Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава восьмая. Септиам Торус представлял собой планету-сад

Читайте также:
  1. ВОСЬМАЯ
  2. ВОСЬМАЯ ГЛАВА
  3. Восьмая заповедь
  4. Восьмая заповедь блаженства: Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царствие Небесное
  5. Восьмая заповедь: Не укради
  6. ВОСЬМАЯ КНИГА
  7. Восьмая книга

Септиам Торус представлял собой планету-сад. Оба ее крупных континента покрывали зеленые пастбища и густые, пышные леса. Разреженные метеоритные кольца, окружающие мир, создавали в его небе постоянную переливающуюся радугу, раскрашивали рассвет миллионами цветов. Кристально чистые реки несли свои воды по захватывающим дух пейзажам, обрушиваясь прекрасными водопадами, прежде чем влиться в огромный сверкающий океан, изобилующий коралловыми островками. Эволюция экосистемы планеты практически не вышла за пределы чисто растительной жизни, поэтому здесь не было ни хищных животных, ни падальщиков, только несколько видов птиц, занимавшихся опылением цветов произраставшего на планете солфайра, — эти птахи с зелеными и синими хохолками время от времени проносились в небе, точно кометы.

Тычинки солфайра входили в состав одного из самых мощных боевых препаратов, поставляемых штрафным легионам Империума и тем полкам Гвардии, чьей главной задачей было выполнить роль пушечного мяса.

Так что Септиам Торус обладал особым статусом. Свою десятину мир выплачивал исключительно урожаями солфайра, а правящая династия — она вела свой род от первого капера, обнаружившего планету и аннексировавшего ее именем Императора, — получила на Септиам Торусе бессрочное право владения.

Мир оставался практически ненаселенным, и его облик не искажало ничто, кроме единственного города: некое мраморное строение, напоминавшее окруженный колоннадой дворец; бараки и тюрьма, принадлежащие полку частной полиции; бесконечные улицы, бегущие мимо домов с черепичными крышами, где жили сборщики урожаев.

Когда в верхние слои атмосферы вошла спасательная шлюпка, писк ее маячка сообщил, что внутри находится единственный пассажир, получивший серьезные повреждения. Капсула с глухим звуком рухнула посреди поля, разметав в воздухе облако багрово-черных лепестков. Вооруженные Силы Септиам Торуса выслали к месту падения медицинский десант, чтобы помочь пострадавшему и доставить его на лечение в город. Внутри шлюпки они обнаружили серьезно обгоревшего, но все еще живого пассажира, которого и переправили в госпиталь, расположенный в тени здания сената.

В течение трех недель врачебный персонал пытался выходить пациента, и наконец этот человек — они не могли даже установить его пол — смог моргнуть в подтверждение, что слышит их.

Это произошло в тот день, когда одна из сенаторов Септиама находилась в госпитале с визитом. Время от времени сенаторам приходилось совершать подобные посещения, чтобы продемонстрировать, насколько члены их разросшейся семьи из кожи вон лезут, только бы превзойти один другого в заботе о гражданах своего мира. Сенатору не нравилось в госпитале, но только подобные шаги позволяли удерживать рабочих Септиам Торуса в повиновении и добром настроении, поэтому она вежливо вслушивалась в то, что ей рассказывали врачи, ведя ее от одной палаты к другой.

В очередной раз свернув за угол, она увидела обгоревшее тело жертвы аварии, подвешенное в медицинском гамаке и замотанное бинтами, которые уже пропитались сукровицей и пожелтели, хотя их и меняли меньше часа назад. Мониторы, следившие за состоянием пациента, мерцали и попискивали. Ароматизированные занавески, развешанные вокруг пострадавшего, не могли скрыть отчетливый смрад подгоревшего мяса.

— А, наш гость, — улыбнулась сенатор. Многим ее улыбка могла показаться проявлением дружелюбия и сочувствия к несчастному, но на самом деле сенатор впервые за весь день увидела хоть что-то интересное. — Здравствуй, незнакомец. Мы с нетерпением ждем той минуты, когда ты сможешь рассказать нам о себе. Нам всем очень хочется узнать, что же случилось с тобой и твоим кораблем.

— Пациент только сегодня начал приходить в себя, госпожа, — произнес один из санитаров. — Мы ожидаем, что очень скоро он возвратится к сознательной деятельности.

Пострадавший пошевелился и устремил на сенатора взгляд измученных, запавших глаз.

А затем, всего за несколько мгновений, тело пациента распалось на части. Бинты разматывались, увлекаемые за собой расползающейся плотью; с шипением заскользили перекрутившиеся узлами кишки, шлепаясь на начищенные до блеска полы; внутренние органы вспухали лопающимися пузырями и растекались грязной лужей. Рассыпался позвоночник, и упал череп, расплескав превратившийся в жижу мозг. Глаза поплыли по щекам, зубы казались белоснежными кубиками в зловонной каше.

Сенатор опрометью бросилась из госпиталя, а санитары спустили гнойную мешанину в канализацию. Но все-таки женщина успела вдохнуть изрядную порцию болезнетворных газов, исходящих от разлагающегося трупа пациента, подцепив тем самым чуму, которую и принесла на следующее заседание сената.

Всего через две недели от сената и половины населения планеты ничего не осталось. Десятки тысяч погибших были свалены в глубокие ямы, а прекрасное небо Септиам Торуса стало грязно-серым от жирного дыма погребальных костров. Выжившие пытались организовать карантинную зону за стенами Септиам-Сити, но обугленные до костей пальцы разрушили баррикады. Мертвецы вернулись к жизни, великолепие мира-сада нарушили кровавые кошмары, несомые блуждающими трупами.

Те немногие покойники, что еще могли разговаривать, произносили только одно слово — имя Тетуракта.

 

Гвардеец Сеншини мог поклясться, что слышал треск костей под траками танка «Леман Расс», модель «Палач», когда тот перевалил через лесистый холм и начал взбивать изрытую кратерами грязь. Грязь, в которую превратились земли, некогда покрытые буйными лесами и плодородными полями, где выращивались урожаи солфайра. Через окуляры системы наведения Сеншини видел теперь только неровные очертания города, поднимающегося над погибшим лесом и жидкой грязью. Септиам-Сити окопался в этом пейзаже — изъеденные оспинами мраморные блоки и завалы из рухнувших колонн образовывали огромные баррикады, противотанковые ловушки обрамляли подходы.

Сеншини достаточно знал о недолгой истории конфликта на Септиам Торусе, чтобы понимать: сражение будет суровым. Первая атака на планету была предпринята спустя всего несколько недель с момента подтверждения ее захвата Тетурактом. Полк элизианцев высадился на планету, десантировавшись на гравишютах с «Валькирий». Весь он погиб, практически до последнего человека, оказавшись в окружении толп блуждающих мертвецов там, где рассчитывал столкнуться только с горсткой повстанцев. Полки ВДВ Элизии считались элитными подразделениями, но никакие навыки в обращении с лазерной винтовкой не могут помочь убить того, кто и так уже мертв… в особенности если это твой бывший сослуживец.

Имперская Гвардия вытащила всех элизианцев, кого только смогла, и отправила вместо них полк более способных к долгим операциям солдат — XVII Йорианский. Они организовали осаду Септиам-Сити. Вскоре, когда стало ясно, что одним только двадцати тысячам йорианцев не взять стен города, им в качестве подкрепления был отправлен XXIII полк Стратикса — свирепые вояки, набранные из преступных группировок с улиц ульев и мечтающие отомстить за свой погибший мир. Чтобы проредить ряды окопавшихся защитников перед неизбежным штурмом, прислали также и личную гаталоморианскую артиллерию губернатора.

В целом, включая отряды обеспечения и поддержки, войсковая группа Торуса насчитывала всего несколько сотен тысяч человек.

И Сеншини, если быть честным, полагал, что этого вряд ли достаточно.

Он торчал здесь вместе с остальными йорианцами уже три недели. За это время гвардеец успел наслушаться историй, которые рассказывали возвращающиеся на базу патрули и ликвидационные отряды. Повсюду они натыкались на мертвецов, которые разгуливали так, словно еще были живы. На некоторых из них была форма элизианцев. А потом появились и бывшие йорианцы. Но теперь во всяком случае ожидание было закончено, хотя Сеншини, как и любой в бронетанковом подразделении, опасался того, что они могли найти на улицах города.

На краю видимости окуляра системы наведения он увидел фигуры пробегающих мимо людей в темно-серой форме XVII Йорианского. Солдаты, чьи черные шлемы и бронежилеты уже были забрызганы грязью, прижимали к груди лазганы.

Бронетанковое подразделение и пехота должны были прикрывать друг друга, приближаясь к периметру города. Затем в задачу танков входило проламывать стены, а солдатам предстояло врываться в эти дыры. Осадные машины класса «Разрушитель» катились к рощице мертвых деревьев, за которой могли найти хоть какое-то укрытие и наносить удары с большого расстояния. Танки «Леман Расс» должны были идти на сближение, чтобы из орудий средней дальности бить по завалам и сбрасывать защитников со стен. «Палачи», которых у йорианцев была всего горстка, вынуждены были подходить ближе прочих, чтобы залить проломы жидким огнем, прежде чем туда ворвется пехота.

Вооружение «Палачей» значительно отличалось от такового остальных танков Имперской Гвардии. На шасси образца «Леман Расс» покоилось массивное плазменное орудие. Б о льшую часть кабины занимали раскаленные, гудящие плазменные катушки, заряжавшие его. «Палачей» было мало, их не часто видели за пределами миров-кузниц, и Адептус Механикус ревниво оберегали свои секреты производства. Так что, можно сказать, XVII Йорианскому полку повезло, что им вообще достались эти машины. Задачей Сеншини было вести огонь из плазменного орудия, и он знал, что выстрел из него выдавал их вражеским сенсорам с тем же успехом, как если бы они начали забавляться фейерверками.

Впрочем, могло быть и хуже, подумал Сеншини, разглядывая сгорбленные фигурки, передвигающиеся между поваленными колоннами. Например, он мог сейчас сидеть в «Адской гончей», одном из печально известных танков-огнеметов, чья судьба часто была плачевной из-за внешних топливных баков, наполненных прометием. В задачу этих машин входило поддерживать пехоту огнем, направляясь следом за ней прямо в зубы врагу.

Кайто, командир «Палача», откинул верхний люк и подтянулся, чтобы выглянуть наружу. Омерзительное зловоние, витавшее над полем битвы, исходящее от разлагающейся плоти и горящих трупов, проникло внутрь, перебивая даже резкий запах плазменных катушек.

— Держи левее, Танако! — крикнул Кайто. — Они должны быть рядом с нами!

Сеншини, как и Кайто, прекрасно понимал всю необходимость движения пехоты рядом с танком. У «Палачей» не было бортовых орудий, чтобы защититься от нападения с фланга, поэтому только пехота могла сократить риск получения ими бокового попадания из лазерного орудия или удара бронебойной ракеты.

Танако, сидящий в тесной водительской кабинке под Сеншини, задергал рулевые рычаги, и танк повернул влево. Стрелок увидел в окулярах, как они приближаются к группке йорианцев, несущихся по изрытой кратерами грязи.

Вернувшись в танк, Кайто задраил люк.

— Артиллерия на подходе, — произнес командир, и Сеншини увидел, что лицо офицера уже перепачкано машинной смазкой, а плечи шинели забрызганы грязью.

Кайто был опытным воином, потерявшим предыдущую машину — модель «Завоеватель», охотник на танки, — под вражеским огнем на Сальшан Антериоре и взявшим «Палача» под командование всего неделю назад. Для Сеншини и Танако этот человек был загадкой — тихий и самоуверенный, редко начинавший разговор без особого на то повода и обладавший спокойным лицом, на котором совершенно не читалось, что он был свидетелем тяжелейших боев на Сальшан Антериоре.

Даже при закрытом люке Сеншини расслышал первые залпы артиллерийской атаки. Орудия гаталоморианцев стреляли тяжелыми бронебойными снарядами, способными разрушить стены, и мощными разрывными, несущими опустошения на городские улицы. Сеншини видел, как заряды проносятся падающими созвездиями над рядами наступающих йорианцев. Всего несколько секунд — и первые залпы настигли свои цели. Стрелок почувствовал, как содрогается танк, когда прозвучали разрывы, напомнившие ему о землетрясении. Десятки снарядов ударили по Септиам-Сити, осветив стены и окутав огнем примитивные баррикады.

«Мантикоры», ползущие позади йорианцев, послали следом яркие стаи реактивных снарядов, словно когтями прочертивших темное небо. С одной из гаталоморианских пусковых систем класса «Смертельный удар» стартовала огромная ракета, обрушившаяся на город прямо позади стены, и над Септиам-Сити поднялся голубовато-белый столб ядерного пламени.

Со стен открыли ответный огонь, и по облачкам дыма и вспышкам сразу можно было распознать стрельбу из легкого автоматического оружия и лазганов.

— Двенадцатый эскадрон дает нам наводку, — прозвучал по внутренней связи голос Кайто, чьи слова оттеняли звуки близких разрывов.

— Вас понял, сэр.

Двенадцатый эскадрон двигался в паре сотен метров левее и состоял из двух танков класса «Леман Расс», снабженных бортовыми лазерными орудиями, и «Завоевателя»; этот эскадрон служил для прикрытия пехоты от вражеской бронетехники.

Сеншини развернул систему наведения левее, чтобы увидеть, как «Завоеватель» выстреливает трассирующим снарядом в сторону стен. Немного не долетев до цели, он упал в грязь, разорвавшись малиновой вспышкой.

— Эскадрон двенадцать, вызывает канонир шестого эскадрона, — произнес Сеншини по примитивному полевому воксу. — Сигнал принят. Для выстрела из плазменного орудия необходимо подойти еще на триста метров.

— Эскадрон шесть, говорит командир двенадцатого эскадрона, — на связь вышел офицерский блок, смонтированный на «Саламандре», идущей в нескольких сотнях метров позади. — У вашего орудия недостаточная дальность. Выдвигайтесь вперед для совместного удара.

— Да, сэр. Конец связи. — Кайто выключил вокс. — Подведи нас ближе, Танако. Надо выйти на огневую позицию одновременно с «Завоевателями».

— Что ж, будем надеяться, эти любители помесить грязь ногами поспеют за нами, — угрюмо откликнулся Танако, подавая больше газа в двигатели «Палача» и набирая скорость.

Йорианцам, шедшим впереди них, предстояло оказаться в первой волне, атакующей стены. Сеншини был наслышан о том, что это великая честь для многих солдат, но, кроме того, он знал, что многие в Гвардии просто психопаты.

Когда тонкая темная линия йорианцев подползла ближе к городу, огонь, ведущийся со стен, стал плотнее, но артиллерия нанесла еще несколько ударов. Где-то там, с другой стороны города, тем же самым должны были заниматься солдаты XXIII полка Стратикса. Насильно набранные в Гвардию уличные подонки торопились сцепиться в ближнем бою и устроить бойню, которую так обожали. А защитники продолжали оставаться на стенах, даже неся потери. Они гибли и снова восставали из мертвых, если для этого сохранилось достаточно плоти.

Двести метров. Сеншини мог разглядеть едва напоминающие людей силуэты: некоторые были лишены конечностей, иные оказались без головы. Одни из них стреляли из оружия, растащенного из арсеналов Войсковой Дивизии, а другие просто бесцельно блуждали по разломанным камням. Целые мраморные крыши были поставлены вертикально, образуя новые стены, а уложенные в штабеля колонны создавали массивные препятствия. Все, что разрушал очередной разорвавшийся снаряд, тащили на окраины города, наваливая опасные холмы из раздробленного мрамора и кирпича. А наверху обустраивали новые огневые позиции, с которых можно было поливать огнем карабкающихся по склонам штурмовиков.

Сто метров.

Выстрелы из легкого оружия начали взрывать грязь вокруг солдат, но йорианцы достаточно неплохо соображали, чтобы не вступать в перестрелку на таком расстоянии. И все-таки один или два из них упали, скошенные стальным дождем. Несколько пуль срикошетило от корпуса «Палача», прозвенев на фоне рычащего мотора и треска костей, когда гусеницы поползли по останкам жертв предыдущей атаки. В грязи под ними лежали тела элизианцев и бойцов местной Войсковой Дивизии, перемешавшиеся с изувеченными конечностями рядовых септиамцев, а также с оружием и инструментами, выпущенными из мертвых рук. Как бы ни повернулись дела, но вскоре к ним предстояло добавиться и слою тел йорианцев.

Пятьдесят метров.

Будь это обычный город, Космический Флот уничтожил бы его с орбиты. Но предыдущий опыт войны с последователями Тетуракта показал, что подобные действия только создают лабиринты руин и укрытий, в которых снова восстают трупы. Воевать приходилось по старинке: солдаты должны были сами уничтожить каждого из противников и сжечь останки.

Сеншини уже слышал приказы фронтовых офицеров, собирающих свои отряды и взводы, направляя их к запланированным точкам атаки на оборонительные рубежи. Кто-то собирался совершить попытку взобраться по вертикальным мраморным плитам на веревках, которые были уже намотаны у них на плечах. Другие планировали проложить себе путь по осыпающимся склонам. Саперные отряды должны были пройти или насквозь, или под укреплениями. Их задача была самой опасной.

Расстояние до цели высветилось в уголке сетки наведения. Сеншини знал, что они уже достаточно близко. Но еще секунду он позволял «Палачу» катиться вперед, чтобы заряд плазмы мог пройти через несколько метров стены.

— Вызывает стрелок шестого эскадрона, мы в зоне досягаемости, — сказал Сеншини.

— Говорит командир шестого эскадрона, — эхом откликнулся Кайто, — готовы к стрельбе.

— Стреляйте, эскадрон шесть, — раздался ответ.

— Пли! — прокричал Кайто, и Сеншини рывком опустил пусковой рычаг.

Сетка наводки заполнилась светом, льющимся сверху и сзади. Плазменные катушки выпустили свои мощные заряды в ствол орудия. Поток энергии сфокусировался в компактный болт перегретой плазмы, раскаленной добела и жидкой, вырвавшейся с ужасающей мощью по направлению к стене, сложенной из поваленных колонн.

Огромные барабаны колонн опрокинулись, покатившись оползнем резного камня. Фрагменты скатывались в грязь у подножия стены, поднимая фонтаны жижи. Текучая плазма разлетелась вихрем смертоносных капель, проникая в бреши между камнями. Защитники падали с разрушенной стены, их тела сгорали и распадались, попадая под брызги плазмы. Снаряды расположившихся неподалеку эскадронов и дальнобойных танков, оставшихся позади, ударили следом, дробя мрамор и скидывая в грязь все новые и новые колонны.

Солдаты обегали «Палача» с обеих сторон, пока орудийные расчеты прикрывали их приближение сзади. Лазерный огонь облизал верх стены, а тяжеловооруженные солдаты пустили в ход фраг-ракеты и взрывающиеся в полете мины, наполнив шрапнелью воздух возле укреплений.

Чтобы оправиться, врагу понадобилось всего несколько минут. Завалы колонн сильно пострадали, но не были полностью уничтожены. Сеншини видел многие и многие дюжины темных фигур в обрывках одежды. Они казались полчищами насекомых, кишащими под древесной корой.

У Сеншини за спиной загудели заряжающиеся катушки. Возмущенно застонали гусеницы, когда Танако принудил танк ползти по опаленной земле к стенам, сопровождая наступающих солдат. Отряды бежали под огнем автоматического и лазерного оружия в надежде найти укрытие среди каменных развалин. Заряды рикошетили от лобовой брони «Палача», но в кабине некоторые приборы начали искрить и выходить из строя.

Танако процедил древнее йорианское проклятие, увидев, как из приборной панели вырвались язычки огня. Кайто остановил пожар при помощи небольшого огнетушителя, и помещение наполнил холодный химический запах.

Сеншини следил за яростно бурлящей схваткой, разгоревшейся среди камней, выпавших из разрушенной стены. Враг превосходил гвардейцев числом. Сотни мужчин и женщин с бледной кожей, облаченных в лохмотья, перебирались через блоки и прятались в трещинах. Зато каждый из йорианцев обладал большей огневой мощью и дисциплинированностью, чем любой их враг в этом городе. Офицеры организовали огневые рубежи, чтобы прикрыть тех, кто продвигался в руины. Прежде чем броситься в штыковую атаку и закружиться в безумной, неистовой схватке у подножия стены, штурмовые команды забросали скопления врагов фугасными зарядами.

Все по старинке. Не важно, что там еще сварят на своей кухне Адептус Механикус или пришлет Флот на орбиту, когда дело дойдет до настоящего боя, — солдату нужны штык и отвага, чтобы победить в войне. На какой-то краткий миг Сеншини захотелось оказаться там, в самой гуще сражения, с лазерной винтовкой в руках, но он видел, как валятся люди с отсеченными конечностями и выпущенными потрохами, и понимал, что должен радоваться нескольким слоям брони, отделяющим его от потоков огня, обрушившихся на йорианцев.

— Говорит командующий эскадронами, — протрещал вокс. — Требуется установить визуальный контакт с двадцатым эскадроном.

— Двадцатым? — откликнулся Кайто. — Вызывает эскадрон шесть. Они еще не могли так близко подойти к фронтовой линии.

— Мы потеряли связь с двадцатым эскадроном. Необходимо визуальное подтверждение, необходимо, чтобы они высадились возле стены.

Это была какая-то бессмыслица. Двадцатый эскадрон относился к заднему эшелону и состоял из трех «Химер», с которых было снято все вооружение. В них ехали офицеры медицинского корпуса. Предполагалось, что они выйдут вперед только после того, как первая волна атакующих проникнет в город, и подберут раненых, чтобы доставить их к полевым лазаретам позади линий йорианцев. Сеншини не хотелось думать о том, в какую ярость придут штурмовики, если узнают, что их единственная надежда на более-менее быструю врачебную помощь затерялась где-то в глубине задних эшелонов.

— Канонир! Огневая позиция над нами на тридцать градусов!

Сеншини рванул на себя рычаг вертикальной наводки, и точка обзора пошла вверх, давая вид на непрочный участок стены, где вражеский расчет заряжал снаряды в полевую пушку и практически в упор расстреливал йорианцев, пытавшихся закрепиться посреди развалин. Отрегулировав дальность и взяв на поправку несколько метров, Сеншини выстрелил. Плазма с ревом вырвалась из ствола, и огневая позиция исчезла в сверкающем огненном пузыре.

Сзади «Палача» нагнали другие бронемашины: «Разрушитель», подошедший, чтобы помочь пробить стену, и «Искоренитель», чьи спаренные автоматические орудия торопливо залаяли, осыпая шрапнелью спускающихся вниз врагов. Следом, взбивая гусеницами грязь, подошли две «Химеры», а над головами проревела «Валькирия», чей трюм был под завязку набит штурмовиками, готовыми высадиться наверху стены.

— Мать моя женщина! — раздался снизу голос Танако. — Это же двадцатый эскадрон!

Сеншини опустил прицел, чтобы увидеть зад несущейся к стене «Химеры», и заметил выгравированный на рампе знак кадуцея, обозначавший медицинский корпус. Третья «Химера» с такой же маркировкой обогнала их мгновением позже, ее водитель безрассудно давил на газ и переключал передачи, проносясь по краю кратера, оставленного снарядом.

— Давай за ними, Танако! — приказал Кайто. — Сеншини, ближняя огневая поддержка. Их прижали. И доложи командованию, что мы нашли двадцатый эскадрон.

«Палач» пополз вперед. Запах перезаряжающихся катушек окутал Сеншини, и он почувствовал, как жирная грязь запекается на руках и лице. Вид в окулярах системы наведения неистово раскачивался, и канонир на краткий миг увидел распахивающийся верхний люк ближайшей к нему «Химеры» двадцатого эскадрона.

Когда люк открылся, оттуда повели огонь из крупнокалиберного ручного оружия. Сеншини увидел, как валятся темные фигуры на обрушившемся склоне. Звуки выстрелов, косивших септиамцев, были оглушительными. Кроме того, канонира поражала точность и мощность попаданий. Ни одна лазерная винтовка не могла подобным образом разрывать человека на куски, на это не были способны даже хеллганы элитных подразделений Гвардии.

— Это не медицинские войска, — произнес Сеншини, обращаясь больше к самому себе, чем к кому бы то ни было.

«Палач» вошел в зону досягаемости легкого вооружения, и по верхним пластинам его брони громко забарабанили пули, порой оставляя в ней выбоины. Сеншини заметил ближайшее скопление противника, укрывшегося за поваленной колонной и обменивающегося огнем с йорианцами. Одетые в лохмотья, с бледной, ободранной кожей, покрытые старыми, не закрывающимися, но и не кровоточащими ранами — такими были их враги. Канонир видел изодранные пышные наряды и форму внутренних войск. Они искали цель мутными серыми глазами. Ладони с недостающим количеством пальцев сжимали охотничьи ружья и отнятые у элизианцев лазганы.

Каждый погибший снова возвращался к жизни и вступал в бой — весь Септиам-Сити и половина полка уничтоженных элизианцев, потерянные без вести патрули йорианцев, рабочие с сожженных плантаций солфайра. Да, командование предполагало, что часть населения города по-прежнему будет ждать на стенах, но сейчас Сеншини видел перед собой многие тысячи мертвецов, подобно рыжим муравьям, несущихся потоком на наступающих йорианцев. Буря лазерного огня красными росчерками бушевала между поваленными каменными блоками. Бронетехника йорианцев катилась вверх по склону, стреляя из лазерных орудий, повсюду рвались мины и противотанковые снаряды.

«Палач» вздрогнул и остановился. Сеншини навел ствол на новую мишень, подождал, пока зарядятся катушки, и отправил очередной болт плазмы в септиамцев, столпившихся в укрытии мраморной глыбы. Два отряда йорианцев, которым теперь не приходилось жаться к земле, вскочили и бросились вперед под градом падающих обломков.

«Химеры» двадцатого эскадрона остановились, зарывшись в грязь. Когда верхние люки и задние рампы машин откинулись, наружу стали выскакивать их пассажиры, тут же открывавшие огонь.

— Похоже, тут кто-то ищет славы, — произнес Сеншини. — Видимо, они укомплектовали двадцатый эскадрон штурмовиками.

Впрочем, канонир тут же понял, что новоприбывшие вовсе не были штурмовиками. Они обладали куда большим ростом, чем полагалось обычному человеку, и в те несколько секунд, за которые копоть и разлетающаяся грязь сделали их такими же темно-серыми, как и все остальные, Сеншини успел увидеть, что они облачены в пурпурную броню, а не унылую форму йорианцев.

— Мать твою! — выругался Сеншини. — Космодесантники.

Кайто откинул обзорный люк и рискнул высунуть голову на рассекаемый шрапнелью воздух. Затем он достал из кармана шинели пару армейских очков. Сеншини готов был поклясться, что, несмотря на грохот пальбы, услышал ликующий рев атакующих йорианцев, когда космические десантники устремились в бой. Каждый гвардеец был наслышан об этих могучих сверхлюдях (а некоторые даже заявляли, будто видели их в деле), носивших громоздкие энергетические доспехи, вооруженных лучшим оружием, какое только мог создать Империум, и способных молниеносно поразить самое сердце вражеской армии. В речах проповедников космодесантники представали образцом безупречной чистоты для остального Человечества. Дети упивались историями об их подвигах. Изображения Адептус Астартес смотрели на людей с миллионов витражей и фресок в храмах и базиликах, раскиданных по всему Империуму. А теперь космодесантники были здесь, на Септиам Торусе.

Спустя несколько долгих секунд Кайто спустился обратно в танк:

— Все верно, командование прислало нам несколько космических десантников. Мы видим этих шельмецов в первый и последний раз в своей жизни, так что давайте подойдем поближе и прикроем их. Если этот проход и можно взять, то мы должны оказаться там первыми. Танако, держись как можно ближе. Сеншини, залей вершину стены плазмой, чтобы уродам некуда было драпать. Короче, стреляй как знаешь. Вперед!

Взревев двигателями, «Палач» вошел в тень, отбрасываемую стенами, прокатился мимо обломков упавших колонн и пополз по телам погибших в этом бою, устремляясь к светопреставлению пролома, где космические десантники сплетали для септиамцев ткань нового ада.

Повсюду мчались йорианцы, сопровождающие «Палача» в бурю битвы. Офицеры выкрикивали приказы наступать по пути, проложенному десантниками. Сеншини увидел, как в самой середине пролома собираются трупоподобные септиамцы, приходящие в себя после шока возобновленного натиска нападающих.

Канонир выстрелил из орудия, и среди обломков распустилось облако плазмы. Он увидел, как космодесантники карабкаются по полыхающему склону, перемалывая болтерными очередями кишмя кишащих септиамцев, и понял, что в сражении за Септиам-Сити наступил перелом.

 

Холод был повсюду. Таддеуш не чувствовал ни рук, ни ног. В какой-то краткий пугающий миг он подумал, что потерял их в результате обморожения или их отсекла шрапнель, разлетавшаяся из погибающего собора. Но затем колкая, «электрическая» боль вспыхнула в нервах его ладоней и ступней, и он понял, что все на месте.

Инквизитор пытался напрячь те мышцы, которые ощущал, ожидая испытать взрыв боли, рассказывающей о сломанных конечностях или разрыве внутренних органов. Но никаких явных повреждений не обнаружилось, зато стало ясно, что он привязан. Скорее всего, он лежал, но не мог ни сесть, ни повернуть головы. Хотя холодное онемение не позволяло говорить с уверенностью, но ему показалось, что ладони его скованы чем-то, что мешает двигаться пальцам.

Чувствовался химический запах. Антисептики, дезинфекционные препараты и какая-то субстанция, от которой пахло ржавым металлом, словно ее изготовили из крови. Безжалостная, немилосердная чистота и стерильность.

Поначалу ему казалось, что вокруг нет никаких звуков, но спустя некоторое время он смог различить мягкий шум: фоновый гул, тихое неравномерное попискивание и постукивание стоящего рядом с его головой аппарата, едва различимое бульканье воды.

Наконец он решился на попытку поднять веки. Кинжал света ворвался в открывшуюся щелочку, и прошло несколько минут, прежде чем инквизитор смог что-либо разглядеть. Должно быть, он довольно долго пролежал без сознания, и глазам теперь непросто было привыкнуть. Какое-то время ему казалось, будто он смотрит прямо на квадрат чистого света, но постепенно Таддеуш стал различать, что перед ним выкрашенный в белый цвет потолок с двумя светящимися полосами.

Стены также были белыми. Пол покрывал отполированный металл, по поверхности которого пробегали желобки, ведущие к главному стоку, куда смывали кровь и лишние жидкости, — уже только по этому Таддеуш мог сказать, что находится в хирургическом зале. Аппарат, поскрипывавший возле его головы, оказался медицинским сервитором, чей биологический мозг таился где-то в глубине хромированного корпуса. Его металлические конечности наносили жизненные показатели инквизитора на длинный рулон бумаги, выползающей из машины. К стене было прикручено несколько цилиндров, от которых отходили тонкие прозрачные трубочки, подающие странной расцветки жидкости в перчатки на ладонях Таддеуша. Эти перчатки представляли собой одно из хитроумных врачебных приспособлений, не позволявших закрываться венам, в которые вводили лекарства. Испытанная им боль стала результатом рутинной проверки, проведенной нейросенсорами, прилепленными на его кожу. Активирование рецепторов боли позволяло узнать, работает ли все еще его нервная система.

Таддеуш прислушался внимательнее. Позади тихого гула ламп и попискивания медицинских аппаратов он услышал отдаленный рокот, напоминающий о раскатах грома, докатившихся от самого горизонта. Двигатели — значит, он на корабле. Что ж, это было логично, учитывая, что, в последний раз открывая глаза, инквизитор находился в космосе.

Раздался тихий перезвон, и на считывающем его показания аппарате зажглись лампы, свидетельствующие о пробуждении пациента. Всего несколькими минутами позже единственная гладкая дверь комнаты скользнула в сторону и внутрь вошел Великий Инквизитор Колго.

Без своего церемониального доспеха Колго казался слабым и постаревшим. Сейчас на нем была только бесформенная темная ряса, какие обычно носят монахи-отшельники, а на шее красными, воспаленными пятнами проступали нейроконтакты, при помощи которых он раньше подключался к доспеху. Любому другому он мог показаться просто еще одним стариком, но Таддеуш видел, что властность вовсе не покинула Колго, — это было некое не поддающееся определению качество, которое заставляло выполнять его приказы даже собратьев-инквизиторов.

Колго приставил к кровати хромированный стул и присел.

— Ты очень самоотвержен, Таддеуш, — произнес он. — Должен признаться, мы не ожидали, что ты зайдешь настолько далеко.

В голосе Великого Инквизитора прозвучало едва заметное смущение.

— Еретикус поручили мне эту работу, — ответил Таддеуш, чувствуя, как слова застревают в пересохшем горле. — Любой инквизитор на моем месте должен был бы поступить так же.

— Наша ошибка, Таддеуш, — с почти печальным видом покачал головой Колго, — заключается в том, что мы одновременно и переоценивали, и недооценивали тебя. Недооценили, поскольку полагали, будто твои способности еще не раскрылись достаточно, чтобы ты смог настолько близко подобраться к Испивающим Души. А переоценили, потому как надеялись, что ты сам сумеешь быстро осознать все последствия своих действий. Чисто теоретически власть Инквизиции не знает границ, но, спасение Трона, Таддеуш, — Фарос?!. И это после того, как я рассказал тебе, насколько деликатна ситуация с Адептус Механикус. Чертова дыра взлетела на воздух всего семьдесят два часа тому назад, а боевой флот субсектора Аггарендон уже потерял три корабля из-за ухода помогавших им техножрецов. Ординатусы на Каллиаргане и Вогеле готовы умолкнуть. Механикумы убеждены, что Тетуракту каким-то образом удалось добраться до Фароса и войска техногвардейцев в этом районе были усилены втрое.

— У вас свои цели, Колго, а у меня — свои.

— Ах да. Испивающие Души. Интересно, как ты думаешь, почему именно тебе поручили выследить их?

— Потому что я мог сделать это. И потому что я действую совсем иначе, нежели Тсурас.

Колго протянул руку к сервитору, наблюдавшему за состоянием Таддеуша, и что-то нажал. Перчатки на ладонях молодого инквизитора со щелчком расстегнулись, и он ощутил несколько болезненных уколов, когда сенсоры и иглы выходили из-под кожи. Тепло снова вернулось в тело Таддеуша, и он опять смог двигаться. Немного размяв пальцы, он медленно сел. Все его мышцы саднило, их переполняла усталость, но в целом было не больнее, чем должно было быть.

— Таддеуш, мы избрали тебя, — произнес Колго с незабываемым блеском в глазах, — потому что верили: ты потерпишь поражение. Мы знали, что ты станешь держаться на расстоянии от Испивающих Души, станешь собирать информацию, не нанося настоящего удара. Ты наблюдатель, Таддеуш. Да, замечательный. Но ты не победитель.

— Вы не хотели их останавливать.

— О нет, конечно же хотели. И я, и внутренний круг Ордо Еретикус видим в Испивающих Души ужасную угрозу и просто мечтаем о том дне, когда загоним их в угол и уничтожим. Только время еще не пришло. Ты сам посуди, Таддеуш. По нашим оценкам, в Ордене Испивающих Души осталось от половины до двух третей личного состава. И при этом у них нет никакой надежды на подкрепление. А значит, в худшем случае нам противостоят семь с половиной сотен космических десантников и жалкая горстка переживших все это сервов… Если, конечно, можно доверять тем доказательствам, которые мы получили с брошенных ими кораблей. Даже в моей личной свите людей в три раза больше. А штурмовики, подчиняющиеся моим приказаниям, превосходят числом Испивающих Души в десять раз.

— Да, — продолжал Колго, — космические десантники в поучительных рассказах проповедников в одиночку расправляются с целыми армиями. Только правда, скорее всего, несколько отличается от них. Без поддержки со стороны других войск Империума, или, скажем, орд культистов или сепаратистов, или легионов демонов они оказываются одинокими и уязвимыми. Нет никакого прока от наконечника копья, если оно не закреплено на древке, а древко это не сжимает человеческая рука. Испивающие Души опасны, но по сравнению с Тетурактом их значимость невысока. И боюсь, стоит признать, что тварей вроде Тетуракта немало разгуливает в этой Галактике.

— Так, значит, вы отправили меня за ними потому, что они не важны.

— Напротив, Таддеуш. Они могут оказаться очень важными. Безотносительно истины космические десантники стали легендой. А Легионы-Предатели — кошмаром. Есть нечто еретическое в самой природе того, что последние обладают куда большими силами, нежели обычные десантники.

Казалось бы, Таддеуш должен был чувствовать себя обманутым, должен был воспринять эти слова как признание в том, что им просто воспользовались. Но вместо этого он всего лишь ощутил себя ничтожно маленьким, словно крошечная шестеренка в гигантской машине. Его наполнило странное, изнуряющее чувство, будто из него до последней капли выпили кровь, заменив ее пылью. Всю свою жизнь он работал на Инквизицию, сражаясь со всей необъятной Галактикой, пытаясь что-то изменить. И вот теперь Великий Инквизитор Колго сидел рядом, объясняя, что он, Таддеуш, всего лишь пешка в игре лучших людей, и Галактика стала казаться еще более необъятной, чем прежде.

— Они только оружие, — устало произнес Таддеуш. — Просто оружие в политике.

На лице Колго появилась почти отеческая улыбка.

— Я знал, что рано или поздно ты это поймешь. Удивительно, что ты не разобрался во всем раньше. Испивающие Души — это наш политический капитал. Враг, обладающий ложной репутацией Ордена отступников, справиться с которым непросто. Могут настать времена, когда Ордо Еретикус придется отстаивать свое право на существование перед всем Империумом, поскольку наше царство часто оказывается уютной гаванью для еретиков и чужаков. И если такое случится, нам понадобятся подобные мифы, чтобы продемонстрировать свою преданность и показать себя верными служителями Императора. Испивающие Души будут ликвидированы тогда, когда это принесет нам наибольшую выгоду, и тогда мы призовем для решения проблемы множество людей, обладающих куда более острым умом.

— Поня-ятно, — протянул Таддеуш. — Вы рассчитывали, что я прослежу за Испивающими Души, но не стану ничего предпринимать, пока вы не отдадите прямой приказ.

— Пройдет еще немало времени, прежде чем ты на самом деле все это поймешь. — Колго поднялся со стула, и, точно по команде, в комнату вкатилась пара сервиторов-лакеев, которые несли в длинных и тонких манипуляторах простой темный кожаный комбинезон и пуленепробиваемый плащ дознавателя. — Ты должен возвратиться в крепость на Кайтаране и получить новое назначение. Нам в зоне военных действий необходимы люди вроде тебя, способные разобраться в проблеме. Путешествие займет порядка трех недель. Боюсь, я не смогу предложить никакой другой одежды, да и корабль у меня очень скромный, так что будет лишь минимум удобств.

— Я собрал данные. Они в информационном планшете, который был в одном из карманов моего скафандра. Он у вас?

— Все твое снаряжение потеряно. Произошедшее выдержал только пистолет. Очень занятная вещица, надо заметить, особенно в том, что касается патронов. Он лежит в моей оружейной.

— Ладно, не важно. — Таддеуш надеялся, что Колго не сможет распознать ложь. — Все равно там не было ничего слишком значимого.

Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. Таддеушу удалось запомнить только два идентификатора из общей массы добытой им информации, но именно они и обладали наибольшей ценностью. Первый указывал на человека по имени Карлу Гриен, магос биологиса, оказавшегося единственным выжившим адептом, работавшим непосредственно внутри одного из учреждений Механикус, занимавшихся генетическими исследованиями. А второй — на само это учреждение: Стратикс Люмина.

 

Септиам-Сити горел. Гаталоморианская артиллерия усыпала снарядами предполагаемые очаги сопротивления: дворцовый квартал, здания сената, бараки Войсковой Дивизии. Разбрасываемое ими пламя поглощало легковоспламенявшиеся лачуги, облепившие некогда величественные здания города. Но куда хуже были костры, разожженные самими защитниками города, которым не требовалось дышать в отличие от нормального человека. Разлагающиеся кучи оставшихся от чумы трупов горели, заполняя улицы клубами жирного, смердящего дыма. Оружейные склады и заправки были подорваны, поэтому первые отряды XXIII полка Стратикса, прорвавшие северные заслоны, оказались в кошмаре полыхающих руин, напичканных ловушками. Йорианцы же вошли в южные кварталы, которые по большей части состояли из обширных парков и особняков, принадлежавших представителям среднего класса Септиам-Сити, поэтому здесь войска продвигались значительно быстрее.

Во главе йорианцев шли их нежданные союзники — космические десантники, появившиеся возле самого крупного пролома в критический момент и прошедшие, как нож сквозь масло, через укрепления защитников города. Мало кого из йорианцев волновало, что случилось с экипажами и медиками двадцатого эскадрона. Все они видели только пурпурных воинов, каждый из которых был на голову выше любого гвардейца. И эти воины неслись вперед с безумной скоростью, точно одержимые желанием схватиться с врагом в рукопашной.

XXIII полк Стратикса увяз среди трущоб, протянувшихся на севере. Дома мертвых сборщиков солфайра превратились в поля сражений, где солдатам приходилось с боем брать каждую комнату. Окопавшиеся орудийные расчеты рвали штурмовиков на куски в коридорах и на открытых пространствах. Растяжки, активировавшие мощнейшие заряды, задерживали войска Империума на достаточный срок, чтобы септиамцы смогли контратаковать.

Но юность бойцов XXIII прошла в предельной жестокости нижних уровней ульев их утраченной родины, так что они с куда большей радостью шли в штыковую среди руин и ловушек, чем сражались в поле. Для многих из них это было почти то же самое, что вернуться домой, так что войска Стратикса медленно, но отчаянно пробивались, заставляя сопротивляющихся до последней капли крови септиамцев проливать эту самую каплю. Все больше и больше врагов подходило с юга, вливаясь в мясорубку, устроенную воинами Стратикса. Большинство офицеров XXIII погибли, но эти солдаты по факту были одиночками, которых загнали в Гвардию, чтобы они могли искупить свои преступления, поэтому и сражались они лучше без лишних приказов.

Йорианцы довольно быстро продвигались к дворцовой площади, раньше представлявшей собой прекрасное мраморное сердце города, но с приходом чумы и смерти превратившейся в огромный морг, казавшийся издевательством над прежним великолепием. Величественные здания, с которых содрали крыши, образовали каньоны с опаленными стенами из бесценного мрамора, и кое-где еще были видны позолоченные украшения. Танки прокатились по самым широким улицам, сжигая прячущихся на стенах неумелых септиамских снайперов.

Точно в диких джунглях, среди пышных ботанических садов сенаторской виллы вспыхнула ожесточенная битва между несколькими взводами йорианцев и вымазанной в крови с головы до ног дружиной септиамской знати. Аристократы расстреливали гвардейцев из украшенных серебряной филигранью ружей для охоты на гроксов, пока солдаты пытались миновать этот крошечный участок, наполнившийся смертью.

Один из городских форумов стал критической целью, которую было необходимо захватить, прежде чем бросать бронетехнику на здание сената, и гвардейцы столкнулись практически нос к носу с тысячами септиамцев на площади едва ли в сотню метров шириной. «Леман Рассы» образовали мобильные опорные пункты, удерживавшие дворовые территории и сады, пока йорианцы, пригнувшись, перебегали от одной разрушенной резиденции до другой. Раненые тонули в роскошных бассейнах, снаряды разрывались в кронах экзотических деревьев городских парков, разлетавшиеся твердые щепки уносили десятки жизней.

И впереди медленно текущего потока йорианцев шли космические десантники, ворвавшиеся в лабиринт особняков, стреляя из болтеров и высекая искры из мрамора цепными мечами. Они выгоняли толпы оживших мертвецов под огонь Гвардии и брали приступом укрепления, которые за их спинами занимали йорианцы.

Солдаты шли за десантниками, поскольку любой человек, ценивший свою жизнь, предпочитал зачищать уже захваченные ими кварталы, нежели самостоятельно штурмовать территории, находящиеся в руках врага.

Когда космические десантники неожиданно повернули и стали пробиваться к баракам Войсковой Дивизии, вместо того чтобы двигаться к зданию сената, йорианцы, не задумываясь, продолжили прикрывать им спины. Офицеры, которые и без того испытывали трудности с тем, чтобы поспевать за стремительно наступающими гигантами, не стали возражать. Гладкие высокие стены бараков представляли серьезную преграду для атакующих, поэтому по первоначальному плану йорианская Гвардия должна была полностью обойти серьезно укрепленный комплекс, предоставив гаталоморианской артиллерии приблизиться и начать закидывать бараки мощными снарядами до тех пор, пока те не превратятся в пыль.

Но у космодесантников были другие планы. Когда они бросились в лобовую атаку на самый защищенный комплекс города, йорианцы стали задумываться над тем, зачем же их неожиданные союзники прибыли на самом деле.

 

— На стены! Пошли! — проревел капитан Каррайдин — огромная, будто танк, фигура в терминаторском доспехе взмахнула невероятных размеров энергетическим кулаком, направляя штурмовой десант вперед.

Теллос знал: это его работа. Да, он больше не мог быть сержантом — по факту он больше не обладал никаким официальным рангом и даже не мог считаться боевым братом. Однако штурмовые десантники Испивающих Души все равно шли за ним, поскольку нельзя было найти лучшего символа решимости, позволившей Ордену выдержать столько бед. Теллос мутировал и был искалечен в куда большей степени, чем любой другой из них, и тем не менее не видел для себя иной судьбы, чем мчаться в первой волне штурмовиков и служить Императору, истребляя Его врагов. Теллос вдохновлял остальных. Он был самым острием копья.

Теллос выскочил из укрытия и помчался в тени разрушенного здания Администратума по усеянной трупами дороге, ведущей к внешней стене бараков. Доспехи не защищали его выше пояса, и горячий, напоенный пылью ветер болезненно обжигал все еще красные обрубки там, где раньше у десантника были кисти рук. Он потерял их обе в тот день, когда Испивающие Души в результате предательства оказались вынуждены впервые отвернуться от Империума. В конечном итоге Теллос заменил кисти парными цепными мечами из хранилища Ордена — их старомодные, широкие и искривленные, клинки напоминали мачете.

По нему открыли огонь септиамцы, обслуживавшие автоматическое орудие на стене, окруженное изгородью из колючей проволоки. Осколки и несколько пуль задели Теллоса, но они просто прошли сквозь его удивительно бледную студенистую плоть, прорезав кожу и мышцы, которые тут же сомкнулись за ними. Единственным напоминанием о ранениях стали тонкие белые шрамы.

В стену врезался горящий «Леман Расс», чья объятая пламенем башня поднималась до середины укреплений. Теллос пробежал под дождем пуль, вспрыгнул на танк и быстро вскарабкался наверх, оставляя цепными мечами глубокие следы на его броне. Бывший сержант слышал топот ног двадцати бегущих следом штурмовых десантников, каждый из которых уже понимал его мысль: там, всего в нескольких шагах от него, находились бараки, битком набитые еретиками, просто взывающими к правосудию Императора.

Теллос запрыгнул на стену. Наверху она выдавалась вперед, чтобы никто не мог на нее забраться, но цепные мечи глубоко погрузились в пластикрит, и космодесантник смог подтянуться и перевалить через выступ.

Два заряда, выпущенные автоматическим орудием, ударили его в живот. Он ощутил боль, но обрадовался ей, поскольку боль говорила о том, что тело его заживает с той же скоростью, с которой получает раны. Бегущие следом штурмовые десантники открыли огонь из болтеров, и орудие на стене замолчало. Теллос едва взглянул на своих боевых братьев, чтобы удостовериться, что они идут за ним, и спрыгнул во внутренний двор.

Главное здание бараков представляло собой внушительное строение из черного металла с окнами, более напоминающими бойницы, и окруженное просторным пластикритовым плацем, простреливаемым огневыми позициями на крыше здания и в углах стен, окружавших двор. Вокруг него выросла целая деревушка из примитивных лачуг и палаток. Сотни септиамцев толпились возле массивных, крепких дверей у противоположной стены, ожидая, когда йорианцы взорвут проход и попытаются захватить двор.

Не будь здесь Испивающих Души, такой сценарий был бы вполне вероятен. Но поскольку Теллос возглавил нападение с неожиданного направления, каждый из септиамцев был уже обречен.

Сержант устремился вперед, едва его ноги коснулись земли, и два десятка космодесантников побежали следом. Каждое прошедшее мгновение он воспринимал как лишнюю секунду, которую враг оставался вне его досягаемости. Поэтому Теллос мчался напролом через халтурно возведенные домики-времянки. Не сбавляя скорости, он разрывал тонкие стены халуп, разбрасывая их ударами цепных мечей, и практически не сбивался с шага, уничтожая немногочисленных защитников, заметивших его и попытавшихся помешать.

Несколько сотен септиамцев, столпившихся позади баррикад, чтобы организовать неприступный огневой рубеж позади ворот, практически не имели времени, чтобы заметить, что на них напали сзади.

Теллос бежал в доброй дюжине шагов впереди остальных штурмовых десантников. Врезавшись в ряды септиамцев, сержант уже не мог остановиться. Он прорубился в самую их гущу и закружил, оставляя широкую просеку в рядах защищающихся. Парные цепные мечи описывали широкие дуги, с каждым взмахом разбрасывая отрубленные конечности и головы. Септиамцы разворачивались, пытаясь контратаковать его, но всего лишь вбегали в настоящий ураган смерти.

Теллос пробивался все глубже в ряды врагов, оставляя за собой усеянную окровавленными телами тропу, которой штурмовые десантники воспользовались как решающей брешью в защите баррикад.

Языки вываливались изо ртов умирающих во второй раз гниющих лиц. Покрытые язвами на серой коже руки без толку размахивали дубинками и ножами. Из толпы вплотную стреляли из лазерного и автоматического оружия, но Теллос ни на что не обращал внимания, позволяя своей мутировавшей плоти поглощать вражеский огонь и отсекая руки, которые слишком далеко выставляли оружие.

Это была чистая бойня. На Теллоса снова снизошла ярость… та же самая ярость, которая охватила его в момент, когда он потерял обе руки на орудийной платформе «Герион», которая горела в нем на берегу твердыни Be'Мета и помогала вычистить демонов с палуб «Сломанного хребта». Она подхватывала его и несла туда, куда не рискнул бы сунуться ни один другой космодесантник. Она служила топливом его мутировавшей плоти и позволяла наносить немыслимо стремительные, смертоносные удары при помощи импровизированного оружия, в которое он превратил обрубки своих рук.

Теллосу незачем было больше жить — ярость осталась единственным, что представляло для него хоть какую-то ценность. Убийство во имя Императора — вот самый чистый способ служения, и, когда дух Его нисходил на Теллоса, остановить сержанта не могло уже ничто.

Кровь струилась по его цепным мечам. Он был вымазан в ней с головы до ног. Оккулобные железы выделяли жидкости, вымывавшие ее из глаз. Кровь текла по его бледной коже и делала скользкими доспехи на ногах. Сотни лиц сливались в одно, когда Теллос рубил во все стороны. Септиамцы пытались окружить его, но только находили свою смерть, оказываясь в зоне, которую он очертил вокруг себя.

Наиболее глупые из защитников просто бежали вперед, пытаясь завалить его толпой. Он отбрасывал их в сторону или рассекал пополам, все выше поднимаясь на вал, образовавшийся из тел, чтобы сверху рубить бросающихся на него совращенных Хаосом солдат. Десятки убитых Теллосом становились сотнями, каждый удар уносил очередную незаслуженную жизнь. Штурмовые десантники теснили септиамцев к воротам, загоняя врагов на сержанта, а те, что пытались пойти в контратаку, оказывались вынужденными сражаться со сверхлюдьми в доспехах, которые не пробивали ни штыки, ни пули. Цепные мечи одинаково легко разрезали и плоть, и кости, и снятые с элизианцев бронежилеты.

Теллос видел в толпе шлемы Йориана, форму Элизии, роскошные платья сенаторов и облачения местной Войсковой Дивизии. Все это было надето на разлагающихся, едва напоминающих людей существах, чьи лица уродовали ненависть и чума. Рты с иссохшими языками перед смертью испускали стоны и невнятные, булькающие звуки. Под вращающимися зубьями цепного меча трещали кости, рвалась кожа, превращались в лохмотья мышцы. Это была самая чистая бойня из всех мыслимых: силой Императора здесь искоренялись скверна и гниль. Ярость связывала Теллоса с Императором, словно кто-то выделил ему личный вокс-канал для разговора с Золотым Троном.

Тяжелая ладонь опустилась на плечо сержанта, и только невероятные рефлексы, навсегда отпечатанные в его мозгу, остановили Теллоса от того, чтобы вонзить меч в тело собрата по Ордену.

Обветренное, морщинистое лицо капитана Каррайдина хмурилось под капюшоном терминаторского доспеха.

— Проклятие, Теллос! Враг сломлен! Взрывай двери и пробивайся к карцеру!

На какое-то мгновение Теллосом овладел гнев на то, что дело Императора было прервано столь непочтительным образом. Неужели Каррайдин не понимал, что они окружены толпой пускающих слюни отвратительных врагов?

Но затем Теллос увидел то же самое, что и капитан, — они стояли на горе трупов всего в паре метров от стены. Септиамцы были разбиты и разбегались от них.

Каррайдин был прав. Ярость могла какое-то время подождать, прежде чем разгореться вновь.

Взмахом руки Теллос приказал отрядам штурмовиков разорвать свою стальную цепь, которую они образовали, чтобы прикрывать его со спины, и выполнить поставленную перед ними задачу. Каждый из десантников нес фраг- и крак-гранаты, а также несколько мелтабомб, предназначенных, чтобы сжигать броню. Штурмовики побежали к массивным взрывоустойчивым воротам по скользкому от крови плацу, чтобы закрепить возле петлей и замков связки гранат.

Тем временем командирский отряд Каррайдина начал обстреливать из болтеров огневые позиции на стенах и крышах зданий барачного комплекса, прикрывая штурмовых десантников, пока те минировали ворота и отходили назад, прежде чем взорвать их.

Огромные двери рухнули, рассыпая искры, и стальные листы с грохотом упали на рокрит.

Под прикрытием бойцов Каррайдина внутрь вбежали отряды Люко и Хастиса. Вместе с ними шел и Сарпедон.

— Каррайдин, Теллос, вы проделали отличную работу, — произнес он в вокс. — Мы зачистили здания по периметру. Теперь их удерживают гвардейцы с Йориана. Септиамцы зажаты между ними и войсками Стратикса, но в любой миг могут попытаться пойти на прорыв, так что нельзя терять ни минуты. Хастис и Люко, вы со мной. Пойдем к камерам заключенных. Каррайдин, охраняй вход. Теллос, ты в резерве. Хладнокровно и быстро, Испивающие Души! Вперед!

Небольшая ударная группа, высадившаяся под личным началом Сарпедона возле Септиам-Сити, разделилась. Каррайдин и Теллос остались удерживать двор, заваленный изувеченными телами защитников, а командор вместе с двумя тактическими отрядами отправился вглубь главного здания бараков под непрерывным огнем, ведущимся с крыши и из узких бойниц.

Под этим строением находились тюремные камеры, где до воцарения чумы содержали преступников Септиам Торуса. Если их не выпустили, когда в город пришла смерть, и если хоть что-то живое могло остаться в этих подземельях, то где-то там, в одной из камер, должен был находиться адепт Карлу Гриен.


 


Дата добавления: 2015-08-21; просмотров: 81 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава первая | Глава вторая | Глава третья | Глава четвертая | Глава пятая | Глава шестая | Глава десятая | Глава одиннадцатая | Глава двенадцатая |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава седьмая| Глава девятая

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.048 сек.)