добрый и предобрый), но бесспорно важным и про­грессивным явился широкий взгляд на формообразование

⁶⁷ Там же, с. 20.

⁶⁸ См.: Щ е р б а Л. В. О частях речи в русском языке. —
В кн.: Щ е р б а Л. В. Избранные работы по русскому языку. М.
1957, с. 77. ^

⁶⁹ Щ е р б а Л. В. Очередные проблемы..., с. 19. В статье
«О частях речи в русском языке» по этому поводу Л. В. Щерба
высказывается более осторожно: «... будет ли столик формой
слова стол? Это не так уж ясно, хотя в языковедении обыкновенно
говорят об уменьшительных формах существительных» (с. 77).

70 Там же, с. 18—19.

71 Там же, с. 20.

как на образование форм слова не только при помощи флексий, что связано с общим широким пониманием язы­ковой формы, формального выражения в концепции Л. В. Щербы.

В. В. Виноградов продолжил разработку понятия формо­образования. Он развил и обосновал понимание слова как системы «сосуществующих, обусловливающих друг друга и функционально объединенных форм, из которых каждая связана с строго определенными, оправданными структу­рой языка контекстами употребления».⁷² Как и Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, используя понятие фор­мообразования, не противопоставлял его словоизменению, а фактически включал традиционные формы словоизмене­ния в более широкое понятие формообразования. При этом формообразование, как и в теории Л. В. Щербы, мыслится в пределах системы форм одного слова. Объем этой системы и, следовательно, объем формообразования в освещении В. В. Виноградова оказывается не менее широким, чем у Л. В. Щербы. С одной стороны, В. В. Ви­ноградов не соглашается с Л. В. Щербой, который в док­торской диссертации «Восточно-лужицкое наречие» (т. I. СПб., 1915) признает формами одного слова образования типа лужицк. karcma/ — karcmar'ka 'шинкарь — шин­карка': «По-видимому, Щерба слишком расширил объем понятия „форма слова"».⁷³ С другой стороны, В. В. Ви­ноградов признает формами одного слова не только формы типа буду читать, хотел бы, самый красивый, но и такие образования, как щец (ласкательная форма родительного падежа слова щи — щей), возьму и скажу (форма слова сказать), а также (не в категорической форме, а пред­положительно) экспрессивные или усилительные формы слова типа сидит-сидит, синий-синий, едва-едва, еле-еле?¹* Получился, конечно, неоднородный ряд. В. В. Виноградов хорошо сознавал это и высказал (правда, в недостаточно ясной форме) мысль о необходимости дальнейшей диф­ференциации: «До сих пор мы рассматривали лишь так называемые грамматические формы слова. Однако и эти формы неоднородны. Среди них наблюдаются синтетиче-

⁷² Виноградов В. В. О формах слова. — ИАН ОЛЯ, 1944,
т. III, в. 1, с. 36.

⁷³ Там же, с. 36.

^и См. там же, с. 39—40.

Щ

§ Л- В. Бондарко

ИЗ

ские и аналитические формы словоизменения (здесь, по-видимому, намечено выделение словоизменения как осо­бой области внутри сферы формообразования, — А. Б.). Кроме того, некоторые из этих форм, например формы субъективной оценки имен существительных, являются формами в собственном смысле лексико-грамматическими (ср. формы степеней сравнения имени прилагательного, видовые корреляции глагола и т. п.)».⁷⁵ По существу здесь уже заключена потенциальная возможность такого развития концепции формообразования, которое приводит к выходу за пределы системы форм одного слова. Однако эта возможность в концепции В. В. Виноградова остается нереализованной.

Концепция формообразования, выдвинутая Л. В. Щер-бой и В. В. Виноградовым, способствовала обоснованию понятия системы форм одного и того же слова. Положи­тельную роль сыграло на определенном этапе разработки данного вопроса и вовлечение более широкого круга язы­ковых фактов в сферу проблематики тождества слова (ка­кими бы спорными ни были те или иные конкретные ре­шения). Однако рассматриваемая концепция заключала в себе противоречие: с одной стороны, понятие формооб­разования охватывало широкий и неоднородный круг об­разований, далеко выходящих за пределы собственно сло­воизменения, а с другой — сохранялся принцип ограниче­ния формообразования сферой форм одного слова, что по существу предполагало тождество формообразования и словоизменения.

В последующие годы в грамматической литературе проявилась тенденция к ограничению состава форм одного слова, что сочеталось со скептическим или отрицательным отношением к понятию формообразования.⁷⁶

В результате сосуществования расширительной и огра­ничительной тенденций в проблематике формообразова-

⁷⁵ Там же, с. 40.

⁷⁶ См. точку зрения П. С. Кузнецова в кн.: Современный рус­
ский язык. Морфология, с. 31—32, 67, 323, 343. Позднее П. С. Куз­
нецов отказывается от понятия формообразования, считая, что
оно «характеризуется порой очень туманными и расплывчатыми
признаками, и достаточных оснований к тому, чтобы заменить
им четко определенное понятие словоизменения, не имеется»
(Кузнецов П. С. О принципах изучения грамматики. М., 1961,
с. 41). Ср. также: Янко-Триницкая Н. А. Возвратные гла­
голы..., с. 6—29.

пия-словоизменения сложилась весьма неопределенная ситуация.⁷⁷ Понятие формообразования в какой-то мере сохранило свои позиции, но без тех «крайностей», которые резко отличали его от понятия словоизменения.⁷⁸ Не устранялась неясность в соотношении этих понятий: если формообразование, как и словоизменение, базируется на понятии системы форм одного слова, то есть ли основа­ния сохранять двойственность терминов? Если же формо­образование шире, чем словоизменение, то на чем осно­вано ограничение формообразования кругом форм одного слова?

2. Предлагаемая трактовка соотношения понятий формообразования и словоизме­нения. Выход из замкнутого круга, на наш взгляд, за­ключается в освобождении понятия формообразования от ограничения его формами одного слова. Формообразо­вание — это не только образование форм одного и того же слова, но и образование форм разных слов. Иначе говоря, данный термин трактуется в соответствии с его внутрен­ней формой без дополнительных ограничений, связанных с тождеством слова: формообразование есть образование форм (любых форм в рамках данной части речи). Фор­мообразование и словообразование оказываются не взаимо­исключающими, а частично накладывающимися друг

⁷⁷ Примечательно отражение этой неопределенности в статье
В. М. Жирмунского «О границах слова». Рассматривая введенное
В. В. Виноградовым понятие «формообразующих суффиксов»,
В. М. Жирмунский пишет: «Спросим себя, однако, что означает
термин и понятие „формообразующие суффиксы"? Не означают ли
они введения между флексией (словоизменением в узком смысле)
и словообразованием некоей промежуточной или переходной кате­
гории, которая как бы призвана примирить точку зрения школы
Фортунатова и точку зрения Щербы (иными словами, лингвисти­
ческий формализм и лингвистический „здравый смысл")?»
(Жирмунский В. М. О границах слова..., с. 16). И далее:
«... где же проходит в языке граница между словоизменением
и словообразованием, тождественно ли понятие „формообразова­
ние" с понятием „словоизменение" в широком смысле слова?..
Вопрос этот остается открытым. Можно думать, что под „формо­
образованием" понимается категория, переходная между слово­
изменением и словообразованием, очертания которой представ­
ляют существенные различия в языках разного типа» (там же,
с. 17).

⁷⁸ Эта ситуация нашла отражение, в частности, в академиче­
ской Грамматике русского языка (Т. I. Фонетика и морфология
М., 1953, с. 16—18, 24—25, 30, 43).

8*

на друга понятиями. Зоны формообразования и словооб­разования пересекаются, образуя общий сегмент, в кото­ром представлено как то, так и другое явление (без смешения); за пределами же общего сегмента налицо фор­мообразование без словообразования, иначе говоря, формо­образование в рамках форм одного слова, т. е. словоизме­нение.

Совмещение формообразования и словообразования представлено, например, в таких случаях, как лететь — влететь, долететь, залететь и т. д. В результате префик­сации образуются новые слова и вместе с тем осуществля­ется видообразование. Ср. также случаи типа художник — художница (основной процесс — образование нового слова — названия лица женского пола; вместе с тем обра­зуется форма женского рода).⁷⁹ Возникает возможность выделения разных типов совмещения формо- и словообра­зования, в частности _:с доминирующей ролью либо слово­образовательной, либо формообразовательной функции (примерами последнего рода могут служить случаи типа штрафовать — оштрафовать).

Между формообразованием и словообразованием ни­когда не стирается функциональное различие в направ­ленности на создание либо новых форм, либо новых слов; когда то и другое осуществляется одновременно, одними и теми же средствами, то это свидетельствует не о стира­нии граней между рассматриваемыми процессами, а лишь о явлении полифункциональности языковых средств.

При такой трактовке рассматриваемых понятий во­прос о границах системы форм одного слова связывается уже не с самим по себе понятием формообразования, а с типами формообразования. Иначе говоря, граница между образованием форм одного слова и форм разных слов, с нашей точки зрения, проходит внутри области формообразования. Систему форм одного слова мы связы­ваем с термином «словоизменение». Таким образом, поня­тие формообразования охватывает словоизменение (слово­изменительное формообразование) и, кроме того, формо-

образование несловоизменительное, т. е. сочетающееся со словообразованием (классификационное или словообразо­вательное).

Поскольку процесс формообразования конституирует морфологические категории (хотя и не сводится к этому⁸⁰), типология морфологических категорий оказы­вается тесно связанной с типологией формообразования. Таким образом, мы различаем (применительно к русскому и другим славянским языкам) последовательно корреля­тивное, непоследовательно коррелятивное и некоррелятив­ное формообразование; последовательно коррелятивное формообразование является вместе с тем альтернацион­ным, непоследовательно коррелятивное — деривационным.

Как относятся эти типы к понятию словоизменения? По существу в предложенных в этой работе классифика­циях морфологических категорий и в данной выше трак­товке соотношения зон формообразования, словоизмене­ния и словообразования уже дан ответ на этот вопрос. В частности, он заключен в истолковании признака кор­релятивности как соотносительности форм одного и того же слова и в распределении морфологических категорий по данному признаку, в частности в характеристике того типа, к которому отнесены категории вида и залога. Од­нако необходимо дополнить и уточнить то, что было уже сказано, сопоставить различные возможности решения вопроса о границах словоизменения.

Изложенное решение не является единственно воз­можным. Рассмотрим другой вариант.

Можно было бы рассматривать как формы одного и того же слова лишь формы категорий последовательно коррелятивного и вместе с тем альтернационного типа. При таком решении границы между словоизменением (словоизменительным формообразованием) и формообра­зованием несловоизменительным совпадают с границами между морфологическими категориями последовательно коррелятивного и непоследовательно коррелятивного типов (признак коррелятивности, лежащий в основе классифи­кации, пришлось бы трактовать более широко — как соот-

⁷⁹ Разумеется, словообразование, сопровождаемое образованием новых форм, выходит за пределы данной части речи (ср. косить — косьба, красный — краснота и т. д.), однако в этой области рас­сматриваемые процессы перестают быть сопоставимыми; соотно­шения слов и форм, представляющих разные части речи, мы оставляем в стороне.

⁸⁰ Ср., например, образование форм инфинитива или деепри­частий, которое создает оппозиции форм {замечаю — замечать, сидеть — сидя и т. п.), но не создает особых морфологических категорий.

носительность, не связанную необходимым образом с от­ношением форм одного и того же слова, т. е. как соотноси­тельность — при тождестве лексического значения — не только форм одного слова, но и форм разных слов). В этом совпадении, в четкости границ словоизменения заключа­ется положительная сторона такого решения. Оно дей­ствительно четко и определенно очерчивает наиболее спе­цифическую и относительно однородную зону «чистого» формообразования, не соприкасающегося со словообразо­ванием. Однако возникают существенные трудности с «переходными случаями». Указанное решение означает, что число существительных, степени сравнения, катего­рии вида и залога в полном их объеме оказываются за пре­делами форм одного и того же слова, за пределами слово­изменения. Однако грамматически регулярные видовые и залоговые корреляции, а также сопоставимые с ними кор­реляции форм числа существительных и корреляции степе­ней сравнения не поддаются однозначному выведению за пределы системы форм одного слова. Наиболее адекват­ным было бы признание принадлежности всех этих фак­тов к переходной зоне между словоизменением (словоиз­менительным формообразованием) и формообразованием, сочетающимся со словообразованием. Однако такое при­знание, вполне приемлемое в общем плане проблематики тождества слова, не избавляет от необходимости в каждом конкретном случае определить, что перед нами (напри­мер, в случаях типа избрать — избирать; избирающий — избираемый) — формы одного слова или разные слова. Поэтому мы отказались от такого варианта и предпочли ему решение, изложенное в этой работе.

Дата добавления: 2015-10-16