ГЛАВА 10. После охоты. — Охотники превратились в мясников

После охоты. — Охотники превратились в мясников. — Ошибки новичка. — Не так-то легко снять шкуру с бизона. — Кто такой «зелененький»? — Практические советы старого охотника. — Как готовят в прерии кровяную колбасу. — Как выделывают «шубу» бизона. — Фрике повеселился от души. — Беспокойство невозмутимого человека. — Следы иноходца.

Мудрые слова руководителя охоты остановили побоище. Охотники спешились, расседлали коней и отпустили своих верных помощников пастись. Лошади принялись жадно щипать сочную бизонью траву.

Время от времени вдалеке раздавались выстрелы. Некоторые индейцы, увлеченные погоней, еще продолжали сражение где-то в прерии. Но большинство охотников собрались там, где бойня была наиболее ожесточенной. Туши бизонов буквально устилали землю. Теперь предстояло разумно использовать это изобилие дичи и заготовить мясо и шкуры для длительного хранения. Увлекательная охота сменилась работой, безусловно более прозаической, но не менее необходимой, оказавшейся для новичков, пожалуй, потрудней.

Даже Фрике, мастеру на все руки, пришлось нелегко. Только теперь он понял справедливость афоризма, гласящего, что победитель не всегда умеет пользоваться плодами своей победы. Парижанин удачно, по общему мнению провел первый день охоты на бизонов. Но он хотел, что вполне естественно, освоить все стороны этого благородного занятия, не ограничиваясь, как английские немвроды, лишь простым истреблением дичи.

Снять шкуру, приготовить ее к обработке, разделать тушу на куски, отделить мясо для копчения, извлечь язык, вырезать филейную часть, отрезать горб, вынуть мозговые кости — все эти операции стали для Фрике неотъемлемой частью первого дня охоты.

Имея уже достаточный опыт, Фрике полагал, что снять шкуру с бизона нисколько не труднее, чем со льва, тигра или какой-нибудь пантеры. Поэтому он уверенно подошел к огромному быку, в шкуру которого можно было бы завернуть трех человек его сложения. Парижанин вытащил нож и встал рядом с американцем. Ковбой с руками по локоть в крови рубил, подрезал, кромсал с ловкостью заправского «потрошителя».

Фрике надрезал шкуру по всей длине от нижней губы, по груди и животу до хвоста и начал постепенно снимать ее, осторожно действуя ножом и отделяя кожу от мускулов. Но не тут-то было! Несмотря на добросовестное старание и безусловную ловкость, дело не двигалось. Пот лил с парижанина в три ручья, а шкура бизона не поддавалась: лезвие ножа скользило.

— Проклятие! — пробормотал раздосадованный Фрике. — Эта шкура так приросла к мясу, что сам дьявол ее не отдерет.

Полковник, хитро улыбаясь и поплевывая желтой от табака слюной, с необыкновенной точностью наносил с размаху удар за ударом.

А у Фрике ничего не получалось!

— Комки жира скользят в руках… Нож не режет я не могу удержать шкуру. Глупо, но ничего не выходит… Это гораздо труднее, чем ободрать тигра, даже королевского.

— Действительно, — коротко заметил американец, уже содравший шкуру со своего бизона. — Послушайте, мистер Фрике, поверьте мне, будет лучше, если вашего быка закончу я. Не хочу вас обидеть, но жаль, если вы порежете шкуру… Ничего, вы еще наберетесь опыта… только начните не с быков, а с коров… Это куда легче…

— Ей-богу, полковник, вы правы! Принимаю ваше предложение без ложного стыда… но не стану же я сидеть сложа руки, когда все работают в поте лица!

— Вы пока можете вытащить язык, горб, внутренности и вырезать филейную часть у моего быка.

— Ну что же! Приступим…

— Бог мой! Что это вы делаете?

— Разве вы не видите? Отрезаю ногу. Не беспокойтесь, я знаю, где находятся сочленения…

— Да не в этом дело!.. — заметил полковник. — Начинать надо с начала. Верно говорят в приграничной зоне, что «зелененький» умрет с голоду рядом с тушей бизона, но так и не сможет отодрать ни куска…

— «Зелененький»? Это еще что такое?

— Так называют людей, не привыкших к прериям, — впрочем, не сочтите за насмешку.

— Спасибо, вы очень любезны. Так объясните мне, как правильно разреза́ть эту зверюшку. Клянусь Богом, я не намерен долго оставаться «зелененьким».

— All right! Вонзите нож сзади между ребер… Так! Режьте вверх до хребта… вниз до груди. Таким же образом отделите грудную клетку от живота. Очень хорошо! Продолжайте надрез до того места, где начали… У вас верная рука, мистер Фрике. Теперь возьмите мой топорик и покрепче ударьте по ребрам, там, где они соединяются с хребтом.

— И-и… раз! — размахнулся изо всех сил Фрике. — Пошло́! Даже легче, чем я думал.

— Вот и все! Осталось разделить эти два куска, как раскрывают створки двери… А теперь вытащите внутренности и вырежьте филейную часть.

— Хорошо! Работа грязная, но получается легко.

— Теперь можете срезать горб одним куском. Сделайте круговой надрез… Тащите… Сильнее… Вот так!

— А язык, полковник? Этот самый язык, о котором столько писали в книгах, но нигде не сообщали, как его добывают!

— Вот именно, добывают… Морду бизона вы надрезать не сможете, как ни старайтесь. Поэтому режьте между челюстями, через горло. Так!.. Теперь захватите этот темный кусок и отрубите его у основания.

— Есть! Вот это язык! В нем больше десяти фунтов!

— Отлично! Пожалуй, добрых десять фунтов будет. Вот так, мистер Фрике, разделывают бизона.

— А оставшаяся гора мяса? Что с ней делать?

— Этим займутся индейцы… Они сумеют ее обработать как нужно. Охотники берут себе лишь отборные куски, а остальное достанется койотам и грифам-стервятникам. Есть-то все хотят… Ну вот, шкура готова. Теперь ее надо быстренько обработать. Но прежде позвольте вам рассказать, как готовят в прерии кровяную колбасу.

— Кровяную колбасу? В прерии?

— Именно сэр! Это так же вкусно, как язык и горб и нежнее филе.

— И как же ее готовят?

— Очень просто. Надо тщательно очистить тонкую кишку, покрытую сверху хорошим слоем жира. Жир такой аппетитный, что душа радуется и слюнки текут. Кишку аккуратно промывают и выворачивают, так что жир оказывается внутри. Затем тонкими ломтиками нарезают язык, горб и филе, все это смешивают и начиняют оболочку, осторожно уплотняя массу. Если удастся добыть кровь молодого теленка, то ею заливают оставшиеся промежутки, но чаще довольствуются просто чистой водой. Затем кишку крепко завязывают с двух концов. Колбаска готова, остается только поджарить ее на горячих углях Кто хоть раз попробовал эту колбасу, не захочет ничего другого.

— А обработка шкуры? Вероятно, нелегкое дело. Ведь в прерии нет для этого ничего необходимого.

— В принципе вы правы, мистер Фрике. Но краснокожим бандитам иногда не откажешь в выдумке и даже в разуме. Вместо нашего фабричного производства они обрабатывают шкуры вручную, и совсем неплохо.

— Да, я видел. Просто удивительно, какие чудесные шкуры получаются у индейцев — мягкие, прочные, хорошо сохраняются.

— И мы будем делать все, как индейцы. Возьмите топорик и аккуратно расколите череп нашего быка. Прекрасно. Вашей силе и ловкости могут позавидовать многие лесорубы. Я вытащу мозг, а вы пока расстелите шкуру шерстью вниз.

Американец снял медный котел, привязанный к вьюку лошади, наполнил его на треть водой, положил туда мозг и принялся энергично размешивать содержимое, превращая его в густую кашу, затем смазал этой кашицей шкуру и стал руками сильно втирать ее в кожу. Втирал он целых четверть часа, затем скатал шкуру, стянул ее ремнями и положил рядом со своим седлом и охотничьим снаряжением.

— И это все? — спросил Фрике.

— Пока все. Шкура должна оставаться свернутой целые сутки. За это время она пропитается смесью из мозга и воды, а завтра утром я ее отмою деревянным скребком, сниму верхний слой, и шкура станет мягкой, как бархат остается только вырыть яму. Заполните ее чем-нибудь, что тлеет с густым дымом, например, мокрой травой, а шкуру разместить так, чтобы дым пропитывал ее с двух сторон. В результате она приобретет прекрасный светло-желтый цвет, совершенно не будет гнить, не затвердеет и не покоробится. Вот так-то, мистер Фрике!

— Спасибо, полковник. Вы очень любезны, и счастье для «зелененького» получить наставления от столь многоопытного человека.

Андре тем временем быстро сделал карандашный набросок той оригинальной картины, которую являл собой лагерь, и подошел к Фрике и полковнику.

— Черт возьми! Что ты тут делаешь? — спросил он Фрике.

— Как видите, господин Андре, пополняю нашу коллекцию охотничьих трофеев и учусь обрабатывать шкуры. Не хотите ли приложить руку к нашей стряпне?

— Нет, спасибо. Что-то меня не тянет Я, пожалуй, кончу набросок, а потом займусь нашим оружием: его давно пора почистить. Ну, как тебе открытие охоты на бизонов?

— Здо́рово! Я повеселился от души! Как подумаешь, что эти лодыри предпочли торчать в Париже… Ну да ладно… А посмотрите на наших друзей индейцев! Не узнать мирных поселян. Охота превратила их в сущих дьяволов. Бешеные, куда уж дальше! Вон смотрите, некоторые умчались за горизонт, а теперь тащатся по одному, нагруженные добычей, как мулы контрабандистов.

— Это доказывает, что вековые привычки не так-то легко искоренить… Поскребите пахаря — обнаружите охотника… Поскребите слегка охотника — обнаружите краснокожего воина, воспетого писателями Старого и Нового Света^[75].

— Вы думаете?

— Уверен. Посмотрите на тех, кто возвращается. Как их возбудила скачка, как опьянила кровь — они в ней перемазались с головы до ног.

— По-моему, вернулись далеко не все. Они хоть к ночи появятся?

— Не думаю. Погоня далеко завела охотников. Чтобы загнать быка, хорошей лошади нужно два часа галопа и три-четыре часа, чтобы загнать корову, которая гораздо легче. Бизоны, убегая, уводят охотника очень далеко от бивака.

— Значит, когда стемнеет, охотник не сможет вернуться в лагерь и вынужден будет ночевать в прерии? Не очень-то радужная перспектива.

— Да что ему! В прериях сейчас спокойно, племена не воюют. Охотник быстро приготовит себе ужин, привяжет лошадь к рогам мертвого бизона и после тяжелейшего дня с удовольствием проведет ночь, сражаясь с койотами, которые явятся поживиться его добычей. А на рассвете погрузит лучшие куски мяса на лошадь, остальное бросит степным волкам и во весь опор поскачет через прерию к лагерю, точно угадывая нужное направление, словно движется по шоссе.

— Ну что же! Иногда и индейцем быть неплохо. Посмотрите, какая красота вокруг! Как деловито хлопочут наши друзья вокруг костров; кипят котлы, потрескивает ростбиф, шипят кровяные колбасы. Пир на весь мир! И всюду — мясо: туши, подвешенные, разложенные, разделанные на полосы… У нас сегодня, можно сказать, сбор урожая… урожая мяса!

— Точно, — улыбнулся Андре восторгам друга.

Ковбой, усевшись на только что отрубленную голову бизона, флегматично жевал свой неизменный табак.

— Вы, полковник, наверное, пресыщены всем тем, что для нас в новинку… — обратился к нему Андре.

— Пресыщен? Не только, сэр. Еще и встревожен!

— Не может быть! Вы ведь стреляный воробей!

— Именно поэтому.

— Так в чем же дело?

— Что вы скажете о лошадях наших друзей индейцев?

— Ну, что можно сказать… прекрасные быстрые кони, отлично выезженные.

— Согласен. Но я не о том. Вы заметили, что ни одна из них не ходит аллюром^[76], который у вас в стране называют иноходью?

— Действительно, ни одна.

— И я таких не видел, — добавил Фрике.

— Впрочем, по-моему, индейцы и не приучают лошадей к иноходи: этот аллюр удобен для всадника, но утомителен для коня, и он часто спотыкается, — заметил Андре.

— Вы правы. На десять тысяч краснокожих не найти и двоих, у которых были бы иноходцы^[77]. Ну и что?

— А то, что сегодня я обнаружил следы лошади, которая шла иноходью, и следы оставлены не более двух дней назад.

— И о чем это говорит?

— Что есть все-таки один индеец, чья лошадь идет таким шагом.

— Справедливо, раз вы видели след.

— Господа, думаю, я не сообщу вам ничего нового, если скажу, что я человек не очень впечатлительный. Мне пришлось побывать в разных, порой страшных переделках, и испугать меня трудно.

— Мы и не сомневаемся. Но что вы хотите этим сказать?

— А вот что: в тысячу раз лучше было бы встретить дьявола во плоти, чем хозяина этой проклятой лошади. Вы говорите, что сейчас в прерии спокойно. Дай-то Бог, чтобы вы оказались правы. И пусть защитит нас Провидение от человека на иноходце!

Дата добавления: 2015-09-06