Финансономика» — перспектива новой парадигмы социального устройства

Модернизационные процессы общества приводят к усложнениюэкономики. Она превратилась в глобальный субъект деятельности, контро­лирующий хозяйственную практику в целом. Однако «всякий экономический субъект является финансовый, ибо у каждого есть деньги и он ими распо­ряжается, т. е. имеет место так или иначе приход денег и имеет место в том или ином виде или уход, т. е. имеет место движение денег в руках или через руки любого экономического субъекта. Такие работающие деньги суть фи­нансы, а если какой-нибудь агент только такими деньгами и занимается,

то он по сути финансист — только финансист, хотя любой экономический субъект в той или иной степени тоже финансист»⁸³. Это — уже другая, новая экономика, возникшая в итоге экономической революции и обшир­ной капитализации — неоэкономика.

Ее особенность — в изменении стоимости, ставшей над стоимостью. Данная метаморфоза вытекает из логики бытия ее развития. Она прошла свой исторический путь — от более простого и более «низового» бытия к бытию более сложному и более «верховому» (ЮМ. Осипов). Сначала стоимость была напрямую связана с товарообменом; затем, когда появи­лись деньги, стоимость, не прерывая связи с товарообменом, получила воз­можность бытийствовать как бы и вне обмена; далее деньги стали пред­шествовать товарообмену, как и вообще хозяйствованию — обязательным условием того и другого стала предварительно накопленная сумма денег, с которой все хозяйственное действо и начиналось; затем возник феномен капитала, когда деньги-стоимость предшествовали не просто хозяйствен­ному процессу, а процессу, направленному на их — денег-стоимости — сажо-возрастание (тут бытие стоимости еще более усложнилось, она теперь бытийствовала всего более для себя); здесь уже имела место экономическая революция, в результате которой возник эффект господства стоимости над хозяйством; далее развивались кредит и ценно-бумажный капитал (фик­тивный капитал, фондовый рынок), что сделало стоимостное бытие еще более сложным, верховным и оторванным от непосредственного (или реаль­ного) хозяйственного процесса; господство стоимости над хозяйством уси­лилось, изливаясь при этом из все более и более верховных уровней эконо­мического бытия; далее пошло формирование финансового капитала, главная особенность которого состояла в установлении контроля над всей стоимостью, принимающей форму капитала: производительного, банковского, фиктивного, а вслед за этим и над иными потоками стоимости; далее финансовый капитал двинулся, соединяясь с государственной институцио-нальностью, на покорение новых стоимостных вершин, подчиняя себе деньги вообще, а вместе с этим и само денъгообразование, чему способство­вало крушение золотого стандарта и торжество бумажных и вообще ирреаль­ных денег; далее финансовый капитал, давно уже став транснациональным, а соответственно и трансцендентным, завоевал международную сферу, поставив под контроль взаимоотношение национальных денег, а вместе с тем и международные экономические отношения во всем их разнообразии, как и мировое хозяйство в целом; наконец, сложился транснациональный и одновременно трансцендентный суперкапитал, не только контроли­рующий всю бытующую в мире стоимость всеми возможными и невозмож­ными способами, но и как бы «изливающий» эту стоимость на мировое хозяйство — управляя ею и всей хозяйственной жизнью⁸⁴. Возник феномен суперстоимости. Стоимость теперь воистину главенствовала надо всем.

Сложившаяся ситуация обусловлена закономерностью процесса общест­венного развития. Анализ эволюции социальной организации человечества

убедительно доказывает, что пределом эволюции и дифференциации, логической «конечной точкой» является общество, охватывающее все чело­вечество. Стоит представить себе, насколько изменилась в последней чет­верти XX в. вся постановка проблем мирового хозяйства и становится ясной дилемма: преодоление анархии действия социальных сил и интересов в гло­бальных масштабах или гибель человечества⁸⁵. Отсюда можно сделать вывод, что глобальное единство мира предполагает наличие универсальной системы, позволяющей контролировать даже непримиримые явления и процессы в формирующихся общих рамках. Ею и стала суперстоимость.

Суперстоимость — это представляет собой переворот в экономике, в результате которого возник феномен глобального и трансцендентного «стоимостного управления производством стоимости, всем ее бытием... Заняв выгоднейшую позицию «верха-центра», обозревая и контролируя все производственно-обменное и надстроечное пространство, стоимость стала воистину определять производство-обмен, как и все вокруг в хозяйст­венной, да и не только в хозяйственной, жизни. Воспроизводство супер­стоимости определяло теперь воспроизводство стоимости вообще и вос­производство хозяйства и общества в целом (в аспекте управления масштабными процессами)»⁸⁶.

В социально-культурном плане это стало отражением смещения идеалов: мировоззренческая основа вышла далеко за пределы веберовской «протес­тантской этики» и вскрыла гораздо более интригующие истоки «рукотвор­ного» универсума. Строители уходящей в «дурную бесконечность» (Г. Гегель) конструкции говорят на едином для всех стран и народов языке финансо­вых операций, обретающих смысл и жесткость «естественных законов» бытия, а «социальная анатомия» демонстрирует принципы и цели, в недав­нем прошлом плохо различимые под «флером» христианской культуры. Финансовая состоятельность, успех — уже не просто признак благодарности, но сама благодарность, истекающая из единого центра — «квазиплеромы» кредита «последней инстанции, управляющими средне- и краткосрочными сценариями и рисками, причем нижние божества используют ее в самых низменных и преступных целях. В круговороте совсем не призрачной жизни цифр и множеств, заменив собой харизму, действенно определяют статус индивида, его положение в обществе»⁸⁷. А также спектр возможностей в Новом мире — неоэкономики, становясь творческими «энергиями» — источ­ником созидания и уничтожения.

Теперь уже недостаточно экономику считать по-прежнему капитальной, поскольку перед нами другая экономика, а учитывая, что «суперкапитал» относительно «ноуменальной» стоимости является именно финансовым капиталом, то неоэкономику можно назвать и «финансовой экономикой, а если покороче — финансономикой, или финансомикой»^&&. Хотя финансо­вый признак не единственный признак неоэкономики, но скорее всего самый главный, поскольку он касается самого основного — реализации стоимости. Теперь она производится с «верхов» и вменяется «нижним»

ее производителям. Производство стоимости не исчезает, она не возникает сама по себе, но производится теперь под опекой как бы «верхней» стоимости, не столько отделившейся от «нижней», сколько выделившейся из нее и обретшей функциональную самостоятельность. В изменившейся ситуа­ции без верха низ сегодня ничего не может (ни денег, ни авансированных капиталов, ни кредитов, ни цен, ни спроса, ни предложения). Главенст­вующей становится «экономика-сверху», в известной мере замещающей собой «экономику-снизу»^т. На практике стоимостная власть сверху есть финансовая власть, а ее реализация — финансизм.

Экономика рождает явление финансов, из них возникает финансовый капитал, его продукт — финансовая услуга, позволяющая деньгам быть не то что «наверху», но и «впереди», да и вообще в самом центре экономи­ческих событий. Финансовые услуги — это кредит, из которого появляется заемный и ссудный капиталы, из них — процент; далее — ценные бумаги, через владение которыми можно уверенно обладать и производительными капиталами, а потому нейтральный заимодавец легко превращается в заин­тересованного инвестора. Здесь уже открывается обратная возможность — не только ссужать кого-то деньгами через покупку ценных бумаг, получая доход, но и приобретать за деньги сам производительный капитал. Отсюда возможность владеть различными капиталами, из разных отраслей и стран, в разное время, что позволяет — помимо игры на фондовом рынке, — со­здавать любые финансовые структуры и образования: от инвестиционных конгломератов до распределенных по пространству социума финансовых сетей. Так возникает феномен структурных, или совместных финансов, которые всегда вместе, в действующей и эффективной совокупности. Возникает феномен финансовой опеки над экономикой и вообще хозяйством, когда уже не просто важна стоимость, даже не капитал, а финансы, или фи-нансовость, финансы как что-то субстанциональное, как некая сила, как что-то решающее. Это и есть финансизм, или финансовая экономика^.

В условиях финансовой экономики по-иному измеряются способности и возможности человека. Теперь финансовый успех выступает в качестве мерила значения и шкалы ценностей. Его универсальность позволяет дости­гать по-настоящему крупных успехов в жизни, что все чаще оказывается выше личных усилий, труда и морали. Логика финансовой экономики — это логика финансовой выгоды^. Экономика, включающая в себя денеж­ное хозяйство, валютные отношения, государственные бюджеты и прочие финансовые вещи, становится финансономикой. В свою очередь она со своим финансоцентризмом и со своей финансовой рентой — уже не оставляет никакого сомнения в том, что на сегодня высшим уровнем развития эконо­мики, или стоимостного хозяйства, является как раз финансомика. Данный способ реализации экономики еще дальше «уходит» от собственно хозяйства; теперь финансы царят над реальностью, подчиняя ее себе и своему воспроиз­водству, своему «пониманию» всего, своему трансцендентному проекту. В результате не экономика, не хозяйство, не капитал, а некое «летучее

хозяйство», подчиняющееся какой-то «ирреальной финансовой телеологии,
управляющей миром»⁹². То есть деньги.

Время как параметр действия в экономике соотносим с де­нежным его измерением, поскольку капитал и кредит — это тоже время. Время становится управляемым через денежные измерения. Стоимость и цена товаров и благ сегодня по отно­шению к стоимости и цене товаров и благ в будущем так же калькулируются деньгами: ведь все предшествующие дости­жения посредством денег либо ликвидированы, либо капитали­зированы. Масштабы сегодняшнего потребления и потребле­ния в будущем можно подсчитать при помощи денег».

Дата добавления: 2015-08-21