Крепче за терпелку держись, жокей!

И он держался! Держался изо всех сил, следуя неписанному правилу «не гадить там, где живёшь», ибо замарать достоинство лошади означало обречь всё дело на провал. Именно поэтому хлюпиков с хроническим недержанием гнали из жокеев в три шеи. И правильно делали! Пускай эти мокрушники разбрызгиваются своим талантом где-нибудь в другом месте, а то развели, понимаешь, пачкатню – ни присесть, ни проехать! Настоящему дрессировщику такое не грозило, он всё держал под контролем, и чтобы избежать предательской течи, надёжно задраивал свои люки: втыкал куда надо сучок и перевязывал жгутом причиндалы. В общем, жокей был как пионер – всегда готов к любым лишениям!

Ну а в умении подлизываться этот проныра просто не знал себе равных. Сначала он пудрил лошадке мозги, потом ездил по ушам, щедро развешивая на них макаронные изделия, и, наконец, элегантно обведя вокруг пальца, убеждал жертву в своих якобы честных намереньях. Вот хитрец-огурец! Коняшка велась на его речи точно Плюшкин на копейку, и не успевала она очухаться да прийти в себя, как начинался следующий этап приручения – медовый месяц.

Жизнь в этот период протекала словно в райских кущах: лошадь вкусно ела, вдоволь пила, сладко спала, и ни капельки не подозревала, что же на самом деле задумал жокей. А замыслы его, надобно заметить, были страшнее прогулки по кладбищу, чернее негров, разгружающих уголь в безлунную ночь, и грязные аки тракторист. На их фоне бледнел даже «Чёрный квадрат» Шмалевича, а кипящая смола казалась всего лишь невинной манной кашкой. Жокей не тревожился за мир во всём мире, его душу не терзала проблема озоновых дыр. Нет, он жаждал лишь одного – припахать ближнего своего, дабы самому не пришлось корячиться! И перед ним не стоял вопрос: как добиться желаемого. Как? Да запросто! Для такого проходимца как жокей это было проще простого карандаша! Главное не облажаться в медовый месяц и действовать строго по инструкции, написанной профессиональной угодницей Ибицей Пердью:

- Доброе слово и мягкий массаж, немного терпенья, и конь будет ваш!

Так оно и выходило. Пребывая в состоянии лёгкой прострации, коняшка забывала обо всём на свете, расслаблялась, привыкая к человеку, и как только это происходило, обстановка вдруг резко менялась и наступали трудовые будни. Штефан Дембель, наёмник из непобедимой дивизии Гоги Пердинанда, называл этот метод «тактикой пряника, плавно переходящего в кнут». Поначалу работа не очень-то напрягала и скорее даже напоминала разминку, но затем с каждым днём она становилась всё тяжелее и тяжелее, и несчастное животное, так и не прозрев, превращалась в ломовую лошадь.

*****

Одомашненные кони вкалывали как рабы на плантациях коки, но вскоре людям уже и этого было мало, и тогда жокеи, договорившись с цыганами, сколотили дрессировочный кооператив и стали приручать парнокопытных круглосуточно, вахтовым методом, стараясь загнать в ярмо как можно больше лошадей. И что самое прискорбное, их услуги пользовались спросом, ибо народ, почувствовав столь откровенную халяву, сам горбатиться уже не хотел. «Жизнь без скотины – далеко не именины» - гласит эфиопская пословица тех лет, или, как говорила, отваживая неимущих женихов, Пелагея Ушлёпок из деревни Пухлые Кегли:

- Мужик без коняги – что запой без браги!

Лишь однажды, во времена правления фараона Мурлокатама III, случился самый настоящий лошадиный бунт. Группа недовольных трудящихся из числа старообрядцев, напав на цыганский табор, освободила из лап эксплуататоров целый табун и укрылась с ним в монастыре ордена конепоклонников. Вы, наверное, спросите, чем они там занимались? Да, собственно, тем же, чем занимались когда-то их предки – воздавали лошадкам почести, распевали хвалебные гимны… Одним словом, зажигали! И всё бы ничего, да только настоятельница монастыря, преподобная игогоменья Хавронья, видимо на радостях повредившись рассудком, вдруг ни с того ни с сего возомнила себя мессией и двинулась в народ – собирать подписи за импичмент фараону и предлагая посадить на трон более достойного кандидата, а именно – статного да породистого коня Барбариса.

Поначалу-то Мурлокатам обо всём этом был ни сном ни духом, но, в конце концов, благая весть дошла и до него.

- Что, Барбариску на царство?! – возопил скорый на расправу тиран, - Да с какого же это перепугу?!

В монастырь тотчас ворвались миротворческие силы, заговорщиков скрутили, повязали, и выпоров для острастки, сослали вместе с лошадьми на строительство пирамид. В общем, хотела Хавронья как лучше, а получилось – как всегда…

*****

С той поры лошадиная жизнь стала напоминать старый, насквозь проржавевший дуршлаг и текла, словно заброшенная сельская дорога – вся в рытвинах да колдобинах. Если что-то происходило, то это обязательно было либо плохо, либо ещё хуже, либо хуже некуда, либо вообще – полный отстой.

Говорят, надежда умирает последней. Ну, не знаю, может оно и так. Но только не в нашем случае, ибо надежда на светлое будущее уже давно едва теплилась в душах лошадей, и окончательно угасла в тот самый момент, когда король Ротшильд Львиная Почка, всосав с похмелья добрую пинту палёного «Шато де камуфляж», решил (потехи ради) выписать из Садистской Аналии специалиста по жестокому обращению с животными, коим оказался заплечных дел мастер Магомет Секир-башка, бедуин и редкая сволочь.

Секир-башка снискал себе славу тем, что завязывал в морской узел ужей, живьём глотал сколопендр и мог любого грызуна одним ударом в зубы превратить в сосуна.

Со скакунами церемониться он тоже не стал.

- Если конь не идёт к Магомету, - рычал свирепый бедуин, - То Магомет берёт плётку-семихвостку и конь спешит к Магомету вприпрыжку!

Вершиной же его творчества стало изобретение хомута - жуткой ловушки, попав в которую, лошадь теряла всякую волю к сопротивлению, и её можно было брать голыми руками.

Вот тут-то людям масть и повалила! Вооружившись хомутами, они устраивали засады и ловили коней как Дуремар пиявок – помногу и без лишнего сюсюканья. Причём, каждому хотелось заарканить зверя своими собственными руками, ибо это было престижно (да и для хозяйства польза).

- Ты уж, батя, постарайся, захомутай животинку покрасившее, - бывало, напутствовало дитя такого охотника за лошадьми, и суеверный родитель, скрутив в карманах фиги, истошно орал в распахнутое окно:

- Ловись, халява, большая и маленькая!

Вот как описывал сцену подобной охоты Самуил Мышьяк, маньяк с полуострова Мангышлак и по совместительству детский сказитель:

Дата добавления: 2015-10-13