С. Франк

Человек «третьей» группы также имеет свой «идеал-мечту», четко пред­ставляя, какой должна быть «образцовая» жизнь. Ведь каждый имеет свое собственное представление — как должно быть, то есть имеет образец, идеал, даже если и не возвышенный, а «обыкновенный», земной. Он возникает в процессе жизни помимо зависимости от условий, поэтому человек, даже если он и не хочет, не желает его реализовывать, поскольку лишен духовной силы, «обречен» реализовывать себя как человека. И пока живет, должен заниматься становлением своей самости, своей личности, даже не ставя такой задачи. Следовательно, это становление невозможно без духовной осмысленности, существующей в качестве цели, задачи, самого желания быть «как люди» (не «все», а «люди», то есть лучшие из множества окружа­ющих индивидов). Даже если представления об идеале-смысле не до конца осознано, вербально не оформлено. «Человек, — писал К. Ясперс, — не может вообще переставать быть человеком. Он может погрузится в сон, быть отсутст­вующим, забыть о себе. Но человек не может в ходе исторической эволюции превратиться в обезьяну или в муравья. Или в нашу эпоху — в механизм рефлексов, разве что только в том страшном состоянии, которое подводит его к пределу, от которого, однако, он снова возвращается к самому себе, если не гибнет как индивидуум»²⁸. В этом — смысл современных духовно-гуманистических ориентации.

Человек, кажущийся даже далеким от духовного (фундаментальных знаний, духовной деятельности и культурного общения), невзирая на раз­ного рода утешительные для себя аргументы в своей самодостаточности, ощущает какую-то тоску, некое необъяснимое желание вырваться из обы­денной, часто ничтожной жизни, к выходу за существующие наличные ограничения. Даже тот, кто прибывает на самой последней, низшей ступени социальной «лестницы», требует также к себе уважения, ибо не может примириться с мыслью, что его могут считать человеком, лишенным стрем­ления к чему-то лучшему, возвышенному, духовно-культурному. Несчастье, а точнее, трагедия этих людей в том, что они ищут смысл своей жизни, стремятся выйти за пределы биологической (животно-растительной)

жизни, не имея ни образования, ни талантов, ни соответствующих способ­ностей к социально-достойной деятельности. Конечно, причины такого со­стояния разные — плохое воспитание, плохая компания, плохое влияние, и к тому же слабая воля, обделенность природой.

У этой группы людей, составляющих наименее контролируемую и предска­зуемую среду, согласно Э. Фромму, «жизнеотрицательные» силы преобладают над жизнеутверждающими. «Если жизненному стремлению к развитию, к самоосуществлению мешают, то энергия, которая не получает выхода, подлежит замене и трансформируется в жизнеотрицательную энергию. Деструктивность — это результат непрожитой жизни. Индивидуальные и социальные условия, блокирующие жизнеутверждающую энергию, по­рождают деструктивность, которая в свою очередь становится источником, где берут начала разные проявления зла»²⁹. Тем не менее и эти люди, ка­залось бы, лишенные даже намека на духовность, выбирают себе соответст­вующий их самости идеал — стать «авторитетным», быть «при деле», стать «денежным, самостоятельным» и т. д. Разговоры о чем-то высшем («высокие смыслы») для них непонятны, реакция на них — беспредельный цинизм и насмешки.

Единственное, что не вызывает никакого отрицания — деньги. Они реальны, на них можно купить вещи, они «продолжают пребывать в товарном мире со всеми товарными свойствами — обмениваемости и оцененности»³⁰. Для людей этой группы (уровень обыденного сознания) деньги и есть идеалом. Добыть их, чтобы приобрести нечто материально значимое, можно любым путем, не считаясь ни с чем, даже с жизнью (конечно, не своей). В этом они и видят смысл настоящей жизни, ее «духовность». Хотя осуществление этого «суррогата» идеала (с точки зрения высших смыслов) без духовного «обеспечения» оборачивается слишком дорогой ценой. Во-первых, потерей смысла самой жизни. Рано или поздно стано­вится понятно, что данный выбор глубоко неправильный, он исказил все то, что могло бы быть в том, не достигнутом. А виной этой ошибки стано­вятся деньги, «добывание» которых привело бы к такому жалкому резуль­тату. Настоящая жизнь, которая ощущалась, «виделась», осталась где-то там, с кем-то, у кого-то, но не здесь, у этого ограниченного, но все же человека. Даже достижения духовного смысла (идеала), решение проблемы денег (но помимо духовного смысла) не помогает главному — ощутить себя чело­веком, реализовавшим себя во всех жизненных смыслах и значениях. Трагедия, кроме всего, еще и в том, что жизнь не стала «проблемой», по­скольку время ее протекания было истрачено (как деньги) на приобретение денег, заменивших радость решения смысловых, глубинных проблем. Ведь удержаться в настоящем и прикоснуться к вечности, считал Августин, можно только через стремление к Логосу (Духу)³¹.

Вторая группа, которую условно можно назвать «обыкновенными» людьми, составляет большинство населения. Именно они формируют кол­лективное сознание, на их уровне осуществляется формирование обыден-

ного мировоззрения. Но на этом уровне проблема идеала как духовного смысла еще более «проблематизируется». Духовная элита, в силу высокой моральной и интеллектуальной организации, выбирает для себя и челове­чества идеалы добра и истины, и все, что так или иначе касается их жизни, а это в первую очередь деньги, наполняется смыслом. На «обыденном» уровне выбор в качестве идеала только материально-предметного, удовлетворя­ющего сугубо первичные (биосоциальные) потребности, способствует «раз­рыву» между духовными и «приземленными» смыслами. Обыкновенный («средний») человек в большинстве своем пребывает на распутье между «ангелом и бесом»: в нем сильное стремление к светлому, доброму, но вместе с тем он легко переходит к противоположному. Для первой и третьей групп свойственно гармоническое единство духовно-идеального смысла с деятельностью, что разводит их в резко противоположные стороны: соответствие образа и способа мышления образу жизни (и то, и другое должно соответствовать истине — Духа и Бытия). Примитивное, или марги­нальное представление о мире, упрощенные запросы и соответству­ющие им «простые» идеальные смыслы, не особенно утрудняют в духовно-интеллектуальном плане человека в достижении этих идеалов. Для обыденного сознания и соответствующей ей духовности нужен какой-либо фетиш, поэтому идеальным смыслом становится или сила, которая может быть реализована только через деньги, или деньги, являющиеся олицетво­рением силы как условия достижения всех стремлений и желаний.

Ситуация чрезвычайно усложняется, когда мы имеем дело с «обыкно­венным» человеком, который в своей массе составляет большинство членов общества. Этот тип человека склонен к мировоззренческому индиф­ферентизму (ведь для него главное — интерес), поэтому может выбирать как истинный, так и ложный идеал (в зависимости от выгоды). При этом умение и желание принимать решения на свой страх и риск не всегда стано­вится преобладающим. Только в особенных ситуациях «обыкновенный» человек может применить свою способность к самостоятельному мышле­нию, к оценочной рефлексии, ориентируясь на жизнеутверждающий идеал как смысл. В этой ситуации появляется как бы ощущение своей причастности к чему-то высшему, достойному, «надлежащему» (Пифагор). В большинстве случаев «обыкновенный» человек не рефлексивно выби­рает идеальный смысл. Он как бы идет в русле того, что «навязывается» ему окружающей средой, коллективом или обществом в целом. Преимущества данной ориентации состоят лишь в том, что идеальные стремления доминируют в это время и в этом месте. Человек тем самым берет на себя риск идти по пути ложного выбора. Что, в конечном счете, приводит к духовно-смысловому опустошению. В подобной ситуации деньги могут выполнять отрицательную роль, поскольку превращаются в последнюю инстанцию, на которую возлагаются определенные надежды, как на прин­цип самоутверждения и стойкости.

Главные заботы должны быть посвящены душе, затем менее важные заботы — телу, подчиняющемуся душе; деньги должны

Дата добавления: 2015-08-21