Это было вчера

Это случилось вчера.

Нет. Лет сорок прошло, не менее.

Хотя... Всё-таки это было вчера - не могу провести раздел между прошлой своей жизнью и теперешней. Тот хаос, те беспорядочные годы слились в один день, страшный и затянувшийся. В этой серости я потерял Любовь и Веру.

Только так было не всегда. Моё детство пришлось на двадцатые - тогда страну ещё тревожили отголоски Гражданской Войны. Кто был прав? Белые ли, Красные? Умирающий от голода мальчишка не видел разницы. Я ничего не понимал. Приходилось трудиться от рассвета до заката, чтобы добыть скудную пищу. Я, хилый болезненный мальчишка, иной жизни не представлял. Зато тогда у меня была моя вера, как я думал, до конца.

Бабушка крестила меня тайно, ослушалась воинствующих атеистов - моих родителей. Крестик носить мне, конечно, не разрешали, поэтому она прятала его у себя. Моя бабушка.… И через много лет воспоминания будят в душе нежную тоску.

- Толенька, что бы они ни говорили, какой ад бы ни творился - знай, Господь с тобой, Он спасёт…

Я видел слёзы, скопившиеся в уголках поблекших и добрых глаз, и тщетно она их сдерживала. Те непослушно катились по коричневым морщинистым щекам. А я чувствовал себя смущённым и немножко растерянным. Но искренне, по-детски верил и, глядя на небо, мысленно пытался говорить с Богом.

Я долго не мог привыкнуть к тому, что однажды бабушки не стало.

Я верил в то, что моя вера делала меня сильней, терпеливей, чище. Грела даже студёными муромскими зимами, когда я шлёпал в сапогах на босу ногу, единственных, кстати, на всю семью, за водой в соседнее село, а потом, надрывая спину, тащился обратно. Всё было нипочём.

«Всё было нипочём». Повторяю. Качаю головой.

Когда? Как? Почему? По своей ли вине или по чьему-то умыслу? Но однажды я просто забыл.

Неспокойные, злые тридцатые, вышвырнуть бы вас из памяти, да никак… Пора страха, гонений, уничтожения наших корней. Помнится, мы вздрагивали от любого ночного стука в дверь: а вдруг за нами? Заберут, уведут от семьи, расстреляют или сошлют в лагерь.

В тридцать седьмом репрессировали отца с матерью.

Я снял свой крест.

Думаю, может, заставили забыть те обстоятельства? Хотя кого обманывать, списывая на обстоятельства душевную слабость и трусость? Я по своей воле отвернулся от Бога, потушил огонёк веры, отрёкся, забыл. Надо было быть, как все.

Как все, учился, работал, женился.

Сейчас вижу унылые порожки училища, серый двор, где яркими пятнами рисуются цветущие деревья, апрельский ветер вздымает с асфальта пыль, рвёт лепестки и кружит, кружит их… Мы, почти выпускники, сидим на ступенях: друг Вася, золотой голос курса, больше всего стесняющийся своих веснушек и я - черноволосый баянист. В те годы я был хорош собой, девчонки стайками за мной ходили. А Любовь - она появилась внезапно.

- Познакомься, Толик, это моя двоюродная сестра Люба, поступает в этом году. Любочка - это Анатолий.

Она взбежала, нет, взлетела по лестнице, стуча каблуками, в лёгком голубом платьице - девушка с невероятно живым взглядом и радостной улыбкой. Всё было так быстро! Я вздрогнул и, наверное, покраснел. Протянул руку.

- Приятно познакомиться... Любовь.

Она вспыхнула тонким румянцем, а я заметил лишь дивные сине-серые глаза и брови вразлёт - крылья дикой птицы. После этой встречи я пропал…

Как сладко и мучительно вспоминать это! Словно заново окунаешься в молодость, ныряешь с головой в прошлое, без остатка, в наш июнь сорок первого, когда, спустя два месяца после знакомства, мы расписались.

Война вошла в мою жизнь тоже внезапно. Как и я, моя Любовь отправилась на фронт. Медсестра, она отважно спасала чужие жизни. Вот только себя уберечь не смогла. Не смог и я.

Глаза предательски щиплет, крепче сжимаю зубы. Но-но, я пожилой мужчина, стыдно лить слёзы, да и столько лет минуло. Но как можно сдержаться, вспоминая холодную зиму сорок третьего, когда Люба погибла под Ржевом. За одно мгновение её не стало, снаряд не оставил даже тело, которое можно было бы оплакать. Смириться было невозможно, я рыдал, скрёб голыми пальцами снег, я был похож на безумного. Я итак обезумел. Мой фронтовой товарищ, Стёпа, пытался помочь, утешить, но я ничего не желал слушать. Никто не смог бы понять глубины моего горя, горя человека, потерявшего первую Любовь, часть меня самого, родную, дорогую, милую.

Перед наступлением Стёпа сказал:

- Помолись, Анатолий, помолись, Христос с нами, он спасёт.… Ну! Покажем им! Дадим им бой! Вперёд! За землю русскую! За веру! За Сталина!

Степану его молитвы не помогли.

Там же я потерял отца и двух братьев. С третьим мы дошли до Гжатска, а в одном из боёв Лёня умер у меня на руках.

Страшные, нескончаемые месяцы без веры, без любви - время отчаяния. Я не понимал, как остался жив, уцелел средь пуль и бомбёжек? Среди этого ада. Тогда мне вспомнились слова бабушки:

- Толенька, что бы они ни говорили, какой ад бы ни творился - знай, Господь с тобой, Он спасёт…

Почему же Он не спас Любу, братьев, друзей? Они что, были недостойны?

Куда же делась вера, что когда-то давала мне силы? Как случилось, что я потушил ту свечу? Я опустел внутри, но тело моё уцелело. Наперекор всему живой мертвец в солдатской форме цеплялся за жизнь.

Для меня война закончилась в сорок четвёртом, тогда мы форсировали Днепр. Я столкнулся с ещё зелёным юнцом и, видя напряжённые губы, дикий от страха, но полный решимости взгляд, сжал его плечо и сказал:

- Не бойся, просто верь.

- Братцы! Покажем им! За землю русскую!!! - заорали рядом, и я подхватил этот бешеный зов.

Меня тяжело ранили. Я лежал в снегу, таял с ним вместе, становился частью заледенелой тверди - моя кровь прорастала её. Моя вера.… Несмотря на то, что я позабыл её, она меня не оставила. Мальчиком я думал, что она будет со мной до конца. А вот и конец. Вот оно, озарение. Все эти годы я спал, а сейчас открыл глаза.

Ранение не убило меня. Я прошёл все тяготы войны, потерял любимую, заплутал во тьме, но Он вывел меня и спас, помог стерпеть боль утраты.

Я вернулся в опустелый дом. В нём жили только кошка с котятами, да ещё тени, которые мерещились мне по ночам. Начинать жизнь сначала было невыносимо трудно, но я решил не сдаваться. Жить определённо стоило! Хотя бы ради того, что ждало меня впереди.

Десять лет спустя я уехал работать в Липецк. То, что я попал именно туда, не могло быть простой случайность. Возможно, меня туда направила рука, что провела меня через годы войны, страх, огонь и ужасы.

Всё, что со мной случилось, было не просто так. Особенно то, что сырым осенним вечером я спасался от дождя под крышей павильона. Промокшая незнакомка, тоже желая спрятаться, забежала под крышу и встала рядом. Дождь и ветер навели хаос в её тёмных кудряшках, мокрая юбка облепила ноги, и вода с неё стекала прямо в туфли на маленьком каблучке. Она переминалась с ноги на ногу и бережно прижимала к груди широкую сумку. Признаюсь честно, я был ошеломлён. Меня поразили её хрупкость, лёгкость, женственность. Почувствовав мой любопытный взгляд, незнакомка повернулась. спасался от дождя под крышей павильона.маю. оставила.ое. огромное,

- Надежда, - она протянула тонкую руку, и приветливая улыбка осветила очаровательное, хоть и не молодое лицо.

Вскоре я узнал, что её муж, офицер, погиб в самом начале войны, а она трудилась в тылу на металлургическом заводе и растила маленькую дочь. Надя оказалась внимательной и чуткой собеседницей, а после - замечательной женой. Я и подумать не мог, что у меня будет кто-то после Любы. Но я перерос себя и получил надежду, ровное и тихое пламя, которого мне так не хватало.

Ты значил всё в моей судьбе,

Потом пришла война, разруха,

Дата добавления: 2015-09-03