Ребенок

Шло время, но впрочем, кто, будучи счастливым, считает его? А хорошо известные нам супруги были счастливы, несмотря ни на что – они так долго были одиноки, что теперь, обретя свою половинку, наслаждались каждой минутой.

Вечером после примирения оба краснели под пристальными, а иногда и насмешливыми взглядами, хотя в них уже не было ни враждебности, ни холодности, которые так расстроили обоих днем ранее. Билл больше не боялся осуждения: его никогда особенно не интересовало чужое мнение, тем более, сейчас, когда сам Том одобрял и любил его.

Билл вскоре понял, что большая семья мужа очень дружна, а ее душой является Елена: она вышла замуж за сановника Софита очень рано, но так и не смогла подарить ему ребенка, из-за чего тот вынужден был жениться второй раз, на Картере. Сурм родил сановнику восьмерых детей, старшими из которых были мальчики - Том и Иммануил, средней – Катерина, забавная и почему-то как две капли воды похожая на Елену, и младшими – Кевин, Джос, София и маленькая Анна. Впрочем, Анне было уже тринадцать, а все по-прежнему нянчились с ней, как в любой большой семье нянчатся с младшими.

Биллу оставалось только удивляться теплоте и неуловимой ауре покоя, царившей в этом доме. Трое супругов редко ссорились, зато часто целовали и обнимали друг друга прямо на глазах у детей. Дети ругались между собой, но очень легко мирились, хотя Биллу поначалу все их споры казались неразрешимыми, а проблемы – непреодолимыми.

Как и предсказывал Том, его мужу пришлось совсем не пришлось долго стараться, чтобы семья приняла его. Стоило только Сурму расслабиться и начать вести себя естественно и непринужденно, смеяться и шутить, обнимать Тома безо всякой причины и дарить ему смущенные, влюбленные взгляды, как вся враждебность и все предубеждения остались в прошлом, а Билл по праву занял свое место в кругу семьи.

В имении не было скучно: каждый день был расписан. Особенно часто, набрав еды и напитков, всем скопом летали на пустынные корты играть в скетч, а возвращаясь назад, искали парящую скалу, чтобы набрать в меха побольше воды и заставить утомленных ящеров тащить ее в оазис.

Ио же отказывался таскать воду, он постоянно оставался недовольным – летать по южным пустыням ночью было опасно, а днем – жарко, его огромные крылья сохли под палящим солнцем, а хозяин, поглощенный своей любовью, недостаточно часто протирал их маслом. И когда во время игры в скетч на одном из плохо промазанных крыльев сгорел маленький участок кожи, горю мантикора не было границ. Он, подвывая и волоча крыло за собой так, будто оно у него вот-вот отвалится, таскался всюду за хозяином и делал вид, что неизлечимо болен и страшно страдает. Биллу даже пришлось пару раз оставаться ночевать в тобло. Но и это не удовлетворило Ио, он ревновал и вредничал, отказываясь есть днем, а потом голодно щелкая у супругов под окнами. Он ел только с разрешения Билла и принесенное только им, поэтому зачастую Сурму приходилось выбираться из теплой кровати и, горестно вздыхая, идти кормить клыкастого обормота. Вот тут уж мантикор наслаждался вовсю: он ел долго, давая хозяину достаточно времени, чтобы почесать его спину между крыльями, а наевшись, разворачивался животом вверх и утробно мурчал, пока Билл расчесывал его шерсть жесткой щеткой. Это было время, которое Ио проводил наедине с хозяином, и Сурму казалось, что он перенесся в детство, наполненное легкостью и мечтами. Рядом с мантикором было тепло и уютно, и, проводя час, а то и больше, рядом со своей кошкой, Билл и сам не знал, кого он балует: себя или его.

Они провели у родителей Тома почти две недели и остались бы дольше, ибо Сурму очень понравилась семья Тома, их совместные игры, прогулки и обеды. Было весело и комфортно, Билл чувствовал себя защищенным и любимым, таким, каким не был никогда раньше. Но все заканчивается, и им пришлось ехать в столицу, так как на балу Незабудок должны были объявить о помолвке Георга.

Каждый раз, когда юноша думал об этом, у него сжималось сердце: он не мог даже представить себе, какого это было бы – делить Тома с кем-то, видеть, как он целует кого-то другого и даже уединяется с ним в спальне. И Билл думал о голубоглазом Сурме, о том, что брак по расчету сделает несчастным и его, и Георга.

Они прибыли во дворец Анклава практически одновременно с четой Листингов. Билл, как и многие из присутствующих, не мог оторвать от супруга Георга глаз. Юноша поразился, насколько красив был Шелдон: высокий и стройный, он сиял подобно драгоценному камню, его наряд темно-синего цвета удачно оттенял золотые волосы, сплетенные спереди и распущенные по спине, и делал ярко-голубые глаза еще более глубокими и загадочными. В Сурме было море грации и пленяющего очарования, и это заставляло вновь и вновь обращать на него взгляд.

- Ты так спокоен, - тихо произнес Билл после коротких приветствий. Их мужья давно не виделись и отошли немного в сторону, чтобы поговорить.

- Я очень волнуюсь, - почти застенчиво улыбнулся Шелдон, - но рад, что этого не видно. Я не очень-то люблю приемы и был бы рад сидеть дома с детьми. Однако, – юноша пожал плечами, - наших мужей нельзя оставлять одних. Кругом слишком много желающих составить их счастье.

- Мне очень жаль, - тихо сказал Билл, заглядывая в красивые сияющие глаза.

- А мне – нет! Они еще даже не обручены! – внезапно выпалил Шелдон.

- Извини, - в замешательстве промямлил черноволосый Сурм, втайне думая, куда бы сбежать. Но ему не потребовалось искать путей к отступлению, ибо Шелдон сам, развернувшись, направился прочь.

Билл, как и все в зале, не понял, что произошло, но раздался страшный визг и вопли. Юноша успел лишь отскочить, когда прямо рядом с ним пронесся вихрь из блестящих юбок, впрочем, их обладательница не успела далеко убежать: Шелдон настиг ее, и от сильного толчка она упала на пол, а Сурм, оседлав ее, принялся методично сдирать украшения и выдирать пряди волос.

Мелиса Хатвей, а это была именно она, истошно кричала, несколько мужчин пытались отодрать от нее Шелдона, но он цеплялся за нее из последних сил, и мужчины, хватая его за руки, невольно помогали ему отдирать оборки от платья и выдергивать украшения из волос. Наконец, Георгу удалось усмирить своего мужа и крепко прижать к себе, удерживая за талию. Мелису пытались поднять, по ее исцарапанному лицу катились слезы, кто-то снял с себя пиджак и накрыл ее голые плечи.

- Только подойди еще раз к моему мужу, я тебя убью! – тихо и угрожающе произнес Шелдон. Уже не вырываясь, он исподлобья смотрел на несостоявшуюся невесту Георга.

Билл совершенно растерялся, произошедшее казалось ему ужасным, и он прижался к Тому, который успокаивающе гладил его по спине. После заминки, вызванной дракой, чету Листингов попросили покинуть зал. Но Георг не мог просто уйти – ему необходимо было переговорить с семьей Хатвей, и он попросил Тома и Билла побыть с Шелдоном в одной из комнат Анклава, закрытых для обычного посещения.

Георг все не возвращался, а Софита вскоре вызвали в главную залу, так как он должен был произнести вступительную речь на открытии сезона, и Билл остался наедине с Шелдоном.

- Зачем ты это сделал? – Биллу до сих пор было не по себе от произошедшего. Шелдон нехорошо улыбнулся, но его лицо, к удивлению черноволосого Сурма, от этого не стало менее красивым.

- Теперь эти с*чки дважды подумают, хотят ли они жить с моим мужем и воспитывать моих детей! – Шелдон посмотрел на испуганное лицо Билла и продолжен уже мягче – Ты не понимаешь, Билл, тебе забили голову всей этой чепухой! Нам даже не дают образование, чтобы мы не возникали! – он взмахнул руками. – Мы такие же люди, как все они, неужели мы недостойны хорошего отношения? Зачем моему мужу жена? Я могу дать ему все, чего он хочет: любовь, жаркие ночи, детей! А меня пытаются задвинуть на задний план, как будто я досадное недоразумение. Но я никому не позволю воображать себя матерью моих детей и женой моего мужа. Он уже женат! И этого должно быть достаточно! – светлая кожа Шелдона вспыхнула ярким румянцем.

Билл был просто очарован и восхищен им, он смотрел на него, не в силах оторваться. Сурм слушал речи, которые любой Вормар назвал бы ересью и попыткой учинить бунт, и не мог не согласиться со сказанным. В глубине души он чувствовал то же самое: желание оставаться единственным для Тома, ведь он может дать ему все. Его муж явно предпочитает спать с мальчиками, а в остальном… Что он не может такого, что могут девушки?

Помолвка Георга не состоялась, Мелиса отказалась от подобного замужества, более того, желающих занять ее незавидное место не наблюдалось. Том лишь вздыхал: подобный скандал в самом начале сезона не предвещал ничего хорошего. Молодой Софит не любил время приемов, балов и прочих сборищ, он не понимал, почему надо тратить на это время, которое он мог бы провести со своим мужем. Тому хотелось все время быть рядом с Биллом, тем более что с каждым днем становилось все очевиднее – тот носит его ребенка.

Мужчина ничего не говорил супругу о его интересном положении, не зная, как он отнесется к этому – Том не желал волновать его слишком рано. Билл же наслаждался светским сезоном вовсю: наряды, украшения, положение в обществе, новые друзья, летные прогулки и игры в скетч.

Он с удовольствием проводил время в общении и развлечениях. Но сначала его все время тошнило, а после он стал постоянно уставать и спать днем, хотя никогда не был соней. Он не говорил ни о чем мужу, чтобы тот не вздумал вызвать лекаря или, еще хуже, не запретил ему посещать приемы.

Билл сдружился с Шелдоном и другими Сурмами, которые считали, что девушки бесполезны, и это они должны довольствоваться ролью третьего супруга или вообще не выходить замуж. Увлеченный их идеями, Билл даже уговорил Тома нанять ему учителей, что было, впрочем, легко – на его стороне была Елена, которая считала, что муж ее сына должен быть образован и всесторонне развит. Юношу увлекли занятия, он ждал учителей с нетерпением, а после с энтузиазмом пересказывал все пройденное Тому.

Сурму понравились также и парковые прогулки с детьми, которые часто устраивались днем: дети знати играли со своими сверстниками, а мамаши болтали, прогуливаясь по дорожкам. Так как в семье Листингов не было жены, роль мамаши исполнял Шелдон и зачастую приглашал с собой Билла. Светловолосый Сурм обожал своих детей – и непоседу Марка, и совсем еще маленького Шона, он мог рассказывать о них не останавливаясь. На одной из таких прогулок Шелдон и открыл Биллу правду относительно его положения.

Но Билл тоже не спешил порадовать этой новостью мужа. Во-первых, он сам не знал, как относится к своей беременности: с одной стороны, Том очень хотел детей, и Сурму было отрадно, что он может исполнить его заветное желание, но с другой – ребенок казался ему чем-то далеким, а сознание того, что он уже живет внутри, почему-то пугало. Во-вторых, Билл вдруг понял, что если то, к чему стремился Том, осуществилось, ему незачем более делить с ним постель, а лишиться близости с мужем Сурм совсем не хотел.

В первый месяц лета началась ужасная жара, собираться в городских домах было невыносимо жарко, и знатные семейства проследовали в свои загородные резиденции, куда приглашалось огромное число гостей и по ночам проводились не менее пышные, чем в столице, приемы.

Семья Каулитцев не была исключением, и в преддверии семнадцатого дня рождения Билла они отправились в свое загородное имение. Организованный праздничный прием грозил затмить собой все балы и увеселения сезона. В ожидании бала в имение, казалось, съехалось полстолицы.

Еще до выезда в загородный дом Том зашел к Биллу в спальню, которую тот использовал для занятий с учителями. Был уже вечер, и Сурм повторял что-то из заданного. Мужчина сел рядом с ним и, обняв, принялся гладить его длинные пальцы.

Юноша тут же прижался к нему, наслаждаясь объятьями.

- Милый, - тихо позвал Том и, когда Билл слегка повернул к нему голову, удобно устроенную на плече, продолжил. – Ты знаешь, что носишь ребенка?

Сурм смутился и отвернулся, кивая.

- А почему ничего не сказал? Я очень счастлив, – руки Тома скользнули юноше на живот, нежно поглаживая. – Ты не хочешь нашего ребенка? – почти шутливо, не веря в собственные слова, спросил Том.

- Я не знаю, - неуверенно начал Билл. – Это так странно, я совсем ничего не чувствую и даже иногда забываю, что он внутри.

Софит улыбнулся и произнес:

- Я хотел попросить тебя об одолжении… – Билл опять развернулся и посмотрел на него, вопросительно выгнув бровь. – Ты можешь не делать этого, но мне бы очень хотелось, чтобы ты надел белые одежды, когда мы будем принимать гостей.

Сурм широко улыбнулся.

- Учитывая, сколько я в последнее время ем, тебе будет очень стыдно, когда я заляпаю все штаны! – Билл начал щекотать Тома. Он делал так всегда, когда его муж становился слишком серьезным и говорил всякие заумные глупости.

Софит только смеялся, стараясь прижать расшалившегося Сурма ближе, вскоре ему это удалось, и он поймал губами мягкие и нежные губы своего супруга и вовлек его в сладкий, глубокий поцелуй. Их языки сталкивались, поглаживая друг друга, затем отрывались, чтобы влажно пройтись по губам и вернуться к своему прежнему занятию.

Совсем скоро им захотелось оказаться совсем близко, и они переместились с неудобного стула на кровать. Они любили друг друга до самого отъезда, забыв об ужине и о том, что надо собираться. Супруги наслаждались друг другом: разделенное сознание того, что скоро их маленькую семью ждет желанное пополнение, наполнило обоих щемящей и сладкой нежностью, которой они и спешили поделиться.

И уже следующим днем, стоя в белых одеждах в гостиной своего имения и заученно приветливо кивая гостям, Билл был уверен, что интерес к нему мужа вовсе не связан с желанием продлить род.

Том же был счастлив, он не отходил от своего черноволосого супруга ни на шаг, вдыхал запах его волос, время от времени обнимал и продолжал повторять, что ему необыкновенно идет белый цвет одежд. Они оба находились в том состоянии любовной эйфории, когда кажется, что мир наполнен волшебством и прекрасен, и не вполне отдавали себе отчет, что сами превратили свою сказку в быль.

Дата добавления: 2015-09-06