Групповые факторы определения ситуации. Наша принадлежность к определенному социальному и культурному слою объективно

Наша принадлежность к определенному социальному и культурному слою объективно оказывает влияние на то, «в каких наиболее типичных стрессовых или конфликтных ситуациях мы оказываемся, а также как мы справляемся с ними» (Хьелл, Зиглер, 1997, с. 31).

Даже психоаналитики с их приверженностью к преимущественно интрапсихическому объяснению конфликтов человека по мере отхода от ортодоксального психоанализа обращаются к культурным факторам их возникновения. Хорни пишет, что хотя «судьбой отдельного человека является иметь деспотическую или "жертвующую собой ради детей" мать, но тот или иной тип матерей определяется данными культурными условиями» (Хорни, 1993, с. 8).

Тема «культурного» происхождения проблем человека далее становится ведущей у многих психологов. Мэй на примере анализа появляющихся у невротиков проблем показывает их изменение во времени. Пациентов Фрейда с их сексуальными проблемами сменили невротики с повышенной агрессивностью. Тридцатые – начало сороковых годов были отмечены появлением у пациентов тревоги как общей черты характера. Сменившая ее проблема идентичности уступила место переживаниям людьми чувства апатии, связанной с утратой или обесцениванием смысловых основ существования. Мэй, правда весьма критически, но все же упоминает точку зрения, в соответствии с которой в наше время слово «невроз» должно быть заменено на «соционоз» (Мэй, 1997, с. 19-23).

В рамках интеракционистской традиции выполнено немало исследований, основанных на том предположении, что индивиды, живущие или функционирующие в условиях, гомогенных по значимым физическим, биологическим, социальным, культурным характеристикам, будут в определенной степени разделять общие представления о мире и проявлять сходство в восприятии общих ситуаций (Stokols, 1981). Это справедливо для индивидов, принадлежащих к одной и той же культуре, к одной и той же субкультуре, к одной и той же рабочей группе, к одной и той же паре и т. д. (Magnusson, 1981, с. 28).

Традиционными в этом отношении являются попытки изучения зависимости восприятия тех или иных ситуаций от факторов культуры. Например, в исследовании Магнуссона и Статтин были выявлены отчетливые культурные различия в восприятии разных ситуаций (например, «быть одному дома», «быть одному в лесу» и др.) с точки зрения вызываемой ими тревожности (Magnusson, 1981, р. 29) (рис. 6-4).

Психологическая диагностика профессиональных групп также исходит из предположения о переживании лицами одной и той же профессии общих ситуаций. Так, в серии работ К. Маслач показано, как представители так называемых «помогающих» профессий постоянно оказываются в ситуациях, вызывающих эмоциональный стресс, что постепенно может приводить к развитию у них «синдрома выгорания» (Maslach, 1982).

Рис. 6-4. Профили кросс-ситуационной реакции для тинэйджеров из Венгрии, Японии и Швеции (Magnusson, 1981)

Приведем пример нашего исследования, в котором были получены аналогичные данные об общности ситуаций, переживаемых членами организаций, находящимися в одной и той же организационной позиции.

В трех разных организациях был проведен анкетный опрос рабочих и работников среднего руководящего звена (всего было опрошено 304 человека). Среди прочего были получены двусторонние (руководители по отношению к рабочим и рабочие по отношению к руководителям) оценки одной и той же системы взаимоотношений и степени ее конфликтности. Если бы речь шла просто об обусловленности реакций людей объективными факторами, то оценки одной и той же ситуации разными категориями работников в рамках одной организации должны были бы быть близки друг к другу. Однако, сопоставив данные, полученные в разных организациях, мы обнаружили совпадение оценок не по «общему пространству жизни» в организации, но по принципу позиции, занимаемой работниками в организации, т. е. категории, к которой они относились. Опрос рабочих трех совершенно разных организаций продемонстрировал значительное совпадение «профилей конфликтности» их отношений с руководителями. Оценки тех же отношений со стороны руководителей не совпадали с оценками их подчиненных, но обнаруживали несомненную близость между собой (рис. 6-5). Аналогичные данные получены и при двусторонней оценке (рабочими и руководителями) социально-производственной ситуации по другим параметрам (не по частоте конфликтов): хотя между оценками рабочих и руководителей может быть обнаружена известная близость, мнения рабочих трех разных организаций оказались значительно ближе друг другу (это же касается и позиций, которых придерживаются их руководители).

Таким образом, между факторами объективной ситуации и их восприятием возникла опосредующая переменная – позиция индивида относительно этой ситуации, его место в системе взаимоотношений с соответствующими правами, обязанностями, степенью ответственности и т. д., которая оказала более сильное влияние на его оценку ситуации, чем объективные аспекты самой этой ситуации.

Описанные выше факторы «среды», относятся ли они к культурному, или организационному пространству, будут оказывать влияние на то, какова структура типичных, повседневно окружающих человека обстоятельств и какие из них с большей вероятностью будут интерпретироваться как стрессовые, конфликтные.

Рис. 6-5. Частота возникновения конфликтов в оценке руководителей (верхняя часть рисунка) и рабочих (нижняя часть рисунка). По оси абсцисс – показатели частоты, по оси ординат – аспект производственной ситуации. Показаны три различные организации

Многочисленные данные относятся к влиянию возраста и пола на преимущественный характер конфликтов.

Например, можно говорить о наличии разных возрастных проблем и соответственно о структуре потенциальных конфликтных ситуаций, связанных с возрастом. Известно, что в общем жизненном цикле человека различаются отдельные возрастные стадии, смена которых – переходные периоды – может проходить достаточно бурно, сопровождаться трудностями и эмоциональными переживаниями, сопутствующими возникновению качественных перемен в жизнедеятельности личности.

Возрастные периоды, помимо особенностей психического и личностного развития, различаются еще и по характеру проблем, встающих перед индивидом, по тому, какие типичные трудности, критические ситуации или кризисы переживает человек в том или ином возрасте.

Конфликты раннего детства были предметом наиболее пристального внимания в психоаналитической традиции: описывая конфликтную природу человека, психоаналитики придавали проблемам детства особое значение. В предисловии ко второму изданию своей работы «Конфликты детской души» К. Юнг пишет о множественности возможных подходов к этой проблеме: фрейдовской психологии с ее принципом удовольствия, адлеровской психологии с позиции принципа власти, с точки зрения развития логических процессов у ребенка, наконец, с религиозно-психологических позиций и развития у него понятий о Боге. Сам Юнг считает свой подход психобиологическим, основанным на развитии у ребенка сексуального интереса, а также на значении мышления и понимания в решении душевных конфликтов. Например, четырехлетняя Анна проявляет интерес к проблеме смерти и тому, что происходит с человеком после нее, переживает рождение брата, страх смерти матери, обдумывает и обсуждает проблемы происхождения детей, отношений родителей и т. д. Она фактически пытается создать собственную концепцию жизни, ищет ответы на появляющиеся у нее вопросы и старается как-то разрешить возникающие при этом противоречия. Проблема смерти и рождения находит у Анны логически приемлемую для нее интерпретацию: после смерти человек становится ангелом, а затем – ребенком. Рождение братика требует новых объяснений, к которым добавляется детская ревность, потребность в осмыслении своего нового опыта и места в системе семейных отношений и подтверждении материнской привязанности и т. д. (Юнг, 1995). Многие работы психоаналитиков, подобно работе К. Юнга, содержат примеры прекрасных описаний проблем детской души и отношений детей с миром взрослых.

Из других периодов детства наиболее часто предметом внимания психологов становился подростковый возраст, в котором конфликты приобретают особое значение.

Общеизвестно выражение «трудности переходного возраста», ставшее устойчивым штампом обыденной речи, используемым для характеристики проблем подросткового периода. Левин считал подростка маргинальным человеком, находящимся между двумя группами, вышедшим из мира детства и не пришедшим в мир взрослых. В этом образе отчетливо видна и «переходность» подростка, и сущность его психологических проблем: он уже не хочет быть ребенком, но еще не может быть взрослым в глазах окружающих, да и своих собственных. Именно это главное противоречие подросткового периода развития и приводит к типичным трудностям, переживаемым в это время, прежде всего, к проблемам в отношениях со взрослыми, неадекватным поступкам вплоть до девиантного поведения, направленного на подтверждение своей «взрослости». Причем, по Левину, эти конфликты и их протекание зависят от того, насколько резкими являются границы между этими двумя группами – миром взрослых и детей.

В любом случае одной из главных особенностей поведения подростка становится его эмансипация, отдаление от родителей и растущая ориентация на мир сверстников и их групповых отношений.

Конфликты в этом возрасте могут являться естественным следствием интенсивного, но не всегда адекватного овладения подростками новыми для них формами социального взаимодействия, но могут обладать и своего рода самоценностью.

М. В. Розин, изучавший подростковую субкультуру, отмечает особую роль конфликтов в этом возрасте: «Семейные конфликты для подростка не побочные следствия неформальной жизни, а предмет гордости. Неформалы постоянно пересказывают друг другу свои домашние приключения, и чем они серьезнее, тем сильнее поднимается статус подростка в неформальной группе. Конфликты нужны подростку так же, как длинные волосы или клепаная куртка, чтобы демонстрировать их перед сверстниками» (Розин, 1990, с. 92).

Образ родителей может включать в себя разные характеристики – они «ограниченные», «не понимающие своих детей», «мещане» или «добрые», «заботливые» и т. д. Неизменным, однако, остается общий принцип: «Родители всегда мешают жить». Сам подросток при этом в собственном описании предстает «пассивным в конфликте с родителями, он живет так, как ему представляется правильным, не задевает родителей, пытается отстраниться от них, разграничить сферы жизни, родители же оказываются активной, нападающей стороной, пытаются с помощью силы изменить своего ребенка» (там же, с. 93). По мнению автора, одна из причин подобных конфликтов для ребенка – это потребность в событийности.

Как известно, детский и подростковый возраст в прошлом были объектом особенно пристального внимания психологов.

Меньшая изученность старших возрастов не исключает, однако, возможности прийти к определенным заключениям о потенциальных причинах конфликтов, характерных для данной возрастной категории. Примечательно, что одну из глав своей книги о возрастных проблемах людей Г. Шихи называет «Предсказуемые кризисы зрелого возраста». Какие же это кризисы? Это отдаление от дома после восемнадцати лет, поиск своего места в жизни двадцатилетними, осмысление сделанного и новые искания в тридцать, середина жизни между тридцатью пятью и сорока пятью годами, когда постепенно начинают уходить молодость и физические силы, меняются привычные роли и, наконец, старший возраст, где человека ожидают удовлетворенность прожитой жизнью или новые кризисы (Шихи, 1999).

Эмпирические доказательства возрастной предрасположенности человека к «проблемности» тех или иных аспектов своего взаимодействия с окружающими часто приводятся в социально-психологических исследованиях отношений в группах или организациях. Например, в проведенном нами масштабном исследовании в производственных коллективах (в котором участвовали более трех тысяч человек) были выявлены бесспорные различия в оценках частоты конфликтов между работниками разных возрастов: на общем фоне явно выделялась самая молодая группа работников, для которых были характерны причины конфликтов, очевидно связанные с проблемами их адаптации к производству и социальной ситуации в группе.

В том же исследовании были получены данные о влиянии фактора пола на предрасположенность к оценке тех или иных аспектов своего взаимодействия с другими как конфликтных. Так, в нашем исследовании женщины в производственных коллективах были склонны считать свои отношения с коллегами более конфликтными в тех аспектах, которые прямо касались их личных потребностей (зарплата, распределение премий, время отпусков, сменность работы и т. д.), тогда как мужчины отмечали повышенную конфликтогенность организационных проблем (распределение обязанностей, производственные трудности и др.). Частоту конфликтов с руководителем мужчины оценивали как более высокую, связывая при этом причины возможных конфликтов с нарушением должностных инструкций (например, с необходимостью выполнения функций, не входящих в прямые обязанности), производственными трудностями, условиями труда и перспективами роста.

Основываясь на приведенных данных, можно сказать, что в каждой культуре и в каждом социальном слое существуют имплицитные представления о природе конфликта, которые определяют наше восприятие тех или иных ситуаций как конфликтных. Этнографические описания изобилуют забавными примерами коллизий, возникающих между исследователями и местными жителями на почве несовпадения их культурных обычаев, норм поведения, ритуалов и т. д. Вспомним уже приводившийся пример исследования, в котором было показано, что содержание, вкладываемое членами группы в понятие конфликта, различалось в зависимости от характера этой группы и уровня ее развития. Далее, каждый социальный слой, профессиональная или, например, возрастная группа имеют в своем жизненном пространстве ряд типичных стрессовых или конфликтных ситуаций. Для членов научного коллектива особенно важны взаимные оценки профессиональной компетентности, научная добросовестность и уважение авторских прав друг друга и т. д.; у подростков действуют свои стереотипные представления о том, какие ситуации взаимодействия, поступки товарищей считать неприемлемыми. Так проявляется наше «коллективно разделяемое» знание о том, что такое конфликт. В таких случаях мы и говорим об обусловленности нашего поведения и восприятия окружающего мира групповыми факторами.

Дата добавления: 2015-10-13