Вечеринка

Вечеринка у Макса приносит значительное облегчение. Максимальное облегчение. Этот вечер можно было бы заснять и пускать как рекламный ролик: «надежное средство облегчит ваши страхи и страдания» — для парней, которые, подобно мне, боятся знакомиться с компанией своей девушки.

Как только Макс открывает дверь, я перестаю нервничать и напрягаться. Он приветливо улыбается: «Эй, это и есть твой новый парень». И все.

Просто протягивает мне банку холодного пива, обнимает Эми, жмет мне руку и проводит нас в комнату.

В квартире уже человек шестьдесят. Возраст — от двадцати до тридцати с небольшим. Я оглядываю гостей и прихожу к выводу, что с виду — вполне нормальные люди. Бояться их вроде бы нечего: это не шабаш сатанистов и в углу нет окровавленного алтаря, не сборище извращенцев в латексе. Другими словами, ничто не вызывает подозрений, что Эми не та, за кого себя выдает.

На несколько минут мы задерживаемся в дверях, и Эми вкратце рассказывает мне о компании. Потом смешиваемся с толпой, останавливаемся у каждой группы, я улыбаюсь, шучу, пытаюсь запомнить имена, а в перерывах между остановками Эми нашептывает мне на ухо самые свежие сплетни о собравшихся. Надо сказать, это ужасно утомительно. Я замечаю, что борюсь с желанием взять Эми в охапку и утащить подальше отсюда. Хоть на пять минут. Я тут как на смотринах. С некоторыми из гостей она знакома с детства. Для них я, наверное, всего лишь очередной дружок Эми, фигура малоинтересная и непостоянная.

— Ну, как они тебе? — спрашивает она, часа через полтора утянув меня в тихий угол.

— В основном нормально, — говорю я, глядя поверх ее головы на собравшуюся толпу и мысленно перебирая тех, кого я к нормальным бы не причислил.

— Честно?

Я улыбаюсь:

— Конечно, я бы тебе сказал.

А вот это вранье. Даже если бы я решил, что все они сплошь бешеные психи и лунатики, все равно сказал бы, что они мне понравились. Потому что Эми для меня важнее всех этих людей, вместе взятых. А для нее важно, чтобы они мне понравились.

— Ну и слава богу.

— У тебя прямо как гора с плеч.

— Так и есть. Жаль, что Хел не пришла. Поверить не могу, что я вас до сих пор не познакомила.

Она осматривает комнату и на мгновение поворачивается ко мне профилем. В моей голове проносится та же мысль, что и минут тридцать назад. Я болтал с ее однокурсницей Сью и заметил, что Эми стоит у окна рядом с каким-то парнем. Я тогда подумал: «Парень, тебе крупно повезло». И вот сейчас мне очень хочется сказать ей об этом. Что она просто удивительная, и я горжусь ею. И что благодаря ей моя жизнь прекрасна, а будущее кажется светлым и радостным. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо: «Поцелуй меня». — Боже мой! — визжит она, отпихивая меня. Глядя ей вслед, пока она прорывается к выходу, я, грешным делом, решил, что у меня нарушилось сообщение мозга с речевым аппаратом и вместо того, чтобы прошептать «Поцелуй меня», я заорал «Пожар! Спасайся кто может!». Правда, вскоре я понял, что Эми гребет не к дверям, а к какому-то типу, который в них нарисовался.

Подойдя поближе, чтобы лучше его разглядеть, понимаю, что, назвав очередного гостя «типом», я его явно недооценил. Скорее, он похож на Аполлона. Рост под метр девяносто, крепкие мышцы, загар, густая темная шевелюра и лучезарная улыбка — с такими данными прямая дорога на обложку журнала. Оглядываю комнату, но нет, все чисто — нет ни красных флажков, ни прочих знаков. Бедные парни и не подозревают об опасности. Они не знают, что Большая Белая Акула вплыла в комнату, что надо скорее хватать своих женщин, уводить их с мелководья и бежать в горы. Но, может, им нечего бояться? Может, хищник уже наметил себе жертву?

Или она увидела его.

Заметив мчащуюся к нему Эми, он роняет на пол рюкзак и протягивает к ней руки. Спокойно! Они наверняка всего лишь старые друзья. У него загар, рюкзак, — значит, он только что откуда-то приехал и они просто очень рады встрече. Вполне логичное объяснение. Вот и славно. Волноваться не о чем. Подумаешь, Эми так к нему рванула, ну и что с того? Ну подхватил ее привычным движением, будто они в паре всю жизнь танцевали. Это тоже нормально. И то, что она обвила его широкие плечи руками, а стройную талию ногами. И что он закружил ее, подхватив руками под то самое место. И что, опустив ее на землю, он по-прежнему прижимает к себе, воркуя с ней. Конечно, это тоже все вполне нормально. Мне просто не о чем волноваться. Я же уверен в себе, и в ней, и в наших отношениях.

Меньше чем через три секунды я уже стою рядом с Эми и, многозначительно кашляя, обозначаю свое присутствие.

Эми отцепляется от красавчика, а у самой глаза горят, щеки разрумянились. Ну просто картинка из фильма про влюбленных. А этот урод жестом собственника обнимает ее за плечи.

— Джек, это Тристан, мой хороший друг, — говорит Эми. — Он шесть месяцев путешествовал по Азии. — И поворачивается к Тристану: — А это Джек.

— Ее парень, — добавляю я, поскольку эта подробность явно вылетела у Эми из головы.

Как бы то ни было, мои слова производят должный эффект. Тристан снимает руку с плеча Эми. Я так понимаю, он собирается протянуть ее мне для приветственного рукопожатия, поэтому протягиваю свою. Однако у Тристана для своей руки есть дела и поважнее — он неспешно убирает с лица шикарные кудри. Теперь, когда обзору ничего не мешает, внимательно оглядывает меня с ног до головы, потом мычит невнятное «эм-м…», поворачивается к Эми и переспрашивает:

— Джек, ты сказала?

— Да, Джек, — повторяет она.

— К-хм. — Тристан снова смотрит на меня, как бы проверяя, достоверна ли эта информация, и опять поворачивается к Эми: — Твой парень?

— Да.

Так, пора взять ситуацию под контроль. А то стою тут, как бедный родственник. Делаю вид, что протянул руку не ему, а за пивом на столе рядом. Откручиваю крышку и протягиваю бутылку Тристану.

— Пива? — предлагаю я дружелюбно, хватая руку Эми и кладя ее себе на талию.

Тристан, увидев наше публичное проявление чувств, опускает свой греческий нос, чтобы разглядеть меня, берет пиво и снова бормочет невнятное «к-хм», не обращаясь ни к кому из нас конкретно.

К-хм? Да что он о себе возомнил, Элвис хренов? Отхожу от него на шаг — вдруг он войдет в раж да как начнет коленками в такт оркестру дрыгать? Конечно, волнуясь за безопасность Эми, тащу ее за собой. И только после этого Нелвис сподобился обратиться ко мне напрямую.

— Ну и чем ты занимаешься? — спрашивает без малейшего интереса. Теперь, когда он решил изъясняться фразами длиннее двух слогов, становится ясно: Итон и графское поместье под Лондоном, не меньше. Золотой акцент.

— Я художник.

Проблеск интереса в его глазах и понимающий взгляд на Эми.

— Правда? Известный?

— Вполне, — говорю я, но из осторожности добавляю: — В узких кругах.

— Какая у тебя фамилия? — спрашивает он. — Мой отец коллекционер, и, возможно, у него есть и твои работы. Он любит помогать молодым талантам.

Я называю ему свою фамилию, хотя понимаю, что ему она ни о чем не скажет. Конечно, если его папашу зовут не Вилли Фергюсон и он не специализируется на этюдах в желтых тонах.

Он пренебрежительно фыркает:

— Никогда не слышал.

То же самое я бы с удовольствием сказал ему. А заодно и Эми. Кто он вообще такой? И если он такой хороший друг, то почему ты ни разу о нем не говорила?

Эми как будто прочла мои мысли. Она сжимает мне руку и говорит:

— Мы с Тристаном вместе учились в колледже.

Что? Так и хочется спросить: «И поэтому у него есть право обращаться со мной, как с куском дерьма, который он только что отскреб со своих ботинок?» Но я решаю промолчать. Потому что такие, как Тристан, только этого от тебя и ждут — что ты в ответ им нахамишь. Все просто, как у двух самцов-соперников. Ему нравится Эми. Но место рядом с Эми занято, оно — мое. И ему надо меня убрать. Но, если я не сдвинусь с места, он ничего не сможет сделать.

Его верхняя губа приподнимается — на лице очаровательное презрение. Очарование — для Эми, а мне, естественно, достается презрение.

— Мы знакомы уже много лет, — говорит он, пользуясь своим преимуществом. — А ты с Эми давно познакомился?

Вношу поправку: вечеринка Макса уже не приносит мне облегчения. Наоборот, сплошное огорчение. Если этот парень пытается меня завести, то ему это отлично удается. Просто молодец. Негодяй из негодяев. Я смотрю на него с такой ненавистью, что боюсь, как бы молнии не вырвались из моих глаз и не испепелили его. Тут я решаю, что Тристан — не просто имя. Это намного больше. Это производное от глагола: «Извините, я вам сиденье унитаза ОБТРИСТАНИЛ». И существительного: «Ой, не надо было вчера есть столько острого — у меня теперь в ТРИСТАНИЦЕ жжет».

Конечно, в лицо я ему этого не скажу. Я человек воспитанный. Мне не нужно унижать других, чтобы обрести уверенность в себе. К тому же я не так богат. На его вопрос о том, когда мы с Эми познакомились, я называю приблизительную дату, Эми поправляет меня и начинает рассказывать историю о Нас. Сначала Тристан ее слушает, но тема ему явно не интересна. Потом к нему подходит мужик лет тридцати с длинными волосами, связанными в хвост, и сообщает, что в оранжерее кто-то угощает всех кокой.

— Позже поговорим, Эми, — бросает Тристан, подмигивает ей и пропихивается мимо меня.

Нелвис уходит. Я в ярости.

— Вот урод, — шепчу я Эми.

Но она меня не слышит. Она смотрит ему вслед.

Часам к двум ночи вечеринка подходит к концу, я прощаюсь со своими собеседниками, выхожу из гостиной и отправляюсь искать Эми. В дальней комнате натыкаюсь на Тристана. В комнате сильно пахнет травкой. Пара девиц в отключке валяются на полу. Тристан передает косяк пугалу с дрэдами, шепчет что-то ему на ухо и поворачивает голову в мою сторону.

— Привет… — бормочет он, морща лоб, как будто усердно пытается что-то вспомнить. — Извини, забыл, как тебя зовут.

— Джек, — говорю я.

— Ах да — типа художник. — Потом с трудом щурит глаза, кивает. — Дружок Эми.

— Ты ее видел? — спрашиваю я. Он бормочет что-то вроде:

— Еще как видел. Во всей красе. — И парень, которому он передал косяк, заваливается на бок и корчится от хохота.

Я делаю шаг в сторону Тристана.

— Что ты сказал?

Он демонстративно стирает улыбку с лица тыльной стороной ладони.

— Да так, ничего.

Пару секунд смотрю на него, потом разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Эй, — окликает он, когда я уже у двери.

— Что? — спрашиваю я, не оборачиваясь.

— Когда найдешь ее, напомни, что мы с ней вместе ужинаем в пятницу.

Я пропускаю это мимо ушей. Не прошу повторить, что он сказал. Потому что, если он снова это скажет, я не сдержусь и сломаю ему нос. Он что-то кричит мне вдогонку, но я уже не слушаю. Я просто хочу поскорей убраться отсюда.

Немедленно.

Эми обнаруживается в саду — она изрядно пьяна и готова ехать домой. Я вызываю такси, и мы сидим на крыльце в ожидании машины. По дороге домой она трезвеет и спрашивает, что случилось. Я отвечаю, что ничего. Потом спрашивает, почему я молчу. Я отвечаю, что устал. Только когда мы приезжаем к ней, гасим свет, задергиваем шторы и ложимся каждый на своей половине кровати, я выплескиваю все, что во мне накопилось.

— Ты собиралась мне об этом сказать?

— О чем? — спрашивает она сонным голосом.

— О том, что в пятницу идешь в ресторан с Тристаном.

— Ах об этом… да, конечно, собиралась.

— Ну и почему не сказала? — Что?

— Почему, — говорю я очень медленно, чеканя каждое слово, чтобы смысл вопроса был предельно ясен, — не сказала?

— Завтра хотела сказать. Подумаешь, ерунда.

— Это не ерунда, — уточняю я.

— Что не ерунда? — в замешательстве переспрашивает она. Откровенно говоря, я впечатлен ее притворством — сама невинность.

— Что на вечеринке ты кинулась обнимать какого-то хлыща, визжа от восторга, будто он — любовь всей твоей жизни.

— Я же сказала тебе. Он мой старый друг. Чего ты…

— Такой старый, что ты забыла мне о нем рассказать? — прерываю я. — Ну да. Твой лучший друг — близнец Джонни Деппа, но ты просто забыла мне об этом сказать. И это после того как мы с тобой так подробно признались друг другу в своих прошлых связях. Между прочим, не самый приятный был разговор. Нет, все нормально, Эми. Просто отлично. Если бы у меня была лучшая подруга вроде Камерон Диас или Кайли Миноуг и мы бы с ней при встрече всякий раз кидались друг на друга и хватали за задницу, ты бы наверняка впала в истерику.

Слышу, как Эми с трудом садится на кровати.

— Я тебе про него не говорила, потому что его не было в Англии. Я только сегодня на вечеринке и узнала, что он вернулся. Я думала, что он приедет только к Рождеству.

— Ах, ну конечно! Хорошо, что меня осенило. Честность зависит от времени. Ты будешь говорить мне правду, только когда посчитаешь, что время пришло. Так, что ли?

— Перестань, Джек. Я уже давно о нем забыла. Поэтому и не сказала тебе.

— Дай-ка я вспомню… Да, вы просто хорошие друзья. Так?

— Да, — сердито кидает она, — и сколько раз я должна тебе это повторять? Он хороший и близкий друг.

— И ты с ним не спала?

Она раздраженно вздыхает, как будто я ляпнул какую-нибудь глупость, и, пытаясь прижаться ко мне, отвечает:

— Нет.

Просто здорово. Теперь она не только скрывает от меня свои грешки, а еще и врет прямо в лицо. Я отталкиваю ее.

— Тогда почему, когда я искал тебя на вечеринке и спросил его, не видел ли он тебя, он сострил, что видел тебя во всей красе? Это у него что, шутка юмора такая? Или я его неправильно понял? Или, может быть, вы вместе в детстве голышом купались и все было невинно?

На этот раз в воздухе повисла пауза. Длинная.

— Ладно, — произносит она наконец, — я с ним спала.

— Сколько раз?

— Не все ли равно? Это было сто лет назад. — Голос у нее дрожит.

— Поверь мне, разница есть.

— Не знаю, раз шесть. Я спала с ним раз шесть, когда мы учились в колледже. Доволен? Или тебе подробности нужны? Как и когда? Это ты хочешь знать?

— Нет, — тихо отвечаю я. Радости от того, что заставил ее признаться, я не ощущаю. Я раздавлен тем, что она мне лгала. Мне тошно. — Я хочу знать, почему ты мне о нем не сказала. — Это все, что я могу выдавить.

— Я уже тебе говорила. Потому что я о нем не думала. На что он мне?

— Тогда почему ты идешь с ним ужинать в ресторан?

— Мне он не нравится, если ты к этому клонишь. Разонравился много лет назад, еще когда я закончила колледж. — Чувствую ее ладонь на своей руке. Я не отвечаю, и ее голос становится настойчивым: — Я иду с ним ужинать, потому что мы хорошие друзья. И все, ничего больше.

Я отдергиваю руку.

— Да? А почему он тебе разонравился? Потому что он уродлив, беден, потому что он не наследник одного из самых богатых людей в стране? Да уж, действительно, как такой парень вообще может кому-нибудь понравиться? Понимаю! Мне тут волноваться абсолютно не о чем! Конечно, тебе и в голову не придет с ним спать. На такого разве только придурошная какая запасть может.

— Ну зачем ты так?

— Потому что ты мне солгала.

— Да, я виновата. Извини.

Ее пальцы снова на моей руке. Рука дрожит, и я не могу ее оттолкнуть.

— Зачем ты это сделала? И не надо мне говорить, будто ты забыла или подумала, что это неважно, или еще какую-нибудь чушь.

Мой голос режет как сталь, потому что сердце мое похолодело, потому что я знаю: с этого все начинается. Все отношения начинают рушиться с этого — с недоверия и непонимания. И я не хочу, чтобы такое произошло и с нами. Чувствую, что слезы подступают к горлу. Я не хочу терять Эми. Из-за Тристана. Или вообще из-за кого-нибудь. Я этого не хочу. Но в то же время я не хочу себя обманывать. Я не могу просто проглотить такую ложь. Или все, или ничего.

— Просто скажи мне честно — зачем? Слышу, как ее тяжелые вздохи перемежаются сдавленными всхлипами.

— Я тебе не говорила про него, потому что все мои объяснения — правда. Между нами ничего нет.

— Тогда почему он пытался меня завести? Если он не ревновал тебя, то с чего начал ко мне цепляться?

— Ты же его видел. Он нанюхался до чертиков и сам не знал, что несет. И вообще, он обычно не такой.

Несколько минут стоит тишина, потом я говорю:

— Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась. Не хочу, чтобы ты ужинала с ним в пятницу. — Она не отвечает, поэтому я ставлю ей ультиматум: — Если ты пойдешь с ним в пятницу, я не думаю, что смогу продолжать наши отношения.

Вот так, думаю я. Как тебе такое? Но ее реакция совсем не та, что я ожидал. Она не говорит: «Ладно, Джек. Ты прав, а я нет. Я не буду встречаться с Тристаном в пятницу. Обещаю больше никогда с ним не встречаться». Вместо этого она в ответ выдвигает ультиматум мне:

— Если ты запрещаешь мне встречаться с друзьями, тогда я не хочу продолжать наши отношения.

— То есть ты готова бросить меня, потому что я не хочу, чтобы ты виделась с ним? — вырывается у меня изумленно.

— Нет, это ты готов меня бросить, потому что я собираюсь встретиться с ним.

Туше.

Мы лежим в полной тишине. Эми ждет от меня ответа, я пытаюсь решить, что сказать. Задачка непростая. Ситуация двойственная. Я могу сказать «да» и бросить ее. Или могу сказать «нет» и остаться с Эми. Выбор либо в пользу рассудка, либо в пользу сердца. Холодный ум диктует мне: «Брось ее. Встань и уйди. Она ставит Тристана выше тебя. Она уже сделала свой выбор, так что ты здесь лишний. Не выставляй себя дураком». Но сердце подсказывает: «Верь ей. Просто поверь ей. Если ты ей не доверяешь, то все остальное теряет смысл».

Вот так: или бросить, или поверить.

Выбор за мной.

И я выбираю последнее:

— Нет.

— Что — нет?

— Нет — ты можешь пойти на ужин с Тристаном.

— Правда? И ты не будешь против?

Не могу сказать, что я не против, но отвечаю:

— Нет.

— Вот и славно.

Она прижимается ко мне спиной, и, несмотря на противоречивые чувства, мне приятно и тепло. Слушаю, как ее дыхание становится ровным, глубоким, и думаю, что впервые после разрыва с Зоей мне придется полностью довериться кому-то. Я понимаю, что это решение означает потерю эмоциональной независимости. Но оно вовсе не означает, что теперь я не одинок.

Дата добавления: 2015-09-06