Г.В.Ф. Гегель. Все вещи могут стать собственностью человека, представляющего собой «свободную

Все вещи могут стать собственностью человека, представляющего собой «свободную волю». Следовательно, каждый имеет право полученную, взятую, приобретенную вещь переделать в свою волю, ибо вещь не имеет само­оценки, а есть нечто «внешнее самой себе»²⁸. Собственность связана, как и у Канта, с владением, благодаря чему с точки зрения свободы собствен­ность, как ее первое наличное бытие, является существенной целью для себя. Основу гегелевского учения о собственности составляют отношения воли к вещам, формирующиеся по принципу триады: а) непосредственное вступление во владение, поскольку воля имеет свое наличное бытие в вещи; б) воля имеет свое наличное бытие в вещи как нечто отрицаемое — потребление; в) рефлексия воли из вещи в себя — отчуждение. Отсюда делается вывод о том, что в собственности проявляется воля как моя лич­ная воля, то есть как воля единичного, в силу чего «собственность получает характер частной собственности»²⁹, а общая собственность по отношению к частной представляет поле для произвола.

Философ не приемлет утопических программ отстранения личности от частной собственности, поскольку в этом содержится неправовой момент. Он считает представления о благочестивом, дружеском и даже насильствен­ном братстве людей, в котором существует общность имущества и устранен принцип частной собственности, легко приемлемым умонастроению, которому чуждо понимание «природы свободы духа, права и постижение их в их определенных моментах»³⁰. Следовательно, Гегель не приемлет рус­соизма и его предупреждений о тех бедах и несчастьях, которые приносит частная собственность. Он находит целый ряд доказательств в амораль­ности союза, предполагающего общность имущества. В этом случае, считал он, нивелируется личность, поскольку в собственности проявляется воля человека как личности. Необходимость частной собственности состоит в том, что она дает моей воле наличное бытие. Неприемлемость общественной собственности Гегель объясняет тем, что между собственником и вещью

существует не только внешняя, но и глубокая внутренняя, духовная взаимо­связь, поскольку владение собственностью означает привнесение в вещь другой цели. Отношения собственности представлены по схеме: владение — потребление — отчуждение, что позволяет выявить онтологические источ­ники собственности, раскрыть ее связи со свободой, а потом — свободы и воли, свободы и ответственности. Благодаря этому осуществляется еди­нение человека и внешнего мира. Ибо вступление во владение вещью делает ее материю «моей собственностью», так как материальный мир «для себя» не принадлежит себе.

Для Гегеля собственностью могут быть не только вещи, но и знания, науки (как у Канта), таланты. Последние становятся собственностью лишь через опосредование духа, низводящего свою внутреннюю сущность до непо­средственности «внешнего» мира. Благодаря духу мы наблюдает движение мысли в определении собственности от специфического качества к безраз­личию ее определенности, тем самым к количеству. В собственности количест­венная определенность, выступающая из качественной определенности, есть ценность. Здесь Гегель переходит от собственности к деньгам. Рассмат­ривая понятия ценности, «мы в самой вещи видим лишь знак, символ, и она имеет значение не сама по себе, а лишь то, чего она стоит. Ценность вещи может быть очень различной в отношении к потребности, но выра­жением абстрактной стороны ценности будут деньги»³¹. Следовательно, философ не отделяет деньги от собственности.

Анализ сущности денег обусловлен обращением мыслителя к проблемам политической экономии, модной в то время. Изучение работ экономистов Дж. Стюарта, А. Смита поставило задачу осмыслить содержащийся в них материал, что привело Гегеля к выводу: «...В государствах нового времени обеспечение собственности — это ось, вокруг которой вращается все законо­дательство и с которой так или иначе соотносятся большей частью права граждан»³². Если собственность — основа нового социального мироуст­ройства, поскольку буржуазный социум ориентируется на все возраста­ющее удовлетворение потребностей, на производство и приобретение все большего количества вещей, то «деньги служат представителем всех вещей»³³. Сами деньги не представляют потребности, а служат лишь ее знаком, поскольку они в свою очередь управляются ценностью, содержащейся в произведенных вещах. Размышления о собственности в «Философии права» Гегель заканчивает определением денег, которые обеспечивают обла­дание вещами. Это подводит к проблеме ценности, являющейся смысло-жизненным вопросом.

Гегель анализирует собственность в контексте социальной целостности — гражданского общества, возникающего в Новое время внутри наличных государств. Утверждая правомерность экономических отношений, основан­ных на буржуазной форме частной собственности, Гегель вступал в кон­фронтацию с идеями социальной философии Платона, считая, что общая собственность не имеет ни экономического, ни морального оправдания.

Он пишет: «Эпикур отсоветовал своим друзьям, намеревавшимся создать подобный союз на основе общности имущества, именно по той причине, что это доказывает отсутствие взаимного доверия, а те, кто не доверяет друг другу, не могут быть друзьями»³⁴. Отстаивая принципы реализации свободы, Гегель оказался критиком инвектив Руссо против частной собст­венности и критиком руссоистского эгалитаризма со свойственной ему социа­листической тенденцией, им отвергаемую. Выделение частной собственности, как одной из социоэкономических закономерностей, проступающих сквозь массу случайностей, превращает ее в управляющую ими необходимость. На основании развернутого понимания частной собственности Гегель делает вывод, что хотя «в гражданском обществе каждый для себя — цель», но только в соотношении «с другими» он «может достигнуть объема своих целей»³⁵. В конечном итоге данное обстоятельство связано с общим прогрес­сом человечества.

Частная собственность: достоинство и «воля» к жизни

Марксистское понимание собственности в силу известных обстоятельств не нуждается в детальном рассмотрении. Достаточно напомнить краткое определение из «Манифеста Коммунистической партии»: «...Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности»³⁶. Частная собственность — это конкретная совокупность всех производственных отношений общества, поэтому по сути эта задача невыпол­нима. Но поскольку теория «действительного коммунистического действия» (К. Маркс) «обобществление на деле» (В. Ленин) стала социополитической реальностью, то процесс упразднения частной собственности превратился в процесс тотального уничтожения собственности вообще, эмпирическим способом проб и ошибок. Этот процесс, осуществляемый в основном людьми, лишенными собственности, понимался, в противовес самой марксистской теории, не как длительное закономерное развитие, этапы которого целиком обусловлены структурой «снимаемой», уничтожаемой частной собственности, а как волюнтаристское движение в «светлую пустоту», строительство на ров­ном месте, ставшее образцом «продуктивного вандализма».

Социально-классовая позиция марксизма, несмотря на свою внешнюю привлекательность для масс идеи «экспроприации экспроприаторов», в особенности совпавшая с русской ментальностью, о чем свидетельствует его широкое распространение в конце XIX - начала XX веков, не смогла не вызвать иные теоретические обоснования понятия «частной собствен­ности». Представитель «философии жизни» А. Шопенгауэр под собствен­ностью понимает те средства, которые позволяют удовлетворять потребности, разделенные на три класса: естественные и необходимые; естественные,

но не необходимые; ни естественные, ни необходимые. Они бесконечны, и удовлетворить их весьма трудно. Поэтому главное — в определении границ уцп наших разумных желаний. Однако определить собственность, подчеркивает мыслитель, трудно, если не невозможно, ибо «довольство и удовлетворенность каждого человека в этом отношении между его притязанием и его до­стоянием»³⁷. Как видим, здесь акцент перенесен на индивида, его разум, от которого зависит величина собственности, взятая сама по себе и так же лишенная значения, как числитель дроби без знаменателя. Все зависит от человека: один не чувствует лишения тех благ, доставляемых наличием собственности, и не претендует на «не необходимое» и на «не естественное»; другой, достояние и собственность которого во много раз больше, чувствует себя несчастным, ибо ему постоянно не хватает его благосостояния, которое требует и требует расширения, пополнения, увеличения, развития.

Отношение к собственности выявляет сущность человека, осознающего свою сферу возможностей для достижения желаемого богатства. Это и есть то, что называется счастьем: если предмет, вещь, достояние представляется достижимым, человек чувствует себя счастливым, и, наоборот, несчаст­ным, когда наступающие затруднения отнимают надежду. Поэтому бедных не беспокоит громадная собственность, состояние богачей, а они, в свою очередь, при неудавшихся намерениях не утешаются тем многим, что уже имеют³⁸. Богатство, замечает А Шопенгауэр, что морская вода: чем больше пьешь, тем сильнее жажда. Если же говорить о настроении человека, то оно всегда тем лучше, чем больше удавшихся попыток в реализации притя­заний на увеличение собственности и богатства.

Мыслитель делает вывод, что род человеческий состоит из нужды и по­требностей, поэтому нет ничего удивительного в том, что богатство как реализованная через наличие собственности потребность почитается и даже уважается больше и откровеннее, чем все остальное. Власть — не что иное, как средство к обогащению и увеличению собственности, ради чего все другое откладывается в сторону или вовсе забрасывается. Исходя из этого, А. Шопенгауэр не согласен с упреком тех, чьи «желания направлены глав­ным образом на деньги и что они любят их паче всего на свете»³⁰.

Собственность как наличное достояние — оплот против многих возмож­ных зол и бедствий, а не только для добывания «удовольствий света». Поэтому она нуждается в сохранении, а не в постоянном расходовании. Деньги — наиболее надежное средство сохранения собственности. Чем больше человек сохранил собственности, сэкономил денег, тем больше он имеет как бы постоянного капитала, расходуемого в той мере, в какой зараба­тывается. В противном случае возможна потеря собственности и достояния, в силу чего наступает бедность. Для ее избежания необходимо знание, понимание, что наличный капитал — деньги, должен приносить постоян­ные проценты. Таким образом, собственность — это постоянный жизнен­ный атрибут. Конечно же, ни о каком ее упразднении не может быть речи. Те, кто обеспечен собственностью, знает, что она есть гарантией удовлетво-

рения потребностей и сохранения социального статуса. Поэтому главная забота — обеспечение ее сохранения и приумножения через капитал, который ни в коем случае не трогать, а по возможности откладывать долю процентов с него на случай застоя и сохранения благосостояния.

Волюнтарист А. Шопенгауэр не полемизирует с экономическим детерми­нистом К. Марксом по поводу частной собственности, упразднения которой якобы «позволит человеку перейти из «царства естественной необходимости в царство осознанной необходимости», являющейся царством свободы — эпохи Гуманизма»⁴⁰. Субъективистская позиция А. Шопенгауэра определяет все аспекты понимания им собственности и ее «жизненных эманации». Так, отношение к богатству — расточительность или бережливость, зависит от того, владел ли человек собственностью, имуществом или нет. Те, кто родились и пребывают в благосостоянии, постоянно более заботятся о бу­дущем и потому экономны. Те, кто по какому-либо случаю или через особые таланты поднялись из бедности, достигли собственности и благосостояния, гораздо меньше боятся нужды и склонны к расточительности. Получается, что нужда не такая дурная вещь, какою кажется издали: все определяется волей, желанием человека, зависит от его уверенности в правоте своей пози­ции. Например, те, кто имеет собственность, родившиеся в наследственном богатстве, представляют, что владеть имуществом, деньгами является чем-то необходимым, выступающим условием единственно возможной жизни. Поэтому они охраняют свою собственность как жизнь, в силу чего большей частью осторожны, бережливы и аккуратны. Тем же, кто лишен собствен­ности, то есть родился в наследственной бедности, она представляется как бы естественным состоянием, а доставшееся каким-нибудь способом (в марк­систском варианте — путем экспроприации) богатство и собственность — как нечто излишнее, годное для «просаживания» и «наслаждения», и «когда оно опять промотано, он обходится без него так же хорошо, как и прежде, и чувст­вует еще одною заботою меньше»⁴¹. Такие люди, считает философ, имеют ничем не обоснованное, твердое доверие к судьбе, уже выручившей их из бедности. Но дело в том, что «нищий, сев верхом, загонит лошадь». Эти слова В. Шекспира показывают необходимость осторожного подхода к собствен­ности, в человека должно быть вложено понимание ее ценности и значимости.

Помимо частной собственности, существуют еще и созданная своим трудом собственность, которая является всецело ре­зультатом труда своего владельца; ограниченная собствен­ность, которая ограничена обязательностью помогать своим ближним; функциональная, или личная, собственность, которая распространяется либо на орудия труда, либо на объекты поль­зования; общая собственность, которой совместно владеет группа людей, связанных узами духовного родства.

Дата добавления: 2015-08-21