М. Смелсер

В сложнейшем организме хозяйства постижение денег предполагает учи­тывать разные аспекты проявления свободы. «Человеческая реальность, —

отмечал Ж.-П. Сартр, — выступает как свободная сила, осажденная сово­купностью детерминированных процессов»⁶⁸. Для достижения и реализа­ции хозяйственных задач необходимо различать действия: полностью сво­бодные; детерминированные процессы, над которыми свободная воля имеет власть; процессы, которые всячески избегают человеческой воли. Исследование воли позволит значительно глубже понять свободу, опосре­дующую денежные отношения в обществе.

Хозяйство содержит все социальные и индивидуальные состояния бытия (рациональные, эмоциональные и т. д.), являющиеся в том числе и основой экзистенциального отношения к деньгам. Но в первую очередь оно способ получения внешней, объективной свободы, не имеющей «силы» до конца ввести человека «в бытие» (Ж.-П. Сартр).

Хозяйство предполагает самые различные состояния человека (смерть, жизнь, страдания), что обусловливает экзистенциальное переосмысление артефактов бытия, в том числе и денег. Но деньги в первую очередь есть способ получения внешней, физической свободы, которая не может до конца ввести человека в бытие. Эта свобода есть выражением случайных, сиюминутных желаний «внешнего человека» — поверхностного слоя нашей личности. Внешняя свобода заставляет человека действовать автомати­чески — по чужой подсказке или под воздействием внешних импульсов. Б. Паскаль говорил, что мы в своей эмоционально-рассудочной жизни похожи на барабан, по которому бьет всякий, кому не лень.

Наибольшее воздействие оказывают на человека, находящегося в си­туации внешней свободы, различного рода советы, пожелания, наставле­ния, обучения и другое с позиций прагматических, сиюминутных, не учи­тывающих будущие перспективы, а рассчитанные на «сегодняшний день». Деньги в такой жизни выполняют сугубо материально-предметную роль, они есть простой функцией, и никакой свободы, кроме избавления от мел­ких забот, не предоставляют. Тут действительно не нужно «особых разъяс­нений — любой школьник спокойно выведет вам, — конечно, по-своему, — все основные функции денег: меры цены, средства обмена, средства платежа, долгового средства, средства накопления, средства капитала, средства ва­лютных отношений... Функции денег лежат, что называется, на поверх­ности — их и отыскивать не надо»⁶⁹. Однако для многих людей удовлетво­рение насущных потребностей (еда, одежда, плата за квартиру) является таким же значимым для жизни, как для иных достижение некоей высшей цели (например, достигнуть всеобщей свободы или всеобщего счастья).

Как показывает история, «свобода и хлеб насущный» (Ф. Достоевский) несовместимы. Внешнюю свободу также называют отрицательной, она есть свободой от греха, мелочности, пустого соблазна, ложных ценностей и т. д. В положительном смысле свобода есть способность управлять своими поступ­ками, исходя из очень глубоких побуждений. Это свобода внутренняя, ее мотивации существенно отличается от внешней, она чужда конъюнк­турным соображением текущей действительности. Такая свобода транс-

цендентна, экзистенциальна. Она обусловливает иной взгляд на действи­тельность и на составляющие ее онтологические основания. Но здесь важно учитывать, что деньги также — «штучка» трансцендентная™. Ничего в этом удивительного нету, учитывая возможность денег быть всеобщим мерилом стоимости.

Трансцендентность свободы и денег ставит проблему их экзистенциального содержания, что вполне закономерно обусловлено срочностью межлич­ностных отношений, предполагающих внутреннюю глубину. Экзистен­циальная свобода — это способ существования человеческой реальности, и при том единственно ей соответствующей, как таковой. Поставить вопрос о мире, говорит Ж.-Я. Сартр, это значит отойти, отделиться от мира, «от­клеиться» от бытия, выйти за его пределы, встать вне его. Эта способность человеческой реальности порождать в мире самим своим присутствием «ничто», которое в то же время «изолирует» человеческую реальность от всего остального мира и делает ее «недосягаемой», и есть свобода. Сознание как специфический уникальный способ бытия, как «бытие — для себя», «ничто» и человеческая реальность в классическом экзистенциализме является свободой. Она составляет сущность человека, поскольку утверж­дает его способность выхода за пределы мира и утверждения в нем своей истины. От человека зависит, чем будет заполнено «ничто» (то, чего нет в мире) его бытия, как он восполнит этот «недостаток бытия» в себе и в мире, эту «дыру» в недрах бытия. Только от человека зависит картина мира, его смысл, смысл бытия вообще. Но для этого нужен постоянный выход за свои границы, удел постоянного устремления к «иному» (отличение от того, что есть и было), что и составляет трансценденцию. С ней связывается «человеческая реальность, проектирующая себя быть определенным способом. Но, проекти­руя себя и пытаясь этот проект реализовать, «для себя — бытие», есть одно­временно и осознание своего особого способа бытия и сам способ этого бытия; в то же время оно не руководствуется никакими внешними, извне данными объективными критериями; оно здесь не создает и не может создать никаких норм действия, а лишь проявляет свою структуру и фундаментальный проект человеческой реальности — быть отличным от мира, не зависеть от него, быть causa sui, или Богом. Человек как «для-себя-бытие» абсолютно свободен⁷¹. Здесь и можно провести аналогию между пожеланием человека достигнуть этой внутренней свободы, ставшей абсолютом, и деньгами, выступающими средством, помогающим реализации экзистенциальных проектов.

Мещанское обоготворение собственности и злоупотребление ею в хозяйственной жизни извращает эту онтологическую основу, делает человека рабом призрачных благ и затруд­няет подход к образу человека. Это такой же соблазн, как и соблазн коллективизма, который окончательно истребляет

Дата добавления: 2015-08-21