Прекрати! — закричал Каландрилл. — Я все скажу.

Аномиус кивнул, и Брахт упал на землю, тяжело дыша, словно в параличе.

Каландрилл ден Каринф. Мой отец — Билаф, домм Секки.

В маленьких глазках колдуна заблестело любопытство. Он, как птица, склонил голову набок и почесал мясистый нос.

Так, значит, ты сын домма. Но и изгой, как ты говоришь?

Да, — кивнул Каландрилл, быстро переводя взгляд с тяжело дышащего Брахта на колдуна. — Отец хотел, чтобы я стал священником, и я бежал с моим товарищем. До Кандахара мы добрались морем, скрываясь от преследования. А деньги и камень — да, я украл их.

Водянистые подозрительные глазки приблизились к нему; палец поднят в молчаливой угрозе.

А карта? Как ты завладел картой, которой, как говорят люди, не существует?

Ее я тоже украл, — соврал Каландрилл. — Я был… и, может, все еще остаюсь… ученым. Мне приходилось читать о Тезин-Даре, и мне захотелось отыскать потерянный город. Чтобы прославиться.

Аномиус шумно шмыгнул носом, дотронулся пальцем до подбородка Каландрилла и откинул назад голову. Затем вдруг, состроив гримасу, резко отдернул руку, словно обжегшись о невидимый огонь, и задумчиво посмотрел на юношу.

Я не уверен в том, что ты говоришь правду. Я чувствую, что в тебе есть оккультная сила, но нет знания.

Я не колдун, — быстро вставил Каландрилл.

Я это знаю, — согласился Аномиус. — Если бы ты был чародеем, ты не попал бы в мою западню. Но все-таки… ты что-то недоговариваешь. Расскажи мне об этом камне.

Я украл его, — повторил он. — У нашего дворцового мага.

Колдун опять зацокал языком и, покачав головой, поднял палец.

Говори правду.

Словно сильный ветер шлепнул Каландрилла по лицу, и ему показалось, что колдун ощупывает пальцами его мозг, выжимая из него правду, мягко, но настойчиво. Рот у Каландрилла открылся, и язык начал двигаться сам по себе, произнося слова. Камень жег ему грудь, освещая лицо красным светом. Но вдруг давление под черепной коробкой ослабло и вовсе исчезло. Аномиус нахмурился.

Итак? — прошипел он, словно змея. — Итак, камень оберегает тебя. И, более того, ни я, ни ты не можем до него дотронуться. А может, это и к лучшему? Кто знает? Но товарищ твой такой защиты не имеет. Будешь смотреть на его агонию в молчании? А может, хочешь посмотреть, как он умрет? Я чувствую, что вы связаны. У вас связанные судьбы. Может, он поможет мне развязать тебе язык?

Он ткнул пальцем в Брахта, и Каландрилл быстро сказал:

Убей его, но мне больше нечего тебе сказать.

Колдун с издевкой рассмеялся.

Зачем мне его убивать, Каландрилл ден Каринф? Я доведу его до легкой агонии. Думаю, что его стоны сделают тебя более разговорчивым.

Подумаешь, наемник… — Каландрилл пожал плечами, стараясь говорить как можно презрительнее. — Кернийский меченосец, жалкий телохранитель. К тому же именно он затянул меня в твою ловушку. Какое мне дело до его мучений?

Посмотрим, — сказал Аномиус. — Я чувствую, что его страдания тебе небезразличны. Меня не проведешь. Так что, пожалуй, я разожгу огонь в его легких и послушаю его крики. Или, может, мне растопить ему глаза? Что ты предпочитаешь, Каландрилл?

Каландрилл лихорадочно искал ответа, чтобы оттянуть пытку. Он ничуть не сомневался ни в способностях, ни в намерениях Аномиуса: если он будет молчать, то Брахт сейчас начнет корчиться в агонии, а возможно, и умрет; с другой стороны, расскажи он ему об их истинной цели, и их путешествию придет конец, и они упокоятся в этом вонючем коровнике. Стоит только Аномиусу понять, что они ищут «Заветную книгу», как он сам захочет отыскать ее или договориться с Азумандиасом — он уже доказал, что человеческие страдания для него ничего не значат. Каландриллу нужно было выиграть время; мысли его кружили почти в паническом беспорядке, а колдун не собирался торговаться.

Дата добавления: 2015-09-07