Вытеснение: плюсы и минусы

Причуда моей памяти: помню отрывок, но не могу сказать, кому он принадлежит.

«Человеческая память обладает еще не объяснимым свойством навсегда запечатлевать всякие пустяки, в то время как самые важные события оставляют еле заметный след, а иногда и совсем ничего не оставля­ют, кроме какого-то общего трудно выразимого душев­ного ощущения, может быть, даже какого-то таинствен­ного звука. Они навсегда остаются лежать в страшной глубине на дне памяти, как потонувшие корабли, обра­стая от киля до мачт фантастическими ракушками до­мыслов».

Совершенно несомненно: у Рая и Ада — громадная власть над памятью. Но вместе с тем в наглей памя­ти есть и что-то идущее вопреки естественному принци­пу значимости. Совершенно невозможно, например, за­помнить сильное наслаждение. «Желудок старого доб­ра не помнит». И это вполне оправдано: если бы он не был неблагодарным органом, мы бы быстро умерли с голоду. Если бы мы могли одной лишь памятью вос­производить Рай с тою же интенсивностью, что и в не­посредственном действии, отпала бы необходимость в реальных удовлетворениях. Это было бы вполне рав­ноценно неограниченному доступу к самораздражению мозга. В одном газетном очерке я прочел о египетском рабочем, который, расставаясь с возлюбленной, нароч­но старался забыть ее черты. Вероятно, он был муд­рым влюбленным. Но подобные вещи происходят са­ми собой и с памятью Рая, и с памятью Ада.

Одно из самых плодотворных для психологии и клиники наблюдений Фрейда — феномен, очень удач­но названный им «вытеснением».

В грубо приблизительном значении это просто за­бывание неприятного. Забыто имя человека, с которым не хочется иметь дело; забыт тягостный эпизод дет­ства... С завидной зоркостью Фрейд проследил это и в некоторых повседневных мелочах, и в неврозах, и в сновидениях. Он показал, что вытесненные воспомина­ния могут проникать в сознание в завуалированном, порой причудливом виде, и всю изощренную технику психоанализа направил на выявление и «отреагирование» скрытых воспоминаний, которые назвал «комплек­сами». Вспомнить, чтобы забыть...

К сожалению, в своей общей теории психики Фрейд круто обошелся и с вытеснением, сведя его главным об­разом к сексуальным конфликтам. И это есть, но не в том масштабе... Тем не менее проблема не перестает волновать психологов и клиницистов. И конечно, как и почти все фундаментальные явления психики, вытесне­ние множество раз открывалось и переоткрывалось и до Фрейда и после.

Вот, пожалуй, простейший случай. Вы по нечаянно­сти вляпались в нечистоты, ну вот случилось же. Бр!.. Скорее очиститься, смыть. Все. До «комплекса» дело не доходит. В первый момент сознание ситуации обо­стрено, но дальше весь разговор идет между Адом и безотчетной памятью, и сходятся они на том, что га­достные следы надо замести как можно скорее. При этом, однако, между сторонами возможно и несогла­сие, и отвратительное воспоминание может еще эхо-подобно вернуться разок-другой...

В вытеснении в самом общем смысле не остается ничего непонятного, если мы вспомним о психофизио­логическом принципе минимизации Ада. Как могло быть иначе у существа, несущего в своей голове та­кой огромный груз избыточной памяти? Вытеснение и есть минимизация Ада в памяти: первейший механизм психологической защиты. Представьте, что было бы, если бы все адские воспоминания оставались всю жизнь действенными, — сплошная пытка. И не было бы никакого движения, никакого риска, и род людской, вероятно, прекратил бы свое существование. Не будь вытеснения, ни одна женщина, перенесшая муки родов, не согласилась бы рожать второй раз. Во время студен­ческой акушерской практики, наблюдая роженицу, я то и дело слышал клятвы, что «больше никогда, ни за что...». Такое настроение может длиться два часа, ме­сяц, год, но потом...

А разве могли бы люди жить вместе? Разве могли бы вновь и вновь мириться поссорившиеся?

Вытеснение — это не уничтожение, не стирание сле­дов памяти, а только их блокада, торможение, подав­ление. Доказывается это возможностью воспроизведе­ния, которое происходит либо само по себе (как, на­пример, у депрессивного больного, который вдруг вспо­минает малейшие грешки своей жизни), либо с по­мощью специальных приемов. С уверенностью можно сказать, что тождественно вытеснению и забвение, вну­шенное в гипнозе.

Но куда же они вытесняются, эти следы?

В подсознание, отвечал Фрейд. Куда-то в «оно», в ту преисподнюю, где беснуются неизрасходованные вле­чения...

Вот тут уже начиналась фрейдовская психологиче­ская метафизика. В представлениях Фрейда подсозна­ние выступало в виде какого-то темного подвала или резинового баллона, который растягивается, раздувает­ся — но чем больше, тем сильнее внутреннее давление и тем сильнее приходится давить извне «цензуре» со­знания... Здесь соблазн логической четкости явно вы­теснял из сознания Фрейда сложность неизведанной реальности. Да и не только в этом дело: представлять себе подсознание в виде какого-то пространственно отделенного помещения просто удобно. И в этой книге, говоря о подсознании, мы пользуемся подобными пред­ставлениями. Важно только не забывать об условности..

Фрейд ничего не знал о механике свертывания и развертывания мозговых эхо, да и мы сейчас, несмот­ря на обилие новоявленных гипотез, не ведаем, в ка­ком виде живет в мозгу вытесненное воспоминание,

Мы знаем лишь, что это «нечто», способное при слу­чае развернуться, то есть воспроизвестись. Но ведь раз­ное дело непроявленная пленка и фотография, семечко и дерево. Употребив слово «вытеснение», мы еще не по­стигаем, что за ним скрывается.

Однако явление есть, и термин, как говорят, работа­ет. По тому, что и как вытесняется, можно, очевидно, строить и типологию людей. Очень похоже, например, что те, кого зовут меланхоликами, обладают относи­тельно слабой способностью вытеснения, а сангвиники наоборот. Великолепный пример вытеснения — эпизод из «Войны и мира», когда Николай Ростов, типичный сан­гвиник, с искренним воодушевлением рассказывает о своей храбрости на поле боя... В действительности про­изошло обратное. Но он уже сам верил в свой подвиг.

Механизм вытеснения действует в миллионах психи­ческих частностей. Чтобы сказать «да», надо вытеснить «нет». Чтобы сесть, надо вытеснить «стоять». Любое действие в своей предварительной мозговой модели проходит через фильтр «то — не то», в котором участву­ют Рай и Ад. И многие из ненормальносгей, смешных и страшных, которые мы наблюдаем у тяжелых душев­нобольных, можно объяснить тем, что у них не сра­батывает вытеснение вариантов поведения, относимых к разряду «не то»... Это динамический, обратимый про­цесс: эпизоды нормального и ненормального могут сме­нять друг друга с потрясающей скоростью. То, что было действенным и актуальным долгие годы, может вытес-ниться мгновенно, а давно вытесненное может неожи­данно всплыть в сновидении, под действием галлюци­ногена или другой «встряски» мозга.

«Доктор Аберкромп рассказывает о больном, впав­шем в беспамятство вследствие ушиба головы... Когда ему стало лучше, он заговорил на языке, которого ни­кто в больнице не знал; это оказался язык валлийский. Оказалось, что больной тридцать лет не был в Валли-се (Уэльсе — В. Л.), совершенно забыл свой родной язык и вспомнил лишь под влиянием болезни. Выздо­ровев, он опять совершенно его забыл и заговорил по-английски» (из Корсакова).

«Некто испытавший кораблекрушение рассказывал следующее: «Уже в продолжение четырех часов я одино­ко носился по волнам; ни один человеческий звук не мог коснуться моего слуха; вдруг я услышал произнесенный голосом моей матери вопрос: «Джонни, это ты съел ви­ноград, приготовленный для твоей сестры?» За тридцать лет до этого момента, будучи тогда одиннадцатилетним мальчишкой, я съел тайком пару виноградных кистей, назначенных матерью для моей больной сестры. И вот на краю погибели я внезапно услыхал голос моей мате­ри и тот самый вопрос, который был обращен ко мне за тридцать лет перед тем; а между тем в последние два­дцать лет моей жизни, как я положительно могу утверж­дать, мне ни единого раза не приходилось вспоминать о моей только что упомянутой ребяческой проделке».

А вот еще один случай.

«Одна молодая женщина, страстно любившая своего мужа, во время родов впала в продолжительный обмо­рок, после которого забыла все касающееся периода супружества. Всю остальную свою жизнь до замужества больная помнила прекрасно. В первые минуты после об­морока она с ужасом отталкивала от себя своего мужа и ребенка. Впоследствии она никогда не могла вспом­нить период своей замужней жизни и все те события, ко­торые случились в течение его. Родителям и друзьям удалось, наконец, убедить ее авторитетом своего свиде­тельства в том, что она замужем и имеет сына. Она по­верила им, потому что ей легче было думать, что она утратила память о целом годе, нежели признать всех своих близких обманщиками. Но ее собственное убеж­дение, ее внутреннее сознание нимало не участвовали в этой вере. Она глядела на своего мужа и своего ребен­ка, не будучи в состоянии представить себе, каким вол­шебством достался ей этот муж и как родила она ребен­ка». Может, женщина эта смогла бы вспомнить своего мужа под гипнозом.

Уже из корсаковского описания больного адвоката видно, что разница между органическим «стиранием» памяти и вытеснением нечеткая: есть какие-то переход­ные грани, одно переходит в другое. На краткосрочном полюсе памяти вытеснение тождественно переключению внимания. Вас гнетет какая-то неразрешимая неприят­ность, тягостное ожидание. Никак не можете отключить­ся. Но вот происходит чрезвычайное событие, потребо­вавшее от вас интенсивной работы, напряжения, раз­мышлений, даже какая-то другая неприятность — но та, прежняя, пока вы действовали в новой ситуации, куда-то отошла... Клин клином, так бывает сплошь и рядом.

Все очень просто: вы отвлекаетесь и на короткое время, нет, не совсем забываете о той неприятности, а просто отключаетесь,.она ненадолго покидает сознание и ослаб­ляет свое адское действие. После этого может стать ли­бо лучше, либо, по маятнику, еще хуже, но во время са­мого отвлечения, очевидно, произошло вытеснение... А вот старик, вспоминающий в своей молодости только хорошее (и время было лучше, а главное, мы сами были лучше), — у него тоже происходит вытеснение, очень стойкое и сильное. Оно связано уже с глубокими плас­тами долгосрочной памяти.

Это многоликий механизм, заслуживающий присталь­ного изучения. Упорное выталкивание из памяти ученика неинтересного, но обязательного материала... Очень ча­сто материал становится неинтересным лишь потому, что он обязателен (один из моих корреспондентов на­звал это «избирательной тупостью»). Важный факт для педагогической психологии, конечно, не прошедший ми­мо психологов, но, к сожалению, еще мало учитываемый в школе...

Есть и другие виды «избирательной тупости». Вы с кем-то спорите, но за!мечаете, что говорите словно на разных языках: ваши доводы «не доходят». Ваш оп­понент вполне искренне уверяет вас и себя, что ему хо­чется понять. Ваши аргументы доходят, но, увы, вытес­няются: приказы «не принимать во внимание» исходят из подсознания. Энтузиаст-исследователь, вполне честно получающий результаты, которые ему ужас как хочется получить, удачливый телепат, фанатик односторонней идеи. Мы видим здесь и обманываемого, который, как кажется и другим и ему, ничего не замечает, и обман­щика, который вытесняет свою совесть.

Вытеснение — тут уже, может, лучше употребить слово «недопускание» — действует не только на уровне примитивных адских позывов, но и в самых высоких сферах ума. Как быть с неразрешимыми противоречия­ми? С проблемой смерти, например?

Только два выхода: либо исследовать их и примирять, рационализируя в какой-то новой логической схеме, либо игнорировать, вытеснять. Либо (чаще всего) то и другое одновременно. Человек не может жить в конфликте с са­мим собой. Есть какая-то норма внутренней правоты. Быстрее всего забывается не то плохое, что причинил тебе мир и люди, а то, что причинил ты другим или себе.

И обыкновеннейшее человеческое свинство — неблаго­дарность — тоже связано с вытеснением. С огромной силой вытесняются все разновидности зависти, бесчис­ленные варианты комплекса неполноценности...

Человеку, который начинает вглядываться в эту меха­нику, становится непросто с людьми и с самим собой. Но страусиная политика — не выход. Во всяком случае, очевидно, что ответ: хорошо это — вытеснение, или плохо, — не может быть однозначным.

Дата добавления: 2015-10-13