Поездки по стране

Мои интересы за годы работы секретарем крайкома сильно изменились. На первых порах они были связаны в основном с местными проблемами, а позже — с делами общегосударственными, внутренними и внешними. Все больше я испытывал потребность в получении более широкой и достоверной информации, в обмене мнениями с коллегами, деятелями науки и культуры.

Стремясь увидеть, что происходит в других регионах, я использовал в этих целях любые возможности: поездки на совещания, семинары, конференции, иногда торжества, а то и отпускное время. Кстати, из края я мог уехать только с разрешения ЦК КПСС. В разное время побывал в Ленинграде, Баку, Ташкенте, Алма-Ате, Ростове, Донецке, Ярославле, других городах и районах страны.

В 1975 году во время своего отпуска я отправился с Раисой Максимовной в Узбекистан, имея приглашение Шарафа Рашидова. Встретили нас в Ташкенте тепло, с подчеркнутым вниманием, по-моему, даже придали нашей туристической поездке полуофициальный характер. В день приезда Шараф Рашидович устроил ужин с участием всего состава бюро и секретарей ЦК Компартии республики, для меня это было неожиданным.

На ужине все вращалось вокруг Рашидова, а поскольку он усадил меня и Раису Максимовну рядом с собой и своей супругой, мы купались в лучах гостеприимства. Впервые пробовали удивительно вкусные узбекские лепешки, свежие и вяленые фрукты, поджаренные соленые орешки, узбекский плов.

С этого началось мое узнавание Узбекистана.

Весь следующий день был посвящен знакомству с Ташкентом — огромным, красивым, современным городом, поднятым к новой жизни после страшного землетрясения. Великолепные современные ансамбли, фонтаны, цветы... «Сияй, Ташкент, звезда Востока, — надежда мира и труда». Но тогда я узнал, что есть и другой Ташкент. Старые, убогие дома. Теснота, отсутствие удобств, запущенность, антисанитария.

Наше путешествие по республике началось с посещения Бухары и Самарканда. Друзья, а среди них мой старый товарищ по комсомолу Каюм Муртазаев, бывший в то время первым секретарем Бухарского обкома, с гордостью знакомили нас с шедеврами древнего зодчества: минаретами, мечетями, медресе. Не преминули напомнить о существовании самостоятельного Бухарского государства, пользовавшегося особым статусом при царе. В Самарканде впервые воочию мы увидели восточный базар: горы арбузов и дынь, винограда, крупных помидоров, урюк, изюм, много других фруктов, овощей, зелени.

Муртазаев был рад встрече, но опасливо поглядывал на секретаря ЦК, сопровождавшего нас по поручению Рашидова. В какой-то момент Каюм улучил минуту и с большой тревогой заговорил об обстановке в Узбекистане: Рашидов — опасный, двуличный человек, которого надо остерегаться, он и его подручные чинят расправу над способными, проявляющими самостоятельность кадрами... Вскоре и сам Муртазаев, в котором узбекский лидер усмотрел соперника, пал жертвой. Его перевели в Ташкент, назначили председателем Комитета по трудовым резервам, убрав таким образом из политической сферы. Потом и вовсе Каюм оказался в изоляции, все это подорвало его силы, и он ушел из жизни.

После Бухары и Самарканда мы побывали в Зарафшане и Навои — новых городах, где расположены оборонные и особо важные предприятия. Жизнь Навои, отстроенному в пустыне, дал золотодобывающий комбинат. Нас провели по технологической линии, показали руду, из которой добывается «желтый металл». Мы летели над пустыней, а потом ехали по пустыне Кызылкум (красные пески). Местами — небольшие зеленые оазисы; около ручья или колодца — отара овец, примитивное жилище.

В ту поездку мне довелось побывать в узбекских домах. Скромно живут узбеки, большими семьями. Как правило, рядом строят две хаты, часто саманные, с крышей из шифера, рубероида или глинобитной. Дома соединяются переходом, своеобразной верандой, в одном — старики, в другом — молодые. Многие дома приподняты, стоят как бы на сваях, чтобы не застаивался воздух при дневном зное и ночной духоте. Запомнились из первой поездки разговоры с простыми людьми, которые никак не могли понять, почему они хлопком снабжают всю страну, а им с перебоями поставляют продовольствие. «Мы всю землю отдаем под хлопок. Значит, и о нас не должны забывать».

Ставрополье, как и Кубань, тесно связано с Донбассом, а вот контактов по линии местных властей не было. И этим я занялся, когда стал первым секретарем крайкома. Тем более что с Владимиром Ивановичем Дегтяревым, секретарем тамошнего обкома, мои отношения установились давно. Дегтярев — заметная фигура на политическом поприще того времени, по деловым качествам и кругозору не уступал Щербицкому, на протяжении многих лет был членом Политбюро КП Украины. Но, как я понял, он был близок к Шелесту, и с падением последнего карьера его пошла к закату. Сначала перевели на хозяйственную работу, затем отправили на пенсию.

Каждая наша встреча выливалась в долгий разговор «по душам», запретных тем не было. Его, как и меня, беспокоили те же проблемы. Мы почти физически ощущали, как общество теряет энергию. Надо действовать, но повязан по рукам замшелыми догмами и инструкциями.

— Знаешь, — говорил мне Дегтярев, — я сознательно иду на нарушение некоторых дурацких указаний, иначе погибель.

Его можно было понять. Донецкая область — это, по сути дела, государство: 5 миллионов жителей, 23 миллиона тонн стали, 100 с лишним миллионов тонн угля, крупное машиностроение, развитое сельское хозяйство, пароходство. Проблем невпроворот — жилье, продовольствие, экология, судьба старых неблагоустроенных шахтерских поселков, где теперь живут в основном пенсионеры. И нет возможности воспользоваться хоть частью того, что производит этот мощный район, для их решения.

Однажды в перерыве Пленума ЦК Дегтярев пригласил меня погулять по территории Кремля. Разговорились, вдруг он спрашивает:

— Слушай, Михаил, а зачем это все — Советы, исполкомы, бесчисленные союзные, республиканские ведомства? Ведь все решается в ЦК, республиканских и областных комитетах партии. Надо полностью передать им власть, все остальные структуры ликвидировать.

Я разделял пафос возмущения громоздкостью системы управления: новые структуры растут, как грибы-поганки, решение самой простой проблемы превращается в хождение по мукам. Но соображения Дегтярева показались неубедительными.

— Как же быть с тем, — возразил я, — что власть эту и ЦК, и обкомы не получают от народа? Выходит, они ее узурпировали. Если ликвидировать Советы, встанет вопрос об избрании партийных органов народом. А то ведь никакой управы не найдешь на людей типа Юнака (Тула), Куличенко (Волгоград), да мало ли их.

Названные мною секретари обкомов получили на партконференциях огромное количество голосов «против», но продолжали править как ни в чем не бывало. Диктатура партии.

Дата добавления: 2015-09-05