Разведка

Подрыв вражеских поездов и закупорку полотна дороги в сорок втором году мы считали главным. Об­разно выражаясь, мы стояли с толом в рюкзаках, ви­дели, как гитлеровцы мчатся на восточный фронт. Поезда с танками, орудиями, горючим проскакивали мимо нас друг за другом, а линия почти не охраня­лась. И мы начали бить врага на магистралях. И здесь также мы должны были точно выяснять ре­зультаты взрыва. Москва требовала указывать в ра­диограммах простой дороги, потери в людях и технике при подрыве эшелона.

В Витебской области, имея надежную связь с населением, мы быстро нашли себе людей среди желез­нодорожников, помогавших нам уточнять результаты крушений. В Пинской области, в новых районах, на­меченных для базирования нашего отряда, у нас пока не было никого. А мы прекрасно понимали — для ус­пешного подрыва вражеских поездов надо знать, с чем они следуют к фронту, и подрывать те из них, которые представляли наибольшую ценность. Такие данные нетрудно было получить от начальников станций и их помощников, от диспетчеров, телеграфи­стов и других железнодорожных служащих, оформ­ляющих -прохождение поездов через станции.

Наиболее важные поезда следовали с усиленной охраной, О них давались предварительные указания, принимались меры предосторожности. Иногда эти по­езда сопровождались бронепоездами и т. п. Все это мы должны были знать. Ведь для решения таких за­дач и применяется разведка. А у нас ее тогда не было. Мы еще не имели опыта, как ее организовать.

В течение первой зимы мы через бургомистра Ва­силенко запаслись бланками немецких паспортов, ко­мандировочных, справок, пропусков. Имелись у нас разные печати, штампы и образцы подписей немецких комендантов. Но у нас не было людей, имеющих спе­циальную подготовку. Мой выбор пал на Дубова, Рыжика и Пахома Митрича. Этим товарищам я до­верялся полностью, а их смекалка и находчивость давали мне уверенность в успехе.

Когда мы перешли автомагистраль Москва—Вар­шава, было объявлено, что на подрыв поездов в рай­он Пинска направляется тройка «отцов». Подробно­стей никто не знал. Я много раз беседовал с ними и вместе и порознь о задачах, которые им предстояло выполнять. И как мне казалось, каждый из них пред­ставлял себе трудности будущей работы. «Отцы» сна­чала возражали, но, тщательно продумав, согласились и сами стали мне помогать в разработке легенды и составлении документов.

Дубов имел отличную квалификацию токаря, сле­саря, механика и в совершенстве знал металлообраба­тывающие станки. Ему был выправлен паспорт на имя

Домина Ивана Куприяновича. В командировочном удостоверении, выданном на «московском заводе» за четыре дня до войны, он был послан на одну из ново­строек Бреста. Но в поезде заболел воспалением лег­ких, был высажен из вагона и помещен в одну из железнодорожных больниц в Борисове.

При эвакуации о нем забыли, у Домина нашлись родичи, которые вывезли его в деревню. Там он про­вел целую зиму — выздоравливал. Теперь поправился, следовал в Пинск на работу. Все справки и докумен­ты у гражданина Домина имелись в наличии и не вы­зывали ни малейшего сомнения.

Он должен был поступить в депо станции Лунинец, изучить персонал станционных работников и ока­зать нам содействие в их вербовке.

В Дубове я был уверен. С такой квалификацией, как у него, с огромной выдержкой и хладнокровием, он должен справиться с поставленной задачей.

Деду Пахому поручалось изучать настроение бур­гомистров, старост, полициантов, а также местных граждан в Житковическом районе.

Помимо паспорта, ему была выдана справка от бургомистра Чашниковского района, Витебской обла­сти, о том, что его родичи выехали в Пинскую об­ласть. Он их разыскивал, имея на руках пропуск, вы­данный немецким комендантом. Пахом Митрич умел, когда требовалось, прикинуться совсем дряхлым ста­риком, что соответствовало его возрасту. Он был хитер и осторожен, как стреляный лось. В случае опасности ему разрешалось «утекать» в лес к парти­занам без дополнительного согласования.

Больше всего вызывал беспокойство Иван Трофи­мович Рыжик. Он года два работал продавцом в ко­операции и в этом деле разбирался. Его направили в Пинск с задачей поступить продавцом-разносчиком. Такие продавцы иногда ходили по деревням, сбывали залежавшиеся бросовые товары гитлеровских коммер­сантов. Подавляющее большинство таких разносчиков работало агентами гестапо. Это могли предложить и Рыжику, могли потребовать от него подписку. Я пред­ложил ему итти на все. Рыжик сначала всячески воз­ражал против такого поручения, а затем согласился и сам предлагал ряд весьма остроумных вариантов своей версии. Рыжик получил документы и денежные Средства для деятельности коммерсанта.

В нашем распоряжении, помимо гитлеровских ок­купационных марок, были советские рубли, польские злотые, доллары и фунты стерлингов. Но расходовать их приходилось с большой осторожностью.

Мы тщательно разработали с каждым места встреч и явок, способы письменной связи.

Во время перехода к нам присоединился один боец, мать которого проживала в Пинской области. Этот боец попал в окружение, провел зиму в лесу, а затем присоединился к нашему отряду.

Я разрешил Дубову изредка посылать письма ма­тери этого парня с самым безобидным содержанием, вроде того что «я служил с вашим сыном в рядах Красной Армии, и он, не будь дурнем, сдался в плен к немцам и там теперь живет себе вне всякой опасности...»

С помощью разработанного нами кода мы могли прочитать истинный смысл таких писем. Задача тех, кому они адресовались, сводилась лишь к тому, что­бы сохранить эти письма и передать затем нам.

Намечали мы и почтовые ящики для передачи нам разных планов, документов или подписок, отобранных у людей, завербованных к нам на службу. В Запад ной Белоруссии в конце каждого населенного пункта, по установившимся обычаям, возвышаются деревян­ные кресты. Мы их использовали в качестве ориен­тиров. В нескольких десятках шагов от такого креста в заданном направлении могла закапываться в землю предназначенная нам корреспонденция, и мы ее без труда находили. В некоторых местах в качестве ори­ентиров намечались могильники, они в подавляющем большинстве стоят в сторонке и весьма удобны для назначения места встречи, для обмена перепиской.

Главное же средство связи, на которое мы брали курс, были люди, желающие уйти к нам в лес. Мы крайне нуждались в пополнениях в новом районе, но не могли принимать к себе людей без предваритель­ной проверки на боевых делах, а это отнимало уйму времени. Многие же, не имея связей, не могли по­пасть к партизанам вовсе. Наши «отцы» могли таких людей встречать в большом количестве и направлять в наше расположение.

Многие из местных граждан, провинившиеся пе­ред оккупантами, скрывались в одиночку, подверга­ясь смертельной опасности, и готовы были отдать что угодно, лишь бы найти путь к партизанам.

Посылая к нам таких людей с пропуском, можно было передавать записки, написанные кодом.

Прибывающих к нам новичков мы иногда исполь­зовали в качестве связных, поручали им выводить в лес людей или же доставать нам необходимые дан­ные. А дальше практика должна подсказать пути и средства связи.

Когда на новой базе собрались все подрывники, за исключением троих, все крайне сожалели об «от­цах», высказывая самые мрачные предположения. А я не мог их успокаивать и горевал вместе со всеми. Порой и сам поддавался пессимизму. Ведь прошло около месяца, как мы расстались, а от друзей еще не было ни одной весточки.

Дата добавления: 2015-10-13