А.Д.: - У каждого летчика есть своя манера пилотирования. Как Вам был переход от летчика Парфенова к летчику Веселкову?

- Веселков был опытный летчик. Он совершил около 500 вылетов на У-2. У-2, конечно, пилотировать легче, - но зато ночные условия. Там тоже свои сложности. Самолет Ил-2 более строгий, чем У-2. Откровенно говоря, Парфенова я, конечно, изучил очень хорошо. С Веселковым же я совершил только 4 боевых вылета, и пилотировал он нормально. Забегая вперёд скажу, что потом, когда нас подбили, он сумел выдержать курс полета, несмотря на то, что наш самолет был подбит и руль направления был заклинен в правом положении. Он сумел выдержать курс и привести самолет на аэродром Мурмаши, - то есть не на тот аэродром, на котором мы базировались. В Мурмашах был армейский госпиталь, а он знал о том, что я был ранен. Он был нормальный летчик!

9 октября опять же под командованием гвардии капитана Андреевского мы три раза вылетали на штурмовку опорного пункта фашистских егерей и пехоты, восточнее аэродрома Луостари. В это время наши наземные войска двигались в направлении на Луостари и эти фашистские опорные пункты препятствовали продвижению наших наземных войск. Три раза мы вылетали в этот день, 9 октября, - три раза шестерки штурмовали опорные пункты, позиции фашистских егерей. Два вылета прошли нормально, - а вот третий вылет мне запомнился на всю жизнь...

Мы вышли на цель на высоте примерно 800 метров, начали пикирование. Наша пара Веселков-Чудаков была второй парой, первой были Андреевский и его ведомый, а третьей парой - лейтенант Петров и его ведомый. Когда мы вошли в пикирование, оказалось, что третья пара (ведущий - лейтенант Петров) оказалась над нами. Мой Веселков, увлеченный атакой, бомбежкой и огнем из пушек и РС, этого не видел, - он же вперед смотрит. Петров не видит, потому что под ним фюзеляж своего самолета, он тоже видит только вперед. А я-то все вижу - над нами висит самолет Петрова, а у него РС 132-мм, такие чушки! Я кричу Веселкову: "Над нами Петров! Над нами Петров!" Веселков не слышит, он увлечен атакой, бомбежкой и стрельбой. И только тогда Петров выпустил свои 132-миллиметровые РС, которые пролетели над самой нашей головой... Даже сквозь шум мотора было слышно шипение, и только в этот момент мой Веселков бросил машину вправо-вниз. Вместе с нами наш ведомый Чудаков тоже пошёл вправо-вниз. И в этот момент поступила команда Андреевского: "Разворот влево, домой". А впереди нас сопка. Разворачиваться влево мы не можем - мы не впишемся в этот разворот. Пришлось обходить сопку справа. Зенитки, как взяли нас в клещи! Беспрерывные трассы летят в наше направлении. У ведомого ранили воздушного стрелка, а мы обошлись без потерь. Летим по ущелью, и я вижу, как вверху-слева от меня истребители 20-го Гвардейского полка дерутся с фашистскими истребителями. И вот к ним на подмогу идут еще два "Фокке-Вульфа". Я прицелился и выпалил по этим двум "Фокке-Вульфам". Дистанция была большая: метров, наверное, 800. Конечно, мой огонь не причинил никакого вреда фашистам, но внимание их привлек. Один из них отвернул от этой группы и начал заход к нам в хвост. Я доложил командиру, командир начал маневр, начал работать рулем поворота. Я положил затыльник пулемета на плечо, стал прицеливаться: жду, когда подойдет ближе. Вот фашист открыл огонь. Я тоже открыл огонь, вижу вспышки на капоте, - это следы моего попадания. "Фокке-Вульф", как известно, имеет бронированный лоб. У него мотор воздушного охлаждения имеет бронированные лопатки впереди мотора. Мои пули, видимо, отлетели, и мотор не повредили. А вот он сумел всадить нам два снаряда. Взрыв… Моё сидение бросает на пол, меня тоже на пол, "фонарь" весь слетает…

Лежа на спине, я открыл глаза, и вижу - над нами желтые крылья и черные кресты. Это фашист выходит из атаки. Сейчас он мне уже не опасен, он над нами, а у него внизу нет никаких стрелковых установок. Но у меня по спине пробежали мурашки. Видимо, это было напряжение боя, потому что я удивительно спокойно в нём стрелял. Я лежу, и вот я начал подниматься, поднялся на колени. Вижу: фашист делает второй заход, и опять к нам. Руль поворота у нас заклинен в правом положении, и мы летим с левым креном, чтобы выдержать курс. В это время фашист начинает второй заход. Я думаю: "Ну, теперь то он нас добьет!" Кладу затыльник пулемета на плечо, - и фашист это увидел. Он думал, что он меня убил, а увидел, что я еще живой, да еще прицеливаюсь. Он отворачивает от нас и заходит в хвост к нашему ведомому Чудакову. А там стрелок, как я говорил, был ранен еще над целью: его пулемет торчит кверху стволом. Вот теперь-то он мне подставил свой бок! Я открыл огонь и три длинных очереди влепил ему в бок! Бок у него более уязвимый: если лоб у него бронированный, то бок нет. Фашист бросает машину на левое крыло и уходит под нас, скрывается за сопкой…

Только теперь я почувствовал, что по спине течет липкая, теплая кровь. Дышать уже трудно. Я старался прижаться спиной к бронеспинке: думал, что зажму рану и этим самым облегчу свое дыхание, - но ничего не помогает. Я отстегиваю грудной карабин от парашюта, расстегиваю куртку, - но все равно задыхаюсь. А мы всё летим с левым креном. Я нажал красную кнопку световой сигнализации.

Дата добавления: 2015-09-06