Глава 3. Драко Малфой стоял в коридоре, прижавшись спиной к стене

Драко Малфой стоял в коридоре, прижавшись спиной к стене. Было темно, хоть глаз выколи, только светлым прямоугольником выделялась из темноты открытая дверь на лестницу. Малфой стоял тут, наверное, уже минут десять, прислушиваясь и ловя каждый шорох болезненно обострившимся слухом. Он прибывал в ярости, затмившей даже давно привычный для него страх. Он, благородный аристократ, рожденный в чистокровной семье, вынужден прятаться по углам, словно жалкий воришка, которого застукали в чужом доме! Надо выйти и с высоко поднятой головой встретить опасность! Выйти и умереть, как это делают герои! Но Малфой никогда не был героем. Он не верил в пророчества и силу предназначения, он боялся смерти. Поэтому и вынужден был прятаться. Это здорово бесило.

В правой руке Малфой сжимал кочергу. Что за люди забрались среди ночи в его дом, что они в нем искали, он не знал. Только предполагал. Как всегда – самое худшее. И пусть он маг, которого лишили волшебной палочки, пусть он изгой, и все вокруг считают его безобидным умалишенным, сейчас Малфой не сбежит, потому что теперь это коснулось и его.

Часы в холле пробили три часа после полуночи. Самый темный и глухой час ночи. Самое подходящее время для тайных деяний и осуществления заговоров. Но могло ли придти на ум злоумышленникам, что именно в этот час Малфой просыпается почти каждую ночь. Будь то лунная ночь, окутанная туманом, будь то кромешная февральская чернота или затянутый тучами осенний холод. Он просыпался. В одно и то же время. Глядел в темноту и ждал.

И вот теперь я дождался. Кто-то сегодня умрет… Они или я?..

Драко крепче стиснул кочергу, так что заболела ладонь, и снова прислушался. Шорохи и шаги доносились снизу, с первого этажа. Кто-то орудовал в гостиной, надо сказать, весьма неумело. Они выставляют себя полными профанами в этом деле, – соображал Малфой, вытягивая шею и глядя на дверной проем, за которым начиналась лестница, – Но не дай себя обмануть, Драко… Просто они никого не боятся и не считают необходимым прятаться.

Это их ошибка. Это их большая, последняя ошибка.

В голове все вертелось: «Последняя, последняя ошибка». Драко устал ждать. Он собирался уже покинуть укрытие и направиться вниз, чтобы покончить со всем этим, когда на лестнице началась возня.

Он слышал шепот, и, судя по разговору, злоумышленников было двое.

– Кабинет на втором этаже, – пошептал один. Голос был шелестящий, довольно молодой. – Иди, проверь.

– Сам иди, – ответил ему грубый и сиплый. Он мог принадлежать как старику, так и человеку средних лет. – Говорю, надо заглянуть прежде в подвал.

– Это точно в кабинете, – сказал первый голос. – Кабинет на втором этаже. Идешь?

Наступила пауза. Драко, затаив дыхание, ждал. Они знают дом, – думал он. – Кто-то из знакомых мне волшебников?

Имение Малфоев уже давно никто не посещал. Драко с женой вели уединенный образ жизни. Едва ли найдется хоть один волшебник, который может похвастать тем, что знает внутреннее устройство дома Малфоев. Разве что кто-то, кто приходил сюда раньше, еще до второй войны и знаменитой бойни в Хогвартсе. Но это странно – прошло ведь больше пятнадцати лет…

– Я пойду, – решился сиплый.

– Я подожду тебя внизу, – ответил шелестящий.

Еще одна ошибка… Маленькая ошибка. Одна из тех, которые складываются в большую неудачу. Или большой провал – как угодно. Волшебник или маглл, но ходить тихо он не умел. Он громко сопел. Так сопят после сытного ужина. Пришелец, скрипя и пыхтя, поднялся по лестнице и застыл на миг в проеме, так что Драко увидел его силуэт. Ночной визитер оказался высок, выше Драко. Малфой притворился пятном на обоях. Он затаил дыхание и, когда ночной гость поравнялся с ним в темном коридоре, обрушил на его голову кочергу. Под сокрушительным ударом гость охнул и повалился на пол, как мешок с отрубями.

– Что там такое? – донеслось с лестницы. – Спятил совсем, так шуметь?

А ты спятил, так орать – на весь дом!

– Я споткнулся, – просипел Малфой в ответ, стараясь, чтобы голос походил на шепот сиплого.

– Не нравится мне это, – сообщил шелестящий голос. – Лучше я поднимусь к тебе.

– Давай.

Малфой затаил дыхание, беря удобнее кочергу. Никакого страха он больше не испытывал. Теперь и злость прошла, словно он всю ее вложил в первый удар. Осталось чувство удовлетворенности от содеянного и легкая досада, что приходится делать все своими руками. Если бы авроры из Министерства и маглловская полиция работали лучше…

Второй злоумышленник повел себя еще глупее, чем первый. Войдя в коридор, он спросил:

– Ты где?

– Тут я… – ответил Малфой.

Грабитель двинулся к нему, производя по дороге столько шума, сколько не производил сам Малфой, когда напивался пьяный и начинал бродить по дому. Он споткнулся о тело своего товарища, и тогда Малфой ударил парня кочергой так же, как и первого – по голове. Злоумышленник свалился на пол без единого звука.

Малфой постоял еще, прислушиваясь, нет ли шагов в гостиной. Все было тихо. Кажется, взломщиков и вправду было только двое. Странная все-таки ночь… Он позвал домашнего эльфа.

Эльф немедленно явился. Поклонился, держа в руке слабый светильник.

– Этих двоих крепко свяжи и брось в подвал, – сказал Малфой, потирая руки. – Дверь подвала стереги. Если будут пытаться сбежать – делай больно, не стесняйся.

Эльф молча поклонился. Это был старый эльф, натасканный выполнять любые гадости по воле хозяина. Он не спрашивал и не думал – просто делал. Исполнял любое желание со щепетильной точностью. Малфою это нравилось. Он считал эльфа главным достоянием имения Малфоев и трепетно следил, чтобы эльф случайно не завладел какой-нибудь частью одежды. Впрочем, эльф и не стремился.

Для верности Малфой проверил первый этаж. Погрома не было. Едва ли незваные гости стали делать обыск аккуратно, ведь в доме Малфоев они вели себя в высшей степени непрофессионально. Вывод – они искали что-то большое, что нельзя спрятать в ящиках секретера или сундуках. Интересно…

Чтобы прогулка по дому не прошла даром, Малфой захватил из буфета бутылку огневиски. Когда он вернулся в спальню, жена не спала.

– Что случилось, Драко? – спросила Пэнси Малфой, сидя в кровати. На ней была розовая ночная рубашка. Малфой ненавидел эту рубашку, но не возражал, когда Пэнси ее надевала. Это же Пэнси Малфой, – говорил он сам себе. – Дура без вкуса и чувства меры. И потом, ему нравилось ненавидеть. Он любил испытывать острые, сильные чувства, будь то даже страх или ненависть.

Малфой поставил кочергу к камину, открыл бутылку и сделал несколько больших глотков.

– Я что-то слышала, – пожаловалась жена.

– Спиногрыз (так они звали эльфа) дурью мается, – ответил Драко небрежно.

– Ааа… – протянула Пэнси. Она казалась огромной. Словно розовый морж на кровати. – Драко, ты что, пьешь?

– Ага, – сказал Малфой. – Хочешь выпить?

– Нет…

– Тогда заткни глотку и спи! – рявкнул Малфой.

Жена смолкла без возражений. Она знала, что для нее лучше замолчать. Малфой подумал, не прилечь ли тоже? Спать ему не хотелось. Пожелав жене вполголоса сладких снов, он прикрыл дверь спальни и отправился в кабинет. Долго возился с ключом в темном коридоре: дверь кабинета была единственной в имении Малфоев, которая запиралась на ключ. Малфой запирал кабинет не от воров, которые при необходимости сломают или отопрут магией любой замок, а от жены. Он доверял Пэнси, но он не доверял ее беспросветной тупости.

Темная ночь бушевала осенней непогодой за окнами кабинета, а внутри который год обитала могильная тишина. Малфой закрыл за собой дверь, прошел по ковру и поставил бутылку на стол. Зажег лампу и плюхнулся в кресло. Некоторое время он сидел, скрестив пальцы на животе, и смотрел на раскачивающиеся за окном ветви. Ночной ветер нещадно рвал листву и уносил ее прочь, в темноту.

«Вот так же и мы – как листья, – подумал Малфой. – Приходит время, и ветер срывает нас и уносит неизвестно куда».

В подпитии частенько на него нападала грусть, и подобные мысли приходили на ум сами собой. Иногда Малфой гнал их, но чаще придаваться сладкой меланхолии доставляло ему изысканное удовольствие. Безвредное занятие, за которое не привлекут к ответственности и не упрячут в Азкабан.

Что же искали эти двое в моем доме среди ночи? Один сказал другому, что ЭТО должно быть в кабинете. Что-то большое. Чего не спрятать, и что им позарез нужно… Что же это?

Малфой лениво огляделся. Ему казалось, что он играет в очень забавную игру. «Угадай, что это». Повеселиться никто не прочь. И он не исключение. Больших вещей в кабинете было немного. Стол, кресло, сейф, в который Малфой складывал пустые бутылки из-под огневиски, да еще здоровенное зеркало, настолько старое и уродливое, что к нему прикасаться-то противно.

На нем Малфой и остановил взгляд. Зеркало стояло боком к столу. Смысла в этом не было, пожалуй, никакого. Просто Малфой побаивался случайным взглядом заметить свое собственное отражение. Уж очень оно напоминало ему отца, а отца Малфой вспоминать не любил особенно.

Но сейчас Малфой подошел к зеркалу. Какое, черт подери, сходство. Сейчас, в тусклом свете, и когда на лицо падает тень…

Такое чувство, что отец ожил и стоит с той стороны стекла… Будто он после смерти вселился в потемневшую амальгаму, чтобы вот так являться сыну и напоминать ему о прежней славе. Только прежней славы давно нет.

Малфой провел пальцем по железной с серебром раме, усеянной выпуклыми змеями.

– Адское зеркало, – прошептал он, зловеще улыбаясь.

Железные змеи на раме молчали. Стекло, казалось, еще сильнее потемнело, и теперь перед Малфоем маячил только темный силуэт. Малфой погрозил ему пальцем.

– Ничего не выйдет, папочка. Тебя нет, а я просто напился.

Силуэт тоже погрозил ему. Только с задержкой. Или показалось?

– Адское зеркало, – повторил Малфой, все так же скалясь отражению. – Завтра же прикажу тебя вышвырнуть отсюда!

Буря за окнами неистовствовала. В кабинете висела тишь. Железные змеи, темное стекло…

– Нет, не прикажу, – проговорил Малфой вполголоса. – Не вышвырну тебя, потому что именно тебя они искали. Да. Тебя. Зачем? Отвечай!

Старое зеркало молчало.

***

В тот год умерли многие. Началось все с малозаметных смертей пленных Упивающихся Смертью в Азкабане и вероломных убийств магов из Министерства; закончилось же грандиозным побоищем в школе чародейства и волшебства, которое не смог предвидеть и остановить даже Орден Феникса во главе с Альбусом Дамблдором. И, словно эхо, после уничтожения Темного Лорда по древнейшим и благородным семьям волшебного общества прокатилась волна неподдающихся объяснению смертей. Поговаривали, что это срабатывают последние смертельные проклятья Того-Кого-Нельзя-Было-Называть, призванные отомстить за него. Шла речь и о ритуальных самоубийствах приспешников зла.

В последнее Драко не верил. Его мать умерла у него на руках через неделю после битвы в Хогвартсе. Болезнь, унесшая ее в могилу, осталась неизвестной. Потеря матери еще больше подкосила Драко. Его рассудок помутился, и Малфой надолго оказался запертым в лечебнице Святого Мунга. Он бредил. Что-то о привидении то ли Темного Лорда, то ли кого-то из его приспешников, являющемся ему в закрытых помещениях. На его совести появилось множество нападений на окна, двери, портреты, зеркала и просто стены – каждое сопровождалось попытками применить непростительные чары. Вскоре после этого целители лечебницы признали Малфоя невменяемым и, безопасности ради, призвали Министерство лишить его права носить волшебную палочку.

Еще были припадки. Обычно вечером, с достаточной, чтобы насторожить целителей, периодичностью, и много чаще в полнолуние… Руки и ноги Малфоя немели, в груди холодело, и сердце замирало. Он подолгу лежал, как мертвый, а дух его словно витал по лечебнице… Конечно, это были всего лишь галлюцинации. Целитель, занимающийся Драко, спросил его, не пил ли он перед своей болезнью какие-нибудь сомнительные зелья, обладающие подобным эффектом. Малфой отвечал, что не пользуется зельями, и это была почти правда.

Никто к нему не приходил в лечебнице. Никто, кроме Пэнси Паркинсон. Та появлялась раз или два в неделю, всегда напуганная и нервная. Она приносила ему пирог с печенью, потом сидела на стуле, молча глядя на «безумного» Драко, и, поджав губы, слушала околесицу, которую он нес. У Малфоя складывалось впечатление, что кто-то заставляет Паркинсон посещать его. Он стал было подозревать ее, но потом решил, что вряд ли кто-то станет использовать такую дуру для своих замыслов.

Он провел в лечебнице почти год. За это время Драко многое осознал, и осознание позволило ему изменить ситуацию. Что он сделал, – прикинулся «нормальным» или просто перестал «играть» в сумасшедшего, – даже самому ему осталось неведомым. Но, тем не менее, Малфоя отпустили, и он смог поселиться в пустом доме. Возможно, он бы снова спятил от одиночества и страха, витавшего в этом месте, но Паркинсон продолжала появляться и там. Вскоре она вовсе перебралась к Драко, а вместе с ней появились и домашние эльфы. Имение Малфоев ожило, там снова можно было жить.

***

Эльф перед ним согнулся в вычурном, почти гротескном поклоне. Протянутая рука скрюченными пальцами удерживала две волшебные палочки. О том, как долго эльф стоял перед ним в этой позе, ожидая пробуждения хозяина, лучше было не думать. Малфой поднялся из кресла. У него болела спина, руки и ноги ныли. Голова просто раскалывалась.

Хорошо набрался, – подумал Драко не без удовольствия. Он открыл сейф и поставил туда пустую бутылку. Перед глазами все плыло, казалось, что хмель еще не сошел.

Драко повернулся к эльфу.

– Положи на стол, – сказал он холодно, а сам подумал, что же он за тролль все-таки! Забыл про волшебные палочки. Если бы не эльф, воры давно были бы на свободе.

Эльф выполнил приказ.

– Почта? – спросил Малфой, стоя перед окном и глядя на осенний сад. Ночной ветер улегся к утру, и в саду воцарилось привычное унылое безмолвие.

– Совы не появлялись, хозяин, – скрипучим голоском ответствовал домашний эльф. – Утром получена записка от госпожи. Это для вас, хозяин.

Драко часто получал записки жены. Вся ее почта проходила через его руки. Иногда это были списки для магазинов, порой – письма подругам, но чаще послания для него самого. Пэнси ленилась искать его по всему имению, ей было проще продиктовать пару строк домашнему эльфу.

– Что там? – небрежно спросил Малфой.

– Она приглашает вас спуститься к завтраку, хозяин, – эльф никогда не читал хозяину того, что писала его жена, а только пересказывал содержимое. Приторный тон, которым Пэнси выражала свою любовь, бесил Драко больше, чем ее внешний вид.

– Передай… – Драко наморщил лоб. Ничего, кроме присущего ему «телеграфного» стиля в голову не приходило. – Занят. Возможно, буду обедать.

Эльф поклонился.

– Еще, – проговорил Драко. – Что с ворами?

– Их стерегут, хозяин, – ответил эльф и снова поклонился.

Оставшись один, Драко сел к столу. Разглядывая волшебные палочки магов, вломившихся в его дом ночью, он думал, как поступить дальше.

Итак, это случилось. То, чего я ждал так долго. Враг сделал ход и, как я и предполагал, обнаружил себя. Теперь у меня в руках два приспешника Того-Кто-Стоял-За-Тем-Кого-Нельзя-Было-Называть. И в моей власти распорядиться сложившейся ситуацией разумно и решительно. Первое, что необходимо сделать – добыть информацию. Информация – вот чего не хватало мне все это время! Да, я знал о существовании врага, но не знал, где он, и как к нему подступиться. Как надоело ждать… Время текло так медленно! Теперь оно полетит стремительно, и мы поскачем с ним наперегонки. Я должен быть впереди. Хотя бы на шаг, но впереди!

Появился домашний эльф.

– Записка от госпожи, – поклонился он. – Это для вас, хозяин.

– Что в ней? – спросил Драко.

– Люди в подвале просят воды. Госпожа спрашивает, может ли она напоить их?

Малфой едва сдержал ругательство. Пэнси, несмотря на свой вес, оказалась чересчур проворной. Малфой подумал, что пленников надо немедленно переместить из подвала в погреб, который находится вне дома.

– Передай, – он наморщил лоб. – Ничего не делать. Я все улажу сам.

– И еще, – добавил он погодя. – Чистую одежду. Рубашку, брюки, туфли… – он задумался.

Эльф раболепно поклонился.

Когда эльф удалился, Малфой поспешно поднялся из кресла. Он навестит пленников прямо сейчас. А потом… да, ему придется сделать очень неприятный визит.

***

Как говорится, враг моего врага – мой друг. Малфой не обольщался. Дурацкая присказка… У него никогда не было друзей. Он просто надеялся натравить одного своего врага на другого.

Я не хочу к ним обращаться, но больше не к кому. Наследие Поттера… Уж если оно существует до сих пор, пусть работает! Пусть выполняет свою прямую обязанность.

Теперь Малфой был уверен в том, что напал на след Того-Кто-Стоял-За-Тем-Кого-Нельзя-Было-Называть. Того-Кто-За-Стеной, как звал его теперь Драко. Его пленники оказались молоды, – обоим не более двадцати двух лет. Мальчишки… Но маски на их лицах полностью имитировали маски Упивающихся Смертью. Снять их Малфою удалось с огромным трудом и только благодаря усердию и сообразительности домашних эльфов. Маски искажали голоса пленников до неузнаваемости, делая голос одного сиплым, а другого – шелестящими. Пленники молчали в ответ на вопросы, задаваемые Драко. И только когда Спиногрызу было позволено причинить им боль, они подтвердили все догадки Малфоя. Но красноречивее говорили знаки на их руках – метку Вольдеморта трудно с чем-то спутать!

Он прибыл в Сохо до полудня и запарковал свой «Бриллианс» в узком переулке. Оттуда Малфой направился пешком к станции подземки. Иногда полезно узнать что-то о маглловском образе жизни. Особенно, если ты маг, лишенный волшебной силы. Спустя некоторое время, уставший, но убежденный, что за ним нет «хвоста», Малфой прибыл в Косой переулок.

Искать нужную дверь не было нужды. Огромный парадный подъезд и кричащая золотая табличка с каллиграфическими буквами: «Офис Ордена Феникса» словно приглашали побывать внутри прекрасно и богато обустроенного помещения, где просиживали задницы несколько десятков молоденьких девиц. От скрипа их перьев ныли зубы.

Драко любезно пригласили в кабинет начальства, где висел большой портрет сэра Альбуса Дамблдора, кавалера ордена Мерлина первой степени, последнего директора печально известного Хогвартса, школы чародейства и волшебства, а так же основателя Ордена Феникса. Дамблдор на портрете выглядел печально. Он умер десять лет назад, но выглядел как живой.

Директор офиса, долговязый волшебник в блистающем золотыми пуговицами сюртуке, с прилизанными черными волосами и огромным с горбинкой носом, поил Малфоя чаем. Тот отказывался и битый час пытался убедить собеседника, что ему просто необходимо увидеть главу ордена, поскольку он обладает информацией, которая ордену будет, вне всякого сомнения, интересна. Директор качал головой, печально улыбался. «Никого сейчас нет на месте». «Заявка будет рассмотрена». «Еще чаю?». Портрет Дамблдора посоветовал взять лимонную дольку. Взбешенный, Малфой ушел из офиса, так ничего и не добившись.

Похоже, хваленые воины ордена настолько обрюзгли и отяжелели, что больше не представляют серьезной опасности для Того-Кто-За-Стеной… Это подрывает мой план. Мне придется найти кого-то еще, способного… Или же самому выступить против нового врага.

Раздосадованный, он тем же путем вернулся в имение Малфоев. На пороге его встретила жена. Удивительно, она никогда так не поступала.

– У нас гости, дорогой, – начала щебетать Пэнси, но перепуганный Малфой без слов затолкал ее обратно в дом.

Оправившись от первого испуга, он прошептал:

– Какие еще гости?! Кого ты впустила?!

Пэнси захлопала глазами, на лице ее появилось выражение обиды.

– Я никого не впускала, Драко! Она сама вошла!

– Она?!

– Да, она! Сама вошла, без приглашения. Через камин, и я…

– Через камин! – снова перебил ее Малфой. – Такое возможно?

– Она говорит, что она твоя старая знакомая, – Пэнси поджала губы и умоляюще посмотрела на Драко. – Ждет тебя в гостиной. Ведет себя прилично. Драко, я…

– Иди в спальню! – резко приказал Малфой. – Не выходи оттуда, пока я не разрешу. Поняла?

– Да, дорогой, – Пэнси не стала с ним спорить. Последние годы она вообще почти не противоречила мужу, привыкнув во всем полагаться на него.

Едва она удалилась, Малфой шепотом кликнул домашнего эльфа. Тот явился незамедлительно и согнулся в раболепном поклоне.

– Что в погребе? – спросил Малфой.

– Пленников стерегут, хозяин, – отвечал эльф. – Госпожа кормила их…

– Как она туда добралась?! – рявкнул Малфой шепотом. – Я с ней еще поговорю… Ты присматривал сегодня за домом?

– Да, хозяин.

– Как получилось, что у меня в гостиной гость?

– Она явилась через камин, хозяин, – ответствовал эльф. – Помешать ей было невозможно, поскольку она принадлежит к управляющим структурам и имеет ордер на вторжение и обыск.

Кто это может быть? – лихорадочно подумал Малфой. – У меня нет никаких знакомых женщин, тем более, в управляющих структурах…

– Хорошо, – сказал он. – Продолжай стеречь погреб. И обо всех действиях моей жены докладывай мне.

– Да, хозяин, – эльф поклонился, едва не ткнувшись носом в пол.

У дверей гостиной Малфой помедлил несколько секунд. Им овладели робость и страх. Но надо было кончать с неизвестностью. Широко распахнув двери, он вошел:

– Рад приветствовать вас в моем доме…

Малфой смолк на полуслове, ошарашено таращась на гостью. В отличие от Пэнси, он сразу узнал ее. Она сидела в его кресле и читала книгу. Лохматая голова, мягкие черты лица, и глаза, которые когда-то, невообразимо давно, показались ему теплыми, словно летнее солнце. Когда Малфой говорил с ней последний раз, она сожалела, что он жив.

– Чем обязан…

– Малфой, – Гермиона Грейнджер, одетая в строгую черную мантию, подняла глаза от книги, отложила ее в сторону и указала на диван напротив себя. – Присаживайся.

– Я спрашиваю, чем обязан?!..

Она и не моргнула.

– Садись, я сказала! – это был приказ. Малфой подумал, что если Грейнджер и вправду крутится в управляющих кругах, то у него могут быть большие проблемы с ней. Поэтому он решил не спорить.

Он сел, внимательно глядя на Грейнджер, разглядывая ее столь откровенно, что та это, конечно, заметила.

– Что ты разглядываешь там, Малфой?! – спросила она раздраженно. – На мне не написано ничего интересного!

– Ты изменилась. Вламываешься без приглашения… – Малфой не стал добавлять обращение, потому что не знал, как теперь обращаться к ней. Звать ее по фамилии он не хотел, а грязнокровкой – побаивался.

Грейнджер сжала губы, ее взгляд выражал крайнее неудовольствие.

– Ты лучше за женой внимательней следи, – сказала она.

– Завидуешь? – усмехнулся Малфой. – Мужа нет?..

Он замолчал, соображая, что позволил себе вольность.

– Какая же ты все-таки скотина, Малфой, – процедила Грейнджер, погодя. – Не зря я не хотела брать это задание. Меня вынудили. Сказали, что я раньше имела с тобой дело, и у меня есть опыт… Они не знают, чего мне это стоило!..

– Расквашенного носа, – ехидно сказал Малфой. – А мне синяков на ребрах…

– Умолкни!

– И не собираюсь, – продолжал Малфой. – Теперь я понимаю. Орден Феникса все еще существует. Только теперь он называется Орденом Белой Совы! Или, быть может, Орденом Рыжего Кота, а?

Грейнджер смотрела на него прищуренными глазами, потом сказала:

– Боже-боже…

– Что «боже-боже»? – передразнил ее Малфой.

– Боже-боже, как я хочу поскорее закончить это дело и отправиться домой! – закончила Грейнджер. – Мне делать больше нечего, как бродить по домам сумасбродов и выслушивать их бредни!

Пока она говорила, Малфой размышлял. Нет никакой гарантии, что перед ним именно Грейнджер. Он слишком хорошо помнил зелья, и особенно одно из них – оборотное. Он должен проверить, настоящая ли это Грейнджер или подделка. Но как?

– В общем, я тебя внимательно слушаю, – сказала между тем Грейнджер высокопарно. – Что за информация, которую ты хочешь передать Ордену? Уверена, что очередные бредни, но Орден обязан проверить.

– Ты получишь информацию, – проговорил медленно Малфой, внимательно глядя на Грейнджер. – Но только если ответишь на мой вопрос.

Лицо Грейнджер скривилось, словно она страдала от оскомины.

– Решил устроить мне проверку, Малфой?

Тот не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

– Что ты согласилась показать мне в Хогвартс-Экспрессе в обмен на информацию о планах Того-Кого-Нельзя-Было-Называть?

Грейнджер посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Да брось, Малфой!

– Отвечай, это важно!

– Я не помню… Грудь? Мерлин Великий! Что ты так подскочил? Я пошутила, – с этими словами она подняла свои волосы и продемонстрировала Малфою сначала левое ухо, а потом правое. Уши были безупречно чистые, в них поблескивала какая-то не слишком дорогая бижутерия.

– Видишь? Они у меня ЕСТЬ, – сказала она ехидно.

У Малфоя отвалилась челюсть. Его сердце, казалось, остановилось.

– И ты помнишь? – сглотнул он. – После стольких лет?..

Гермиона Грейнджер пригладила волосы и торжествующе посмотрела на Драко.

– Может, это было мое самое волнующее переживание юности, – заметила она. – Ну, так как насчет информации для ордена, Малфой?

– Сейчас, – пробормотал Малфой. – Дай придти в себя.

Чертова Грейнджер… – подумал он.

***

Вход в погреб имения Малфоев скрывали заросли у самой ограды с задней стороны дома. Возле массивной, прочно вогнанной в каменную стену, двери одиноко мерз какой-то из домашних эльфов. Погода к ночи испортилась окончательно, дул пронзительный ветер, противно моросил дождь.

Грейнджер глянула на Драко зверем.

– Отошли его в дом! – прорычала она.

Малфой приказал эльфу убираться отсюда, сказав, что сторожить больше не понадобится. Эльф поклонился и с громким хлопком исчез.

– Держишь в рабстве домовиков? Кто ты после этого? – холодно сказала Грейнджер, пока Драко отпирал погреб. Было несколько ключей, последний поворачивался тяжело.

– Это их выбор, – ответил Драко не менее холодно. – Все домовики, желавшие получить свободу, ее получили. Вспомни, что было в темные времена. Наказания, пытки, казни. Я своих слуг не наказываю, даже когда они этого заслуживают.

Они делают это сами, – подумал он. – И черта с два я могу им помешать! Легче сдвинуть гору с места, чем переубедить домашнего эльфа!

Ему наконец удалось совладать с последним замком. За дверью было темно и сыро. Грейнджер наколдовала свет.

– Малфой, иди вперед. Я тебе посвечу.

Они стали спускаться по крутым ступеням внутри узкого коридора, словно погружаясь в темноту. Погреб был холодным и мерзким. Стены, где на них падал магический свет, белели от селитры. Помимо шагов единственным источником шума была капающая где-то в недрах земли вода. Грейнджер молчала, потом не выдержала:

– И ты держишь людей в таком месте? – с укором сказала она.

– Я не гуманист, в отличие от тебя, – сухо отвечал Драко. Он уже понял, что с Грейнджер беседовать по душам бесполезно. – С Упивающимися Смертью у меня разговор короткий. Они… сломали мою жизнь.

Он хотел сказать, «убили отца», но произносить это вслух не хотелось. Может быть, потому, что отец сам был Упивающимся и приложил к его «сломанной жизни» свою руку. Грейнджер, впрочем, поняла его.

– Наконец ты это признал, Малфой. Много времени понадобилось на осознание?

– Да какой-то паршивый год в лечебнице…

Грейнджер замолчала и молчала до тех пор, пока они не подошли к низенькой дверке, запертой на засов. Малфой не без труда отодвинул его в сторону.

– Полагаю, их надо допросить, – сказал он Грейнджер осторожно. – Я не сторонник пыток, но… Иначе мы никогда не узнаем, кто их хозяин.

Грейнджер только фыркнула презрительно. Все, что она думала о Малфое – презрение и жалость – было написано у нее на лице.

Малфой отворил дверь. За дверью оказалось крошечное помещение с низким потолком. В углу раскорячилась медная жаровня, в ней красными огоньками тлели угли. От дыма можно было задохнуться. Пленники бесформенной кучей лежали у правой стены: похоже, они старались держать головы у самого пола, чтобы ухватить ртом хоть чуть-чуть воздуха.

Грейнджер сразу закашлялась.

– Малфой, ты придурок…

Эльф, сидевший рядом с жаровней, поднялся на ноги и почтительно поклонился. Малфой поскорее, пока Грейнджер не опомнилась, отослал его сторожить дверь. Он поднял маски Упивающихся, которые лежали на полу, и протянул их Грейнджер. Та, не мигая, глядела на одного из пленников. А тот смотрел на нее, – молодой парень, с красивым лицом и белыми волосами, прилизанными назад. Во взгляде его читался неподдельный испуг.

Малфой вопросительно поглядел на Грейнджер.

– Что не так?

– Я его знаю, – отозвалась Грейнджер, и голос ее звучал глухо. Казалось, ее что-то сильно огорчило.

– Знаешь? – не веря ушам, переспросил Малфой. – То есть, как это?..

Грейнджер не ответила. Она молча схватила пленника за руку, повыше запястья, и секунд десять с пристрастием изучала метку. Парень опустил голову и отвернулся. Он выглядел виноватым. Грейнджер брезгливо отпихнула руку пленника и отошла от него.

– Мерлинова борода… – чуть слышно произнесла она. – Вот идиоты…

– Да что происходит?! – Малфой, недоумевая, глядел на Грейнджер, а та вновь рассматривала пленных Упивающихся.

– Малфой, я думала, что на свете нет придурков больше тебя, – сказала Грейнджер, разглядывая маски. – Но, оказывается, есть. Это никакие не маски Упивающихся Смертью. И это никакие не темные метки на их руках. Это все подделка! И это никакие не Упивающиеся Смертью, это два идиота, по которым давно плачет лечебница! – закончила она, грозно глядя на пленников, а те испуганно вжались в стену.

Малфой был изумлен. Но решил пока ничего не говорить.

– Вот этого, – Грейнджер указала на блондина, – я знаю. Потому что уже не первый раз он попадается Ордену! Одни дети играют в авроров, другие в Упивающихся. У некоторых игры заходят слишком далеко. Этот молодой человек вбил себе в голову, что он наследник Вольдеморта…

Малфой и пленники вздрогнули при звуке имени темного волшебника. Имя это давно не употреблялось, но реакция на него не изменилась. Грейнджер продолжала:

– На его счету множество проступков, которые поначалу сходили за хулиганства. Колдовские ритуалы на местах, которые Вольдеморт некогда посещал, открытая пропаганда темного пути и попытки завербовать последователей. Потом стало хуже. Поиски и попытки «подружиться» с дементорами, которые едва не стоили ему жизни! Нападение на музей с целью вынести из него вещи, принадлежавшие Вольдеморту! Даже жертвоприношения, в которые входит попытка обезглавить старого домашнего эльфа! – ее голос взвился.

Пленники смотрели на нее с ужасом.

– Что теперь? – продолжала Грейнджер, тяжело дыша. – Вламываемся в бывшие дома Упивающихся Смертью?! Что, скажите на милость, вы там искали?

Она ждала ответа, и блондин, поглядев на нее исподлобья, тихо сказал:

– Душу Темного Лорда.

Грейнджер криво усмехнулась.

– Значит, душу Вольдеморта? Да что бы ты с ней делал, если нашел, а? Что ты вообще можешь сделать, если ты просто при его имени вздрагиваешь, как заяц при слове «волк»?!

Она сокрушенно покачала головой.

– Все. Разговор с вами двоими окончен. Сейчас вызову конвой, и… – она махнула рукой и отвернулась, морщась от омерзения.

Пленники выглядели несчастными.

– Что с нами будет? – заныл второй, долговязый рыжий детина с простоватым лицом.

Грейнджер одарила его полным ненависти взглядом.

– Раньше об этом надо было думать!

Малфой лихорадочно соображал. Его разум не мог принять, что все так быстро закончилось. Он-то предполагал длительную и опасную борьбу… Оказывается, нет никакой опасности! И все его предположения неверны!

Нет, такого просто не может быть! Эти двое… Они ведь сознались, что служат Тому-Кто-За-Стеной! Ну хорошо, пусть под пытками сознается любой в чем угодно… Я же видел, я сам чувствовал все это время, что Тот-Кто-За-Стеной существует. И он где-то рядом! Зеркало! Зеркало тому доказательство!

– Запрем их тут, – сказала Грейнджер Малфою. – Скоро за ними придут.

– Постой, – сказал Малфой.

– Ну что еще?!

– Грейнджер… – он подавился своими словами. Впервые Малфой назвал ее по фамилии.

Глаза ее сначала округлились, потом на лице появилась горькая усмешка:

– О, меня повысили, да?

Война сломала ее, – подумал вдруг Малфой. – Когда-то она была совсем не такой. Не могу себе представить, чтобы Грейнджер могла так язвить…

– Тебя повысили, – согласился он.

– Премного благодарна, а теперь, с твоего позволения!.. – она собралась уйти, но Малфой крепко держал ее за рукав. И с силой вернул к себе.

– Руки, Малфой!

Он не отпустил. Смотрел в ее полные ярости глаза сверху вниз.

– Я не могу отпустить тебя, Грейнджер. Есть еще кое-что, что ты должна знать.

– Ты хочешь сказать, «Орден должен знать»!

– Да… – с неохотой поправился Малфой. – Орден должен знать.

* * *

За окнами кабинета висела непроницаемая ночная темнота. Осенняя ночь казалась темнее и страшнее отсюда, из юдоли вечной тишины. Горели свечи, принесенные домашним эльфом. Грейнджер не зажгла палочку. Похоже, она держала ее наготове. Чтобы никто не застал врасплох.

Малфой сидел за столом и, сложив руки на животе, смотрел на гостью.

– Итак, – нарушила молчание Грейнджер. – Что это за вещь, которую так необходимо знать… хм, Ордену?

Малфой продолжал внимательно глядеть на нее. Хотел бы он сейчас прочитать ее мысли!

– Как и раньше, взамен на твою информацию, – ответил он.

Грейнджер встала.

– Я ухожу.

– Иди, – проговорил Малфой решительно. – Тогда эту тайну не узнает никто. Клянусь, под пытками я не выдам ее… Но за последствия ответственной будешь ты. Не я. Иди, почему ты остановилась?

Она не уйдет.

Грейнджер стояла в дверях спиной к нему. Почему-то Малфой вспомнил далекий-далекий осенний день и платформу девять и три четверти. Тот миг, когда она стояла вот так же – спиной к нему, а он впервые взглянул на нее не как на объект ненависти и презрения. А как на девушку. Сколько времени прошло с тех пор! Но порой призраки прошлого оживают… Встают как живые перед нами, и тогда некуда от них деться.

Грейнджер медленно повернула голову. Некоторое время она, не мигая, смотрела на Малфоя. Тот знал, что это означает. И открыл свой разум перед ней. Смотри, Грейнджер. Внимательно смотри, не ошибись. Потому что он сам может ошибаться…

Грейнджер закрыла глаза.

Потом она вернулась в свое кресло. Малфой не заметил этого, он был поглощен тем, что выворачивал свою память наизнанку. От этого занятия его отвлек голос Грейнджер:

– Ты очень похож на своего отца, Малфой. Та же внешность, черты лица… Манера одеваться, вести себя. Но это только внешность. Внутри ты… другой.

– Именно поэтому ты осталась? – рискнул спросить Малфой.

Грейнджер не ответила.

– Я не верю, что тебя заставили отправиться сюда, потому что ты знала меня в школе, – продолжал Малфой. – Тебя никто не заставлял, ты сама…

Грейнджер молчала.

– Тогда… помнишь? Мы виделись последний раз, и ты сказала, что лучше бы я умер, – продолжал Малфой. – Иногда я думаю, что ты была права. Но я хотел жизни, и я получил жизнь. Не скажу, что я всем доволен, но это жизнь, Грейнджер. Настоящая жизнь, и я счастлив. Ты не можешь упрекать меня в этом.

Он замолчал. Некоторое время было слышно, как воет ветер снаружи.

– Гарри Поттер и его друзья тоже хотели жизни, – отвечала Грейнджер, погодя. – Но, в отличие от тебя, они понимали, что не будет жизни только для кого-то одного. Я рада, что ты счастлив, Малфой. Только помни, что это – не только твоя заслуга. Но и их.

– Записка, которую ты передал мне в тот день перед битвой, изменила ход сражения, – продолжала Грейнджер. – Директор Дамблдор знал о Вольдеморте. Но не предполагал, что тот нападет. Предполагались высокопарные переговоры, даже ультиматум. Дамблдор считал, что у Вольдеморта никогда не хватит духа напасть на Хогвартс, пока там его директор…

– Самоуверенно, – сказал Драко.

– Так или иначе, Дамблдор ошибся. И только благодаря тебе мы были оповещены вовремя. Только благодаря тебе Вольдеморт не смел нас в первые минуты сражения.

Она снова сделала паузу.

– Потом я подумала, что не так уж ты виноват, что остался жив. Я была уничтожена горем! Все мои друзья были убиты. И он… – ее голос дрогнул. – У меня никого не осталось! А ты… ты выжил! Спас себя и эту свою Паркинсон, когда ее, парализованную, приняли за мертвую!

– Я понимаю, – проговорил Малфой.

– Так вот – не проси от меня оправдания! Ты же знал тогда, на что шел! У тебя была цель, и ты не смущался средствами! Ты получил, что хотел, идя буквально по трупам, поэтому замолчи, лучше замолчи!

В доме царила тишина. Снаружи висела зловещая ночь. Страшно и неуютно было в этом мире. Малфой поежился, но так, чтобы Грейнджер не заметила.

– Спасибо, что была откровенна, – сказал он.

– Не стоит. Что за вопрос ты хотел задать в обмен на информацию для Ордена? – спросила Грейнджер.

– Ты только что на него ответила, – сказал Малфой.

* * *

Грейнджер оглянулась на старое зеркало. Лицо ее из бледного превратилось в пепельно-серое. Во взгляде читался неподдельный испуг. Зеркало молчало, но, казалось, это от него исходит гнетущая, тяжелая сила, разливающаяся в воздухе кабинета.

– Такое действительно возможно, – проговорила она дрожащим голосом. – Волшебник может разделить свою душу и часть ее поместить в предмет или живое существо, чтобы она там находилась в сохранности. Такой страж называется хоркрукс.

– Если Тот-Кого-Нельзя-Было-Называть один раз вернулся, у него могла быть и еще одна такая штука, – заметил Драко.

– Орден до сих пор ищет по всему миру хоркруксы Вольдеморта, – отвечала Грейнджер. – Если уцелел хоть один, у Вольдеморта есть шанс на возрождение. Но, Мерлин, как хоркрукс мог оказаться здесь? Ведь, когда закончилась война, твой дом проверили в первую очередь!

– И ничего не нашли?

– Ничего, Малфой, абсолютно ничего!

– Тогда, вполне возможно, зеркало появилось тут позже, – возразил Малфой. – И, значит, кто-то из приспешников Того-Кого-Нельзя-Было-Называть жив и на свободе! Или же это не приспешник, а его… хозяин!

– Малфой, – Грейнджер встала. – Я от тебя наслушалась всякой чуши, но это – верх идиотизма.

Она медленно обошла зеркало. Малфой напряженно следил за ней. Грейнджер остановилась перед зеркалом, ее глаза блеснули в свете свечей, широко распахнулись. Она смотрела в зеркало несколько секунд, и выражение ее лица менялось. Напряженное, оно вдруг сделалось испуганным, а потом изумленным. Потом Грейнджер вдруг ударила ладонью по раме, отчего зеркало зазвенело, и быстро отвернулась, спрятав лицо в ладонях.

Драко вскочил с места. Ему в этот миг почудилось самое страшное. Как Грейнджер была поражена страшной силой из зеркала и сейчас упадет мертвой. Или, что еще хуже, как из зеркала в Грейнджер переселилась черная душа, и та стала ею одержима. Ужас охватил его в те немногие мгновения, которые ушли на то, чтобы пересечь кабинет широкими шагами и встать рядом с Грейнджер перед зеркалом.

– Грейнджер! – Малфой потряс ее за плечи. – Что? Ну говори, что?!

Грейнджер тряслась, ее сотрясали рыдания.

– Это не хоркрукс, – выдавила она, всхлипывая.

– А что это?!

Грейнджер не ответила, ее душили слезы. Драко изумленно посмотрел на нее, потом обернулся к зеркалу. И застыл как вкопанный.

В зеркале не было больше его отражения. Не было и отражения кабинета. За стеклом был ясный день. Голубое небо и зеленая лужайка, залитая ярким солнцем. Где-то вдали угадывались стены замка Хогвартса. На лужайке стояли двое. Обоим было по шестнадцать, оба были молоды и красивы. У него – белые волосы и аристократические, тонкие черты лица, у нее – спутанная прическа и мягкий взгляд теплых глаз. Оба улыбались, глядя друг другу в глаза, держа друг друга за руки. Еще секунда, и он привлек ее к себе, нежно целуя в губы, так, как целуют любимую, а она ответила ему, обвив его шею тонкими руками и закрыв глаза. Видение было словно прекрасный сон, который является лишь раз в много лет и потом не забывается никогда. Остается в сердце и незаметно согревает душу…

Драко отвернулся от зеркала, пытаясь взять себя в руки. И подавить накатившееся отчаяние. Растерянно моргая, он смотрел то на Грейнджер, то на черную ночь за окнами.

Грейнджер плакала, сидя в кресле, сгорбившись, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи сотрясались рыданиями, и она даже не пыталась сдерживаться. Малфой подумал, что полжизни отдал бы, чтобы узнать, что она увидела в зеркале. Конечно, не то, что он сам. Она видела что-то свое, сокровенное.

А как бы мне хотелось быть ее сокровенным…

Прошло еще немного времени, и в дверь кабинета осторожно постучали. Малфой стоял столбом возле зеркала и не знал, что делать.

***

Он вернулся в кабинет только поздно ночью, когда началась буря. Сад за окнами тонул в ночном ветре и темноте. Там шел дождь, царил холод. А в кабинете стояла все та же тишина. Но холодно было и тут. Малфой подошел к зеркалу и посмотрел в потемневшее стекло.

Чудесное видение давно исчезло, и на его месте как всегда стоял отец – Люциус Малфой. Так вот чего Драко хотел все эти годы! Да, он любил отца, и смерть его была для Малфоя сокрушительным ударом. Малфой не подозревал, но он хотел всем сердцем, чтобы отец был жив. И не просто жив… Он хотел, чтобы отец, как и он сам, встал на путь спасения. Именно поэтому отец в зеркале так походил на самого Драко.

У него был шанс, но он им не воспользовался. Был шанс и у меня, но я предпочел безумие… В жизни все не так, как мы предполагаем. И нет смысла смотреть в зеркала мечты. Надо жить… Да, жить, раз уж тебе дарована жизнь, и принимать все тяготы жизни с высоко поднятой головой. Как и подобает благородному аристократу. Или герою...

Не сложилось, не осуществилось. Некого винить…

Драко снял мокрую от дождя мантию с плеч и набросил на Зеркало Сокровения. Завтра он прикажет эльфам убрать его отсюда, спрятать от людских глаз. Не годится людям тонуть в пустых мечтах.

Он сел в кресло и надолго задумался, глядя в одну точку. Авроры забрали пленников, один из авроров увел и Грейнджер. Без чужой помощи она, по-видимому, не собиралась уходить. Или просто не могла. Она ни слова не сказала Малфою. И не попрощалась. Малфой был ей благодарен за это.

Я больше никогда не увижу ее, но то видение из зеркала в моем сердце навсегда…

Ему уже не хотелось думать о Том-Кто-За-Стеной. Образ этот померк и стал неважным. Малфой зажег еще несколько свечей. Уж очень страшной, темной и неуютной была ночь.

Надо же, Зеркало Сокровения – здесь, в кабинете отца! Интересно, зачем оно было нужно отцу? Быть может, он стоял перед ним когда-то и видел себя великим представителем благородного аристократического рода? Не желание ли такого величия толкнуло его стать последователем Темного Лорда? Подчас Зло кажется величественным. Но не тот, не тот путь ты избрал, отец!

Что было, то было. Ничего уже нельзя исправить, да и не надо исправлять. Драко твердо решил, что эту ночь проведет не в кресле, а в постели, в объятиях жены. Пэнси ждет его, значит надо идти. Как всегда – надо.

Он поднялся, окинул рассеянным взглядом кабинет. И замер, увидав, как что-то белеет в кресле, где сидела Грейнджер. Он рванулся вперед и схватил кусочек пергамента, сложенный вдвое. Записка! Мерлин, снова записка!..

Малфой развернул пергамент. Там аккуратным, но кое-где расплывшимся от слез почерком, было написано:

Дата добавления: 2015-10-13