Ростовская ночь

Часам к двум ночи по местному времени Рафик был готов ехать со мной в Грузию.

С большим трудом мы договорились, что я, всё же, поеду один, а он просто будет мне всячески помогать.

— Да! Да!!! Вот это верное решение, - Рафик был просто на всё согласен, - говори, чем я должен помогать? У меня в Ростове знакомых – полгорода. Что хочешь достанут. Тебе что надо?

Я стал вспоминать, чего мне не хватало:

— Пока что ничего не надо. Хотя… разве только карту города?

Зря я это сказал. Немедленно Рафик стал звонить по какому-то телефону. Я сначала было подумал, что это он какие-то свои важнейшие вспомнил дела. Однако он в самом деле трезвонил — посреди ночи, своим знакомым, чтобы они срочно вставали и шли искать во вселенской пустоте карту Ростова.

Мне пришлось у него чуть не силой трубку вырывать, чтобы он на уши не поставил этот тихий город. Я даже предложил ему, этаким паиньским тоном:

— Давай уже ложиться спать.

Типа, скоро утро. Завтра трудный день.

Рафик с неохотой согласился, и нырнул с головой в свою сумку в поисках полотенца.

Я забрался под одеяло, и положил себе мысленно пять часов на крепкий здоровый сон.

Но тут Рафику на мобильный позвонили эти сволочные друзья:

— Алло? Кто? Да, я звонил. Да, в Ростове.

…и, перекрыв трубку ладонью, зашептал на всю комнату:

— Зовут к себе в гости. Поедем к ним?

Я замотал головой.

— Или может, они к нам?

Я ещё сильнее замотал головой.

— Да, ты прав, охранник не пропустит.

Рафик задумался. На том конце трубки тоже было замолчали, но вскоре придумали, что надо делать. Видимо, там подобрались знающие люди.

В результате кратких переговоров решено было, что Рафик выйдет на улицу, а там его подберут. И куда-то там они все вместе поедут.

Сказано – сделано. Быстренько он оделся и свалил.

Я подумал:

— Ну и тоже хорошо.

И заснул.

* * *

Однако ночь, как выяснилось, только начиналась.

Через пару часов Рафик ввалился в номер. С ним были ещё двое — какая-то баба, и визгливый мужик. Бабу звали Зоя. Мужика звали как-то по дурацки - то ли Димас, то ли Михас… Всё это были, конечно же, местные ростовские армяне. Правда, между собой они говорили почему-то только по-русски.

Поначалу троица копошилась в темноте, а я делал вид, что сплю. Потом однако, они выпили водки, и стали говорить громче. Было уже бессмысленно притворяться. Я открыл глаза, и легонько на них вякнул, чтобы они были потише.

— Это мой друг из Сибири. Его зовут Артём, - сказал Рафик торжественно. Судя по его тону, я должен был немедленно вскочить с кровати, проделать пару сальто и поклониться.

— Ну, пусть садится тоже с нами, - сказала баба. И визгливый мужик что-то одобрительное вякнул.

Я сказал, что не буду садиться, а буду спать, и пусть они идут квасить на балкон. Идея с балконом армянам понравилась. Они немедленно перекочевали туда. Однако после каждого тоста они открывали дверь, и спрашивали, буду ли я пить дальше с ними водку. Я говорил, что не буду. Они закрывали дверь, и произносили следующий тост, с каждым разом всё громче — видимо, чтобы и мне за дверью спалось не так одиноко.

Тосты эти были примечательны. Сначала они выпили за тех друзей, которых с ними нет. Затем выпили почему-то за рафинад (?). Или за «Рафинад» (возможно, это какой-то человек или географическое название). Потом визгливый армянин вспомнил какие-то овощи:

— А помните, какие были овощи?

Тут у него случился прокол:

— Какие овощи? – спросила баба оторопело.

— Молчи, - сказал ей визгливый мужик. – Ты помнишь овощи, Рафик?

— Помню, - сказал Рафик. – конечно помню.

В общем, выпили за овощи. После этого у них кончилась водка. С грохотом они протопали на выход и исчезли. При этом оставили открытой балконную дверь, и оттуда внезапно стало очень мерзко и пронзительно дуть.

Я даже собирался уже встать и её закрыть, когда эта шатия-братия вернулась:

— Мы принесли тебе молоко.

Я открыл, наконец, глаза, и узрел, что, действительно, они притащили с собой, кроме водки, батон и пакет молока.

Кое-как стараясь на них не орать, я попытался объяснить армянам, что завтра с утра мне надо ехать на важную встречу (а встреча была, действительно, важная — Азовское море!), и что поэтому мне надо поспать до утра, и лучше это сделать прямо сейчас ибо до рассвета осталось около часа.

Армяне искренне не могли понять, почему я не выхожу с ними пить молоко и есть батон. Удивлённо блея, они вновь удалились было на балкон.

— Слушайте! – вспомнил вдруг Рафик, - а ведь ему карта Ростова нужна.

Немедленно они вернулись, и стали думать, где добыть карту.

— У меня в павильоне карта висит, - сказал Зоя. – только она большая. И приклееная. Если только по кусочкам её отдирать?

Визгливый вовсе тупил. Он, вообще, судя по всему впервые слышал такое слово — «карта». Ему даже, кажется, завидно стало — что вот, лежит тут какой-то, и требует карту, в то время, как он, Михас-Димас, всю жизнь без неё прожил и в ус не дул.

— А зачем ему эта карта? – с каким-то даже подозрением спрашивал он.

Пришлось опять открывать рот, и успокаивать их — что карта мне прямо сейчас не нужна, что она мне, возможно, совсем не нужна. Что идите, наконец, на балкон.

Они, слава богу, утопали на балкон, и забулькали там. Но в номере остался гореть свет. Они ведь включали свет — в самом деле, иначе как бы я соблазнился молоком и батоном? Без света-то? Да и думать про карту в темноте тоже было никак невозможно, как вы понимаете.

Проклиная кавказское так называемое гостеприимство, я попытался спать при свете (в комнате от утреннего ветра было холодно, и совсем не хотелось вылазить из под одеяла). И никак у меня это не получалось.

А тут ещё на балконе поднялся какой-то идиотский спор. Суть его была такова — визгливый Михас-Димас предлагал Рафику куда-то забраться, а тот отказывался.

По форме же спор напоминал наши недавние прения о том, кто пойдёт в ларёк:

— Ты ссышь, Рафик.

— Нет.

— Рафик, я вижу, что ты ссышь.

— Не-е-ет.

Я так и видел, как Рафик водит своим толстым армянским пальцем перед носом Михаса-Димаса. А Михас-Димас же по-детски брал Рафика на понт:

— Зоя, смотри как ему слабо

Зое же было как-то совсем неинтересно, слабо там или не слабо. Она посидела, посидела с ними на балконном ветру, и ушла в комнату. И очень вовремя. Я ей тут же сказал выключить свет. Она совершила этот добродетельный поступок, и развалилась на соседней кровати. Так мы валялись с ней минут пять, пока те на балконе продолжали препираться.

— Эй, - позвала она, наконец, - Эй!

— Ну? – откликнулся визгливый баклан.

— Ты будешь уже меня …? – спросила Зоя. Иными словами, она поинтересовалась, будет ли Михас-Димас иметь с ней в ближайшее время половые сношения.

Михас-Димас отказался. У него были поважнее дела.

— Не буду. Отвали, Зоя, дура, - сказал он.

— Я тогда ложусь спать, - сказала Зоя. И немедленно захрапела. Даже минуты не прошло.

— Мне бы такие таланты, - подумал я.

* * *

А в это время на балконе была доказана Теорема Уговоров.

Запомни и ты её, читатель. В обобщённом виде она звучит так:

«Любая глупость, если её повторить сотню раз, становится очевидной и неоспоримой истиной»

Так и Рафик к утру понял, наконец, что он не кто иной, как трусливый старый армянский пень. Что он ссыт, и ему слабо. Визгливый это ему доказал на пальцах.

Наш седоватый герой понял, что наступает решительный момент в его жизни. Он увидел, что должен немедленно вернуть себе утраченное реноме.

— Хорошо, - решился он, - пошли.

И они с визгливым дебилом, наконец, покинули комнату номер 811.

Я остался с незнакомой храпящей тёткой.

* * *

Было четыре утра. Первая электричка в Таганрог, на море, шла в восемь. Можно было ещё два-три часа урвать на дремоту.

Так я и попытался сделать. Однако, как догадывается читатель, Ростовская ночь не кончается так просто.

Где-то через полчаса в комнату завалилась консьержка.

— Вы что здесь делаете? – заорала она мне в ухо.

— Я пытаюсь спать! – заорал я на неё.

— Ох, извините, - сказала она, - я вас не узнала в темноте. А где женщина, которая проходила в эту комнату?

— У меня в постели её нет, - сказал я. Не показывать же было пальцем на соседнюю кровать, в метре от меня, где лежала эта самая женщина, и нехило так сопела.

Консьержка тоже поняла, что, если я проснулся, а храп продолжается, то в комнате есть кто-то ещё. После недолгих поисков она обнаружила Зою, и процедура повторилась:

— Вы что здесь делаете?

И ещё раз, в усиленном варианте:

— Вы что здесь делаете?!!!

— А ты ещё кто такая? – пробормотала Зоя.

— Я — администратор. – ответила та, как будто объявила шах и мат.

— Ну и пошла нах…й - сказала Зоя.

Консьержка, впрочем, тоже была не промах. У неё был наготове ответный ход.

Она схватила армянскую Зою за волосы, и потащила её по полу к двери. Та немедленно проснулась, но драться не стала, и, лениво матерясь, поволоклась на выход.

С ворчанием эта парочка затихла в конце коридора. Я посмотрел на часы, и понял, что через полчаса меня придут будить. Дрёма отменялась.

Пришлось вставать.

* * *

В Ростове уже рассвело. Ночной противный сквозняк оказался поутру свежим майским ветерком. Под него я обнаружил вдруг, что смертельно хочу есть. Тут как раз и пригодился армянский завтрак — я справился с целым пакетом молока, и батон тоже слопал.

Этот завтрак не страдал разнообразием, зато брал обширностью и какой-то… солидностью, что ли. И до самого вечера потом мне даже и не хотелось есть. Я подумал даже — вот самая экономичная еда в мире. Ведь и великое скупердяйское изобретение — лапша «Роллтон» — никогда не сравнится с молоком и батоном. Рецепт этот известен всему миру, всем народам и временам. С веками он не стареет. В Самарканде, Каракоруме, Нью-Йорке и утреннем Ростове — этот завтрак будет к месту.

* * *

Балкон в вокзальном ростовском небоскребе был сквозной. По нему можно было пройти в любую комнату. Интереса ради, я прогулялся по периметру здания, осматривая город с высоты тридцати метров.

Прямо подо мной лежал ростовский вокзал. Сверху его гигантская ровная крыша смотрелась необычайно обширной и пустой. Казалось странным, что никто ещё не придумал устроить на ней летнее кафе с танцами и дефками.

Впереди протекал по-солдатски прямой арык Темерник. За ним потихоньку пошевеливался автовокзал. Далее можно было видеть гору, с которой я чуть не сорвался давеча ночью.

На вершине горы стояли жилые многоэтажки. От того, что их поместили на край обрыва, они казались вдвое выше. Нельзя было не признать такое архитектурное решение удачным.

Я подумал — откуда взялась вдруг такая гора в Ростове? Прямо посреди донских степей? Казалось, её специально поставили сюда, чтобы город приобрёл чуть больше приморского антуража — этакой сопочной атмосферы, характерной и для Владивостока, и для Мурманска.

С другой стороны балкона открывался вид на какую-то древесную застройку. Словно бы там начинался уже пригород. Над всей этой одноэтажной кутерьмой воткнута была некая церковка. Это местный кафедральный собор. Он ничем не отличается от миллиона других православных церквей.

* * *

Пока я гулял по балкону, консьержка пробралась в наш номер и стала осматривать его на предмет подозрительных артефактов.

Так как я не шастал с армянами ночью по коридорам, то она посчитала меня за своего сообщника.

— Не только женщин с собой водит, - сказала она, - но и вещи тут оставил.

Это был камень в Рафиков огород. Он, действительно, свою сумку бросил прямо на полу открытой. Сиротливо из неё высовывалось полотенце.

— Расчёску на кровать кинул... – консьержка с каждой секундой обнаружила всё новые проступки, - полотенце разбросал… В ванной носки оставил.

— Это мои носки, - стыдливо признался я. Я как раз перед сном их постирал. Чтобы, типа, на Кавказ во всеоружии ехать.

Тётка, впрочем, оставила мою поправку без внимания. Теперь она пошла на балкон, где оставались живописные следы ночной попойки. Видимо, открывшаяся картина была, по мнению тётки, непередаваема словами. Она лишь горестно цокала языком.

Я побрёл стеснительно за носками. При этом выражением лица – даже нет! всей фигурой — я выражал как бы сопереживание тётки. Я постарался отразить возмущение, негодование, соболезнование и сожаление. «До какой же степени дошло моральное падение некоторых постояльцев» - словно бы говорил я своей спиной. И вот только я забрал свои несчастные носки (они, сволочи, не успели толком высохнуть), как с балкона раздалось… даже не восклицание, а какое-то даже тоскливое стенание.

Видимо, ожидалось, что я должен был сопереживательно подбежать и поинтересоваться, какую новую улику она обнаружила там. Однако я в это время укладывал рюкзак.

Тётка безуспешно подождала меня, а потом, наконец, вернулась в комнату:

— Представляете, они там мешали водку с молоком! – сказала она.

* * *

Не оставалось никакого иного выхода, кроме как быстрее бежать из номера 811. Так я и сделал.

Перед тем, как покинуть этот гостеприимный дом навсегда, я немного покатался на лифте.

Двадцать миллионов человек в России живут в высотных домах. Они каждый день ездят в лифте. Остальные — их в шесть раз больше — живут без лифта. Я как раз из этой пролетарской толпы. Для меня поездка в лифте есть — праздник.

Надо сказать, в ростовской вокзальной гостинице недурной лифт. Он весь стальной, с зеркалом внутри, без идиотской кнопки, которую надо нажимать, в знак того, что ты решился, наконец, на поездку. Только ходил он в тот день почему-то лишь до одиннадцатого этажа. Ну, мне и это было неплохо.

Более того, выйдя на одиннадцатом этаже, я обнаружил там… редакцию той самой газеты, которой заведовал наш друг-театрал Карен. Оказывается, я провёл ночь буквально у него на работе.

А, кстати, наступил уже понедельник. Вполне себе рабочий день, казалось бы. Но дело в том, что он – именно этот понедельник – считался выходным. Ибо День победы в этом году пришёлся на субботу. По закону параллельного переноса (этому закону почему-то свято подчиняется российский календарь) следующий понедельник и оказался тоже красный день календаря.

Так что Карен не трудился в поте лица, а спокойно посапывал у себя дома. Я в это время стоял с рюкзаком у него под дверью, и читал табличку:

«Главный редактор Карен А***»

Сначала я разозлился на Карен, что он и тут умудрился ускользнуть из моих лап. Но, подумав, я успокоился, и решил отпустить ему его грехи.

Даже ничего оскорбительного на табличке не подписал.

* * *

Дуболобый охранник, в отличие от меня, прекрасно выспался ночью. Сейчас он стоял в дверях, и, солидно посматривал по сторонам. Я прошёл мимо, и помахал ему на прощание ручкой.

И он мне помахал.

Потом я направился на пригородный вокзал. А охранник остался дышать утренним вокзальным воздухом.

Ростовская ночь закончилась.

Мастерство зайца: стратегия и тактика

На пригородном вокзале Ростова везде понатыканы турникеты. Этим Ростов напоминает Омск.

Но в Омске турникеты не работают. В Омске стоит рядом с ними дядько, и басом направляет всех: «турникет не работает». Проходите, типа, просто так.

В Ростове же турникеты – рабочие. Однако рядом с ними всё равно стоит — тётька. Многие предпочитают ходить через тётьку.

Сунулся было и я со своим удостоверением. Но нет, халява не прошла. Видимо, недостаточно уверенную сделал я рожу. Пришлось покупать билет.

Впрочем, купил я его всё равно «по правильному».

* * *

Электричка – есть способ экономного путешествия. Автостоп, конечно, дешевле. Но автостопом ездят обычно не из желания сэкономить. Ибо неопределённость автостопа измучает любого расчётливого скупца.

Электрички же подчинены расписанию. Они размерены и порою скучны. Потому, чтобы усилить свои впечатления — разнообразь свою поездку, читатель!

Езди зайцем.

* * *

В тактике зайцевания есть две основных методики. Контактная и бесконтактная.

Отличаются они способом взаимодействия с контролёрами.

Бесконтактный вариант – это классика. Он предполагает избегать контролёров и, таким образом, хранить их душевный покой. Основная политика здесь — избегать контролёров как огня. Избегальщика в электричке можно узнать легко. Он крутится в тамбуре, нервно посматривая в двери. Каждый звук заставляет его вздрогнуть – не пришли ли это за ним? Увидев своих преследователей, избегальщик потихоньку удаляется от них. Словно Кутузов, он сдаёт им вагон за вагоном. И лишь на остановке он спокойным шагом выходит на перрон, обходит проверяльщиков, и садится в вагон, который они уже прошли.

Недостаток этого метода в том, что на длинных перегонах контролёры ходят по составу минимум раза три. Тебе придётся постоянно быть настороже. Кроме того, если вдруг перегон между станциями попадётся длинный, вагонов может и не хватить (а тем более, сейчас пошла мода пускать короткие электрички, вагона в четыре). В таком случае придётся или прятаться в туалете, либо идти на контакт. Потому описанный вариант используется профессионалами редко.

Гораздо чаще профессионалы зайцевства используют контактные методы. Их три – наглёж, тупарство и лукавство.

Наглёж – самый простой, но и самый некультурный способ. Ты просто говоришь – «я не буду платить». Типа, у меня нет денег. И ничего с тобой не сделают. Разве что, если с контролёрами будет охрана, тебя могут высадить на станции, и составить какой-то там протокол. Но опять же, если ты согласишься выйти на станции. На платформах высаживать не имеют права. Брать тебя за шкирку и выкидывать из вагона тоже не имеют права. Однако и ты – помни, что контролёрша обычно есть тихая женщина с тяжёлой сумкой. Так что лучше не порти ей настроение, не трать её нервные клетки. Не будь наглецом, читатель.

Тупарство – способ безотказный, но требующий солидной актёрской подготовки. В Сибири «тупарники» обычно притворяются глухонемыми. Контролёры поначалу пытаются втолковать им, мол, «Где ваш билет». Но потом просто проходят мимо. Они ведь тоже не дураки, и не собираются портить себе настроение и тратить свои нервные клетки.

Тупарники любят также притворяться сумасшедшими или (более слабый вариант) спящими. Есть, наконец, самый недостоверный и дилетантский способ – притвориться иностранцем. Это уже вовсе смех. Где вы видели иностранца в русской электричке?

Наконец, вершина заячьего искусства — лукавство. Оно предполагает некую игру, в которой с удовольствием участвуют и зайцы, и контролёры, и даже другие пассажиры.

Арсенал заячьего лукавства неимоверен. Это и приём с крупной денежкой (рискованный приём, для любителей острых ощущений – ибо контролёр приложит все усилия, чтобы разменять такую денежку, и содрать с тебя ещё и штраф).

Это и приём с рваной денежкой («а других нету, извините») — наивный способ, лишь антуражем подходящий в лукавство, а по сути же являющийся типичным тупарством.

Это математические игры. Если едешь толпой в N человек, взять N-1 (N-2, N-3 — в зависимости от размера толпы) билетов, а потом, при проверке, устроить суету в вагоне, чтобы контролёрша потерялась и захлебнулась в ваших рядах.

Или если вы едете с билетом до более ранней станции, чем вам надо - никто ведь не будет запоминать, куда именно вы там следуете.

Пространственные игры. Контролёры обычно идут по вагону вдвоём. По одному на каждый ряд сидений. Найдя вагон, который заселён ассиметрично, можно угадать так, чтобы одна контролёрша сильно обгоняла другую. Тогда, улучив момент, ты пересаживаешься в другой ряд. Либо, если едешь на короткое расстояние, можно увидеть с платформы, в каком вагоне идёт проверка, и сесть в уже проверенный вагон.

Игры со временем. Если часто ездишь по маршруту — бери билет «туда и обратно». Он действителен иногда до трёх суток. Так что по нему ты можешь ездить несколько раз.

Игры с законом. Разнообразнейшие поддельные удостоверения. Просроченные билеты. Просроченные ксивы. Справки о том, что вас ограбили, и линейный ОВД станции Запупское-Дебилово удостоверяет это и просит не высаживать вас из электрички. Ксивы, которые, наконец, просто пусты – а вдруг их не раскроют?

Этот вариант целиком зависит от вашего актёрского искусства. Доставая из кармана свою красную (синюю, белую) книжечку, вы должны так уверенно помахать ей в воздухе, чтобы и мысли не пришло проверить её содержание. Профессионалы отрабатывают эту процедуру до совершенства. Они иногда даже ничего и не достают. Таких виртуозов можно узнать в электричке по магическому слову: «проездной».

В Пятигорске я видел человека, который выдал такой вот спектакль: он спокойно и вкусно читал книжку, а когда контролёры прошли по нашему вагону, и остановились у наших сидений, то продолжал это делать и ни малейшего внимания на них не обращал. Попытались его стеснительно вернуть к реальности. Тогда он раздражённо сказал: «Есть билет, есть» И недовольно вернулся к своей книге. И бедная контролёрша ничего не смогла сделать. Она проиграла этот раунд. Она пошла дальше.

* * *

Вот и я приобрёл билет по принципам математического заячьего лукавства. Не до Таганрога, а на несколько станций раньше. Я сэкономил немного – от силы рублей двадцать. Но мое путешествие зато превратилось не просто в поездку, а стало теперь ещё – и игра.

Ростовский турникет, впрочем, почему-то отказался кушать мой билет. Тётька на контроле устало сказала мне: «проходите».

И я прошёл через неё.

* * *

После электронно-тёточных ультрасовременных преград на платформы пригородного вокзала приходится топать почему-то прямо по рельсам. Никаких тебе виадуков, конкорсов и подземных переходов. Зато вокруг мириадами развешаны таблички «Ходить по путям строжайше запрещено».

Те, кто, наоборот, приехал в Ростов, считаются более привилегированными личностями – они как раз выходят по какому-то высокому переходу, и, вновь через турникетную Сциллу-Харибду, попадают в город.

Пока наш поезд до Таганрога не отправился, я обошёл вокзальные интерьеры, и обнаружил, что кроме турникета, можно пройти пешком до путей главного вокзала. Это почти полкилометра. Иного выхода с платформы нет. Впрочем, когда я пошёл посмотреть на орду пригородных иммигрантов, оказалось, что это всё люди с понятием: они валили через турникет мощным единым потоком. Кто с билетом, кто без. Кто шёл напролом, кто перепрыгивал железные челюсти поверху. В общем – как и везде: толку от этого турникета никакого не было. Вольница торжествовала и здесь.

Дата добавления: 2015-08-21