Испытание любовью

Многие герои русской литературы проходят испытание любовью. Гончаров включает два круга испытаний Обломова: любовь к Ольге и мирная жизнь с Агафьей Матвеевной.

Ольга Ильинская. Имя Ольга предположительно от скандинавского - «святая, несущая свет». Имя первой русской святой – княгини Ольги. Философ Павел Флоренский, впервые попытавшийся обнаружить некие общие черты, объединяющие носителей этого древнего имени, писал: «Раз направившись волею к известной цели, Ольга вся без остатка и без оглядки уйдет в достижение этой цели, не щадя ни окружающих, ни себя, почти до самопожертвования». Неслучайно и создаваемое повторением звуков «о» и «л» созвучие имени возлюбленной главного героя романа с его собственной фамилией. Фамилия возлюбленной Обломова отнюдь не случайно по своей форме представляет притяжательное прилагательное, образованное от имени Илья. По замыслу судьбы, Ольга Ильинская предназначена Илье Обломову – но непреодолимость обстоятельств развела их. В описании этой героини весьма часто повторяются слова гордая и гордость, напоминающие о другом персонаже романа, за которого она впоследствии и выйдет замуж, превратившись из Ольги Ильинской в Ольгу Штольц: «Ходила Ольга с наклоненной немного вперед головой, так стройно, благородно покоившейся на тонкой, гордой шее; она смотрела на него со спокойной гордостью; оскорбленная богиня гордости и гнева; в глазах самолюбивой, гордой Ольги...»

С первых строк описания Ольги автор подчеркивает самобытность ее характера, своеобразие ее красоты, глубину натуры. В ней не были ни тени светского кокетства, наигранности, фальши. Не случайно Гончаров включает в роман исполнение Ольгой каватины Нормы «Casta diva»: мелодия исполняется героиней, переживающей сложную душевную драму, пророчествующую недалекую трагическую развязку. Ольга в этом исполнении раскрывается как натура сложная, душевно тонкая (иначе не смогла бы передать все нюансы чувства Нормы), глубокая, сильная. Этим музыкальным выбором подчеркивается некоторая избранность Ольги, ее «лица необщее выраженье», поскольку каватина Нормы является очень сложной, ее исполнение – вершина певческого искусства.

Ольга в любви к Обломову. Обломова Ольга полюбила всей силой первой любви, она расцвела рядом с ним, повзрослела, обрела мудрость: «Ольга расцвела вместе с чувством», «Ольга жила и чувствовала жизнь только вместе с Обломовым», «она как будто слушала курс жизни не по дням, а по часам». В отличие от Обломова, Ольга не боялась любить, ее не страшили возможные драмы, неожиданности, она вся отдалась любви и жила ею, не омрачая счастье страхами и сомнениями. «У меня достанет сил прожить и пролюбить всю жизнь», - смело говорила она в ответ на сомнения Обломова. «Не сомневайтесь же», - произносила Ольга, но в ответ слышала: «Не могу не сомневаться». Ольга не просто любила Обломова – она понимала его, об этом говорит эпизод с письмом: не только слабость и сомнения увидела Ольга в письме Обломова, но и его нежность, заботу о ее счастье, его страх того, что не сможет сделать ее счастливой. Можно заметить особую лиричность эпизодов, посвященных описанию взаимоотношений Ольги и Обломова, значимую роль пейзажных описаний в создании поэтической атмосферы.

Ольга меньше всего похожа на обещанную нянькой в жены Илье Ильичу «неслыханную красавицу Милитрису Кирбитьевну», которая, как известно из старинной народной сказки, была не женой, а матерью богатыря. До некоторой поры Ольга принимала Обломова таким, каким он был, вернее, старался быть рядом с нею, она ценила его «голубиную нежность», «честное, верное сердце», верила, что сможет изменить саму натуру Обломова, навсегда излечить его от «обломовщины». В любви Ольги было не только сердце, но и разум, заставлявший ее идти к поставленной цели. В любви к Обломову Ольга не просто взрослела как личность, но и самореализовывалась, воплощала свой замысел. Вероятно, это также стало причиной разрыва отношений: любовь не терпит малейшего проявления самолюбования и самоутверждения за счет любимого человека. Любовь Ольги носила рассудочный, просветительский характер («ей нравилась эта роль путеводной звезды, луча света, который она разольет над стоячим озером и отразится в нем»), её чувству не хватало непосредственности, естественности. Навсегда прощаясь с Обломовым, Ольга чувствует безмерную боль, страдание, мы видим ее душевную усталость, однако и нежность по отношению к Илье Ильичу, благодарность за то, что он был в ее жизни. Ольга узнала рядом с Обломовым не только горечь разочарования и потери надежд, но и счастье – и это навсегда осталось с ней.

Обломов в любви к Ольге. Весь роман строится вокруг попытки пробуждения и возрождения Обломова любовью к Ольге; попытки, содержанием которой становится борьба с самим собой, целью – преодоление обломовщины в себе самом. Ум, простота, естественность, душевная тонкость, одиночество среди тех, кто их окружает, умение чувствовать прекрасное в природе, человеке, искусстве было созвучно в Обломове и Ольге, а потому их любовь вспыхнула не случайно. Их соединила невидимыми нитями музыка: именно в присутствии Обломова и для него Ольга пела так, как никогда. Это «ах» Обломова после ее пения ценнее и значимее для нее любых комплиментов, не случайно Ольге хватило мимолетного разговора с Обломовым, чтобы сказать ему: «Вы истинно любите музыку». Их любовь стала духовным соединением двоих: «Оба они, снаружи неподвижные, разрывались внутренним огнем, дрожали одинаким трепетом; в глазах стояли слезы, вызванные одинаким настроением», «Что теперь чувствуешь? – спросил он. - То же, что ты», - отвечала она».

Любовь обнаружила то лучшее, что было в натуре каждого. Стихия любви в жизни Обломова становится созидательной, преобразующей. В Обломове зажегся яркий свет, который, вероятно, пылал в нем только в юности: он забыл свой халат, с упоением начал читать книги, на которые указывала Ольга, преобразился даже внешне. «Обломов сиял. У него закипела кровь, глаза блистали», «он вдруг воскрес… заиграли краски на щеках, задвигались мысли, в глазах сверкнуло желание и воля», «гордость заиграла в н6пм, засияла жизнь», «у него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья».

Были в этой любви аромат сирени, радость взаимопонимания, слезы счастья – однако всё это стало затухать, когда закончилось лето. Так же, как летние краски, что-то в любви Обломова «поблекло, отошло». Огонь зажегся в душе Обломова, но не мог гореть долго, герою Гончарова свойственно было мягкое, тихое сияние, а не пламя страсти. «Ах, если б этот же огонь жёг меня, какой теперь жжёт – и завтра, и всегда! А то нет тебя – я гасну, падаю!» Жить всегда в таком пламени – значит изменить себя, свою натуру полностью, этого Обломов не смог сделать. Нежность и чистота чувства, искренность и бескорыстие сочетаются в Обломове с постоянным сомнениями в любви Ольги и в своем праве на счастье с нею. Строки в письме Обломова к Ольге: «Мне к лицу покой, хотя и скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управлюсь», - отражают не слабость, а честность, умение открыто смотреть правде в глаза. В любви Илья Ильич хотел видеть покой и замирание, а она оказалась неостановимым движением, «претрудной школой жизни». Обломов считал любовь своеобразной «обломовской утопией», мечтал буквально скрыться в ней, как в «благословенной Обломовке». Отнюдь не случайно в мечтах, как пишет Гончаров, Илья Ильич представляет себя гуляющим с Ольгой по саду именно в Обломовке. Мифическая Милитриса Кирбитьевна воплощает идеал жены-матери, Ольга – жены-подруги, равной; для первой можно оставаться окружаемым повседневной заботой любимым ребенком, рядом с другой необходимо непрерывно трудиться, самосовершенствоваться, расти; первая обещает желанный покой, вторая требует беспрерывного движения. «Зачем она любит меня? Зачем я люблю ей? Зачем мы встретились? И что это за жизнь, всё волнения да тревоги! Когда же будет мирное счастье, покой?», «а не ошибка ли вся их любовь?», «А я думал, что любовь, как знойный полдень, повиснет над любящими и ничего не двигнется и не дохнёт в её атмосфере: и в любви нет покоя, и она движется всё куда-то». В любви обломов хотел видеть замкнутость круга, а она оказалась неостановимым движением. Ольга – деятель, в то время как Обломов – созерцатель.

Последнее свидание Обломова и Ольги было в одинаковой степени тяжело для обоих. Ольга отказывается от того Обломова, которого любила, она произносит жестокие слова: «А нежность… где её нет». После этих слов «у Обломова подкосились ноги», однако Ольга сама оплатила право сказать так высокой ценой. Всю глубину ее боли и усталости показывают детали: «Ольга как будто немного постарела», «она походила на раненого, который зажал рану рукой, чтобы досказать, что нужно, и потом умереть». В момент решительного разрыва, когда позади «сирень, аллея», письмо Ильи Ильича и недостает лишь последней точки, Обломов восклицает: «Возьми меня, как я есть, люби во мне, что есть хорошего». «Нет... нет...» - ответ Ольги. Однако последнее «нет» нашел в себе силы сказать Обломов – и это Поступок.

Обломов и Агафья Матвеевна. Совсем по-иному относится к Обломову вдова Пшеницына: ее любовь всепринимающая и абсолютно нетребовательная.

Круг жизни Обломова, из которого он не смог вырваться, замкнулся на Выборгской стороне, в тихой, материнской любви Агафьи Матвеевны. Основа фамилии Агафьи Матвеевны Пшеницыной напоминает о бытовом, земном начале: пшеница вызывает ассоциацию со словом хлеб – символом жизни. Агафья Матвеевна, ставшая матерью сына Ильи Ильича Обломова, оказывается прямо причастной к продолжению рода Обломовых (бессмертию самого героя). Имя простонародное, ведущее свое происхождение от греческого «хорошая, добрая». Эпитет «добрая» чаще всего повторяется в описании этой героини. Кроме того, звучание имени Агафья вызывает ассоциации с древнегреческим agape, обозначающим особый род любви – самоотверженной и преданной. Отчество Матвеевна столь же неслучайно: во-первых, оно повторяет отчество матери самого автора романа; во-вторых, этимология имени Матвей (Матфей) – «дар Божий». Агафья Матвеевна послана Обломову как дар, как воплощение его мечты о покое. Имя героини напоминает и о детской мечте Обломова «жениться на неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне» из няниных сказок о волшебной стране, «где нет забот и печалей». Сходны отношения к Обломову Агафьи Матвеевны с материнским чувством к маленькому Илюше.

Агафья Матвеевна – женщина недалекая, наивная, но в ней нет никакой фальши, никакого надуманного кокетства. Она, в сущности, ничего не знает о жизни, не читает книг, смысл обыденной суеты и вовсе ускользает от неё. Когда Обломов спрашивает, где именно служит её брат, она говорит: «В канцелярии... Где мужиков записывают... я всё забываю, как она называется» - и простодушной усмешкой оправдывает своё незнание.

Хлопоты по хозяйству, однообразная, какая-то даже механическая жизнь - и в этой серой жизни вдруг появляется Обломов, удивительный человек, добрый, честный «барин», непохожий ни на грубого кума Тарантьева, ни на покойного мужа, ходившего «мелкой, деловой прытью», ни на братца с трясущимися, красными руками. Не рассуждая, не понимая себя, не думая, бескорыстно полюбила Агафья Матвеевна Обломова; обустраивать «покой и удобство Ильи Ильича» для неё не обязанность уже, а наслаждение. Она раз и навсегда приняла Обломова с его апатией и ленью, полюбила его таким, каков он был. Она полюбила в Обломове всё, даже то, что так яростно осуждала Ольга, приняла его со всеми его недостатками (которых и не видит – полно, есть ли у него недостатки?).

Обломов счастлив с Агафьей Матвеевной, он уже не чувствует себя никчемным, не ощущает тревоги за будущее; в доме этой женщины он находит счастье. С удовольствием пьет кофе, приготовленный ею, смотрит, как она шьет, как ловко управляется на кухне, смотрит на её круглые локти («как у графини какой-нибудь»), и «ничего ему не надо, никуда не хочется, всё тут есть, что ему надо». Трогательно заботится о нем Пшеницына и в счастливые, и в несчастливые дни (закладывает даже свои вещи, когда не хватает денег). Агафья Матвеевна видела свое счастье просто в том, что была рядом с ним, заботилась о нем, могла для него жить, растила его ребенка. Её любовь дарит Обломову то, о чём он всегда мечтал, - плавное, мирное, неторопливое течение жизни, созерцание, возвращение спокойной, светлой безмятежности детства. Именно на Выборгской стороне Обломов нашел свою утерянную Обломовку, именно рядом с Агафьей Матвеевной почувствовал тихий свет любви, а не требовательное и губительное для его натуры пламя страсти.

Деятельный Штольц видит во всем этом «грязный быт» и «удушливую атмосферу тупоумия». И Обломов порой «просыпается», оглядывается – горькая жалость к прошлому, полному несбывшихся надежд, по-прежнему бодрствует в душе. Но он спокоен и понимает, что нельзя было ему пойти иным путем. Штольц и Ольга придумали ему «крылья», а на выдуманных крыльях не взлетишь. В Обломове появляется решимость, которой не было никогда, именно в разговоре о своей жене. «Штольц отступил от него на шаг.

- Ты ли это, Илья? Как ты пал! Эта женщина...что она тебе...

- Жена! – покойно произнес Обломов.

Штольц окаменел.

- А этот ребенок – мой сын! Его зовут Андреем, в память о тебе!»

Пшеницына после смерти Обломова живет в постоянной молчаливой скорби, далеко от пошлости, суеты, лжи, которые составляют мир братца, живет, ясно осознавая, что её жизнь «просияла», что никогда не вернется к ней радость. Именно ее самоотверженная, нетребовательная, бескорыстная любовь к Обломову дала ей смысл жизни: «На всю ее жизнь разлились лучи, тихий свет от пролетевших, как одно мгновение, семи лет. Теперь уж она знала, зачем жила и что жила не напрасно».

Финал жизни Обломова. Если книжная, «идеальная» любовь Ольги заставляет Обломова на время проснуться, помолодеть, то самоотверженная любовь Агафьи Матвеевны успокаивает и усыпляет героя окончательно. Это ещё раз подтверждает замкнутый круг Обломова: покой-пробуждение-покой. С одной стороны, Гончаров «приводит» своего героя к ранней смерти, с другой – сглаживает драматизм этого ухода: после Обломова остается маленький сын, сияние души Обломова отразилось на жизни всех героев романа (Штольца, Ольги, Агафьи Матвеевны), и сама смерть Обломова – словно сон, тихая, лишенная страданий. Финальные строки романа еще раз подчеркивают, что жизнь Обломова прошла не напрасно, что в этом образе писатель обнаруживает не столько конкретно-исторический тип барина середины девятнадцатого века, сколько один из русских национальных типов мягкого, душевного созерцателя.

Дата добавления: 2015-08-21