Очень познавательно.

Я побрел через дорогу, и короткая прогулка так меня утомила, что пришлось сесть на бордюр. Из этой позиции очень удобно было наблюдать, как мир катится мимо, и скоро ко мне присоединился пожилой человек.

– Вы не поверите, но до отделения большинство моих товарищей по играм были британскими подданными, – сказал он.

С виду это был обычный занудный старпер, и в нормальном состоянии я бы смотрел на него, как на пустое место, но сейчас я радовался возможности поговорить хоть с кем-нибудь и срочно стал придумывать, что бы такое полюбезнее ответить.

– Правда? Это... гм, интересно, – сказал я.

– Ох, можете не сомневаться. Джонни, Питер и Фрэдди были моими самыми близкими друзьями. Разумеется, после 1947-го года они все уехали.

– Все?

– Отделение, дорогой друг. Очень серьезные тогда были хлопцы, и решительные.

– Это ужасно. А... ээ, почему у вас было так много английских друзей?

– Британских, голубчик. Нельзя забывать наших каледонских^[32] соотечественников. Фрэдди был шотландец.

– А. Но почему они все...?

– Мой дорогой покойный отец, мир праху его, был опорой церкви. И мне посчастливилось пойти по его стопам. Вы христианин?

У меня мелькнула мысль сказать, что поклоняюсь Арсеналу^[33], но потом я все же решил, что лучше соврать любезности ради.

– Да.

– АЦ^[34]?

Естественно, я не помнил, что такое АЦ, но он явно рассчитывал на положительный ответ, так что я кивнул.

– Превосходно. Какое удивительное совпадение. Разрешите представиться – Чарльз А. Трипати Младший.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Меня зовут Дэйв. Дэвид.

– Очень приятно познакомиться. Не хотите ли чаю?

– Гм... не откажусь.

– Пойдемте ко мне. Не такое это большое удовольствие – быть одному. – Не знаю, кого он имел в виду, себя или меня, но я подчинился и потащился за ним. Он свернул на боковую улицу, при этом шествовал на несколько шагов впереди и не пытался завести разговор.

Когда я почувствовал, что не могу больше сделать ни шагу, мы подошли к маленькому бетонному домику. Он встал у двери и жестом швейцара пригласил меня войти.

Только теперь до меня дошло, что ни разу в Индии я не был ни у кого дома. Обстановка на удивление походила на английскую: телевизор в углу, несколько кресел, ковер, картины на стенах. Все было просто поразительно узнаваемым, честное слово.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал он, указывая на кресло. – Чувствуйте себя, как дома, можете посмотреть книги. – Он указал на стопку брошюр на журнальном столике и покинул комнату.

В коридоре он прокричал что-то кому-то на хинди, а я взял со стола буклет. Судя по цвету и оформлению, его напечатали в семидесятых. На обложке значилось: “Христианская миссия Индии”. Внутри был длинный текст, читать я поленился, и стал просто листать книжку, пока мне на попались на глаза три картинки на большой разворачивающейся странице с надписями сверху. Слева под заголовком “ЗНАНИЕ” был нарисован убеленный сединами мудрец, посередине бабочка, именуемая “КРАСОТА”, и, наконец, справа ядерный гриб – “СИЛА”.

Не успел я захлопнуть отвалившуюся от удивления челюсть, как вернулся Чарльз в сопровождении оборванного мальчишки. Старик что-то резко сказал, и пацан принялся сметать прутиковым веником мусор вокруг моих ног. После следующей команды он выскочил из комнаты.

– Чай с пирогом сейчас подадут, – сказал Чарльз.

Он остался на ногах и нервно засуетился вокруг меня, а я сидел, перебирал брошюры и силился придумать, что бы такое сказать.

Через некоторое время в комнату ввалились человек семь нарядно одетых детей и, оставаясь на почтительном расстоянии, принялись толкаться и вытягивать шеи – видимо, чтобы лучше меня рассмотреть.

– Это мои внуки. Если вы не возражаете, они хотели бы попросить у вас автограф.

– У меня – автограф?!

– Именно. Образец почерка, это будет для них очень познавательно.

У меня не хватило мужества признаться, что почерк у меня как был отвратным в десятилетнем возрасте, так с тех пор и не изменился. Чарльз протянул мне ручку и сказал детям что-то на хинди. Они выстроились друг за другом и по очереди стали тянуть мне листки бумаги. Стараясь писать как можно аккуратнее, я выводил на них свое имя, короткую фразу и гладил ребят по голове.

Потом дети сгрудились у дверей и всей кучей со смехом вывалились на улицу.

– Вы благородный человек, – сказал Чарльз. – Я сразу это понял. Долг превыше всего – вот ваш девиз.

– Гм... пожалуй.

– И скромный, разумеется. Английское образование по-прежнему лучшее в мире, и я рад в этом убедиться.

– Знаете, я в этом не уверен.

– Полно, полно. Вы уже доказали вашу скромность. Государственная школа или частная – не хочу даже спрашивать. Вы джентльмен, и этого не скроешь.

– Большое спасибо. И позвольте сказать то же самое о вас.

О, Боже. Я уже говорю почти как он.

– Все, что могу. Все, что могу.

В эту минуту в комнату вошла пожилая женщина, она принесла на подносе чай и пирог, до того жуткий на вид, что у меня свело зубы. Женщина поставила поднос передо мной и ретировалась к двери.

– Моя жена, – сказал Чарльз.

– Очень приятно, – сказал я, слегка кланяясь.

– Намастэ, – проговорила женщина, кивая и улыбаясь.

Я в ответ тоже кивнул и улыбнулся, и она исчезла.

Мы с Чарльзом стали беседовать. Я пытался расспросить его о семье и о работе, но почти ничего из него не вытянул. Он отвечал коротко и односложно так, словно считал мои вопросы скучными или недостаточно приличными. Я очень хотел использовать шанс и узнать, что же это такое – быть индусом, но далеко не продвинулся.

Когда мои попытки вести беседу наконец захлебнулись, он перешел в контрнаступление и первым делом обстрелял меня обычными вопросами из арсенала брак-работа-дом. После чего два часа, не переставая, бомбил всем этим хламом насчет его чрезвычайно влиятельного положения в церкви и небывалых успехов Южно-Индийской Миссии. Прервать его не было никакой возможности, и только когда я готов уже был лезть на стенку от тоски, мне удалось, наконец, удрать из этого дома.

* * *

Несмотря на то, что разговор был на редкость бессодержательным, и что у меня челюсти сводило от скуки, я решил, что этот визит должен стать для меня значительным и важным водоразделом. Я был в настоящем индийском доме. Был в доме, сидел в кресле и беседовал с настоящим индусом.

За эти три месяца я не раз заглядывал в дома – меня мучило любопытство, что же там внутри. Раньше приходилось ограничиваться случайными взглядами в окна или двери, но теперь я прорвался через этот заслон. Я увидел настоящую Индию. Я теперь знаю, как живут люди.

Увы, все, что я делал до сих пор в Индии, было скольжением по поверхности. Я сидел в отелях и болтал с туристами. Я зря тратил время. Айгор прав – я на самом деле ничего не видел. Отныне, решил я, все будет иначе. Я остаюсь один. Я не буду искать европейцев и прятаться у них за спинами. Я преодолею себя и буду разговаривать с индусами. Я подружусь с ними и буду ходить к ним домой. Я стану настоящим путешественником.

Дата добавления: 2015-09-03