Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Карта Штормпоста

Читайте также:
  1. Амбулаторная карта в кармане пациента.
  2. Барна карта
  3. Берег Папуа-Ковиай в 1874 г. Составлено по голландским картам того времени и заметкам Н. Н. Миклухо-Маклая. В прямых скобках приведены долготы по современным картам
  4. Великая Русь в конце XIV – начале XV веков: политическая карта, устройство общества, особенности хозяйственной деятельности.
  5. Вы упомянули звезду Альциону… Интересный факт, что на Дамбе Гувера есть звёздная карта с изображением этой звёздной системы. Там также есть компас, окружённый знаками зодиака.
  6. Гадание на картах на карьеру
  7. Гадание на картах с помощью пшеничного зерна

 

Ты отказался от драгоценного камня, теперь, когда он мертв? И больше не прячешься за именем своего старого хозяина? Мне сказали, что в нынешнем воплощении ты взял имя, которое ссылается на то, что, по твоему мнению, является одной из твоих добродетелей.

 

— Ага! — воскликнула Шаллан.

Она пробралась через пуховую постель, с каждым движением утопая почти по шею, и свесилась с края. Девушка начала рыться в стопках бумаг на полу, отбрасывая в сторону не относящиеся к делу листы.

Наконец она нашла нужный и подняла его, откидывая волосы с глаз и убирая их за уши. На листе была карта, одна из тех старинных карт, о которых говорила Джасна. Потребовалась вечность, чтобы найти на Разрушенных равнинах торговца, у которого имелась копия.

— Смотри, — сказала Шаллан, держа ее рядом с современной картой тех же территорий, собственноручно скопированной ею со стены Амарама.

«Ублюдок», — отметила она про себя.

Шаллан повернула карты так, чтобы Узор, украшавший стену над изголовьем ее кровати, мог их видеть.

— Карты, — проговорил он.

— Закономерность! — воскликнула Шаллан.

— Я не вижу закономерности.

— Смотри прямо сюда, — сказала она, придвигаясь к стене. — На этой старой карте территория называется...

— Натанатан, — прочитал Узор и тихо загудел.

— Одно из Серебряных королевств, — пояснила Шаллан. — Основанное самими Герольдами ради божественных целей и бла-бла. Но посмотри. — Она ткнула в страницу пальцем. — Столица Натанатана, Штормпост. Если бы ты рассуждал, где можно отыскать его развалины, сравнивая эту старую карту с картой Амарама...

— Они находились бы где-то в тех горах, — подхватил Узор, — между названием «Тень рассвета» и «Н» в Ничейных холмах.

— Нет-нет, — возразила Шаллан. — Пофантазируй немного! Старая карта ужасно неточная. Штормпост был прямо здесь, на Разрушенных равнинах.

— Карта говорит совсем другое, — прогудел Узор.

— Довольно близко.

— Это не закономерность, — сказал он обиженно. — Люди... Вы не понимаете закономерностей. Прямо как сейчас. Вторая луна. По ночам в это время ты спишь. Но не сегодня ночью.

— Сегодня я не могу спать.

— Пожалуйста, побольше информации, — произнес Узор. — Почему не сегодня ночью? Из-за дня недели? Ты всегда не спишь в джесел? Или из-за погоды? Стало слишком тепло? Положение лун относительно...

— Ничего из перечисленного, — ответила Шаллан, пожав плечами. — Я просто не могу спать.

— Но, несомненно, твое тело на это способно.

— Возможно. Но не моя голова. В ней плещется слишком много мыслей, как волны о скалы. Скалы, которые... я полагаю... тоже в моей голове. — Шаллан вскинула голову. — Думаю, по этой метафоре не скажешь, что я отличаюсь умом.

— Но...

— Больше не жалуйся, — сказала девушка, поднимая палец. — Сегодня ночью я занимаюсь наукой.

Она положила страницу на кровать и перегнулась через край, выуживая несколько других листков.

— Я не жаловался, — пожаловался Узор. Он передвинулся вниз, на кровать рядом с ней. — Я не очень хорошо помню, но разве Джасна не пользовалась письменным столом, когда... «занималась наукой»?

— Письменные столы для зануд, — объяснила Шаллан. — И для тех, у кого нет мягких кроватей.

Нашлась бы для нее в лагере Далинара такая шикарная кровать? Скорее всего, ее бы ждал меньший объем работы. Шаллан наконец закончила разбирать личные финансовые отчеты Себариала и была почти готова представить ему их с комплектом приведенных в относительный порядок бухгалтерских книг.

В порыве внезапного озарения она вытащила копию одной из страниц с цитатами об Уритиру — о его возможных богатствах и связи с Разрушенными равнинами — из других сообщений, которые собиралась отправить Палоне. Внизу Шаллан подписала: «Среди записей Джасны Холин есть указания о ценностях, спрятанных на Разрушенных равнинах. Буду держать вас в курсе моих открытий». Если Себариал подумает, что помимо поиска гемсердец на равнинах существуют другие возможности, она, вероятно, сможет заставить его взять ее туда вместе с армией в случае, если Адолин не исполнит своего обещания.

К несчастью, со всеми этими приготовлениями у нее осталось мало времени на исследования. Возможно, поэтому она не могла спать.

«Было бы легче, — подумала Шаллан, — если бы Навани согласилась со мной встретиться».

Она в очередной раз отправила матери короля послание и получила ответ, что Навани занята заботами о Далинаре, который слег с болезнью. По-видимому, ничего опасного для жизни, но он на несколько дней отошел от дел, чтобы выздороветь.

Винила ли ее тетя Адолина в неудачно составленных условиях поединка? После того, что Адолин решил сделать на прошлой неделе... Ну, по крайней мере, его занятость позволила Шаллан найти время для чтения и размышлений об Уритиру. Хоть что-то, кроме беспокойства о братьях, все еще не ответивших на ее письма, в которых она предлагала им уехать из Джа Кеведа.

— Я считаю, что спать — очень странно, — сказал Узор. — Я знаю, что этим занимаются все существа в физической реальности. Ты находишь сон приятным? Ты боишься небытия, но разве бессознательное состояние не то же самое?

— Сон — всего лишь временное явление.

— А, так ты не волнуешься по этому поводу, потому что по утрам к тебе каждый раз возвращается способность мыслить.

— Ну, зависит от человека, — рассеянно ответила Шаллан. — Для многих «способность мыслить» — слишком громко сказано...

Узор загудел, пытаясь проанализировать в уме ее слова. Наконец он зажужжал с похожей на смех интонацией.

Шаллан вопросительно посмотрела на него.

— Я предположил, что сказанное тобой является юмором, — произнес спрен. — Хотя не знаю почему. Это не шутка. Я знаю шутки. Солдат вернулся в лагерь после того, как ходил к проституткам. Друзья спросили его, хорошо ли он провел время. Он ответил, что нет. Они спросили почему. Он сказал, что, когда поинтересовался у женщины, сколько она стоит, та ответила: «Марку, на худой конец полмарки». Он сказал друзьям, что не знал о том, что они теперь берут плату в зависимости от размера.

Шаллан скривилась.

— Ты услышал ее от людей Ватаха, так?

— Да. Это забавно, потому что «на худой конец» обозначает «в крайнем случае», а также еще кое-что на солдатском сленге, и парень подумал, что ему придется отдать целую марку, так как у него...

— Все, спасибо, — сказала Шаллан.

— Та шутка, — продолжил Узор. — Я понимаю, почему она забавна. Ха-ха. Так же и с сарказмом. Ты замещаешь ожидаемый результат на чрезвычайно не ожидаемый, и юмор заключается в сопоставлении. Но что забавного в том твоем комментарии?

— Теперь уже не факт, что он вообще был забавным...

— Но...

— Узор, ничто так не портит шутку, как объяснение, в чем заключается юмор, — пояснила Шаллан. — У нас есть более важные предметы для обсуждения.

— М-м-м... Например, почему ты забыла, как научить образы произносить звуки? Однажды ты это сделала, давно.

...

Шаллан моргнула и подняла современную карту.

— Столица Натанатана находилась здесь, на Разрушенных равнинах. Старые карты вводят в заблуждение. Амарам заметил, что паршенди пользуются искусно выполненным оружием, изготовление которого выходит далеко за пределы их умений. Откуда они его берут? Из развалин города, который когда-то был там.

Шаллан порылась в кипе бумаг и достала карту самого города, взятую из купленной книги. На ней не была показана окружающая территория — только город, причем довольно неточно. Шаллан считала, что карта — одна из тех, на которые ссылалась Джасна в своих заметках.

Торговец, у которого она ее купила, утверждал, что карта очень древняя и является копией копии из книги в Азире, в которой якобы имелся рисунок мозаики, изображающей Штормпост. Мозаика больше не существовала — многое из того, что оставалось в темные дни, дошло такими фрагментами, как этот.

— Ученые отвергают идею о том, что Штормпост располагался здесь, на Разрушенных равнинах, — сказала Шаллан. — Они говорят, что кратеры военных лагерей не соответствуют описаниям города. По их предположениям руины должны быть скрыты в горах, как ты и отметил. Но Джасна с ними не соглашалась. Она указывала на то, что на самом деле немногие ученые бывали здесь лично, и территория в целом плохо изучена.

— М-м-м, — прогудел Узор. — Шаллан...

— Я согласна с Джасной, — сказала Шаллан, отворачиваясь от него. — Штормпост не был большим городом. Он мог находиться посередине Разрушенных равнин, а те кратеры, вероятно, что-то еще... Амарам говорит, что, по его мнению, здесь когда-то могли располагаться купола. Я задаюсь вопросом, возможно ли вообще что-то подобное... Они были бы такими большими... Во всяком случае, это мог быть пригород или что-то наподобие.

Шаллан почувствовала, что приближается к разгадке. В записях Амарама говорилось главным образом о попытках встретиться с паршенди, расспросить их о Несущих Пустоту и о том, как их вернуть. Однако он упоминал и Уритиру и, похоже, пришел к тем же заключениям, что и Джасна: в древнем Штормпосте мог находиться путь к Уритиру, в котором, в свою очередь, располагались своего рода зал совета для десяти монархов Серебряных королевств и престолы для каждого из них.

Вот почему на картах священный город помещался каждый раз в разное место. Было бы нелепо идти туда пешком; требовалось просто добраться до ближайшего города с Клятвенными вратами и использовать их.

«Он ищет здесь информацию, — подумала Шаллан. — Так же, как и я. Но он хочет вернуть Несущих Пустоту, а не сражаться с ними. Почему?»

Она держала старинную карту Штормпоста, скопированную с мозаики. Карта была выполнена в художественном стиле и не имела конкретных обозначений таких понятий, как расстояние или местоположение. Пока Шаллан оценивала первое, второе по-настоящему разочаровывало.

«Здесь ли вы? — подумала она. — Тайна равнин, Клятвенные врата? На этом ли возвышении, как думала Джасна?»

— Разрушенные равнины не всегда были разрушены, — прошептала Шаллан сама себе. — Вот что упустили все ученые, кроме Джасны. Штормпост пал во время последнего Опустошения, но оно случилось так давно, что никто не может рассказать, как все произошло. Пожар? Землетрясение? Нет. Нечто более ужасное. Город оказался разбит, как столовая посуда под ударами молота.

— Шаллан, — позвал Узор, придвигаясь к ней. — Я знаю, что ты забыла многое из того, что когда-то произошло. Та ложь привлекла меня. Но ты не можешь так продолжать, ты должна признать правду обо мне. О том, на что я способен и что мы сделали. М-м-м... Больше того, ты должна узнать саму себя. И вспомнить.

Шаллан села, скрестив ноги на чересчур роскошной кровати. Воспоминания пытались выбраться наружу из глубин ее памяти. Те воспоминания всегда приводили к одному — окровавленному ковру. И ковер... Нет.

— Ты хочешь помочь, — продолжил Узор. — Хочешь подготовиться к Вечному Шторму, к необычным спренам. Ты должна стать кем-то другим. Я пришел не просто для того, чтобы учить тебя шалостям со светом.

— Ты пришел, чтобы учиться, — ответила Шаллан, уставившись на карту. — Ты так сказал.

— Я пришел учиться. «Мы» возникло для чего-то большего.

— Ты бы хотел, чтобы я перестала смеяться? — требовательно спросила она, сдерживая внезапно подступившие слезы. — Ты бы хотел, чтобы я стала покалеченной? Вот что могут сделать со мной те воспоминания. Я смогла стать той, кто я есть, потому что запрятала их как можно дальше и забыла о них.

Перед ней сформировался порожденный штормсветом образ, созданный инстинктивно. Ей не понадобилось предварительно рисовать, она знала его слишком хорошо.

Образ ее самой. Шаллан, какой она должна была стать. Свернувшаяся калачиком на кровати, не в силах плакать, потому что слезы давно кончились. Та девочка... не женщина, а девочка... вздрагивала каждый раз, когда начинала говорить. Она ожидала, что все будут на нее кричать. Она не могла смеяться, потому что смех был выдавлен из ее детства мраком и болью.

Такова настоящая Шаллан. Она знала это так же точно, как свое собственное имя. Та, кем она стала взамен, — ложь, придуманная ради выживания. Чтобы помнить себя ребенком, исследующим свет в саду, узоры на каменной кладке и сны, ставшие реальностью...

...

— М-м-м-м... Такая глубокая ложь, — прошептал Узор. — Действительно глубокая ложь. Но все равно ты должна обрести свои способности. Учись заново, если необходимо.

— Ладно, — ответила Шаллан. — Но если мы делали это раньше, разве ты не можешь просто рассказать мне, в чем суть?

— Моя память слаба. Я так долго находился в оцепенении, был почти мертвым. М-м-м. Не мог говорить.

— Да уж, — ответила Шаллан, вспоминая его вертящимся на земле и бегающим по стене. — Хотя ты был вполне милым.

Она прогнала образ напуганной, съежившейся, хнычущей девочки, а затем достала рисовальные принадлежности. Девушка постучала карандашом по губам и набросала несложное изображение Вейль, темноглазой мошенницы.

Вейль не являлась Шаллан. Черты их лиц достаточно отличались, чтобы они показались разными людьми тому, кто увидел бы обеих. Тем не менее в Вейль проглядывала сама Шаллан. Вейль стала ее темноглазой, смуглокожей алети-версией — на несколько лет старше, с более заостренными носом и подбородком.

Закончив рисунок, Шаллан выдохнула штормсвет и создала образ. Он появился рядом с кроватью, сложив руки, и с таким уверенным видом, как мастер-дуэлянт предстает перед ребенком с палкой.

Звук. Как заставить его звучать? Узор называл это силой, частью волны Иллюминации, или, по крайней мере, как-то похоже. Шаллан расположилась на кровати, поджав одну ногу, и стала рассматривать Вейль. В течение следующего часа девушка перепробовала все, что только могла придумать, начиная с того, что напрягалась и сосредотачивалась, и заканчивая попытками изобразить звуки, чтобы заставить их появиться. Ничего не сработало.

Наконец она встала с кровати и пошла за бутылкой вина, охлаждающейся в ведерке в соседней комнате. Однако, дойдя туда, Шаллан ощутила внутри себя напряжение. Она бросила взгляд через плечо в спальню и увидела, что образ Вейль начал расплываться, словно смазанные карандашные линии.

Бездна, как неудобно. Поддержание иллюзии требовало от Шаллан обеспечить контакт с источником штормсвета. Она вернулась в комнату и поместила сферу на полу, внутри ступни Вейль. Когда Шаллан отошла, иллюзия по-прежнему оставалась размытой, как готовый лопнуть мыльный пузырь. Девушка повернулась и, уперев руки в бедра, уставилась на ставшую нечеткой версию Вейль.

— Вот досада!

Узор загудел.

— Мне жаль, что твоя мистическая божественная сила не срабатывает немедленно, как тебе хотелось бы.

Шаллан повела бровью.

— Я думала, что ты не понимаешь юмор.

— Понимаю. Я только что объяснил, что... — Он немного помолчал. — Я был забавным? Сарказм. Я был саркастичным. Случайно!

Узор казался удивленным, даже радостным.

— Полагаю, ты учишься.

— Это из-за связи, — объяснил он. — В Шейдсмаре я не общался таким образом, таким... человеческим способом. Наше общение позволяет мне проявляться в физической реальности сильнее, чем просто бессмысленным проблеском. М-м-м-м. Оно связывает меня с тобой, помогает мне общаться, как ты. Очаровательно. М-м-м-м.

Узор походил на трубящую громгончую, полностью довольный. И тогда Шаллан кое-что заметила.

— Я не свечусь, — сказала она. — Во мне много штормсвета, но я не свечусь.

— М-м-м… Большая иллюзия трансформирует волну во что-то другое. Вытягивает твой штормсвет.

Шаллан кивнула. Штормсвет, который она удерживала, подпитывал иллюзию. Его избыток, который обычно рассеивался над кожей, вытягивался из ее тела. Это могло оказаться полезным. Когда Узор передвинулся к кровати, ближайший к нему локоть Вейль стал более отчетливым.

Шаллан нахмурилась.

— Узор, придвинься к образу.

Он подчинился и пополз через покрывало на кровати к Вейль. Та стала отчетливее. Не полностью, но его присутствие сделало разницу заметной.

Шаллан подошла, и ее близость заставила очертания иллюзии обрести четкость полностью.

— Ты можешь удерживать штормсвет? — спросила Шаллан.

— Я не... Я имею в виду... Вложение — вовсе не то, чем я...

— Вот так, — проговорила она, надавив на Узор рукой и заглушив его слова до раздраженного жужжания.

Странное ощущение, как будто она поймала рассерженного крэмлинга под простыней. Девушка направила в него немного штормсвета и отняла руку. От Узора поднимались светящиеся завитки, похожие на пар от нагревательного фабриала.

— Мы связаны, — сказала Шаллан. — Моя иллюзия — это твоя иллюзия. Пойду налью себе вина. Посмотрим, сможешь ли ты удержать образ от распада.

Она вышла в гостиную и улыбнулась. Узор, все еще раздраженно жужжа, спустился на пол. Его не было видно — мешала кровать — но Шаллан полагала, что он подобрался к ступне Вейль.

Сработало. Иллюзия не исчезла.

— Ага! — воскликнула она.

Шаллан налила себе вина, вернулась в спальню и мягко опустилась на кровать — плюхаться на нее с чашей красного вина не казалось благоразумным. Девушка посмотрела на пол, туда, где под Вейль сидел Узор, видимый из-за сияния штормсвета.

«Нужно принять его в расчет, — подумала Шаллан. — Формировать иллюзии так, чтобы он мог в них прятаться».

— Получилось? — спросил Узор. — Как ты узнала, что может сработать что-то подобное?

— Я не знала. — Шаллан сделала глоток вина. — Я предположила.

Она сделала еще один глоток, Узор загудел. Джасна бы не одобрила.

«Наука требует ясного ума и внимательности в ощущениях. И то, и другое не ладят с алкоголем».

Шаллан махом допила остатки вина.

— Вот так, — проговорила она, потянувшись вниз.

Следующий шаг получился инстинктивно. У нее была связь с иллюзией и связь с Узором, таким образом...

Порцией штормсвета Шаллан прикрепила иллюзию к Узору, как она часто скрепляла ее с собой. Его свечение уменьшилось.

— Пройдись, — сказала она.

— Я не умею ходить... — ответил Узор.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Узор сдвинулся, и образ переместился вместе с ним. К сожалению, не слишком похоже на ходьбу. Образ всего лишь скользил подобно свету, отражающемуся в ложке, которую лениво вертят в руках. После стольких неудач в попытках извлечь звуки из одного из своих творений другое открытие показалось Шаллан значительной победой.

Можно ли заставить образ двигаться более естественно? Она уселась с альбомом и начала рисовать.

 

 

Полтора года назад

 

Шаллан стала прекрасной дочерью.

Она сохраняла спокойствие, особенно в присутствии отца. Большинство дней проводила в своей комнате, сидя у окна, раз за разом читая одни и те же книги или снова и снова рисуя одни и те же предметы. К тому времени отец уже несколько раз подтверждал обещание не трогать ее, если она его рассердит.

Вместо нее он бил других.

Только когда он не мог ее слышать, наедине с братьями, Шаллан позволяла себе сбросить маску. Трое братьев часто уговаривали ее — на грани безрассудства — рассказать им истории из книг. Только для них она придумывала шутки, насмехалась над гостями отца и сочиняла нелепые сказки у камина.

Такой ничтожный способ дать отпор. Она чувствовала себя трусихой от того, что не делала ничего больше. Но, конечно... теперь все станет лучше. В самом деле, теперь, когда арденты больше задействовали Шаллан в своих расчетах, она заметила, что другие светлоглазые прекратили задирать отца, и то, с какой дальновидностью он начал заставлять их играть друг против друга. Он произвел на нее впечатление, но и испугал тем, как захватил власть. Благосостояние отца изменилось еще больше, когда на его землях открыли новое месторождение мрамора, обеспечивающее ресурсы для поддержания его обещаний, а также взяток и сделок.

Несомненно, случившееся должно было заставить его смеяться снова. Несомненно, из его глаз должна была исчезнуть тьма.

Но этого не произошло.

 

* * *

— Она слишком низкого происхождения для того, чтобы вы поженились, — сказал отец, поставив кубок на стол. — Я такого не потерплю, Балат. Разорви отношения с той девушкой.

— Она из хорошей семьи! — воскликнул Балат, вставая и опираясь ладонями о стол.

Разговор произошел во время ланча, и предполагалось, что Шаллан должна присутствовать на нем, а не сидеть взаперти в своей комнате. Она сидела в боковой части зала, за собственным столом. Балат стоял напротив отца с другой стороны высокого стола.

— Отец, они твои вассалы! — вскричал Балат. — Ты сам приглашал их к нам на ужин.

— Мои громгончие едят у моих ног, — ответил отец. — Я ведь не позволяю своим сыновьям ухаживать за ними. Дом Тавинар недостаточно честолюбив для нас. А вот что касается Суди Валам, над этим стоит поразмыслить.

Балат нахмурился.

— Дочь кронпринца? Ты серьезно? Ей за пятьдесят!

— Она не замужем.

— Потому что ее муж погиб на дуэли! В любом случае кронпринц никогда не одобрит такой брак.

— Его мнение о нас изменится, — сказал отец. — Теперь мы богатая семья, с большим влиянием.

— Но глава семьи по-прежнему убийца, — огрызнулся Балат.

«Это чересчур!» — подумала Шаллан.

С другой стороны от отца Льюиш переплел перед собой пальцы. Лицо нового управляющего походило на поношенную перчатку, помятую и сморщенную в местах наибольшего употребления — прежде всего, морщины от того, что он хмурился.

Отец медленно поднялся. Его новый гнев, холодный гнев, ужасал Шаллан.

— Твои новые щенки громгончей, — сказал он Балату. — Как ужасно, что они подхватили болезнь во время последнего сверхшторма. Трагично. Жаль, конечно, что от них придется избавиться.

Он махнул рукой, и один из новых охранников, человек, которого Шаллан плохо знала, вышел, на ходу вытаскивая меч из ножен.

Шаллан стало очень холодно. Даже Льюиш забеспокоился, положив руку отцу на предплечье.

— Ты ублюдок, — сказал Балат, бледнея. — Я...

— Ты что, Балат? — спросил отец, стряхнув руку Льюиша и наклонившись к сыну. — Давай же. Скажи. Бросаешь мне вызов? Не думай, что я не убью тебя, если ты это сделаешь. Виким, может быть, и жалкая развалина, но он послужит нуждам нашего дома так же хорошо, как и ты.

— Хеларан вернулся, — ответил Балат.

Отец застыл, опустив руки на стол.

— Я видел его два дня назад, — продолжил Балат. — Он послал за мной, и я выехал, чтобы встретиться с ним в городе. Хеларан...

— Я запретил произносить его имя в моем доме! — воскликнул отец. — Я серьезно, нан-Балат! Не смей!

Балат встретился с пристальным взглядом отца, и Шаллан насчитала десять ударов сердца, прежде чем брат опустил глаза и отвел взгляд в сторону.

Отец сел. Он выглядел опустошенным, когда Балат вышел из комнаты. Зал погрузился в абсолютное молчание. Шаллан была слишком напугана, чтобы заговорить. Наконец отец встал, отодвинув кресло, и удалился. За ним последовал Льюиш.

Шаллан осталась одна со слугами. Она робко поднялась и пошла за Балатом.

Брат нашелся на псарне. Охранник быстро выполнил поручение. Щенки из нового выводка Балата лежали мертвыми в луже фиолетовой крови на каменном полу.

Шаллан поощряла желание Балата разводить их. На протяжении многих лет он успешно боролся со своими демонами и редко причинял вред кому-то крупнее крэмлинга. Теперь юноша сидел на ящике, в ужасе разглядывая маленькие трупы. На земле рядом с ним мельтешили спрены боли.

Металлические ворота псарни заскрипели, когда Шаллан толкнула их, чтобы войти внутрь. Подойдя ближе к жалким останкам, она зажала рот безопасной рукой.

— Охранники отца, — сказал Балат. — Похоже, они лишь ждали случая сделать что-то подобное. Мне не нравится их новый состав. Леврин со злыми глазами и Рин... Он пугает меня. Что случилось с Теном и Билом? С теми солдатами можно было пошутить. Они вели себя почти как друзья...

Шаллан опустила ладонь на его плечо.

— Балат. Ты в самом деле видел Хеларана?

— Да. Он попросил, чтобы я никому не рассказывал. Предупредил меня, что на этот раз, когда он уедет, может вернуться не скоро. Он сказал мне... сказал мне присматривать за семьей. — Балат уронил голову на руки. — Я не могу быть им, Шаллан.

— Тебе и не нужно.

— Он смелый. И сильный.

— Он нас покинул.

Балат посмотрел на нее, по его щекам бежали слезы.

— Возможно, он был прав. Возможно, это единственный путь, Шаллан.

— Покинуть наш дом?

— Чем все закончится? — спросил Балат. — Ты проводишь каждый день взаперти, выходя, только чтобы отец мог выставить тебя напоказ. Джушу вернулся к азартным играм — ты знаешь, что это так, даже если он стал вести себя умнее. Виким твердит о вступлении в ряды ардентов, но я не уверен, отпустит ли его отец. Он использует Викима в качестве страховки.

К несчастью, возразить было нечего.

— Куда нам идти? — спросила Шаллан. — У нас ничего нет.

— Но здесь у меня тоже ничего нет. Я не собираюсь отказываться от Эйлиты, Шаллан. Она — единственное, что есть в моей жизни прекрасного. Если мы должны уехать жить в Веденар как представители десятого дана, а мне придется работать охранником в доме или заниматься чем-то подобным, мы это сделаем. Разве такая жизнь не кажется тебе лучшей, чем теперешняя?

Балат указал на мертвых щенков.

— Возможно.

— Ты поедешь со мной? Если я заберу Эйлиту и уеду? Ты могла бы стать писцом. Выбрать собственный путь, быть независимой от отца.

— Я... Нет, мне нужно остаться.

— Почему?

— Что-то завладело отцом, что-то ужасное. Если мы все уедем, то отдадим его на растерзание. Кто-то должен ему помочь.

— Почему ты так его защищаешь? Ты же знаешь, что он сделал.

— Он этого не делал.

— Ты не можешь вспомнить, — проговорил Балат. — Ты много раз рассказывала мне о пробелах в памяти. Ты увидела, как он ее убил, но не захотела признать, что стала свидетельницей такого поступка. Шторма, Шаллан. Ты так же сломлена, как Виким и Джушу. Как... как и я временами...

Шаллан стряхнула с себя оцепенение.

— Не имеет значения. Если ты уедешь, то возьмешь с собой Викима и Джушу?

— Не могу себе позволить. Джушу в особенности. Нам придется жить скромно, а ему нельзя доверять... знаешь ли. Но если ты поедешь с нами, для одного из нас, возможно, будет легче найти работу. Ты пишешь и рисуешь лучше, чем Эйлита.

— Нет, Балат, — сказала Шаллан, испугавшись того, как легко какая-то ее часть хотела сказать ему «да». — Я не могу. Особенно если Джушу и Виким останутся здесь.

— Понятно, — ответил он. — Может... может быть, есть другой выход. Я подумаю.

Шаллан оставила его на псарне, беспокоясь о том, что отец может найти ее здесь и что это его огорчит. Она вошла в особняк, но не могла отделаться от чувства, будто пытается удержать рассыпающийся ковер, в то время как десяток людей вытаскивает из него нити.

Что случится, если Балат уедет? Он отступился от борьбы с отцом, но, по крайней мере, пытался сопротивляться. Виким просто делал то, что ему говорили, а Джушу по-прежнему бездельничал.

«Мы должны просто выдержать, — подумала Шаллан. — Прекратить провоцировать его, позволить ему расслабиться. Тогда он снова станет самим собой...»

Она поднялась по лестнице и прошла мимо двери отца. Та оказалась чуть-чуть приоткрыта; Шаллан услышала голоса внутри.

—...найти его в Валате, — произнес отец. — Нан-Балат заявил, что встретился с братом в городе, и, по всей видимости, имел в виду именно его.

— Будет сделано, светлорд.

Этот голос. Рин, капитан новых охранников отца. Шаллан отступила и заглянула в комнату. Сейф отца сиял из-за картины на задней стене, яркий свет пробивался сквозь холст. Для нее он был почти ослепляющим, хотя мужчины в комнате, похоже, его не видели.

Рин поклонился отцу, придерживая меч рукой.

— Принеси мне его голову, Рин, — сказал отец. — Я хочу увидеть ее собственными глазами. Он тот, кто может все разрушить. Преподнеси ему сюрприз, убей его до того, как он сможет призвать Клинок. Его оружие перейдет к тебе как плата на время, пока ты будешь служить дому Давар.

Шаллан бросилась прочь от двери, не дожидаясь, пока отец поднимет голову и увидит ее. Хеларан. Отец только что распорядился убить Хеларана.

«Я должна что-то сделать. Я должна его предупредить. Как? Может ли Балат связаться с ним снова?»

— Как ты смеешь, — произнес женский голос.

Последовало ошеломленное молчание. Шаллан осторожно вернулась, чтобы заглянуть в комнату. Мализа, ее мачеха, стояла в дверном проеме между спальней и гостиной. Маленькая, пухленькая женщина прежде никогда не казалась Шаллан грозной. Но сегодня шторм на ее лице мог бы напугать белоспинника.

— Твой собственный сын, — сказала Мализа. — У тебя нет совести? У тебя нет жалости?

— Он больше мне не сын, — прорычал отец.

— Я поверила в твою историю о моей предшественнице, — проговорила Мализа. — Поддержала тебя. Жила в этом доме, над которым нависла туча. А теперь я слышу такое? Одно дело — бить слуг, но лишить жизни своего собственного сына?

Отец что-то прошептал Рину. Шаллан подскочила и едва успела добежать по коридору до своей комнаты, когда из покоев отца вышел мужчина и с щелчком закрыл за собой дверь.

Шаллан заперлась в своей комнате, когда Мализа и отец начали яростно, гневно кричать друг на друга. Свернувшись калачиком на кровати, она пыталась заглушить звуки подушкой. Когда девушка решила, что все закончилось, она убрала подушку.

Отец выскочил в коридор.

— Почему никто в этом доме не подчиняется? — кричал он, топоча по лестнице. — Ничего бы не случилось, если бы только вы все подчинялись.

 

Это, как я подозреваю, немного похоже на скунса, названного так из-за его вони.

 

В камере Каладина продолжалась жизнь. Несмотря на то, что для тюрьмы условия были прекрасными, он обнаружил, что мечтает вернуться в повозку работорговца. Там можно хотя бы любоваться пейзажем. Свежий воздух, ветер, случайное омовение во время дождя уходящего сверхшторма. Жизнь, конечно, была не так уж хороша, но это лучше, чем сидеть взаперти всеми забытым.

На ночь сферы забирали, оставляя его в темноте. Каладин ловил себя на том, что ему представлялось, будто он сидит где-то глубоко под землей, над головой мили камня, нет пути наружу и ни одного шанса на спасение. Он не мог представить худшей смерти. Лучше быть зарезанным на поле боя, устремив взгляд в синее небо, пока твоя жизнь утекает прочь.

 

* * *

Его разбудил свет. Мостовик вздохнул и уставился в потолок, пока охранники — светлоглазые солдаты, которых он не знал, — меняли сферы в лампах. День за днем все здесь повторялось, шторм побери. Он просыпался при слабом свете сфер и только сильнее желал увидеть солнце. Пришла служанка с завтраком. Каладин передвинул ночной горшок поближе к отверстию в решетке. Женщина вытащила его, царапнув по камню, и заменила на чистый.

Она поспешила уйти. Он пугал ее. Застонав от боли в затекших мышцах, Каладин сел и стал изучать еду. Лепешки, начиненные бобовой пастой. Он встал, отмахнувшись от нескольких странных спренов, похожих на натянутую, скрещенную перед ним проволоку, и заставил себя сделать серию отжиманий. Если заключение продлится слишком долго, поддерживать тело в форме станет трудно. Возможно, он попросит несколько камней для тренировки.

«Неужели именно это произошло с бабушкой и дедушкой Моаша? — спросил себя Каладин, принимаясь за еду. — Ждали суда до тех пор, пока не умерли в тюрьме?»

Мостовик уселся обратно на скамью, откусывая от лепешки. Вчера бушевал сверхшторм, но, изолированный в своей камере, Каладин едва мог слышать шум бури.

Он уловил, как рядом напевает Сил, но не смог ее обнаружить.

— Сил?

Она продолжала от него прятаться.

— В поединке участвовал криптик, — тихо произнес ее голос.

— Ты упоминала о них раньше, верно? Это вид спренов?

— Отвратительный вид.

Сил помолчала.

— Но не думаю, что злой. — Ее голос был ворчливым. — Я собиралась последовать за ним, когда он убежал, но ты нуждался во мне. Когда я вернулась посмотреть, он от меня спрятался.

— Что это значит? — нахмурился Каладин.

— Криптикам нравится строить планы, — медленно произнесла Сил, как будто припоминая давно забытое. — Да... Я помню. Они обсуждают и наблюдают, но никогда ничего не делают. Но...

— Что? — спросил Каладин, поднимаясь.

— Они кого-то выискивают. Я увидела признаки. Скоро ты можешь оказаться не единственным, Каладин.

Кого-то выискивают. Чтобы выбрать волноплетом, как выбрали его. Что за Сияющий рыцарь получится при участии спренов, к которым Сил питала такое явное отвращение? Судя по всему, ему не захочется с ним знакомиться.

«О, шторма, — подумал Каладин, садясь. — Если они выберут Адолина...»

От мелькнувшей мысли он ощутил тошноту. Тем не менее открытие Сил доставило странное удовольствие. Не быть единственным, даже если вторым окажется Адолин. Каладин почувствовал себя лучше, и его уныние немного уменьшилось.

Когда он заканчивал есть, из коридора донесся тяжелый удар. Открывающаяся дверь? Навещать его разрешалось только светлоглазым, хотя уже давно никто не приходил. Если не считать Шута.

«В конечном итоге шторм настигает всех...»

В помещение шагнул Далинар Холин.

Несмотря на угрюмые мысли, немедленной реакцией Каладина, вбитой в него годами, было вскочить и отсалютовать, приложив руку к груди. Перед ним находился вышестоящий офицер, его командир. Каладин почувствовал себя идиотом сразу же, как это сделал — он сидел за решеткой и приветствовал человека, отправившего его сюда?

— Вольно, — кивнул Далинар.

Широкоплечий мужчина стоял, заложив руки за спину. В Далинаре чувствовалось что-то внушительное, даже когда он оставался в расслабленном состоянии.

«Он выглядит как полководец из легенд», — подумал Каладин.

Широкое лицо и седина в волосах, надежность камня. Не кронпринц носил форму, форма носила его. Далинар Холин представлял собой тот идеал, который Каладин уже давно считал всего лишь фантазией.

— Как тебе условия размещения? — спросил кронпринц.

— Сэр? Я в тюрьме, шторм побери.

На лице Далинара показалась улыбка.

— Вижу. Успокойся, солдат. Если бы я приказал тебе неделю охранять комнату, ты бы выполнил приказ?

— Да.

— Тогда считай, что ты на дежурстве. Охраняй это помещение.

— Я позабочусь о том, чтобы никто неуполномоченный не сбежал с горшком, сэр.

— Элокар возвращается в благожелательное расположение духа. Он уже остыл и сейчас беспокоится только о том, что твое слишком поспешное освобождение будет выглядеть как его слабость. Мне нужно, чтобы ты оставался здесь еще несколько дней, затем мы составим официальное помилование и восстановим твое положение.

— Вижу, что у меня нет выбора, сэр.

Далинар подошел ближе к решетке.

— Тебе тяжело.

Каладин кивнул.

— О тебе хорошо заботятся, как и о твоих людях. Двое мостовиков все время охраняют вход в здание. Тебе не о чем тревожиться, солдат. Если ты беспокоишься о своей репутации в моих глазах...

— Сэр, — сказал Каладин. — Полагаю, что я просто не уверен в том, что король позволит мне выйти отсюда. В его правлении был случай, когда он позволил неудобным людям гнить в подземелье до тех пор, пока они не умерли.

Произнеся эти слова, Каладин не поверил в то, что они сорвались с его губ. Они прозвучали как неповиновение, даже как измена. Но они ждали на кончике языка, требуя, чтобы их произнесли.

Далинар не двинулся с места, по-прежнему стоя с заложенными за спину руками.

— Ты говоришь о серебряных дел мастерах из Холинара?

Так он знал. Отец Штормов... Замешан ли Далинар? Каладин кивнул.

— От кого ты услышал о том случае?

— От одного из моих людей, — ответил Каладин. — Он знал заключенных.

— Я надеялся, что нам удастся избежать слухов, — сказал Далинар. — Но, конечно, слухи распространяются как лишайник, такой твердый, что его невозможно полностью отскрести. Случившееся с теми людьми было ошибкой, солдат. Я откровенно это признаю. С тобой такого не произойдет.

— Значит, слухи о них — правда?

— Я предпочел бы не говорить о деле Рошона.

Рошон.

Каладин вспомнил крики. Кровь на полу хирургического кабинета отца. Умирающего мальчика.

Дождливый день. День, когда один человек попытался украсть свет Каладина. И ему действительно удалось задуманное.

— Рошон? — прошептал Каладин.

— Да, незначительный светлоглазый, — вздохнул Далинар.

— Сэр, мне важно об этом знать. Ради собственного спокойствия.

Далинар оглядел его сверху донизу. Каладин просто уставился прямо перед собой, его разум... оцепенел. Рошон. Все начало разваливаться, когда Рошон прибыл в Хартстоун, чтобы стать новым лорд-мэром. До его приезда отца Каладина уважали.

Когда приехал тот ужасный человек, волоча мелочную зависть за своей спиной как плащ, мир перевернулся. Рошон распространил заразу по Хартстоуну подобно спренам гниения в грязной ране. Он стал причиной того, что Тьен отправился воевать. Он стал причиной того, что Каладин последовал за братом.

— Полагаю, я тебе задолжал, — ответил Далинар. — Но это должно остаться между нами. Рошон был мелким человеком, получившим возможность наушничать Элокару. Элокара, тогда наследного принца, поставили управлять Холинаром и присматривать за королевством, пока его отец организовывал наши первые лагеря здесь, на Разрушенных равнинах. В то время я находился... далеко. Как бы то ни было, не обвиняй Элокара. Он прислушивался к советам того, кому верил. Однако Рошон следовал собственным интересам, не заботясь об интересах трона. Он владел несколькими серебряными лавками... Ну, детали не важны. Достаточно сказать, что Рошон подтолкнул принца к нескольким ошибкам. Вернувшись, я все исправил.

— Вы позаботились о том, чтобы наказать этого Рошона? — спросил Каладин тихим голосом, чувствуя оцепенение.

— Его изгнали, — кивнул Далинар. — Элокар выдворил его в такое место, где он не смог бы принести вред кому-то еще.

Место, где он не смог бы принести вред кому-то еще. Каладин почти рассмеялся.

— Тебе есть что сказать?

— Вы не захотите узнать, о чем я думаю, сэр.

— Возможно, и нет. Но, вероятно, мне все-таки нужно это услышать.

Далинар был хорошим человеком. В чем-то действующим вслепую, но хорошим.

— Что ж, сэр, — сказал Каладин, с трудом контролируя эмоции. — Я нахожу... тревожным, что человек вроде этого Рошона, судя по всему, ответственный за смерть невинных людей, все еще не в тюрьме.

— Все не так просто, солдат. Рошон являлся одним из вассалов Садеаса, родственником влиятельных людей, чья поддержка была нам необходима. Вначале я высказывался за то, чтобы Рошона лишили ранга и сделали десятинником, что заставило бы его провести жизнь в нищете. Но такой поступок отвратил бы союзников и мог подорвать королевство. Элокар ратовал за терпимость к Рошону, и его отец согласился с ним в переписке через самоперо. Я смягчился, посчитав, что милосердие — не то чувство, к которому мне следует отбивать охоту у Элокара.

— Конечно же нет, — ответил Каладин, сжав зубы. — Хотя кажется, что в конечном итоге подобное милосердие часто приносит пользу родственникам могущественных светлоглазых и редко — кому-то более низкого положения.

Он уставился на прутья решетки между собой и кронпринцем.

— Солдат, — холодно проговорил Далинар, — считаешь ли ты, что я был несправедлив к тебе или твоим людям?

— Вы? Нет, сэр. Но речь не о вас.

Далинар тихо вздохнул, как будто расстроившись.

— Капитан, ты и твои люди в уникальном положении. Вы проводите свою повседневную жизнь в окружении короля. Вы не видите образ, обращенный к миру, вы видите человека. Для личных телохранителей дело всегда обстояло подобным образом. Поэтому ваша преданность должна быть особенно твердой и благородной. Да, у человека, которого вы охраняете, имеются недостатки. Они есть у каждого человека. Но он по-прежнему король, и я требую вашего уважения.

— Я могу испытывать уважение к трону, сэр, и я его испытываю, — сказал Каладин.

Но, возможно, не к человеку, сидящему на нем. Однако он уважал титул. Кто-то же должен править.

— Сынок, — отозвался Далинар после секундного раздумья, — знаешь ли ты, почему я поручил эту должность тебе?

— Вы сказали, что вам нужен кто-то, кому можно доверять, потому что он не будет шпионом Садеаса.

— Это логическое объяснение, — пояснил Далинар, подойдя ближе к решетке и оказавшись всего в нескольких дюймах от Каладина. — Но не причина. Я поступил так, потому что почувствовал, что решение правильное.

Каладин нахмурился.

— Я доверяю своей интуиции, — продолжил Далинар. — Мои инстинкты подсказали мне, что ты — тот человек, который может помочь изменить королевство. Человек, который смог пройти через саму Бездну в лагере Садеаса и, тем не менее, каким-то образом вдохновил других — именно тот человек, которого я хотел видеть под своим командованием. — Выражение его лица стало жестче. — Я поручил тебе должность, которую никогда не занимал ни один темноглазый в моей армии. Я позволил тебе присутствовать на королевских советах и слушал, когда ты говорил. Не заставляй меня жалеть о своих решениях, солдат.

— Разве вы еще не пожалели? — спросил Каладин.

— Я был близок к этому, — ответил Далинар. — Но я могу понять. Если ты всерьез убежден в том, в чем обвиняешь Амарама... Что ж, я, будучи на твоем месте, испытывал бы огромные трудности, чтобы не сделать того же, что и ты. Но, шторм побери, парень, ты все еще темноглазый.

— Цвет глаз не должен иметь значения.

— Возможно, и не должен, но имеет. Хочешь это изменить? Хорошо, но у тебя ничего не выйдет, если ты будешь вопить как душевнобольной и бросать вызов таким людям, как Амарам. Ты можешь добиться желаемого, отличившись на посту, который я тебе доверил. Стань человеком, которым восхищаются другие, не важно, светлоглазые они или темноглазые. Убеди Элокара, что темноглазые способны быть лидерами. Вот что изменит мир.

Далинар отвернулся и направился к выходу. Каладин не мог избавиться от мысли, что плечи кронпринца казались более ссутулившимися, чем когда он вошел.

Когда Далинар удалился, Каладин снова сел на скамью, глубоко и раздраженно выдохнув.

— Оставайся спокойным, — прошептал он. — Делай, как тебе сказано, Каладин. Оставайся в своей клетке.

— Он пытается помочь, — сказала Сил.

Каладин посмотрел вбок. Где она пряталась?

— Ты же слышала по поводу Рошона.

Тишина.

— Да, — ответила наконец Сил, и ее голос был очень тонким.

— Бедность моей семьи, то, как мы стали изгнанниками в городе, Тьен, вынужденный пойти в армию, — все это произошло по вине Рошона. И послал его к нам Элокар.

Сил не ответила. Каладин выудил кусочек лепешки из миски и прожевал его. Отец Штормов, Моаш действительно оказался прав. Королевству было бы лучше без Элокара. Далинар старался изо всех сил, но в отношении племянника перед его глазами расплылось огромное слепое пятно.

Пришло время кому-то выступить вперед и разрезать путы, связывающие руки Далинара. Ради блага королевства, ради блага самого Далинара Холина король должен умереть.

Некоторых людей нужно просто отрезать, как нагноившийся палец или ногу, сломанную так, что ее не восстановить.

 

 

 

А теперь посмотри, что ты заставил меня сказать. Ты всегда был способен выявить во мне крайности, старый друг. И я по-прежнему называю тебя другом, хоть ты и утомляешь меня.

 

«Что вы делаете?» — вывело самоперо.

«Ничего особенного, — написала Шаллан в ответ при свете сфер. — Просто занимаюсь бухгалтерскими книгами Себариала».

Она выглянула из отверстия в иллюзии, рассматривая улицу далеко внизу. По городу текли люди, будто маршируя в странном ритме. Сначала словно капля, затем всплеск, переходящий снова в каплю. Реже они шли постоянным потоком. В чем же причина?

«Хотите увидеться? — написало самоперо. — Становится очень скучно».

«К сожалению, — ответила она Адолину, — мне действительно нужно закончить работу. Хотя было бы чудесно развлечься беседой посредством самопера».

Узор тихонько жужжал, пока она лгала. Шаллан использовала иллюзию, чтобы увеличить размер чердака наверху жилого дома в военном лагере Себариала, тем самым обеспечив себя укрытием для наблюдения за улицей ниже. Пять часов ожидания, достаточно комфортного, со стулом и сферами для освещения, ничего не принесли. Никто так и не приблизился к одиноко стоящему дереву с каменной корой, которое росло рядом с дорогой.

Шаллан не знала, к какому виду относилось дерево. Оно было слишком старым, чтобы его посадили недавно; вероятно, это случилось еще до прибытия Себариала. Сучковатая, крепкая кора навела девушку на мысли, что дерево является какой-то разновидностью дендролита, но у него также имелись длинные ветви, которые вздымались в воздух как вымпелы, скручиваясь и трепеща листьями на ветру. Ветвями дерево напоминало долинную иву. Шаллан уже сделала эскиз; позже она поищет его в книгах.

Дерево привыкло к людям и не втягивало листья, когда они проходили мимо. Подойди кто-нибудь достаточно осторожно, чтобы не зацепить листьев, Шаллан бы его увидела. Двигайся он, наоборот, быстро, ветви почувствовали бы вибрацию и втянулись — что она тоже заметила бы. Девушка была достаточно уверена, что, если кто-то попытается положить в дерево какой-то предмет, она узнает об этом, даже если на мгновение отвлечется.

«Полагаю, что смогу составить вам компанию, — написало самоперо. — Шорену все равно нечем заняться».

Шорен был ардентом, который писал сегодня для Адолина по его приказу. Принц многозначительно отметил, что использует ардентов, а не писцов отца. Думал ли он, что пробудит в Шаллан ревность, если станет использовать другую женщину для письменных обязанностей?

Адолина и в самом деле удивляло, что она не ревнует. Неужели женщины при дворе настолько мелочны? Или это Шаллан вела себя странно и слишком расслабилась? Глаза принца действительно блуждали по сторонам, и она должна была признать, что ей это не слишком нравилось. Стоило также учитывать его репутацию. Поговаривали, что в прошлом Адолин менял женщин так же часто, как другие мужчины переодевали плащи.

Возможно, ей следует держаться за него покрепче, но одна только подобная мысль вызывала отвращение. Такое поведение напомнило Шаллан об отце. Он контролировал окружающих так жестко, что в конечном счете все развалилось на части.

«Хорошо, — написала она в ответ Адолину, используя для письма доску, размещенную на ближайшем ящике. — Я уверена, что хорошему арденту и правда больше нечем заняться, кроме как передавать записки между двумя флиртующими светлоглазыми».

«Он же ардент, — пришло сообщение от Адолина. — Ему нравится служить. Таково их призвание».

«Я думала, — написала она, — что их призвание — спасение душ».

«Он устал от этого, — прислал ответ Адолин. — Говорит, что сегодняшним утром спас уже три души».

Шаллан улыбнулась, проверив, что там с деревом — по-прежнему без изменений.

«На самом деле спас? — написала она. — И, как я понимаю, спрятал их в задний карман для сохранности?»

Нет, то, что делал отец, было неправильно. Если Шаллан хочет удержать Адолина, ей придется сделать нечто гораздо более сложное, чем просто цепляться за него. Она должна быть настолько неотразимой, чтобы он просто не захотел ее отпустить. К несчастью, это была та область, где не могли помочь тренировки ни Джасны, ни Тин. Джасна казалась равнодушной к мужчинам, тогда как Тин задумывалась не об их удержании, а только о том, как их отвлечь, чтобы побыстрее надуть.

«Улучшилось ли самочувствие вашего отца?» — написала Шаллан.

«В целом, да. Со вчерашнего дня он на ногах и выглядит таким же бодрым, как обычно».

«Приятно слышать», — ответила она.

Пока они продолжали обмениваться досужими замечаниями, Шаллан наблюдала за деревом. В записке от Мрэйза содержался приказ прийти на восходе солнца и поискать инструкции в дупле. Она пришла на четыре часа раньше, пока небо еще было темным, и пробралась на крышу этого здания, чтобы понаблюдать.

Видимо, она явилась недостаточно рано. Ей так хотелось увидеть, как они поместят инструкции в дерево.

— Не по душе мне все это, — прошептала Шаллан Узору, не обращая внимания на перо, которое писало следующую строчку от Адолина. — Почему Мрэйз просто не передал инструкции через самоперо? Почему заставил меня прийти сюда?

— М-м-м... — прогудел Узор с пола.

Солнце давно взошло. Ей пора идти за инструкциями, но она все еще медлила, постукивая пальцем по лежащей рядом доске с листом бумаги.

— Они наблюдают, — поняла Шаллан.

— Что? — спросил Узор.

— Они делают в точности то же, что и я. Где-то прячутся и хотят посмотреть, как я буду забирать инструкции.

— Зачем? Чего они хотят добиться?

— Они получат информацию. А это одна из тех вещей, на которых наживаются люди.

Девушка наклонилась вбок, выглянув из отверстия, которое снаружи казалось щелью между двумя кирпичами.

Она не считала, что Мрэйз хочет ее смерти, несмотря на отвратительное происшествие с бедолагой-кучером. Кровьпризрак разрешил другим из своего окружения убить ее, если они боялись, но это — как и многое другое у Мрэйза — было проверкой.

«Если ты на самом деле достаточно сильна и умна, чтобы присоединиться к нам, — подразумевал тот случай, — то сможешь избежать убийства».

Очередная проверка. Как ее пройти, чтобы на этот раз никто не погиб?

Они будут наблюдать за тем, как Шаллан придет за инструкциями, но здесь не так уж много подходящих мест, откуда бы открывался вид на дерево. Будь она Мрэйзом и его людьми, где бы она устроила наблюдательный пост?

От подобных мыслей Шаллан почувствовала себя глупо.

— Узор, — прошептала она, — пойди загляни в окна тех зданий, что выходят фасадами на улицу. Посмотри, не сидит ли кто-то в одном из них, наблюдая так же, как и мы.

— Ладно, — ответил он, выскользнув из иллюзии.

Вдруг Шаллан осознала тот факт, что люди Мрэйза могут прятаться очень близко, но подавив нервозность, стала читать ответ Адолина.

«Между прочим, есть хорошие новости. Вчера вечером приходил отец и мы проговорили всю ночь. Он готовит экспедицию на равнины, чтобы уничтожить паршенди раз и навсегда. Подготовка включает в себя несколько разведывательных миссий в ближайшие дни. Я уговорил его взять вас на плато во время одной из них».

«А мы сможем найти куколку?» — спросила Шаллан.

«Ну, — ответило самоперо, — даже если паршенди больше не сражаются за них, отец не станет рисковать. Я не могу взять вас в забег, если есть вероятность, что они могут прийти и вступить с нами в борьбу за гемсердце. Но я подумал, что мы, вероятно, сможем организовать разведывательную миссию таким образом, что она пройдет по плато с куколкой спустя примерно день после того, как было вырезано гемсердце».

Шаллан нахмурилась.

«Мертвая куколка без гемсердца? Не знаю, как много она сможет мне поведать».

«Зато, — ответил Адолин, — это лучше, чем не увидеть ее вообще, ведь так? И вы сказали, что хотите получить возможность ее разрезать. Это почти то же самое».

Он был прав. Кроме того, ее истинной целью оставалось попасть на равнины.

«Так и сделаем. Когда?»

«Через несколько дней».

— Шаллан!

Она подскочила, но это был всего лишь возбужденно жужжащий Узор.

— Ты оказалась права, — сказал он. — М-м-м-м. Она наблюдает внизу. Всего на один этаж ниже, вторая комната.

— Она?

— М-м-м. Та, что в маске.

Шаллан содрогнулась. Что теперь? Вернуться в свою комнату и написать Мрэйзу, что ей не нравится, когда за ней шпионят?

Так ничего не добиться. Посмотрев на стопку листов, Шаллан поняла, что ее отношения с Мрэйзом очень похожи на отношения с Адолином. В обоих случаях она просто не могла вести себя так, как от нее ожидали. Ей требовалось пробудить интерес, выйти за общепринятые рамки.

«Мне нужно идти, — написала она Адолину. — Себариал хочет поговорить со мной. Возможно, разговор займет какое-то время».

Она щелкнула самопером и засунула его и доску в сумку — не в обычную, а из жесткой ткани с кожаным ремешком, которую носили через плечо, что вполне соответствовало Вейль. Затем, до того, как окончательно потерять самообладание, Шаллан вынырнула из своего иллюзорного убежища. Прислонившись к стене чердака и отвернувшись от улицы, она дотронулась до образа и втянула штормсвет.

Иллюзорная часть стены исчезла, быстро расплывшись и устремившись в ладонь. Оставалось надеяться, что в этот момент никто не смотрел на чердак. Хотя даже если кто-то что-то заметил, то наверняка решил, что это просто обман зрения.

Шаллан опустилась на колени и зарядила штормсветом Узора, привязав к нему образ Вейль, чей набросок она выполнила заранее. Девушка кивнула, чтобы спрен пошевелился, и когда он двинулся с места, Вейль зашагала.

Выглядела она отлично. Широкий уверенный шаг, шелестящий плащ, остроконечная шляпа, закрывающая лицо от солнца. Иллюзия даже моргала и временами поворачивала голову в полном соответствии с серией рисунков, выполненных Шаллан.

Шаллан понаблюдала, все еще сомневаясь. Действительно ли она так выглядела, когда принимала образ Вейль и натягивала ее одежду? Она считала себя и близко не такой уравновешенной, а одежда всегда казалась непомерно большой, даже глупой. Но в этом образе всего было в меру.

— Спустись, — прошептала она Узору, — и пройдись к дереву. Старайся двигаться осторожно, медленно и громко жужжи, чтобы листья на дереве втянулись. Немного постой у дупла, будто достаешь какой-то предмет изнутри, а затем пойди в переулок между этим зданием и соседним.

— Да! — обрадовался Узор. Он метнулся к лестнице, взволнованный тем, что может поучаствовать в создании лжи.

— Медленнее! — воскликнула Шаллан и вздрогнула, когда заметила, что шаги Вейль не совпадают с ее скоростью. — Так, как мы тренировались!

Узор замедлился и добрался до ступеней. Образ Вейль начал спускаться. Неуклюже. Иллюзия умела ходить и неподвижно стоять на плоскости, но не была приспособлена для других типов поверхности, например, ступеней. Любому наблюдателю показалось бы, что Вейль ни на что не наступает, а просто скользит вниз по лестнице.

Что ж, ничем лучшим на данный момент они не располагали. Шаллан глубоко вздохнула и, натянув шляпу, выдохнула второй образ, который скрыл ее и превратил в Вейль. Тот, что был связан с Узором, продержится до тех пор, пока не иссякнет штормсвет спрена. Однако он расходовался гораздо быстрее, чем у Шаллан. Она не знала почему.

Девушка спустилась по лестнице, но только на один этаж, шагая как можно тише, и остановилась перед второй дверью в тускло освещенном коридоре. Внутри поджидала женщина в маске. Шаллан не стала оставаться на открытом месте, нырнув в нишу под лестницей, где ее не смог бы заметить никто из коридора.

Она решила подождать.

Наконец дверь со щелчком отворилась, и в коридоре раздался шорох одежды. Женщина в маске прошла мимо убежища Шаллан и удивительно тихо направилась вниз по лестнице.

— Как тебя зовут? — спросила Шаллан.

Женщина замерла на ступенях. Она обернулась — ее безопасная рука, затянутая в перчатку, покоилась на поясном ноже — и увидела Шаллан, стоящую в нише. Глаза женщины в маске блеснули, когда она перевела взгляд в сторону комнаты, из которой вышла.

— Я послала двойника в своей одежде, — сказала Шаллан. — Вот что ты видела.

Женщина не двигалась, по-прежнему стоя на ступенях.

— Почему он хотел, чтобы ты следила за мной? — спросила Шаллан. — Ему настолько интересно, где я остановилась?

— Нет, — в конце концов ответила женщина. — Согласно инструкциям в дереве ты должна сразу же приступить к заданию, не отвлекаясь больше ни на что.

Шаллан нахмурилась, размышляя.

— Значит, ты должна была проследить за мной не до дома, а во время задания. Чтобы посмотреть, как я с ним справлюсь?

Женщина ничего не сказала.

Широким шагом Шаллан направилась к лестнице и присела на верхнюю ступеньку, скрестив руки на коленях.

— Так в чем заключается мое задание?

— Инструкции находятся в...

— Я предпочла бы услышать их от тебя. Считай меня чокнутой.

— Как ты меня нашла? — спросила женщина.

— С помощью зоркого союзника, — пояснила Шаллан. — Я сказала, чтобы он наблюдал за окнами, а затем отправил мне послание, в котором говорилось о твоем местоположении. Я ждала наверху. — Она состроила гримасу. — Надеялась подловить одного из ваших людей, когда он будет закладывать инструкции.

— Мы подложили их еще даже до того, как связались с тобой. — Женщина помедлила и поднялась на несколько ступеней вверх. — Иятил.

Шаллан вскинула голову.

— Меня зовут Иятил, — повторила женщина.

— Никогда не слышала такого имени.

— Неудивительно. Твое задание на сегодня заключается в сборе сведений об определенном человеке, прибывшем в лагерь Далинара. Мы хотим побольше разузнать о нем, а преданность кронпринца сомнительна.

— Он верен королю и трону.

— Внешне, — проговорила женщина. — Его брату были известны вещи исключительного характера. Мы не уверены, в курсе ли Далинар, а его общение с Амарамом вызывает наши опасения. В этом деле замешан и новоприбывший.

— Амарам составляет карты Разрушенных равнин, — сказала Шаллан. — Зачем? Что там такого, до чего он хочет добраться?

«И почему он хочет возвращения Несущих Пустоту?»

Иятил не ответила.

— Что ж, — произнесла Шаллан, вставая. — Тогда за дело. Так?

— Вместе? — удивилась Иятил.

Шаллан пожала плечами.

— Ты можешь красться позади или просто отправиться вместе со мной.

Она протянула руку.

Иятил изучила ладонь, а затем одобрительно пожала ее своей безопасной рукой в перчатке. Однако другую руку все это время она держала на кинжале.

 

* * *

Шаллан листала инструкции от Мрэйза, пока огромный паланкин, покачиваясь, направлялся к лагерю Далинара. Иятил сидела напротив, поджав ноги и наблюдая за ней блестящими из-под маски глазами. Женщина носила простые брюки и рубашку, именно поэтому в первую встречу Шаллан приняла ее за мальчика.

Ее присутствие очень тревожило.

— Сумасшедший, — проговорила Шаллан, переходя к следующей странице инструкций. — Мрэйза интересует обычный сумасшедший?

— Он интересует Далинара и короля, — ответила Иятил. — А значит, и нас.

Действительно, казалось, что здесь не все чисто. Сумасшедший прибыл под опекой Бордина, слуги, которого Далинар оставил в Холинаре много лет назад. Судя по информации Мрэйза, этот Бордин был не обычным посланником, а одним из самых доверенных слуг Далинара. Его оставили в Холинаре, чтобы шпионить за королевой, по крайней мере, такой вывод сделали Кровьпризраки. Но зачем кому-то присматривать за королевой? В инструктаже ответа не было.

Бордин спешно прибыл на Разрушенные равнины пару недель назад, привезя с собой сумасшедшего и какой-то таинственный груз. Задание Шаллан заключалось в том, чтобы выяснить, кем был тот сумасшедший и почему Далинар скрыл его в монастыре, строго запретив посещения для всех, кроме определенных ардентов.

— Твоему хозяину известно больше, чем он говорит мне, — сказала Шаллан.

— Моему хозяину? — переспросила Иятил.

— Мрэйзу.

Женщина рассмеялась.

— Ты ошибаешься. Он не мой хозяин. Он — мой ученик.

— Что? — удивилась Шаллан.

Иятил пристально посмотрела ей прямо в глаза и ничего не ответила.

— Почему ты носишь маску? — спросила Шаллан, наклоняясь вперед. — Что она означает? Почему ты прячешь лицо?

— Я спрашивала себя много раз, — проговорила Иятил, — почему вы здесь так бесстыдно расхаживаете с открытыми лицами, демонстрируя их каждому, кто захочет увидеть. Маска меня бережет. Кроме того, она позволяет мне приспосабливаться.

Шаллан задумчиво откинулась назад.

— Ты решила поразмышлять, — продолжила Иятил, — вместо того, чтобы задавать вопрос за вопросом. Это хорошо. Однако твои инстинкты нужно уточнить. Ты охотник или жертва?

— Ни то, ни другое, — немедленно ответила Шаллан.

— Каждый из нас либо то, либо другое.

Носильщики паланкина замедлили шаг. Шаллан выглянула из-за занавесок и обнаружила, что они наконец добрались до границы военного лагеря Далинара. Здесь, на воротах, солдаты по очереди останавливали каждого желающего попасть внутрь.

— Как ты проведешь нас в лагерь? — спросила Иятил, когда Шаллан сдвинула занавески. — В последнее время, когда посреди ночи появляются убийцы, кронпринц Холин стал осторожничать. Какая ложь заставит двери его владений раскрыться для нас?

«Восхитительно», — подумала Шаллан, мысленно перебирая список своих задач.

Требовалось не только проникнуть в монастырь и собрать информацию о сумасшедшем, но и сделать все так, чтобы не слишком раскрыться самой или своим умениям перед Иятил.

Ей необходимо думать быстро. Солдаты впереди позвали, чтобы ее паланкин приблизился — светлоглазым не полагалось ждать в общей очереди, а по роскошному транспортному средству солдаты сделали вывод, что внутри находился кто-то богатый. Глубоко вздохнув, Шаллан сняла шляпу, перекинула волосы через плечо вперед и выставила лицо из паланкина наружу. В то же самое время она развеяла иллюзию и сомкнула занавески за головой, сжав их у шеи таким образом, чтобы Иятил не заметила произошедших изменений.

Носильщиками были паршмены, и она сомневалась, что они скажут хоть слово насчет того, чему стали свидетелями. К счастью, их светлоглазый хозяин отвернулся. Раскачиваясь из стороны в сторону, паланкин приблизился к началу очереди, и солдаты вздрогнули, увидев ее. Они немедленно махнули, чтобы светледи продвигалась внутрь. К этому времени невесту Адолина хорошо знали в лицо.

Теперь требовалось как-то восстановить внешность Вейль. По улице шли люди, она не могла просто взять и выдохнуть штормсвет, свесившись из окна.

— Узор, — прошептала Шаллан. — Иди пошуми у окна с другой стороны паланкина.

Тин вбила ей в голову, что, в то время как прячешь в одной ладони какой-то предмет, необходимо сделать отвлекающее движение другой рукой. Тот же принцип мог сработать и здесь.

У второго окна раздался резкий вскрик. Шаллан быстро засунула голову обратно в паланкин и выдохнула штормсвет. Задернув занавески отвлекающим движением, она скрыла лицо и надела шляпу.

Иятил оглянулась на нее от окна, рядом с которым кричали, но Шаллан уже снова превратилась в Вейль. Она откинулась назад, встретившись с Иятил взглядом. Заметила ли та хоть что-то?

Несколько мгновений они ехали молча.

— Ты заранее подкупила стражников, — наконец предположила Иятил. — Я узнаю, как у тебя получилось это провернуть. Людей Холина трудно подкупить. Возможно, ты действовала через одного из начальников?

Шаллан улыбнулась, как ей казалось, расстроенно.


Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Слова сияния», глава 11, страница 6 | Слова сияния», глава 6, страница 2 | Слова сияния», глава 28, страница 3 | Слова сияния», глава 28, страница 3 | Слова сияния», глава 35, страница 9 | Слова сияния», глава 12, страница 12 | Слова сияния», глава 30, страница 18 1 страница | Слова сияния», глава 30, страница 18 2 страница | Слова сияния», глава 30, страница 18 3 страница | Слова сияния», глава 30, страница 18 4 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Слова сияния», глава 30, страница 18 5 страница| Жизненный цикл чуллы 1 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.156 сек.)