Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Одиннадцать

Читайте также:
  1. ОДИННАДЦАТЬ
  2. Одиннадцать
  3. ОДИННАДЦАТЬ 1 страница
  4. ОДИННАДЦАТЬ 1 страница
  5. ОДИННАДЦАТЬ 10 страница
  6. ОДИННАДЦАТЬ 2 страница

Моей Голубокровной семье

Твоё время прийдет. Ты столкнёшься с таким же злом и победишь его.

Арвен Арагорну, Питер Джексон, Властелин Колец

 

Тук, тук, стучусь в небесные врата.

— Боб Дилан

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЕСЛИ СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ БУДЕТ ЗАБЫТ

Огня и Крови слишком много, чтобы хлопотливые руки поддержать.

Indigo Girls, «Blood and Fire»

 

 

ОДИН

Шайлер

Фейерверк взрывался великолепным множеством цветов и звуков, выстреливая, словно радугу, выше лондонского горизонта, поскольку толпа на Набережной Виктории приветствовала с вожделением начала нового года. Шайлер Ван Ален смотрела фестиваль с балкона городского дома через дорогу от Примроузского холма1, любовалась видом на «Лондонский Глаз2», пылающий серебром и лавандой в ночном небе, окаймлённого блестящим синим светом от ряда деревьев, окружающих парк.

— Почти полночь, — сказал Оливер Хазард Перри, когда появился с двумя бокалами шампанского и вручил Шайлер один из них, улыбнувшись. Он носил свежий черный смокинг с солнечными серебряными запонками, и она была поражена его взрослой мужественностью — силой, которую он внёс в себя, вновь открытую уверенность в своём шаге. Его песчаные коричневые волосы были причесаны в сторону от лба, светло—коричневые глаза искрились несколькими прекрасными линиями. Лондонские девушки не могли добраться до него — на его телефон постоянно приходили сообщения с их просьбами: встретится с ними и выпить в Лулу'с3 или присоединиться к ним для ещё одной вечеринки Пимс энд Хос в «Гарри4». Оливер рассказал ей все о своей любовной интриге в Нью—Йорке с ведьмой, которая излечила его сердце и вылечила его кровь от тоски, оставшуюся в нём от фамильяра Шайлер. Он вернулся к тому, что стал только её проводником, но он был все еще дорог ей — её лучшим другом с самого начала.

— Ура, — сказала она, принимая стакан и звеня им о его. Она согласилась пойти, несмотря на своё настроение, и надела черное бархатное платье, которое подошло ей. Траурное платье, она не могла не думать, как надела его ранее этим вечером. Оно было коротким, с глубоким V—образным вырезом, без рукавов. Противоположно темной ткани выступали её ключицы, словно острыми линиями, и она знала, что ее руки выглядели крайне тощими. Скай носила кольцо с Соединения Уз на левой руке и серебряный браслет на предплечье, который Оливер подарил ей на день рождения несколько лет

1. Примроузский Холм – парк в Лондоне. 2. Лондонский Глаз – самое известное колесо обозрения в мире. 3. Лулу’с – кафе в Лондоне. 4. Гарри – наиболее известная сеть баров — Бар Гарри.

 

 

назад.

Её друг вдумчиво оценил ее.

— Ты выглядишь красивой и трагической, как героиня накануне боя. Как Жанна д'Арк в своих серебряных доспехах.

— Хорошо, что ты сказал, хотя я не чувствую себя особенно храброй, — ответила Шайлер, возясь с новой короткой стрижкой эльфа с небольшой «фриндж» — то, что британцы называют челкой.

— Но возможно поможет шампанское.

Она улыбнулась, как раз когда почувствовала странный холод, не от холодного бриза, а от необъяснимого, непоколебимого чувства, что за нею наблюдают. Стоя на террасе, она внезапно почувствовала себя уязвимой и повергнутой, но воздержалась от сообщения Оливеру. Она не хотела, чтобы он ещё больше волновался. Но все же — это было там — чувство, что кто—то наблюдает за ней. Наблюдение и ожидание. Она избавилась от беспокойства, и они смотрели в дружеской тишине на взрывающийся фейерверк, позади вращалось колесо обозрения. Несколько месяцев они жили в Лондоне, но должны были все же посетить любое из этих обычных туристических мест. Не то, чтобы они должны были там весело провести время — хотя с Кингсли Мартином рядом веселье никогда не было далеким.

— Вы тут вдвоем! — Кингсли быстро шел, присоединяясь к ним на террасе с веселой компанией гостей. Вечеринка была его идеей — окружение, что составил лондонский Ковен, сплачивалсь для одного последнего ура в этом году. Он был высоким и красивым, лихо растрепанный черный галстук—бант лукаво смотрел с воротника рубашки. У них был Кингсли, а потому формальные костюмы и старинное шампанское.

— Давайте встретим новый год с шиком! – Настоял он. Кингсли и его друзья были одеты в конические шляпы с яркими сигналящими рогами, которые выстрелили языки бумаг. Он вручил Шайлер искрящийся предмет, и она махнула его с балкона, разделив улыбку с Оливером, так как искры летели в ночном воздухе. Обратный отсчет начался, и они присоединились к венатору:

— Десять, девять, восемь, семь … три два один …

Шум был оглушителен, поскольку оркестр протрубил Пятую часть Бетховена, и раздался фейерверк, взорванный большими по размеру орудиями.

— С новым годом, — пожелал Оливер.

— СЧАСТЬЯ, СЧАСТЬЯ, СЧАСТЬЯ! — Вопил Кингсли, даря каждому из друзей неаккуратный пьяный поцелуй в щеку прежде, чем возглавить веселую группу, исполняющую «Старое доброе время» его богатым баритоном. Шайлер обменялась забавной улыбкой с Оливером. В течение последних нескольких месяцев два из них эффективно действовали как венаторские тюремщики, родители и доверенные лица; и в то время как Шайлер был рада видеть его в приподнятом настроении, Кингсли мог быть беззаботным, и она волновалась о нем.

— С новым годом, Олли, — сказала она, целуя его в щеку, вспоминая прошлый канун нового года, проведенный с ним, наблюдая по телевидению спуск шара по Таймс—Сквер. Когда—то давно Шайлер очень хотела испытать действительно великую сторону Нового года — поцеловать кого—то в полночь, возможность носить красивое платье, с нетерпением ждать наступающего года в руках юноши, которого любила. Она нежно сжала руку Оливера, как раз, когда ее сердце болело от настоящей любви. Прошло несколько месяцев, с тех пор, как она сказала прощай Джеку Форсу в пустынях Египта. Другой климат, другая жизнь. Она обещала ему, что продвинется со своими поисками в своей миссии; забудет о любви в пользу обязанности. Она помнила свою прошлую ночь вместе с ним, как он держал ее, как они прятались друг в друга, кожа против кожи, дыхание против дыхания, не желая отделиться, ни на мгновение. Что произошло с Джеком? Он все еще жив? Мими убила его? Шайлер не знала. Не было никакого способа узнать. В течение многих месяцев не было никакого признака ни об одном из близнецов Форс. Ковен сломлен, вампиры в отступлении — нигде не было никаких новостей.

— Я уверен, Джек жив, — сказал Оливер, читая ее мысли, как всегда. Она не отвечала, просто отпила ещё один глоток.

— Мими, тоже — так или иначе, я не думаю, что они в состоянии убить друг друга, — сказал он. Если бы Джек был мертв, то она знала бы это, думала Шайлер. Так или иначе, она знала бы, не так ли? Она почувствовала бы это. Но все, что она чувствовала, было оцепенение. Как будто у неё отрезали конечность, как будто ее сердце так устало от боязни и огорчения, что бросило надеяться. Было слишком трудно думать о Джеке и о том, что они были вместе. Обещание, связь, радость, любовь, исторические книги… Не какова любовь, а какова боль? Ей вредно думать о Джеке; это отвлекало ее от работы. Она не должна сохранять его в своем уме. Должен быть способ забыть, таким образом, она могла бы сконцентрироваться на задаче. Люцифер передвигал свои фигуры по шахматной доске. Игра закончится на них. Выживание вампиров под вопросом. Борьба за Небеса и Землю начнётся и закончится ей.

— Я знаю, что Джек никогда не смог бы убить, и я надеюсь, что ты прав, говоря так о Мими, — сказала она.

— Я знаю, — ответил Оливер. Он защищал Мими в течение многих месяцев. Шайлер не была так же уверена, что он не изменил свои взгляды, касательно Мими. Мими когда—то была одержима разрушением Джека, поиском мести, но Оливер был убежден, что ее привязанность бежала в другое место, теперь. Шайлер не была уверена, что Кингсли вытеснил Джека в сердце Мими Форс. Кроме того, Кингсли никогда не говорил о Мими, что бы ни случилось между ними. Согласно словам Оливера, Мими отдала свою душу, чтобы вытащить его из ада — но она еще больше беспокоилась, потому что, если Мими потеряла то, что было ее душой — тогда, что это значило для Джека? Кингсли был, конечно, намного более оптимистичен, чем Шайлер. Он корпил день за днем, похороненный в книгах Хранилища. Были слухи в Другом мире, что демоны обнаружили оружие, более мощное, чем Белый Огонь Небес, но если и была такая вещь, то венаторы еще не поняли этого, и Голубая Кровь не обращала внимание на злорадные проекты Темного принца. Но он, конечно, не был убит горем — хитрая собака отсутствовала каждую ночь с разными девочками в ночных клубах, барах и пабах в городе. Их квартира — явочная квартира венаторов — кишела девочками. Сначала Шайлер была удивлена образом жизни холостяка — это был такой контраст по отношению к тихому постоянному месту жительства ее и Джека, как молодоженов в Александрии. Но ее терпение стало непостоянным в отношении прекрасных «английских потаскушек», которые стекались в их квартиру. Ванные, воняющие духами, кухонный прилавок с запятнанными помадой бокалами, торчащее кружевное женское бельё из под подушек кушетки. Шайлер победила свой стакан, и Кингсли появился с винной бутылью Болли. Она подняла руку в протесте, но это было бесполезно. Он заполнил его до краев, пока пузыри не переполнились.

— Бинго, Арчи, Гиг и остальная часть команды говорят об образовании штрихов через толпу на Темзе — Вы парни? – спросил он, его голубые глаза, искрящиеся озорством.

— В такую погоду? — Уклонялся Оливер.

—Давай, будет весело! – Сказал Кингсли. Оливер колебался. Он смотрел на Шайлер, которая покачала головой.

— Ты будешь в порядке? — Спросил он.

— Все хорошо. Правда Кингсли, это будет забавно. — Шайлер улыбнулась им двоим, когда они присоединились к веселой команде, уже теряющих одевающихся в парадной двери. Так как трое прибыли в город, они достигли многого, включая идентификацию физического местоположения Врат Обещания, близкая осторожная тайна, которую разделяли только они. Кингсли, как высший по рангу среди них (Шайлер еще не достигла реального места в их обществе), отослал письмо в оставщейся Ковен, чтобы прибыть в Лондон и ждать указов. Постепенно, вампиры возвращались в город. Много их было и на вечеринке той ночью, но они беспокоились и были подозрительны, многие говорили о возвращении из подземного мира. Они понятия не имели, чего ждать. Шайлер не была готова сказать им. Кингсли предостерег их, они знали о плане Люцифера, боящегося большего количества предателей в обществе.

Врата Обещания создали в дни славы Римской империи, когда основали Орден Семи. Пути Мертвых. Аллегра Ван Ален или Габриэлла, каково было ее истинное имя, решили, что Врата Обещания разделены пополам, и что один путь ведёт к Подземному миру, а другой – секретный, приведёт обратно в Рай, они проиграли. Чарльз Форс, архангел Михаил, подозревал, что такой путь существовал, и потому приказал, чтобы пути охраняли, но не разрушали. Что же произошло в Риме? Почему Габриэлла скрыла свое открытие от Михаила? Это было во время Кризиса в Риме, Голубая Кровь обнаружила, что Серебряная Кровь скрывалась среди них. Калигула был разоблачен, архангел Михаил одержал победу над ним и отослал его назад в Подземный мир, в ад. Серебряная Кровь, как предполагалось, была побеждена. Но вместо этого, они продолжали процветать в тенях, и угрожали Голубой Крови в течение многих столетий после, охотясь на молодежь, до существующего хаоса. Победа, которую одержал Михаил, была временной в лучшем случае.

Дочь Габриэллы принесет нам спасение. Она приведет Падших в Рай. Ее дедушка Лоуренс Ван Ален всегда верил этому, Шайлер знала в своем сердце, что он был прав, что она держит все под контролем. Была всего одна проблема: она понятия не имела, что это означало. Врата были неподвижны, так же тверды как хранилище, и неуязвимы к колдовству. Она опробовала всё что можно в течение многих месяцев и провалилась. Время заканчивалось — Темный принц нацелился на разрушение Врат и собирал свои силы для сражения, чтобы исправить трон, в котором ему отказали. Серебряная Кровь могла напасть в любой момент и поднять восстание, которое было подчинено так давно.

Итак, чему я принадлежу? Как я выполняю свое наследие?

Скайлер все еще обдумывала вопросы, когда мальчики двинулись всей толпой, заходя спиной. Щеки сверкали красным от холода. Кингсли, раздетый до талии демонстрировал накаченную грудь, поднимающуюся с глубокими вздохами, когда он растянулся внизу на кушетке в штанах смокинга; Оливер стоял в боксерских трусах, держа флягу виски, и усмехался.

Шайлер села напротив них и скрестила руки, чувствуя себя немного сельской учительницей, склоняющейся над непослушными учениками.

— Где все остальные?

— Ушли после вечеринки в Ноттинг—Хилле, — ответил Оливер, когда бросил флягу в Кингсли, который поймал её.

— Весьма хорошее шоу, — сказал Кингсли Оливеру. — Не думал, что ты будешь в состоянии не отставать от нас.

— Твой возраст даёт о себе знать, старик…

— Так или иначе — хорошие новости, да? — Спросил Кингсли. — Скажи ей.

— Скажи мне что? – Спросила Шайлер.

— Когда мы были на берегу реки, мы врезались в кого—то. — Оливер усмехнулся.

— В кого?

— В Лукаса Мендриона, отставного капитана—венатора. Он — гм — узнал Кингсли.

— Татуировка венатора, — Кингсли объявил с ухмылкой. — Невидимая для человеческого глаза.

Оливер проигнорировал его.

— Он сказал, что не знал, что вампиры были все еще вокруг — он думал, что все ушли в подполье — он не слышал, что Кингсли отослал письмо; мы разговорились, и оказалось, что он был одним из Защитников Габриэллы в Риме.

— Что?

— Это означает, что венатора назначили на защиту, — сказал Оливер.

— И? — Шайлер наклонилась вперед.

— Он хочет сказать тебе что—то важное. — Кингсли усмехнулся. — О наследии твоей матери.

— Ты думаешь, что он может быть третим привратником? — Спросила Шайлер. Она думала, что, если бы кто—то знал, что—нибудь, то помог бы им узнать тайну Врат Обещания, он был бы одним из выживающих. Трое из Ореда Семи — Онбазиус, Панталеум и Октилла были все еще живы, но их местонахождение неизвестно.

— Возможно. Он сказал, что не безопасно говорить так, он приедет встретиться с нами здесь. Завтра. Я имею в виду, сегодня вечером, — сказал Оливер, смотря на часы, которые показали половину четвертого утра.

— Поймали наконец.

Он ударил Кингсли кулаком по плечу, и вдвоем посмотрели на Шайлер как нетерпеливые щенки, надеющиеся на удовольствие. Это было то, о чём раньше говорил Джек — лидерство было всем, в чем они нуждались — один свет против темноты, и все будут освещены. Джек… если бы он был здесь с ней… но Шайлер не могла продолжать останавливаться на его отсутствии. Она поклялась продвигаться. Это чувство появилось снова — странная сенсация, она не одна — но она проигнорировала его. Она была просто порализованна. Таким образом, Шайлер вернула их улыбки.

— Действительно, С новым годом.

 

 

ДВА

Мими

 

— Что ты поешь? – Шепотом спросил Джек.

Она не заметила, что пела вслух. Она начала петь «Отъезд на полуночном экспрессе в Джорджию…» Ее голос наполнил пустую каюту, низкую и мягкую. Они были в поезде, следовавшим из Девятого Круга Ада наверх до воротного столба при пересечении с их миром. В отличие от грязного вагона метро, который забирал ее на поверхность в прошлый раз, она была усажена в вагон первого класса, полном кресел с откидными спинками и дежурными троллями. Было различие в попытке сбежать из Ада или уехать из него с разрешением владельца.

«Однажды он узнал, что купил билет в один конец жизни», – подпевал Джек, его голос дополнил ее. Когда песня закончилась, они разделили жалкую улыбку, идентичную впадинам на их подбородках. Точно такую же, словно видишь в зеркале, думала Мими, глядя на своего близнеца. Как она могла когда—то его ненавидеть? Джек был частью ее, всегда. Она не знала, как пережила бы все эти долгие годы в Подземном мире без него. Время отличалось здесь: она все еще была дезориентирована, так как жила за пределами жизненных ритмов. Не было никакого дня, никакой ночи, просто бесконечное настоящее. Она понятия не имела, сколько времени они были вдали от своего собственного мира.

Снова вместе; они воссоединились для трудной задачи — Темные Ангелы, тайно борющиеся за Свет, скрывая свои лучшие половины, чтобы выиграть свободу друг друга.

Она положила драгоценную пудреницу в сумку, после того, как напудрила нос, любуясь в зеркало. Она была Могущественной Азраил, Ангелом Апокалипсиса. Самая красивая девушка в Подземном мире. Даже Люцифер — старый ублюдок — намекнул на то, что если она устала от Аббадона, он не будет возражать, узнав ее получше. Какая нелепость, что ее легендарной красоты не было достаточно, дабы удержать близнеца рядом с собой

Нет, она никогда не была достаточно хороша для Аббадона, но почему—то они разделяли это бремя. Однажды она любила его даже больше, чем он когда—либо любил ее. Его отказ ещё жалил, но теперь он походил на гудение неприметного комариного укуса, несущественного, раздражающего, в противном случае это была грозная крепость. Она жила с ним так долго — он поклонялся Габриэлле, бросил свою судьбу ради этой... мерзости — нет, она не могла больше так называть её. Шайлер. Мими не могла ни переносить ее имени, ни думать о ней, даже если бы они не были больше противниками. Шайлер победила, наверняка. Не то, чтобы это имело значение.

Слишком поздно думать о том, что уже случилось. Она всё пережила, переживет и это. Она смотрела из окна на пейзаж монотонной серой скалы, на раскаленный пепел Черного Огня — единственный свет на многие мили. Чувство, будто прошли столетия, с тех пор как она чувствовала свет на своем лице, даже при том, что Джек уверял ее, что они были в обслужении Люцифера только несколько месяцев, и что, когда они достигнут Надземья, наступит Новый Год.

Ты думаешь, что мы найдем его? Послала она свою мысль Джеку.

Надеюсь, что нет.

Не делай, предупредила она, встревоженная его учтивым отношением. Они могут услышать.

Они не могут услышать нас, Мими. Я говорил тебе. Не когда мы говорим так. Связь позволяет нам частную жизнь.

Он был ее близнецом. Рожденный из той же звезды, что и она. Связанные друг с другом с самого начала. Запечатанные в крови и огне. Связь была причиной того, что они стали рабами Темного Принца. Его настойчивость стоила им интернатуры в Аду. У адвокатов ничего не было на Люцифера. Мими была потрясена и в то же время удивлена. Действительно ли это стоило того? Они играли в опасную игру. Если Люцифер подозревает, что они лгут… Она дрожала, думая о последствиях. Он держал их души в плену. Им придётся заплатить высокую цену, если они не сделают всё, что он прикажет. Чья это была идея, так или иначе? Мими помнила, как близко была к разрушению Джека, считая, что её меч готов к мести. Она, возможно, убила бы его. Быть хорошей – настолько утомительно. Жертва просто не была ее стилем.

Хорошо. Теперь слишком поздно.

По крайней мере, они есть друг у друга. Мими сошла бы с ума, если бы у нее не было Джека. Их бывший командующий появлялся редко. Люцифер всегда был таким, помнила Мими. И как только они возвратились к темному пристанищу, их окружили старые товарищи и враги. Ангелы, с которыми они боролись рядом. Ангелы, которые предали их во время той последней ужасной борьбы в Раю. Само собой разумеется, им предоставили холодный прием.

В ту первую ночь в Другом мире они вошли, чтобы найти враждебную толпу в местной дыре. Она и Оливер часто посещали его во время своего пребывания, но теперь руководство изменилось, это было уже совсем другое место.

– Посмотрите, все — это — те, кто проиграл войну для нас, – сказал Данэл. Он был одним из их самых старых друзей. Воин, высокий, золотой, гордый и красивый как всегда, за исключением уродливого шрама, разделяющего его лицо пополам. Теперь он глумился над ними. – Если она не была для вас…

– Предатели. Воры. Ренегаты, – прогремел шелковистый голос ангела Варахиила. – Добро пожаловать в Подземный мир. Чувствуйте себя как дома. – Он улыбнулся.

– Вы разыгрываете себя, если думаете, что можете возвратиться к службе ему так легко, – шипел Тенси, грозный Ангел Мщения.

В конце концов, ангелы оставили их в покое. Они все еще боялись молота Аббадона и сильного пламенного меча Азраила.

– Здесь для нас нет места, – сказала Мими Джеку позже в их частной квартире. Близнецы заслужили щедрый люкс во дворце, конкурирующий с герцогской недвижимостью, которую Кингсли когда—то называл домом.

– Михаил и Габриэлла никогда не доверяли нам — и ни один из них не сделает это сейчас.

– Они придут. У них нет выбора.

Джек, оказалось, был прав. В то время как Серебряная Кровь была сильна в численности, они всё также боялись и были рассредоточены. Они все еще помнили власть Белого Огня Небес, гневных армий Рая, то, как их бросили из Элизиума в Адский Огонь. Так как Левиафану поручили собирать армии демонов в глубоких адских недрах, Джек вошел в свою бывшую должность главы Темного Падшего.

Каждую ночь Джек пил и пировал с ними, напевая старые военные песни, выпивая пиво крови, сталкивался с ними в учебных внутренних дворах, проверяя свою и их силу, тем самым, получая их доверие, уважение и восхищение. Независимо от того, что нежность оставалась в их Развращенных душах, благодаря любви. Он произвел на них впечатление глубиной власти в своей команде. Аббадон действительно возвратился в ад, сказали они. Аббадон, Разрушитель Миров. Истинный сын ада.

Как странно, что после их длинной и искривленной истории, Мими и Джек были друзьями с глубокой и прочной привязанностью. Они всегда разделяли свое прошлое, но их будущее совместно было неизвестно. Она все еще любила его и будет любить всегда. Это вид любви — приглушенный, благополучно замеченный через заднее окно, как место, которое они раньше называли домом, но в нём больше никто не жил. Там всегда были раны, но исцеление их началось.

Все из—за Кингсли Мартина, мальчика, который любил ее.

Как она могла потерять своё сердце в Серебряной Крови?

Если у нее должно быть будущее, то только с Кингсли. Она держалась за свою любовь, за воспоминания его злой улыбки, за чувство его сильных рук, мягких слез на ее щеке. Она сломала его, он сломал ее, больше не было ничего. Они обещали свою любовь друг другу. Какой голый страх это был. Азраил, Ангел Смерти, который не боялся ничего и никого на земле, боялась. Она боялась за свою жизнь из—за своей любви. Если Темный Принц узнает правду…

Люцифер мог разрушить ее. Он мог погубить ее и Джека, обоих, сделает им то, что они не сделали друг другу.

Действительно ли это стоило того?

Все это из любви?

Все это для Кингсли?

Да. Да. Да.

Мими вздохнула. В прошлый раз, когда они виделись, она, бездушная, кричала, чтобы он ушёл от неё, смеялась ему в лицо, дразнила его любовью. Это означало, что они должны будут начать сначала? Она задалась вопросом, что он делал теперь. Кингсли Мартин долгое время никогда не опускался до такого.

По крайней мере, она и Джек сделали что—то правильно. Они прибыли в Подземный мир правильное время. Демоны Ада обнаружили тайное оружие, которое сможет противостоять Белому Огню Небес — они стремились создавать собственный божий огонь. Но была одна загвоздка. Ни одному из их инструментов нельзя было доверять.

Темный принц нуждался в Святом Граале, чтобы удержать своё оружие. Только священная чаша содержала праведный огонь. Таким образом, Мими и Джек были посланы, чтобы принести его. Было много Граалей в истории мира. Задача состояла в том, чтобы найти правильный.

Как только они придут в свой мир, Мими пробьется в часовню в Шотландии, в то время как Джек поедет в Испанию. И если они узнают местонахождение Святого Грааля, что тогда? Они передадут его Темному Принцу? Мими не была уверена, что планировал Джек, хотя он сказал, что никогда не позволить этому произойи. Если они найдут его, то солгут. Джек рассчитывал на рыцарей, которые должны были очень хорошо скрыть эти Граали. Мими была уверена, что Люцифер не будет понимать их неудачи, как измену, но Джек – непреклонен в своей вере: им все удастся, они выяснят, как получить то, чего они хотят, не утрачивая своих душ и не разрушая Небеса и Ад.

Поезд, достиг своего предназначения, остановился на пересечении. Они выгрузились, идя к тем же самым барьерам, охраняемым той же самой горсткой троллей, с которыми она столкнулась во время своей поездки с Оливером. Как только они выйдут из Первого Круга Ада, то, ускользнув через Врата, окажутся в своём мире.

Тролль ссутулился, чтобы заблокировать им путь.

– Бумаги?

– Бумаги? – Переспросила оскорблённая Мими. – Ты знаешь, на кого мы работаем?

– Хельда не одобрила вашу пересадку, — глумился тролль. – Вы должны будете возвратиться и получить бумаги, если хотите покинуть королевство Королевы Мертвых.

Без слов Джек поднял руку и огрел тролля, запуская им в барьер. Другие охранники—тролли взяли свои копья, но Джек стоял на своем.

– Давайте, подходите. Я не буду столь нежным в следующий раз.

Мими была поражена. Она была уверена, что он возвратится и сделает правильную вещь. Но это был старый Джек Форс. Прежний венатор, тот, который раньше следовал за правилами. Теперь не было никаких правил. Тролли отступили, показывая страх в уродливых лицах.

Близнецы Форс переступили через Врата Ада.

– Признайся, ты наслаждаешься этим. Тебе нравится быть злыми, — дразнила Мими.

Джек не отвечал, но хитрая улыбка на его лице сказала все за него.

– Пойдём. Давайте найдем его и закончим это дело раз и навсегда.

 

 

ТРИ

Блисс

Возникновение Проходов Времени всегда было дезорганизующим опытом, как будто вся ваша сущность деформировалась и преобразовывалась, молекулы и воспоминания, случайно исправленные вместе. Блисс Ллевеллин чувствовала знакомое головокружение и дезориентацию, но сейчас было гораздо неприятней, так как они не только путешествовали во времени, но и возвращались назад – в Подземный Мир, во владения ее отца, туда, где волки были превращены в Церберов, а Лоусон и его стая окованы цепями.

Она натолкнулась на парней случайно: увидела видение волка в гломе и отследила их до мясного лавки в небольшом городе в Огайо. Там, она оказала поддержку Лоусону и его братьям, и вместе они отправились к рассвету Рима, к началу империи, чтобы решить тайну родословной волков. Лоусон был предназначен для того, чтобы быть волком Фенриром, самым великим волком Подземного мира, и он превзошел Ромула, Адского животного, собаку всех собак, которого убил меч Михаила – клинок архангела. С помощью своей стаи он остановил Сабинскую резню, и при этом спас волков от исчезновения. Теперь они возвратились в Ад, чтобы выполнить свое обещание – освободить своих людей от демонов Серебряной Крови.

Лоусон обернулся и, взглянув своими темными сверкающими глазами, улыбнулся. Символ на его щеке, соответствующий символу Блисс, отметил их как часть стаи, синий полумесяц, сияющий в тусклом свете.

—Эй вы, сзади, в порядке? — Спросил он.

Блисс кивнула, идя в ногу с его длинным шагом. Она боялась, но была полна решимости пережить это приключение. Все это было поручением её матери, она обещала выполнить его, возвратить волков, помочь вампирам в войне против их врагов. Но у нее также были свои собственные причины. Позади Блисс была темная история: из столетия в столетия она не знала своей темной стороны. Как транспортное средство для Темного принца, она поддерживала его дух на земле, и при этом приносила смерть и горе вампирам. Блисс хотела не только выкуп, но и месть.

Она хранила свои надежды относительно стаи — Лоусона — импульсивного, беззаботного, и очень сильного парня, а так же его братьев — Эдона, Рэйфа, и Малкольма — все они были воинами — наряду с Арамином — темным волком, которого превратили в собаку и искривили ее душу.

В окружении их Блисс нашла утешение. Они были готовы бороться. Лоусон последовал к проходу, и все остальные вняли его примеру. Блисс огляделась — готовя себя к худшему — ожидая выходящий дым из Преисподней, серые небеса и бесплодные земли или встретиться с тысячей демонов с темно—красными глазами и горящими языками, владеющих мечами темного пламени.

Но что это было? Трава под ее ногами, деревья, формирующие навес над головой, сладкий запах утренней росы... Это не было Преисподней… Это выглядел странно знакомым… Это был… Огайо?!

— Где мы? — Спросила она Лоусена, стоявшего рядом с ней. Блисс обратилась к остальной части стаи. Малкольм вытер свои очки об рукав. Рэйф казался смущенным, а Арамина и Эдон перешептывались друг с другом.

— Парни? – Снова поинтересовалась она. — Гм… — мы там, где я думаю?

Лоусон мрачно кивнул:

— Да. Мы вернулись в долину. — Он пнул пень. — Мы, должно быть, сделали неправильный поворот где—нибудь.

Они остановились в середине сельского пригорода, недалеко от того места, где Блисс нашла их в начале. Это было проблеском в лесах, на расстоянии в несколько миль от центра города, где парни жили, выше мясного магазина.

—Ну, чего мы ждем? Давайте возвратимся в… — Она достала хронограф из своего кармана джинсов. Он вращался, его руки выходили из под контроля. — Подождите, с ним что—то не так. Мак, ты можешь посмотреть на него?

— Конечно. — Сказал Малкольм. Он взял его из рук Блисс и начал изучать. – Похоже, он пытается работать, но что—то этому мешает.

Блисс отвернулось от них, туда, откуда они пришли. Проход закрылся позади них.

— Возможно, что мы вне прохода? Лоусон, ты можете открыться, это вохможно?

Лоусон кивнул. Его лицо приобрело вид глубокой концентрации.

Они ждали, но нечего не произошло.

— Продвинься, Лоусон, покончи с этим, — сказал Ахрэмин, с оттенком раздражения в голосе.

— Я пытаюсь,— сказал Лоусон. — Что—то не так. Я не могу открыть дверь.

— Может, попробуете что—нибудь еще? – Спросил Мльком. — Мы можем помочь?

Конечно, как он мог не предложить помощь, подумала Блисс. Малкольм был самым молодым в стае и, безусловно, самым милым. Блисс обожала его за то время, которое они провели вместе. Эдон и Рэйф были более крепкими орешками, чтобы расколоться, хотя она чувствовала такую же близость и к ним. Что касается Арамины, то прежний Цербер теперь был одним из них, ее прошлые нарушения, были прощены, когда она оказалась достойна стаи, за счет борьбы против Ромулуса. Они были командой — единым целым, и если у Блисс и были какие—либо вялые подозрения относительно Арамины, то она упрекала себя за них. Как она могла подозревать Арамину, если ей простили ее темное прошлое, то почему бы не сделать это с ней? Арамина была просто бывшим Цербером, а вот Блисс была дочерью Люцифера. Темный принц проклял волков, превратил их в рабов. В Преисподней Серебряная Кровь являлась владельцами волков.

— Скажи, что тебенужно сделать? – Убеждала она Лоусона.

— Этого никогда не происходило прежде. — Проворчал он. — Но почему бы и нет? Парни, сосредоточьтесь. Мы просто должны очистить наши умы, вообразить открытие прохода. Возможно, если все мы объединимся, то сможем сделать это.

Стая соединилась. Блисс отодвинула свой страх, отодвинула сомнения и вообразила Проход Времени, открывающийся перед нею. Ее голова болела, и она поместила руки в свои карманы, чувствуя, что пульс отдается в них, на мгновение она была уверенна, что это сработало. Она могла чувствовать, что Проход открылся позади нее, чувствовал ветер, снующий сквозь туннели.

Тогда это закончилось.

Чувство ушло.

Она открыла глаза и осмотрелась. Ничего не изменилось.

Они все еще стояли там.

— Все по—прежнему? – Спросил разбитый Рэйф.

— Вы делали что—то? – Спросила Арамина Лоусона. Может кто, случайно, закрыл проход позади нас, сразу, как только мы зашли сюда.

— Почему ты всегда обвиняешь меня в том, что я что—то сделал не так? — Ответил Лоусон.

— Поскольку вы делали такое прежде.— Хватала она. — Помни, как я остался в прошлом в прошлый раз?

Они походили на старую супружескую пару, думала Блисс. Это подразумевало определенный вид близости, о которой она не хотела думать слишком много. Кроме того, было смешно даже думать о таком. Арамина и Лоусон? Если бы они не были в одной стае, было бы ясно, что они презирали бы друг друга. Кроме того, Арамина была с Эдоном с самого начала. Нет, они не походили на супружескую пару — больше на препирающиеся родных — да, это имело больше смысла

— Не будь так строга с ним, Ари, он прилагает все усилия. — Сказал Эдон.

— Лоусен в этом не виноват. — Сказал Малкольм. — Эти проходы закрылись самостоятельно. Разве вы не чувствуете это?

Рэйф кивнул:

— Это действительно чувствуется по—другому, как—будто что—то блокирует их…

— Или кто—то. — Сказала Блисс.

 

 

ЧЕТЫРЕ

Томазия (Флоренция, 1452)

Замок располагался на краю черной и вьющейся реки, его высокие серые стены возвышались на сорок футов выше темных вод. Крутые утесы поддерживали крепость – это означало, что каменный мост был единственным путем внутрь замка или из него. Сторожевая башня была хорошо укреплена и разработана, чтобы отразить осаду. Но его обороноспособность скоро оказалась бы бесполезной.

— Мы остановимся здесь, чтобы не выдать наше месторасположение, — решила Томазия Фозари, когда команда погрузилась в тень леса. Воздух был влажным и пах гниющей рекой, с ее темными водами, слегка колеблющимися с течением.

— Действительно ли ты уверена, что можешь сделать это? — Спрашивал Джованни Рустичи. В лунном свете его волосы походили на ореол вокруг красивого лица. Джо был не только лучший венатором среди них, но и таким же скульптором в мастерской Донателло и самым близким другом Томазии. Он знал, как трудно это было для нее. Они проводили дни на дороге, отслеживая Темного Принца до его укрытия в Вероне.

— Да, — сказал ему Томазия. Она полагала, что Андреас дель Поллайоло был любовью всей ее жизни. Михаил Габриэллы. Но она была обманута. Дре нес дух Люцифера в себе. Симонетта де Веспуччи назвала его отцом ребенка.

— Госпожа — Симонетта назвалась супругой Темного принца, его человеческой невестой, матерью Нефелима.

Темноволосая красота съёжилась от лезвия Джо.

— Мы не будем страдать от ребенка демона, — ворчал Джо.

Но Томи остановила его руку.

— Нет. Мы её защитим, защитим и доверим нашим самым лучшим венаторам. Мы были бы не лучше, чем наши братья Серебряной Крови, если убьем ее. Мы не будем проливать кровь дьявола, не от имени всего, что является Божественным.

Симмонета показала, где найти Андреаса, просила их показать её любимое счастье. Они оставили плачущую беременную женщину на попечении священников Петрувианцев.

Томи дрожала от мысли, что случилось бы, если бы они не обнаружили обман. Она сблизилась бы с Дре, с Люцифером. Как она могла обещать ему что—то. Почему она не узнала его? Это не имело смысла.

Она смотрела на замок, вырисовывающийся на расстоянии. Андреас скрывался внутри с Ковеном Серебряной Крови, и она собиралась сжечь его дотла Черным Огнем.

— Я знаю, однажды ты любила его, — мягко сказал Джо. — Я знаю, как это трудно.

Джо — дорогой, прекрасный Джо. Томи пожала его руку.

— Я не могу любить того, кто лгал. — Она посмотрела на замок еще раз. Свет факела мерцал в отдаленном окне. Она слышала, ржание лошадей, тень ястреба, бежавшую по их головам. Но ночь была тиха. Красные терракотовые крыши башен замка пылали в темноте. Действительно, никакой земной огонь не мог повредить этому месту, но Черный Огонь Ада — другое дело.

Она вынула огниво из своего плаща и показала другим жест, чтобы те собрались вокруг. Их было пять. Пять венаторов, пять сторон пентаграммы.

Маленький контейнер пылал неземным светом, и воздух вокруг напитался энергией. Томи провела пальцем по вершине коробки, и крышка заскользила, оторвавшись, и показала маленькую пылающую искру, красные языки пламени с черным сердцем. Воздух пах серой и дымом.

— Черный Огонь сдерживается пока заклинанием, которое будет ослабевать, пока я не выпущу его, — сказала она, когда венаторы, один за другим, осветиили свои деревянные факелы темным пламенем.

— Каждый из нас пойдёт к углу замка. Ждите моего знака. После того, как я его выпущу, пламя не сможет погаснуть. Оно может разрушить камень, плоть и бессмертные души так же стремительно, как смерть. Бросьте факелы на замок, затем убегайте изо всех сил. — Ее голос немного дрожал. — Помните, Черный Огонь Ада предательский; он сожжет вас так же легко, как наших врагов.

Команда расформировалас, неся свои факелы высоко в воздухе. Три других венатора исчезали вдоль края реки, в то время как Томи и Джо убегали через мост к сторожевой башне. Томи видела, как темный огонь мерцал с обеих сторон стены, Черный Огонь, высасывающий весь свет из темной ночи. Они бежали к противоположной стороне моста.

Уверенная, что команда готова, она подала сигнгал.

Она послала его каждому венатору, когда выпускала свой факел, посылая пламя прямо в небо. Джо бросил свой к открытому окну.

— Бегите! – Вопил он, когда они сбегали от Черного Огня.

Томи знала опасность, но не могла не остановиться, чтобы оглянуться назад. Вид был великолепен в своем ужасе. Черный Огонь прорывался по стене замка, плавя серый камень, как будто он было сделан из воска. Две башни и могущественные ворота пали в черную дыру циркулирующего огня. Противоположная сторона моста обвалилась позади них, таща один из широких столбов моста с собой в темные воды грозовой катастрофы.

Черный огонь начал съедать реку, извергая водный пар, поскольку огонь мчался через всю длину реки. Запах рапространялся отвратительный, больной и гнилой; огонь уничтожал все на своем пути: воздух, воду и скалы. Когда они подошли к противоположному берегу у опушки леса, то услышали первые крики внутри замка. Они бежали вдоль берега, огонь отступал от них. В миле от замка, они достигли высокого холма и смотрели вниз на долину. Черный Огонь не распространялся за пределы реки, она съедала душу Темного Принца. Двое из трех Венаторов появились из дыма.

— Где Дантос? — спросила Томи.

— Черный Огонь привлек его внимание. Я пытался подчинить его, но это было бесполезно, — отвечал Беллармин.

— Он сгорел, я видела, — сказала Валентина. — Он сейчас отдыхает с ангелами.

Томи почувствовала, как в её сердце проснулся гнев. Как Беллармин и Валентина, Дантос был частью ее верной команды Венатором со времен Рима. Томи прислонилась к Джо, смаргивая слезы. Она смотрела, как взрывался замок и рассыпается в тысячу темных частей. Прощай, Андреас. Ее ненависть к бывшей любви была так велика, как горе к павшему товарищу.

Гори, дьявол, гори.

 

ПЯТЬ

Шайлер

Дом на Примроуз Хилл был больше, чем типичный лондонский городской дом с кривым фасадом, имея несколько балконов кроме первого этажа, а также высокий потолок тройной высоты на лестничной площадке. Официальная столовая, которая могла вместить 20 персон, кухня индустриального стиля, восемь спален, просторная верхняя терраса и набор офисов на чердаке. Когда Ковен расформировался, дом был сохранен, по древнему условию, последующими венаторами и их проводниками. Шайлер должна была признать, что была рада таким домашним удобствам, как французское мыло и трехслойные полотенца — такая роскошь после месяцев, проведенных в той крошечной комнатке отеля с сомнительной репутацией в Египте.

Даже при том условии, что штат должен был прибыть в любую минуту, Шайлер провела утро, убирая последствия прошлой ночи— подняла сигаретные окурки с пола, отправила все грязные бокалы для шампанского в посудомоечную машину, поправила фланелевые подушки и все пропылесосила. По крайней мере, это дало ей возможность выплеснуть свою нервную энергию. Она не спала в последнее время. Мысли о том, что они были теперь ближе к обнаружению правды о Вратах Обещания, беспокоили ее всю ночь.

Оливер вошел в столовую как раз к обеду, все еще в пижаме, со всклоченными волосами, сонными глазами и зевающий. Повар приготовил для них обед “крестьянина” на буфете стояли тарелки, на которых были бутерброды с сыром и рассол, поднос чипсов и вода в бутылках, из уважения к их американским вкусам. Оливер наполнил тарелку и сел напротив Шайлер за длинный стол.

— Я узнала, что этот дом раньше принадлежал семье Уорда прежде, чем они завещали его венаторам, пятьдесят лет назад, — сказала Шайлер.

– Возможно, именно поэтому я чувствую себя здесь немного неудобно. Как думаешь, Дилан все еще следит за нами.

Почему—то она чувствовала присутствие своего старого друга, который был недалеко и следил за ними. Но почему это чувствовалось настолько далеким, тогда? Как будто кто то, кто бы это ни был, судил ее и видел ее желания.

Оливер кивнул:

— Я уверен, что он высматривает нас в некотором роде, везде, где он есть.

Шайлер была рада тому, что Оливер верил ей. Так как они прибыли в Англию, она позволила себе чувствовать только упорное намерение выполнить план своей матери. Она не могла доверять себе, верить во что—либо, но она поняла, что без надежды у нее не было причины продолжать этот план. Она должна была верить в то, что это удастся. В то, что она преуспеет не только в защите Врат, но и в продвижении вампиров на пути назад к Раю. И Блисс, в конце концов, помогла бы с волками. Так или иначе, хотя она не знала как именно, но она и Джек будут вместе. Иначе, какой был смысл всего этого? Без надежды не было бы жизни, с таким же успехом она могла бы бросить свое кольцо соединения в Темзу.

— Ты прав, мы не одни в этой борьбе, — сказала она Оливеру.

— Мы дадим ему лучшее из того, что имеем, — сказала она, перегибаясь через стол, чтобы сжать его руку.

В этот момент вошел Кингсли и стал свидетелем сцены их соединенных рук, при этом окинув их любопытным взглядом. Шайлер быстро убрала свою руку от Оливера, чувствуя себя смущенной. Иногда у Кингсли был способ видеть вещи, которые вообще не были верны.

— У нас есть какие—нибудь пончики?— спросил он, взглянув на ассортимент еды.

Оливер был прав, венатор, казалось, жил только на сахаре и кофеине.

— Сейчас проверю, я думаю, что должны быть, — сказала Шайлер. – Кофе определенно было. Я делала себе кружку.

Так или иначе, случайная встреча с капитаном венаторовразвилась в изящный званый обед. Шалер приказала, чтобы штат накрыл на стол и использовал прекрасные вышитые скатерти, которые она нашла в шкафу в коридоре. Возможно, это была достопримечательность дома, которая сделала его знаменитым, но она надеялась именно на это, чтобы заставить Кингсли забыть шикарную Новогоднюю ночь раньше и соответствовать их среде и праздновать великую историю их Ковена. Шайлер помнила последнюю вечеринку Графини в Отеле Ламбе. Сегодня вечером было еще одно усилием соблюдать безопасность, иначе, это место может рассказать о них. Что произошло бы с домом на Примроуз Хилл? Шайлер задалась вопросом. Он был бы продан для того, чтобы оплатить долги Ковена? Или бы просто остался разрушенным, когда вампиры, наконец, ушли бы?

— Что это такое? – спросила она Кингсли, когда просмотрела кухонные шкафы в поисках фарфора. Она держала белую пластину и показала ему только различимую рельефную сторону с эмблемой на ней — символом венаторов.

Кингсли улыбнулся, потягиваясь после своей восьмой чашки кофе.

— Оу, у меня есть такой же знак на моем.. — он усмехнулся и стянул пояс своих джинсов, как будто собирался снять их.

– Хотите посмотреть??

— НЕТ! — сказала Шайлер.

Кингсли, еще тот шутник, сделал тату с эмблемой венатора около своих половых органов.

— Вы многое потеряли, — подразнил их Кингсли. — Так или иначе, традиция диктует, что этим венатор пользуется только тогда, когда Регис находится в городе.

— Больше нет Региса, — напомнил ему Оливер, намереваясь снова наполнить свою кофейную чашку. Действительно, он собирался напиться таким же наркоманским количеством кофе, как Кингсли.

— Чарльз отсутствовал, начиная с нападения Серебряной Крови в Париже.

— Правда. — Пожал плечами Кингсли.

— Больше нет ни Региса, ни Ковена, ни правил, — решила Шайлер, и поняла, что прикажет накрыть на стол набор, который держала в руках, вместо Синего итальянца Spode.

— Что готовишь? Это пахнет прекрасно. — Сказал Кингсли, идя к кипящим горшкам на печи. — Дом полон им. Мы могли чувствовать запах всего этого на чердаке.

Шайлер пригладила льняные салфетки так, чтобы тот же самый символ венатора оказался правильной стороной.

— То, что я раньше делал в Александрии. Местные специи.

— Шашлыки? – спросил Кингсли

— Но разве это не жаркое?

— Вот увидишь, – улыбнулась она.

— Подготовьтесь. Наш гость скоро будет здесь.

Как Шайлер и предсказала, дверной звонок зазвонил равно в семь часов. Домоправительница открыла дверь, и несколько минут спустя капитан венаторов вошел в библиотеку, где у Шайлер, Кингсли и Оливера были наготове коктейли.

У Лукаса Мендрайона был тот же самый нестареющий облик, как у Кингсли, и отметка венатора. Ему, возможно, было где—то от восемнадцати до сорока, точнее сказать было трудно. Он не был красив, его нос был хищным и немного резким, глаза, острые и скептичные, но он умел убеждать. Это был человек, которому вы бы смогли доверить свою жизнь и ваши тайны. Шайлер поняла, почему Аллегра выбрала его. Он носил стандартные черные венаторские очки.

— Шайлер Ван Ален. — Сказала она, протягивая руку.

— Спасибо, что посетили нас, венатор Мендрион.

Он твердо встряхнул ее руку.

— Дочь Аллегры, — сказал он, уставившись на нее в упор.

— У Вас лицо матери, но не ее глаза…

— Мне сказали, что я унаследовала их от своего отца, — улыбнулась она.

— Я не знал вашего отца. Красная Кровь, не так ли? — сказал Мендрион, с изогнутой бровью. — Очень неправильно, но теперь все в прошлом. Я видел Вашу мать в этом воплощении. Она навестила меня однажды, прежде, чем она исчезла от нас.

— Какой она была? – спросила Шайлер. Она так мало знала Аллегру и стремилась к любым небольшим проницательным рассказам или упоминаниям о своей матери.

— Точно такой, как тогда, когда я знал ее в Риме, — сказал он. — Импульсивной, стойкой, блестящей. Она была нашей королевой.

Шайлер кивнула:

— Я сожалею. Где мои манеры? Это — Оливер Хазард—Перри, мой проводник, и Вы знаете венатора Мартина.

Оливер и Кингсли, пожали руку Мендрион.

— Итак, мы начнем? Это мило с вашей стороны устроить этот обед, но я боюсь, что у нас нет большого количества времени для праздной болтовни, — сказал Мендрион.

— Мартин сказал, что Вы должны были здесь выполнить наследие Аллегры?

Шайлер кивнула:

— Они говорили мне, что вы знаете о работе моей семьи, и об Ордене Семи. Те из нас, кто не был выбран для Ордена, служили ему другими способами, — сказал Мендрион. Габриэлла попросила, чтобы я обеспечил безопасность этого города с его основания.

Он отпил глоток из своего бокала.

– Поскольку, как вы должны знать, все Врата Ада находятся под осадой в настоящее время; хотя, до сих пор, Лондон достаточно избежал гнева Темного принца.

— Вы знаете, где остальные хранители, Пенталум? Онбазиус? Октиля? — Спросил Оливер.

Венатор кивнул.

— Да. Мы послали всех наших оставшихся венаторв, чтобы поддержать безопасность Врат, но разногласия против них. Хранители будут стоять на своем, и отдавать свои жизни сражению. Но они упадут. Врата упадут. Это только вопрос времени, нефелимы идут на землю. Они будут расти в числе и влиять на Красную Кровь. Война, болезни и отчаяние.

Шайлер видела Оливера и Кингсли, которым было неудобно, по ее мнению. Слова венатора были капитулирующие, как будто бой уже велся и проигран.

— Вы отослали всех венаторов? — спросила Шайлер.

Понимая, почему было так мало вампиров, оставленных в Лондоне, когда они прибыли и почему для Кингсли было настолько трудно покидать батальон.

— Да. Именно поэтому я здесь.

Он кашлял.

— Чтобы убедить Вас сделать свои приготовления, чтобы уйти в подполье, как и я

— Извините? – Спросила пораженная Шайлер.

— Война прибыла к вампирам; Кроатан поднялся. Вы не в безопасности здесь. Особенно Вы, Шайлер Ван Ален, дочь Габриэллы.

— Я никуда не иду! Кингсли сказал, что Вы можете помочь нам! — Сказала она, поворачиваясь к другому венатору в комнате, который выглядел безразличным.

— Я помогаю Вам, — сказал Мендрион.

— Оставляя город? Оставляя посты? Вам дали работу, чтобы охранять этот Ковен! Чтобы защитить город, в котором размещаются Врата Обещания. Вы знаете, куда тот путь ведет? Что находится позади тех Врат и их истинный характер? — спросила она

Ее голубые глаза сияли гневом и негодованием.

— Это слишком опасно знать, — прошептал Мендрион.

— Вы дали клятву моей матери, Габриэлле! – Пылала Шайлер

— Я бережно хранил этот город столько, сколько мог. Я финансировал Ковен, обучал венаторов, поддерживал Регента столько, сколько мог. Но без Михаила и Габриэллы, у нас нет надежды. Когда я признал Мартина, и он сказал мне, что Вы здесь, я согласился встретиться с вами так. Это наименьшее что я мог сделать.

Шайлер чувствовала себя сердитой и в гневе смотрела на трусливого венатора перед собой. Его нестареющее самообладание дрогнуло, и на мгновение он посмотрел на столетия. Грустное существо. Ее бабушка, Корделия, была права — кровь утончилась в их виде. Мало осталось их прежней храбрости, их прежней славы, если даже венаторы были трусами.

Кингсли сказал то, что она думала:

— Таким образом, нет ничего, что Вы можете сделать, чтобы помочь нам. Ничто, кроме, как сказать нам прятаться и уклоняться от нашей обязанности, — сказал он, с ухмылкой на губах.

— Венатор Мендрион, Вы не можете уехать из Лондона. Нападение на Врата Ада — только эффективное отвлечение, — сказала Шайлер. — Люцифер хочет столкнуть вампиров с путеей. Он заботится не о нефелимах, только о Вратах Обещания, которые…

Лукас Мендрион поднял руку, чтобы заставить ее замолчать.

— Я сказал Вам, я не хочу знать.

Шайлер нахмурилась:

— Вы очень молоды и очень храбры, как ваша мать. Она гордилась бы вами, — сказал Мендрион.

Шайлер проигнорировала его. У нее не было времени на его снисходительность.

— Вы сказали Кингсли, что знали что—то о Вратах Обещания, о их создании.

— Нет, я никогда не говорил этого, — покачал он головой.

— Я просто сказал ему о моих отношениях с Габриэллой, и он, должно быть, понял, что я знаю остальное. Почему? Что Вы хотите знать?

— У нас есть ключ к Вратам, — сказал Шайлер, выбирая свои слова тщательно.

— Но мы не знаем, как использовать его.

Мендрион изучал ее глубокомысленно.

— Если кто—либо мог бы знать, возможно Титиана могла бы. Ее назначили на защиту Габриэллы с самого начала, когда я был. Они походили на сестер.

— Где мы можем найти ее?

— По правде говоря, я не видел ее столетиями, — сказал Мендрион, подавая стакан Кингсли, чтобы он добавил еще виски

— Почему? Что произошло с нею? Нападение Серебряной Крови? — спросила Шайлер.

Мендрион покачал головой.

— Нет, ничего подобного. Вы слышали о «Мертвом» движении?”

Шайлер кивнула. «Мёртвое» движение было растущей тенденцией среди Голубой Крови, принимающих решение жить как смертные, упущение их истории и похождение на Красную Кровь.

Она слышала, что было много случаев, особенно в течение долгих мирных лет, когда о Серебряной Крови почти забыли.

— Я боюсь, что это то, что произошло с Титианой. Она выбрала это, чтобы восстать против своих вампирских корней — сказал Мендрион.

Шайлер попыталась не чувствовать себя слишком ошеломленной. В то время как она начала изучать свою истинную историю и родословную, она помнила чувство в животе, когда ее сначала вызвали, чтобы присоединиться к Комитету. И как она отказалась, полагая, что это было верно. И как ей было жаль, что она не происходила из нормальной семьи, а не той, где ее мать была в коме, и ее бабушка была ее единственной связью с прошлым. Но выбрасывать все это? Быть тем, кем вы никогда не были? Когда все было под угрозой?

Мендрион послал Шайлер сочувствующую улыбку

— Если это поможет, я слышал, что она может быть студенткой в Центре Святого Мартинса. Своего рода модельер. Называет себя Тилли Сент—Джеймс.

Домоправительница вошла в комнату.

— Обед готов.

Лукас Мендрион нетерпеливо повернулся к столовой, но Шайлер отвлекла его.

— Я боюсь, что потеряла аппетит. Я действительно надеюсь, что Вы понимаете, — сказала она холодно.

Не было никакого места для трусов за ее столом.

 

 

ШЕСТЬ

Мими

Слезая с предпоследнего Экспресса на лондонскую платформу, Мими думала, держась за поручень в середине переполненного пригородного автобуса. Она приземлилась в Хитроу и пошла на станцию Юстон, чтобы перейти на другую линию, на которой она доберется в Эдинбург.

— Нехорошо, да? — Спросил Данэл с другой стороны поручня.

Он встретил ее в аэропорту, когда она приземлилась. Это было несколько неприятное удивление. Она думала, что должна была выполнить свою миссию одна, но оказалось, что у Темного принца были другие планы. Он думал, она заслужила телохранителя.

— Нарушение биоритма, — сказала она ему.

Мими чувствовала себя одурманенной, когда она пересекла Врата Ада и была потрясена, поняв, что прошло только несколько месяцев, с тех пор как она и Джек исчезли в потустороннем мире. Это был морозный январь. Слава Богу, у нее все еще был доступ к своим счетам на карточках. Первой вещью, которую она сделала, была покупка нового зимнего пальто.

— Нарушение биоритма, — повторил Данэл с сарказмом.

Здесь, шрам на его лице пропал. Мими задалась вопросом: действительно ли это была иллюзия? Какую маскировку он взял? Или действительно истинная форма была видна только в потустороннем мире? Для этой поездки у неё были темные волосы и глаза. Для остальной части населения ангел был просто поразительной леди в метро.

Мими проигнорировала его.

Данеэл здесь со мной. Я должна избавиться от него, послала она сообщение Джеку.

Держись, я что—нибудь придумаю. Убери его с хвоста, ответил Джек

Он послан, чтобы охранять тебя? — Поинтересовалась Мими.

Еще нет.

Она не знала, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной в этом. Это была идея Аббадона повернуться к Свету в последнюю минуту во время войны для получения Рая, не ее. Аббадон предал Люцефера и выиграл сражение за Михаила в конце. Она только следовала вслепую, делая все, что скажет ей её близнец, потому что она всегда так делала. У нее тогда не было выбора. Она даже не подвергала сомнению свои действия или его. В пылу сражения, в запекшейся крови, и страсти и страхе, Азраил сделала все, поскольку ею двигала любовь: повернулась против своего генерала, против принца Небес. Она была той, меч которой проник в броню Люцифера. Меч не Аббадона, а ее. Это было желание Аббадона, которое выиграло войну для Михаила, но это был меч Азраил, который сделал это в реальности.

— Снова размышляешь? — спросил Данэл.

— В эти дни ты очень тиха. Воспоминания последнего сражения, не так ли?

Она не стала лгать:

— Да.

Он кивнул.

— Никто никогда не забудет того, что было сделано нами. Это время нашей мести. И на сей раз, мы одержим победу.

Его суставы побледнели, когда он схватил поручень.

— Клянусь

— Я …

— ЛОНДОНСКИЙ ЮСТОН! — Проревел громкоговоритель.

— Это наша остановка, — сказала Мими.

Она протолкнулась через толпу и ждала Данэла на платформе. Маделайн ориентировалась по знакам для того, чтобы узнать, как пройти к их следующему поезду.

Среди проходящих пассажиров, которые превратились в толпу, Мими пыталась разглядеть нужного человека, и в течение долгого времени она не замечала его. Когда она увидела, то почувствовала шок всей своей нервной системой, как будто электрический ток пронзил ее позвоночник. Каждый нерв покалывал, и тело горело любовью и желанием.

Что? Ты звала меня?

Голос Джека в ее голове был отвлечением. Раздражение. Что он хотел? Тогда она поняла — это была связь между ними. Даже если она не была возобновлена в этой новой жизни, она все еще была там, пульсирующая нить, которая держала их вместе. Она вспыхнула, потому что ее затопили чувства: любовь, жажда, тоска.

Все хорошо. Это ничего.

Она продолжала пялиться на парня через станцию, через платформу на другой стороне. Он отвернулся от нее, но она узнала его красивый профиль, и могла услышать его звонкий смех сквозь любой шум. Каждая частичка ее тела жаждала его. Если только она могла бы прыгнуть через железнодорожные пути и приземлиться в его руки. Она только хотела быть с ним и, все же, она не могла. Она должна была пережить это. Он не мог видеть ее. Данэл был с нею. Это было слишком опасно. Что он тут делал?

Теперь, когда толпа разошлась, она видела, что Кингсли был не один. С ним была девчонка. Поправка, с ним были девчонки. Три. Они передавали маленькую флягу по кругу, хихикая, его руки обнимали двух девушек.

Хорошо, таким образом, он разговаривал с ними, о чем бы то ни было, но Мими чувствовала в себе ярость, и ей было больно. Она была разъярена, Азраил провела так много времени, работая, чтобы стать хорошей, и это было ее вознаграждением. Таким образом, она была права, как обычно: все это принесение в жертву и страдание были ни за что. Кингсли шел дальше, и их любовь ничего не значила для него, точно так же, как прежде. Но, что она думала, должно было случиться? Насколько Кингсли был обеспокоен тем, что их отношения подходят к концу. Она и сама стала опустошенной.

Почему случалось так, что они должны были начать все заново. Она потеряла свою душу, чтобы спасти его от Ада, а он был здесь, вел себя также, как всегда, как она опасалась, что он будет вести. Действительно, на что она рассчитывала? Что Кингсли изменится?

— Смотри. — Данэл внезапно появился рядом с ней.

— Наш поезд уезжает от другой платформы.

Мими уставилась на Кингсли в отвращении. Когда девушка рядом с ним просунула руку в задний карман его джинсов, Мими повернулась к Данэлу с сумасшедшим взглядом в глазах.

Она схватила его за руку и потащила в направлении Кингсли.

— Поцелуй меня! — Шипя, сказала она, таща его к Кингсли.

Она бросилась на него, целуя его неистово, как будто он был тем, которого она любила всем своим сердцем, а не того парня через платформу.

Ангел выглядел потрясенным сначала, но скоро он открыл рот для нее, и Мими могла сказать, что он наслаждался поцелуем слишком сильно. Он положил руку на ее талию, притянул ее бедра ближе к своим. Тьфу. Не было никаких сомнений, он определенно наслаждался этим. Она должна была заставить его остановиться прежде, чем это зайдет слишком далеко.

Пораженная, она открыла глаза.

Через всю станцию Кингсли смотрел прямо на нее. Его темные глаза, смотрели в ее глаза. Он узнал ее под иллюзией? При маскировке? Он знал, что это была она? Он уставился на нее, и Мими запаниковала. Она заставила поезд, который только въехал на станцию, увеличить скорость, а не замедлить, почти врезавшись в несколько пассажиров, ждущих, чтобы он открыл двери. Несколько человек начали кричать, в то время как другие отступили, и начальник станции по громкоговорителю приказал, чтобы все сохраняли спокойствие. Это было просто отвлечение, она нуждалась в нем.

Мими отодвинула Данэла от себя. Он вытер губы рукавом своего жакета, его глаза стали стеклянными.

— Никогда не думал, что ты так ко мне относишься. Я имею в виду, Аббадон друг, но мы можем решить что—нибудь, — сказал он.

— Заткнись, — сказала Мими, напрягаясь, чтобы видеть оживленную платформу.

Но Кингсли ушел.

 

 

СЕМЬ

Блисс

— Что нам теперь делать? – Спросила Арамина, когда ничего не получилось.

Проход не открывался, как бы они ни пытались. Блисс думала, что ее голова внезапно воспламенится.

— Это отстой, — протянула она. — Нам нужен новый план.

— Нам нужно перегруппироваться, — сказал Лоусон. — Так как мы вернулись в Хантинг—Вэлли, то должны пойти и найти Артура, может быть, он может нам.

Артур Бошам был их покровителем, другом и колдуном, это он помог волкам, когда они сбежали из преисподней. Они согласились на этот план и были готовы продолжать двигаться, когда Малкольм наткнулся на корень дерева.

— Можем ли мы сделать перерыв на минуту? Мои силы иссякли, — сказал мальчик.

— Мы все устали, — сказала Блисс. Они только что победил Ромула и Адских псов. — Я думаю, мы должны отдохнуть и поесть.

— Пещера слишком далеко. Давайте просто найдем место, где остановиться, скажем, прямо здесь, — решил Лоусон. — Ты права, нам, возможно, потребуется некоторое время, чтобы зализать наши раны.

На улице было холодно, как и когда они ушли. Блисс догадыалась, что прошла всего неделя с тех пор, как они поехали назад во времени, и интересовалась, где сейчас Джек и Шайлер, Мими и остальные.

Они нашли закусочную и заказали пластины завтрак—блины, яйца, вафли, и с жадностью съли всё.

— Ты чувствуешь себя лучше, Maк? – Спросила Блисс.

— Немного. Просто у меня головнаяболь, я чувствую себя странно. Как в ненужном месте, будто проснулся от странного сна, который длился слишком долго.

— Это могло бы объяснить вот это, — сказал Эдон, указывая на газету, взятую с соседнего столика, и на сегодняшний день.

— Этого не может быть, — удивился Лоусон. — Ни в коем случае.

— Что случилось? – Спросила Блисс, затаив дыхание.

— Год, — сказал Эдон. — Целый проклятый год прошел, пока мы были в Проходах.

Целый год их жизни ушел в один миг. Лоусон смотрел на дату в газете. Целый год они потеряли, а их враги двигались все быстрей, строили планы, готовясь к бою. Сколько всего они потеряли? Лоусон не мог говорить, Блисс видела его беспокойство, что случилось с волками, которые остались в ловушке подземного мира?

— Это не твоя вина. Путешествие через проходы непредсказуемо, — сказала она.

— Но это другое, — заявил он. — Я обещал волкам, что вернусь, это было почти год назад. Кто знает, что случилось там за это время?

Блисс захотелось обнять его и утешить, но сейчас не время, между ними всё ещё было какое—то неудобство – она рассказала, что Люцифер ее отец. Конечно, она была частью стаи, но это сказалось на их дружбе. В любом случае, сейчас не время.

Волки не были их единственной заботой. Что случилось с вампирами, думала Блисс, её друзьями? Она чувствовала то же самое, что и Лоусон. Она должна была знать. Что делать, если все уже кончено? Что делать, если Серебряная Кровь выиграла?


Дата добавления: 2015-08-21; просмотров: 64 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ТРИНАДЦАТЬ | ЧЕТЫРНАДЦАТЬ | ПЯТНАДЦАТЬ | ШЕСТНАДЦАТЬ | СЕМНАДЦАТЬ | ВОСЕМНАДЦАТЬ | ДЕВЯТНАДЦАТЬ | ЧАСТЬ ВТОРАЯ | ДВАДЦАТЬ ОДИН | ДВАДЦАТЬ ДВА |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
B вот — Берлин| ДВЕНАДЦАТЬ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.133 сек.)